Артур Таболов. Водяра
| Вид материала | Документы |
- Екатерина Ткачева, 265.04kb.
- Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей, 2272.32kb.
- Прощай, Артур – гроза Востока! Драма Предисловие, 529.53kb.
- Авалон Артур – Змеиная сила Перевод А. Ригина, 3086.89kb.
- Джером Клапка Джером. Трое на четырех колесах Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей, 1265.76kb.
- Вконце XIX века Артур Уэйт писал, что все, что касается происхождения "Магии Арбателя",, 423.89kb.
- Артур Шопенгауэр. Размышления о государстве, политике и праве (фрагменты Сочинений), 509.28kb.
- Оганесян Артур Мартунович Новочерк 904-508-7668 18. 01. 61 Пушилов Алексей Юрьевич, 70.13kb.
- Де Гобино, Жозеф Артур, 4751.19kb.
- Артур Шопенгауэр. Афоризмы житейской мудрости, 2893.06kb.
II
Полковник Михаил Юрьевич Панкратов уже забыл, когда последний раз ездил
на метро. Ассоциация "Русалко", в которой он был заместителем председателя
по безопасности, купила ему машину, новый "Фольсксваген-пассат", оплачивала
кооперативный гараж. До гаража было четыре остановки на троллейбусе, но
Панкратов в троллейбус садился редко, предпочитал ходить пешком. За эти
двадцать минут он успевал обдумать все ожидающие его дела, выделить главные
и спланировать день так, чтобы некуда не спешить и всюду успевать. Не любил
он спешки, считал ее признаком неряшливости и к людям, которые вечно куда-то
спешат и никуда, понятное дело, не успевают, относился с нескрываемым
пренебрежением.
Таким был председатель "Русалко" Серенко, с которым у Панкратова сразу
сложились неприязненные отношения. Пустой человек. Он словно бы боялся, что
его заподозрят в несоответствии должности и потому постоянно создавал
иллюзию бурной деятельности. В кабинете у него одновременно трезвонили
телефоны, в приемной по полтора часа ожидали посетители с пустяковыми
вопросами, которые можно решить за три минуты. Вечно у него были срочные
совещания в Министерстве сельского хозяйства, в комитетах Госдумы,
занимающихся алкогольным законодательством, в налоговой инспекции. Он
напоминал Панкратову работающий на предельных оборотах двигатель без
приводных ремней, связывающих его с жизнью, и потому работающий вхолостую.
Но шуму и грому было много.
В свое время Панкратов решительно отказался от предложения Пекарского,
фактического хозяина "Русалко", занять должность заместителя председателя
ассоциации, хотя был без работы и не рассчитывал на то, что в каком-то
другом месте ему предложат зарплату в пять тысяч долларов в месяц. Объяснил
прямо: "Не сработаюсь с Серенко. Не стоит и пытаться, мы слишком разные
люди". И дал согласие только когда Пекарский заверил, что служба
безопасности будет самостоятельным подразделением в составе ассоциации и
станет подчиняться председателю лишь формально.
Не нравился Панкратову Серенко. Он навел справки и с удивлением узнал,
каким образом уроженец Днепропетровска Серенко оказался в Москве. После
окончания заочно местного института пищевой промышленности он занимался
поставками сахара по бартеру нефтяникам Сургута в обмен на солярку и
горючесмазочные материалы для посевной. Бартер в те годы был единственным
способом товарообмена, не то чтобы незаконным, но и не вполне законным, так
как законодатели не успевали реагировать на быстро меняющуюся обстановку в
стране. Проценты за посредничество, которые получал Серенко, десятки тысяч
теми еще, советскими рублями, привлекли внимание ОБХСС, на него завели
уголовное дело по статье 153, часть 3 Уголовного кодекса РСФСР за
"коммерческое посредничество, осуществляемое частными лицами в виде промысла
или в целях обогащения", что грозило лишением свободы на срок до пяти лет.
Дело удалось замять, но Серенко понял, что в Днепропетровске ему ходу не
будет.
Так случилось, что его старшая сестра, живущая в Москве, в это время
развелась с мужем, оставив его фамилию. Серенко зарегистрировал брак с ней,
прописался на ее жилплощади, через полгода развелся, разменял квартиру с
большой доплатой и стал полноправным москвичом. Было не совсем понятно,
каким образом в ЗАГСе оформили брак, не обратив внимания, что у жениха и
невесты одни и те же родители. Впрочем, почему не понятно? Наоборот,
понятно. Скрепы государственного устройства расшатывались, как такелаж на
ветхом, отслужившем свой срок корабле, за взятку стало возможным то, о чем
еще несколько лет назад нельзя было и помыслить.
Панкратов не был чистоплюем. Он понимал, что жизнь есть жизнь, каждый
устраивается в ней как может. Но способ, избранный Серенко, почему-то
вызывал у него брезгливость. Что-то не то в нем было. Не то, не то.
Пекарский сдержал слово: служба безопасности и дела, которыми занимался
председатель "Русалко", не пересекались. В ведении Панкратова была связь с
оперативно-розыскными подразделениями милиции, созданными для контроля над
алкогольным рынком, с налоговой полицией, с прокуратурой и ФСБ. С Серенко он
обычно встречался раз в месяц на планерках и был удивлен, когда однажды
утром, в середине сентября, секретарша председателя сообщила ему по
внутреннему телефону, что шеф хочет его видеть.
"Русалко" арендовала помещение в Институте информационных технологий
возле Донского монастыря в громоздком, старой постройки здании с запутанными
переходами с этажа на этаж, с обшарпанными аудиториями. Вход в ассоциацию
был отдельный, с улицы, в узком коридоре теснились бухгалтерия, плановый и
юридический отделы, компьютерный центр. Там же размещался кабинет
Панкратова, который он делил с тремя своими сотрудниками, бывшими операми
ГУВД Москвы. Приемная и кабинет Серенко по другую сторону гулкого вестибюля
впечатляли своими размерами и евроремонтом, у входа был пост охраны, что
было призвано создавать у посетителей впечатление, что они пришли в очень
серьезную организацию.
Когда Панкратов вошел в приемную, там никого не было, но секретарша,
крупная крашеная блондинка с выразительным бюстом, знающая, как и все
секретарши, о напряженных отношениях начальника с шефом службы безопасности,
сухо сообщила, что нужно подождать, так как Николай Евдокимович сейчас
занят.
- Дайте мне знать, когда он освободится, - равнодушно произнес
Панкратов и направился к выходу.
- Минутку, спрошу... Панкратов, - сообщила она по интеркому. -
Примете?.. Входите, Николай Евдокимович вас ждет.
Приподнявшись из-за стола, Серенко пожал Панкратову руку, жестом указал
на кресло для посетителей и сразу перешел к делу.
- Не кажется ли вам, Михаил Юрьевич, что мы нерационально тратим
средства ассоциации? В наших расходах финансовая помощь милиции составляет
значительную часть. Очень значительную. Мы покупаем им машины, компьютеры,
средства связи, а отдача? Какова отдача? Да, если посмотреть отчеты, работа
идет, выявляются сотни производителей "левой" водки, часть подвергается
преследованию в административном порядке, часть дел передается в суд. Но
почему-то положение на рынке не меняется. Как вы думаете, почему?
- Я вас внимательно слушаю, - сказал Панкратов.
- Вы сами знаете, почему, - продолжал Серенко. - Для этого достаточно
внимательно рассмотреть отчеты. Что мы увидим? Что в милицейские сети
попадает исключительно мелочь, разливающая бодяжную водку дома в ваннах или
в лучшем случае в гаражах. А подпольные цеха и подпольные заводы как
работали, так и продолжают работать. А ведь именно они, а не мелкие кустари,
определяют ситуацию на алкогольном рынке, уводят большую половину его в
тень. Почему? Милиция не знает о них? Прекрасно знает. Почему же ничего не
предпринимает?
Панкратов молча слушал, погрузив будто бы потяжелевшее тело в кресло.
То же самое, почти слово в слово, он две недели назад говорил Пекарскому,
встретившись с ним в его особняке на Волхонке. Предложение Панкратова,
которое он хотел обсудить с человеком, принимающем решения, заключалось в
том, чтобы связывать финансовую помощь милиции не с количественными, а с
качественными результатами ее работы. Оперативно-розыскные части должны быть
заинтересованы в выявлении и пресечении деятельности крупных подпольных
производств. Материальные стимулы должны быть очень серьезными, потому что
занятым этим оперативникам придется вступать в конфликты с местной милицией,
обеспечивающей "крышу" подпольным водкозаводчикам. Работа нервная, опасная,
недолго словить пулю не только от бандитов, но и от своих, за такую работу
нужно хорошо платить. А подпольных цехов и заводов не так уж много, порядка
девятисот - тысячи. При правильном подходе с ними можно покончить года за
три.
- "Левую" водку выпускают не только подпольные производители, - заметил
Пекарский.
- Выпускают, - согласился Панкратов. - Но это уже другая проблема.
- Интересно, нужно подумать, - заключил разговор Пекарский.
- Без этого деятельность ассоциации "Русалко" теряет смысл, -
предупредил Панкратов. - Разумеется, если вы хотите видеть в ней действенный
инструмент, а не пустую говорильню.
- Не боитесь, что останетесь без работы?
- Нет, не боюсь.
Он действительно не боялся. За время службы в "Русалко" он оброс
надежными связями, вник во все тонкости взаимоотношений водкозаводчиков с
налоговиками, прокуратурой и милицией, за консультацией к нему обращались
известные юристы, специализирующиеся на алкогольных делах. Приходилось и
самому разруливать проблемы знакомых бизнесменов, запутавшихся в попытках
обойти налоговое законодательство: подсказывал нужные ходы, сводил с людьми,
от которых зависело разрешение дела. Денег за эти услуги он никогда не брал,
хотя и предлагали, но иногда подумывал, что открой он что-нибудь вроде
консультационной конторы, отбоя от клиентов не будет.
Ничем конкретным разговор с Пекарским не кончился, но отголоски его,
видимо, дошли до Серенко и теперь он излагал их как свои мысли, рожденные в
трудных раздумьях о путях выхода отрасли из затяжного кризиса.
- Так почему же ничего не предпринимает милиция, хотя прекрасно знает
обо всех подпольных заводах? Не может не знать, это же не иголка в стоге
сена, это завод, его не спрячешь в гараже! - вопрошал Серенко, поглядывая на
собеседника с начальственной снисходительностью.
Панкратову надоело.
- Потому что сама милиция эти заводы крышует, - буркнул он. - Вы
пригласили меня только затем, чтобы это сказать?
- Нет, не только. Хотя сказать это счел необходимым, так как именно
ваша служба курирует милицию. Ко мне обратился один предприниматель. Он
сравнительно недавно в Москве, чуть больше трех лет, но сумел наладить
серьезное производство в районе Рузы. Водка "Дорохово". Говорит вам
что-нибудь это название?
Панкратов кивнул. Эта водка, новая на московском рынке, довольно быстро
приобрела популярность из-за низкой цены и занимала место по рейтингу продаж
в первой двадцатке, что было очень неплохо для нераскрученного товара.
- Так вот, - продолжал Серенко. - Он сделал заказ в Красногорскую
типографию на новую партию этикеток. Заказ приняли, но очень удивились, так
как такой же заказ на эти этикетки выполнили совсем недавно. Показали клише
и оттиски. Этикетки были один в один с оригиналом. Предприниматель понял,
что кто-то выпускает водку с его названием. И выпускает много. Заказ был на
двести тысяч этикеток. Представляете? Это уже не кустарное производство. Его
люди прошерстили ярмарки Москвы и обнаружили несколько бутылок поддельной
водки. Анализ показал, что она изготовлена из синтетического спирта, плохо
очищенного, с примесями. Он пришел ко мне за советом, что ему делать...
- Почему к вам?
- А почему не ко мне? Он член ассоциации, платит взносы. К кому же, как
не к нам, ему обращаться за советом и помощью? Вернее, к вам. Это по вашей
части. Займитесь этим делом. Мы должны показать милиции, как нужно работать
на результат.
Он передал Панкратову тоненькую папку:
- Здесь координаты этого предпринимателя. И анализы фальшивой водки. А
вот и сама водка...
На столе появились две совершенно одинаковые бутылки.
- Одна настоящая, другая паленка, - объяснил Серенко. - Знаете, как
отличить одну от другой?
- Самый простой способ - по клеевым полосам на этикетке. На настоящей
водке они наносятся автоматом, на паленой вручную, неровно. Вы решили
устроить мне экзамен?
- И в мыслях не было. Просто предупредил. На всякий случай, чтобы не
перепутали при дегустации, - пошутил Серенко. - Помереть не помрете, но
жесточайшее похмелье гарантировано.
- Этот предприниматель - он кто? - легко поднимаясь из кресла, спросил
Панкратов. - Вы с ним хорошо знакомы?
- Первый раз видел. Фамилия у него нерусская. Хаджаев.
- Осетин?
- По нему не скажешь. Вполне европейский тип. Высокий, элегантный. Ни
малейшего акцента. Сдержанный, очень вежливый. Он произвел на меня
впечатление серьезного человека. Вы его знаете?
- Может быть...
Увидел Панкратова, выходящего из кабинета с двумя бутылками водки в
руках, секретарша изумленно округлила глаза.
- Премия. За хорошую работу, - серьезно объяснил он. - Не хотите
присоединиться?
- Михаил Юрьевич, да вы что? С утра?!
- Жалко. Нам будет очень вас не хватать...