Geum.ru

Артур Таболов. Водяра

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   ...   76

V




Было около полуночи, когда Тимур вернулся во Владикавказ. В центре еще

переливались огни реклам, неслась музыка из ресторанов и кафе, а окраины уже

погружались в сон, лишь редкие уличные фонари расчерчивали пригород на

кварталы. Дом Алихана стоял черный, пустой, только в просторной гостиной на

втором этаже, где обычно устраивались праздничные застолья, были освещены

окна, но не ярким электрическим светом, а желтым, неверным, будто свечами. В

кабинете Алихана света не было.

Странно. Последнее время его мучила бессонница, часов до двух ночи, а

то и до трех он бездумно смотрел телевизор или читал все, что попадалось под

руку. Спал тут же, на диване, не выключая настенных бра.

Разговор с Шамилем встревожил Тимура. Его нужно было срочно обсудить с

Алиханом. Поколебавшись, Тимур вышел из машины и нажал кнопку звонка на

калитке. Долго не открывали, потом вышла дальняя родственница Алихана,

экономка, которая помогала Мадине вести хозяйство. На вопрос, дома ли

Алихан, неопределенно ответила: "Спросите у хозяйки". Проходя к дому, Тимур

отметил, что машина Алихана, новая БМВ пятой серии, на месте, под навесом в

углу двора. Перед двустворчатыми дверями гостиной экономка остановилась:

"Она там". В коридоре стоял сладковатый запах ладана, из гостиной доносилось

бормотание священника, исполняемые слабыми женскими голосами псалмы, снова

священник.

Тимур не удивился. Гибель сына оказалась для психики Мадины

непереносимым ударом. Она впала в религиозность, в доме появились монашенки,

странницы-богомолицы, постоянно служили заупокойные. Открытый гостеприимный

дом превратился в обитель скорби, всякий человек со стороны невольно ощущал

себя виноватым в том, что его не постигло несчастье. Чувство это было

угнетающим. Даже Тимур, самый близкий друг семьи, без особой нужды избегал

приходить к Алихану. Алина однажды призналась: "Мне стыдно, но я не могу там

бывать".

- Хозяйка там, - повторила экономка, - Заходите.

- Не буду мешать, - отказался Тимур. - Позовите ее.

Появилась Мадина, как всегда в трауре, с бездонными глазами

страстотерпицы на белом лице.

- Ты к Алику? Он у Алана.

- У Алана? - не понял Тимур.

- Да, на кладбище.

- Но его машина здесь.

- Он туда ходит пешком...


Гизельское кладбище врезалось в городские кварталы огромным черным

пятном. Невидимая в темноте ограда, как берег ночного озера, отделяла мир

живых от безмолвного царства мертвых. На одной стороне - пыльные улицы,

фонари, на другой - ни звука, ни огонька. Даже приглушенный шум города

оставался за оградой, а внутри ее неприлично громко звучали шаги, шелест

старых листьев на асфальте центральной аллеи, хруст гальки на боковых

дорожках. Луна сквозила в голых тополях, теснились кресты и памятники,

отблескивая полированными гранями.

Еще издали Тимур увидел слабый огонек свечи у беломраморной стелы на

могиле Алана и согбенную фигуру Алихана с непокрытой головой. Он на чем-то

сидел - черный, неподвижный, как памятник. Тимур остановился. То, о чем он

хотел поговорить с Алиханом, было важным на той стороне жизни, а тут

прозвучало бы оскорбительно неуместно. Какие слова были бы здесь уместными?

Этого Тимур не знал. Он вернулся к центральному входу, сел на скамейку под

навесом автобусной остановки и стал ждать.

В природе что-то происходило. Потянул ветер - сухой, порывами.

Откуда-то нагнало облаков. Луна летела в них, будто мигала. Участились

зарницы, словно бы приблизились горы, вместе с ними приблизилась ворчливая

канонада. Было такое ощущение, что в небесах копится злая энергия и никак не

находит выхода, сообщая жизни на земле беспокойное томительное состояние

несвершенности.

Был уже третий час ночи, когда из кладбища наконец-то появился Алихан.

Увидев на пустой площадке одинокий "мерседес" Тимура, рассеянно оглянулся,

подошел к автобусной остановке и сел рядом. Долго молчал, потом глухо

сказал, будто продолжая давно начатый и ненадолго прерванный разговор:

- Когда родители уходят раньше детей, это понятно. Они приуготавливают

детей к смерти. Когда сыновья уходит раньше отцов - в чем смысл?

Тимур не ответил. Но Алихан и не ждал ответа.

- Я представлял, что расскажу Алану, когда мы встретимся там... - Он

кивнул вверх, где теснились облака и между ними металась луна.

- Что? - спросил Тимур.

- Не знаю... Не знаю!.. Мадина говорит, что это кара за мой бизнес. Ты

думал об этом?

- Алина мне тоже про это однажды сказала.

- Что она сказала?

- Водка - не божье дело.

- Нет, дело не в водке. Нет, - возразил Алихан. - Людская зависть - вот

в чем причина. Когда ее накапливается слишком много, всегда приходит беда.

Люди не прощают успеха... Ненавижу Осетию! - помолчав, с неожиданной

страстью воскликнул он. - Злобная коммуналка!

Смена темы разговора как бы вернула его в реальность.

- Ты меня ждал? Зачем?

- Есть разговор.

- До утра терпит?

- Нет.

- Слушаю.

Но слушал не очень внимательно, рассеянно, словно бы наполовину все еще

оставался там, на кладбище, возле могилы сына. Когда Тимур закончил пересказ

разговора с Шамилем, спросил:

- Что я должен сделать?

- Поговорить с Дедом. Предупредить.

Алихан помрачнел.

- Когда ты начинаешь какое-нибудь дело, ты понимаешь, что любая ошибка

грозит тебе разорением?

- Странный вопрос. Конечно, понимаю.

- А он - исключение? Добиваясь избрания президентом, он не понимал, на

что шел? Политика - тот же бизнес, только в нем ставки другие. Уступая

Черномырдину ради переизбрания, он не знал, чем рискует?

- Мог и не знать, - не очень уверенно предположил Тимур.

- А должен был знать. Должны были объяснить советники. Не объяснили?

Значит, такими советниками он себя окружил. Объяснили, но он не внял? Что ж,

это его выбор.

Холодность и даже некоторая презрительность в словах друга удивили

Тимура.

- Вы вместе работали, - напомнил он. - И в деле с Аланом он помог...

- Помог? - перебил Алихан. - Чем? Болтовней? "Возьму дело под свой

контроль". Когда хотят помочь, не болтают, а помогают. Если бы с ним

случилась беда, я бы всю Осетию поднял на ноги. И не на третий день, а

немедленно!

Тимур промолчал. Возможно, Алихан был несправедлив. Но он имел право на

несправедливость.

- Что у нас с поставками американского спирта? - вернулся Алихан к

делу.

- Последний танкер на подходе. "Звезда Техаса". С чего начали, тем и

кончаем.

- Постарайся продать спирт на месте. В Поти или в Гори. Цену не ломи.

Нам сейчас не до прибыли.

- Значит, не будешь говорить с Дедом?

- Поговорю. Но толку не будет. Власть - штука посильнее наркотика. От

нее не отказываются.

Наверху вдруг сверкнуло, будто замкнулись высоковольтные провода,

одновременно грохнуло с такой силой, что содрогнулась земля и по всей

округе, как собаки, заголосили охранные сигнализации машин. Снова сверкнуло

и снова загрохотало, как будто рвали брезент. По навесу остановки

забарабанил ливень, вздыбил пыль на асфальте, замутил фонари. Трудно, с

мукой небеса освобождались от бремени, насыщая высохшую за лето землю,

оживляя сады. Гроза сместилась куда-то к югу, ливень превратился в ровный

сильный дождь, по обочинам побежали мутные потоки воды.

Алихан встал.

- Пойду.

- Куда ты пойдешь? - не понял Тимур. - Льет! Садись в машину, подвезу.

- Нет, пойду...

Вышагнул из-под навеса под дождь, даже не подняв воротника плаща. Тут

же вернулся, порывисто обнял Тимура:

- Спасибо, что пришел. Плохо мне, брат!

Ушел, не оглядываясь. Тимур смотрел ему вслед, пока пелена дождя на

скрыла высокую, мерно вышагивающую фигуру, и пробежал к "мерседесу".


На следующее утро он вызвал начальника службы безопасности Теймураза

Акоева и приказал секретарше никого к нему не пускать и ни с кем не

соединять. Когда Теймураз пришел, кивнул:

- Садись и слушай. Задача: убрать крупного политического деятеля. Твои

действия?

- Давно я не занимался настоящим делом, - оживился Теймураз. - Кого?

- Деда.