Артур Таболов. Водяра

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 76

IV

Граница между Северной Осетией и самопровозглашенной Южной Осетией,

юридически считавшейся территорией Грузии, проходила по Главному Кавказскому

хребту и никакой границей не была в том смысле, какой обычно вкладывается в

это понятие. Невозможно было контролировать многочисленные горные тропы, по

которым передвигались только пешком и с вьючными лошадями. Лишь на

Военно-грузинской дороге и Транскавказской магистрали, по которым через

Рокский и Дарьяльский тоннели шли все грузы из России в Закавказье и из

Закавказья в Россию, стояли постоянные погранзаставы. Между ними была

пятикилометровая нейтральная полоса, на которую ни Россия, ни Грузия никогда

не претендовали. Спиртовозы использовали эту ничейную землю, чтобы по

грунтовым дорогам и руслам ручьев объезжать осетинские таможни. Тягачи

тяжелых цистерн там не проходили, но машины поменьше просачивались без

труда.

После того, как по приказу генерала Николаева граница была выдвинута на

полтора километра на нейтральную полосу и в Верхнем Ларсе и Нижнем Зарамаге

пограничные шлагбаумы встали сразу на выезде из тоннелей, все пути

американскому спирту оказались наглухо перекрытыми. Поначалу осетинские

водкозаводчики не увидели в этом большой беды. Дело привычное: чем строже,

тем дороже. Но ни погранцы, ни таможенники никаких денег не брали после

того, как Николаев за взятки отдал под трибунал нескольких офицеров, а

прокуратура по его требованию посадила в СИЗО начальника таможни в Верхнем

Ларсе и двух его замов.

Кризис стремительно обострялся. Осетинские ликероводочные заводы,

работавшие на американском спирте, остались без сырья. Резервы быстро

иссякли, останавливались разливочные линии, а потом и сами заводы. Нет

спирта - нет водки. Нет водки - нет денег. А между тем тысячи спиртовозов

забили все обочины и тоннели на подъездных дорогах, море спирта копилось

перед границей, как горные реки в пору весеннего таяния снегов копятся перед

запрудой. В Поти продолжали разгружаться танкеры, суда с американским

спиртом стояли даже в турецком Трабзоне в ожидании очереди. Высшая,

чудовищная несправедливость заключалась в том, что этот спирт был уже

оплачен, весь, до цента. Выкладывать еще по пять долларов пошлины за литр -

да кому он нужен, такой спирт? Кто же будет покупать изготовленную из него

водку? Дешевле слить весь спирт в придорожные кюветы. Осетинская водка

всегда была вне конкуренции на российском рынке из-за низкой цены. Дорогая

осетинская водка - нелепость, она никому не нужна.

Во Владикавказе запаниковали. Попытки надавить на президента Галазова,

заставить его вмешаться в кризисную ситуацию закончились ничем. Покушение, в

заказчиках которого он не без оснований подозревал местных водкобаронов,

ожесточило его. Он не стал слушать даже председателя правительства,

встревоженного тем, что драконовские меры генерала Николаева могут нанести

экономике Осетии ощутимый урон.

Никакой бизнес в России не может существовать без начальственного

прикрытия. Чем масштабнее бизнес, тем выше должно быть начальство.

Осетинская водка кормила не только республиканских чиновников, постоянный

долларовый поток уходил в Москву, способствовал тому, что загодя, на дальних

обводах, блокировались робкие попытки Минсельхоза навести порядок на

алкогольном рынке. Появление в Осетии генерала Николаева было знаком того,

что на этом поле появился новый агрессивный игрок, имеющий выход на первых

лиц в правительстве и, возможно, в администрации президента, - ассоциация

"Русалко", располагающая средствами российских производителей, остро

заинтересованных в пресечении экспансии осетинской водки. Во Владикавказе

поняли, что придется крупно раскошелиться, чтобы избежать краха. Деньги

выступили против денег.

Тимур Русланов не сумел продать на месте весь спирт, доставленный

танкером "Звезда Техаса". В Поти его сливали покупателям по доллару двадцать

центов за литр, в Гори - по доллару сорок, а во Владикавказе он уходил уже

по два доллара. Помятуя предупреждение Алихана, Тимур сбросил цену до

доллара, но и при этом осталось непроданными около полутора тысяч тонн.

Перекачанный из железнодорожных цистерн в спиртовозы, он застрял на границе

в плотной, растянувшейся на десятки километров колонне.

На пятый день после начала блокады Тимур поехал в Верхний Ларс

посмотреть, что там делается, и проверить свои спиртовозы. Обстановка на

трассе произвела на него сильное впечатление. Внешне все казалась даже

праздничным - будто огромная ярмарка раскинулась вдоль дороги. Разноцветные

палатки, ларьки, тележки с пирогами и хот-догами, чадящие мангалы

шашлычников. Со всех окрестных селений стекались торговцы с местным вином,

фруктами и ширпотребом. Из транзисторов звучала музыка, вдоль машин

курсировали "плечевые" проститутки, предлагали развлечься. Их услуги

пользовались спросом у здоровых молодых мужиков, изнывающих от вынужденного

безделья. По вечерам водилы и экспедиторы сидели у костров, разложенных

вдоль всей трассы, пили вино. Дни стояли еще погожие, но с наступлением

темноты холодало, ночи в горах всегда холодные. Ночевали в спальниках у

костров или в кабинах. Днем собирались группками человек по десять,

заспанные, небритые, азартно спорили, материли всех подряд - и погранцов, и

совершенно оборзевшую таможню, и водкозаводчиков, бросивших свой спирт на

произвол судьбы.

Большинство спиртовозов было собственностью ликероводочных заводов или

арендовано их владельцами у частников либо в частных автотранспортных

конторах. Шоферам платили за ходку, простой для них означал потерю времени и

соответственно - заработка. Что будет со спиртом, их не заботило, пусть у

хозяев голова болит. Гораздо хуже пришлось тем, кто занимался перевозкой

спирта на свой страх и риск. Они покупали в Гори спирт за наличные,

выкладывая за десятитонную цистерну по четырнадцать тысяч долларов, зато во

Владикавказе сдавали его по максимуму - по два доллара за литр или даже

больше, как повезет. Каждый рейс приносил тысяч по шесть баксов минус соляра

и две-три сотни обычной отстежки на таможне. Им завидовали, но они-то и

оказались в самом отчаянном положении. Что им делать со своим спиртом? Назад

не повезешь, в Гори он никому не нужен. О том, чтобы заплатить пошлину,

никто даже не думал. Пятьдесят тысяч долларов за цистерну - да у кого же

есть такие деньги?! Поэтому разговоры среди них были особенно ожесточенные,

выдвигались самые фантастические идеи - вплоть до того, чтобы сходу

прорваться через границу.

На Тимура, как и на всякого нового человека, накидывались с

расспросами: что там на заставе, скоро ли начнут пропускать? Он отвечал:

знаю не больше вас. Смотрели хмуро, не верили. Не может такого быть, чтобы

за пять дней не пропустили ни одной машины. Свои, небось, проходят. "Ты хоть

на метр продвинулся за эти дни?" - огрызался Тимур. Своим водителям говорил

одно: ждите. Сколько? Не знаю, никто не знает.

Во время этой поездки он сделал наблюдение, которое подсказывало, что в

обстановке вокруг границы происходят подвижки. На обратном пути, километрах

в четырех от Рокского тоннеля, проезжую часть дороги перегородила толпа

человек в пятьдесят, окружившая белый фургончик с космической антенной на

крыше и надписью на борту "Телевидение России". Перед "мерседесом" Тимура

расступились. Он приткнул машину на обочине и подошел к толпе. Шла съемка.

Бойкая молодая ведущая крутого московского вида совала под нос шоферам

бобышку микрофона, толстый оператор в жилете, похожем на спецназовскую

разгрузку, бегал за ней с камерой на плече. Ведущая выспрашивала: что едите,

где берете воду, как спите. Оператор снимал грязные тюфяки и спальники возле

кострищ, закопченные чайники, ручей на дне ущелья с мутной водой, из

которого набирали воду в пластмассовые канистры. К микрофону рвались, в

выражениях не стеснялись. Ведущая не обрывала, а словно бы даже поощряла

самые резкие выпады в адрес непонятно какого начальства, вынудившего людей

жить, как дикари. Тимур выяснил у администратора телегруппы, что материал

пойдет в эфир как только, так сразу, и поспешил в город.

Репортаж дали в вечернем выпуске новостей. При монтаже на пленке

оставили шоферюг самого затрапезного вида. О причинах столпотворения на

транскавказских трассах ничего сказано не было, упор делался на бедственном

положении людей, которые стали заложниками административной неразберихи.

Примечательно, что это было не оппозиционное НТВ, а канал "Россия",

традиционно поддерживавший все государственные инициативы.

Это означало одно: двинутые в Москву деньги осетинских водкозаводчиков,

в их числе взнос Тимура и Алихана, начали работать. Тактика была выбрана

грамотно. Убедившись, что прямое давление на правительство встречает твердое

сопротивление, пошли в обход: соответствующим образом настроить общественное

мнение и заставить премьера и президента с ним считаться.

В последующие недели большая спиртовая война на Кавказе стала темой

номер один во всех СМИ. Погода в горах испортилась, пошли дожди, начал

срываться снег. Телевизионщикам уже не нужно было специально выискивать

водителей затрапезного вида, такой вид был у всех - вид бомжей на загородной

свалке, из последних сил выживающих в условиях надвигающейся зимы. Генерал

Николаев недооценил влияния свободной российской прессы. Он выполнял приказ

президента и не считал нужным оправдываться. Запоздавшие попытки

пресс-центра Федеральной пограничной службы объяснить подлинные причины

возникшего кризиса оставались без внимания.

Телевизионная картинка убедительнее любых слов. Всем уже осточертело

слышать "Хотели, как лучше". Пора уже не хотеть, как лучше, а научиться

делать, как лучше. Никакие благие намерения не могут оправдать чудовищного

положения, в каком оказались тысячи осетин, наших соотечественников. Таким

был общий тон комментариев. Когда в дискуссию активно включились коммунисты,

преобразовав ее в травлю "прогнившего ельцинского режима", премьер

Черномырдин дрогнул. Как говорили, он позвонил Николаеву и попросил немного

умерить прыть, чтобы не обострять ситуацию. Такими звонками

высокопоставленных доброжелателей из Москвы генерал Николаев был по горло

сыт еще со времен противостояния с дальневосточной рыбной мафией.

Неизвестно, что он ответил премьеру, но пропускной режим на границе не

изменился.

И тут неожиданно вмешалась Грузия. Прерванный поток американского

спирта прервал и долларовый ручей, из которого черпали не только портовики

Поти, грузинские национальные гвардейцы и железнодорожники Гори, но гораздо

обильнее -коррумпированные чиновники в Тбилиси, которые привыкли к спиртовой

ренте и не желали с ней расставаться. Министерство иностранных дел Грузии

выразило резкий протест России за перенесение границы на грузинскую

территорию. МИД России отклонил ноту протеста: пятикилометровая ничейная

земля принадлежит Грузии в той же степени, что и России, поэтому выдвижение

границы на полтора километра не является нарушением международных законов.

Грузины потребовали у Совета Европы положить конец имперским притязаниям

России, готовили обращение в Совет Безопасности ООН. Назревал международный

скандал.

Никто не знает, чем бы закончилось это дипломатическое бодание, если бы

не ЧП на границе. Произошло то, что в сердцах предлагали горячие головы еще

в первые дни блокады, но в реальность чего никто не верил: доведенные до

крайности водители решились прорываться через границу. Все частники, на

своих машинах со своим спиртом. Хуже не будет, хуже некуда.

На прорыв вышли шесть спиртовозов. Впереди - КРАЗ-молоковоз с

десятитонной цистерной и с литым передним бампером. Замыкал колонну

пятитонный ЗИЛ-бензовоз, приспособленный для перевозки спирта. Машины

втянулись в темный тоннель, погасили габариты и застыли в ожидании удобного

момента.

На выезде из тоннеля дорогу преграждал металлический шлагбаум, на

обочинах стояли два бронетранспортера, на ночь их ставили поперек трассы. С

восьми вечера до утра всякое движение прекращалось. Без четверти восемь,

когда солдаты-пограничники еще лениво перекуривали под навесом-времянкой,

передний КРАЗ рыкнул дизелем, врубил дальний свет и устремился вперед.

Шлагбаум смяло тяжелым бампером. Застигнутые врасплох погранцы схватились за

автоматы и начали суматошно палить по колесам. Но было поздно, колонна

миновала погранпост и быстро удалялась в сгущающуюся темноту. С БТРа

полоснули вслед очередью из крупнокалиберного пулемета, механики-водители

развернули бронемашины и устремились в погоню. Но через полкилометра асфальт

перед ними вспыхнул синеватым пламенем и заставил затормозить, а еще через

несколько минут цистерну идущего последним бензовоза охватило такое же пламя

и раздался взрыв. Пять тонн горящего американского спирта разметало по

сторонам, горела земля, горела скальная стена, струйки синего огня стекали

по крутому откосу в ущелье. Водитель бензовоза и его напарник погибли.

Остальные пять спиртовозов благополучно ушли на равнину.

Позже расследование установило, что очередь из пулемета БТР прошила

цистерну, спирт начал вытекать на дорогу и воспламенился от случайной искры,

скорее всего - из автомобильного выхлопа. Действия пограничников были

признаны правомерными.

Дерзкий прорыв через государственную границу - это было очень серьезное

ЧП. Гибель двух мирных граждан, даже нарушителей границы, - двойное ЧП. Но

самым неприятным было то, что оба оказались гражданами Грузии, жителями

Гори, купившими старый бензовоз и промышлявшими перевозкой спирта. Когда

известие дошло до Тбилиси, оно вызвало бурю негодования. Российские

пограничники убивают граждан Грузии на территории Грузии, вот чего стоит

якобы миролюбивая политика Москвы.

После распада Советского Союза и обретения Грузией независимости

российско-грузинские отношения были достаточно напряженными. Президент

Шеварнадзе, хоть и являлся политиком советской школы и знакомым Ельцина по

совместной работе в Политбюро, все чаще поглядывал в сторону Запада и давал

сигналы

США о своей готовности установить более тесные связи. Но и с Россией он

отношений не обострял, так как Грузия не могла обойтись без российского газа

и электроэнергии. Инцидент на границе грозил нарушить неустойчивое

равновесие. Этого не хотел Шеварнадзе, этого не хотел и Ельцин, все еще

питавший надежду сохранить российское влияние в Закавказье. МИД России

принес извинения Грузии за трагическое происшествие, а президент Ельцин

приказал генералу Николаеву вернуть погранзаставы на прежнее место. "Не

хватает нам, понимаешь, портить отношение с Грузией из-за какого-то клочка

голой земли".

Николаев выполнил приказ президента, вернулся в Москву и подал рапорт

об отставке. Позже он так объяснил на пресс-конференции причины своего

поступка, удивившего очень многих, так как военачальники такого ранга сами в

отставку никогда не уходят: "Это не было спонтанным решением. У каждого

гражданина есть внутренняя потребность и способность к защите себя, своей

чести. Для офицера это приобретает особый смысл, поскольку вся наша служба

связана с исполнением особого долга -- воинского. Поэтому если я не согласен

с решением президента, считаю его неправильным, прямая обязанность офицера

подать рапорт об отставке".

На этот раз президент Ельцин отставку принял.

Границу вернули на место, пограничникам было приказано заниматься

своими прямыми обязанностями и в действия таможни не вмешиваться. Всю зиму

осетинские водкозаводчики протаскивали свой спирт через приоткрывшуюся

границу. Все постепенно вернулось на круги своя, разве что таможня увеличила

взятки. Но ни один спиртовоз не вернулся в Гори, ни один танкер из Трабзона

и Поти не лег на обратный курс в США.

Большая спиртовая война подошла к концу.

Blog

Артур Таболов. Водяра

IV