Кино, театр, бессознательное

Вид материала

Документы

Содержание Расемон // Rashomon Тосиро Мифуне, Масаюки Мори, Матико Къе, Такаси Симура Премия Оскар в номинациях "Лучший иностранный фильм", "Золотой Лев" венецианского кинофестиваля. Процесс аутентификации и преодоление стереотипов 286 Идеальное "Я" Урга. Территория любви Никита Михалков Феноменология стереотипов 290 Биологический и психический циклы

Подобный материал:

• Ю. Н. Тынянов. Кино из книги "поэтика. История литературы. Кино", 697.49kb.
• Вопросы для подготовки к сдаче вступительного экзамена в аспирантуру по дисциплине, 31.47kb.
• Виноградова Елена Олеговна учитель русского языка и литературы 2010-2011 учебный год, 322.39kb.
• Театр. Кино, 24.45kb.
• Неделя ирландского кино в Иркутске 15-21 марта, 69.2kb.
• Исследовательская деятельность, 276.76kb.
• Тема урока Содержание урока, 346.15kb.
• -, 214.52kb.
• Э. Р. Раднаева Методические рекомендации Мультимедийное сопровождение урок, 455.61kb.
• Анна Рогачева, Ирина Гурьева1, 339.64kb.

Глава восьмая. Система и личность

^ Расемон // Rashomon

Режиссер: Акира Куросава	Сценарий: по мотивам рассказов Рюноске Акутагавы "Ворота Расемон" и "В чаще"
В ролях: ^ Тосиро Мифуне, Масаюки Мори, Матико Къе, Такаси Симура	Композитор: Фумио Хаясака
Оператор: Кадзуо Миядзава	Продолжительность: 90 минут, ч/б. Производство: Япония, 1950 г.
Призы: ^ Премия Оскар в номинациях "Лучший иностранный фильм", "Золотой Лев" венецианского кинофестиваля.
Сюжет: монах, дровосек и прохожий обсуждают случай Тадземару, разбойника (Мифуне), обвиненного в убийстве самурая и в изнасиловании его жены. Все, кто причастен к делу, излагают свою версию случившегося. Каждый берет на себя ответственность за преступление, но вину за него возлагает на других. Убитый самурай, через прорицательницу, также рассказывает о произошедшем.

В фильме представлены показательные персонажи-типажи, ко­торые не оставляют зрителя равнодушным и заставляют его заду­маться о многом. Рассказываются истории, описываются гештальт-сюжеты, действующие лица которых погибают на подступах к ре­альности, на грани между жизнью и безумием, между истиной и обманом. Кто из персонажей прав? Почему? Перед нами проходит

282

череда ситуаций, в которых субъекта изводит его же собственный стереотип, доведенный до крайности.

Фильм высвечивает трагедию, но не дает ключа к ее понима­нию. То же самое наблюдается и в жизни: жизнь — это тайна для неудачника и дорога для победителя.

Но что заставляет субъекта растрачивать себя подобным образом? Ключевой вопрос состоит в следующем: почему главные герои не спо­собны быть функциональными с точки зрения собственного эгоизма?

Действующие лица убежденно лгут, но они нечестны перед лицом другого человека, будь то судья, монах, друг, муж, жена и т.д.: это лживость, проживаемая изнутри самим индивидом. Человек жерт­вует своим существованием, тотальностью собственного эгоизма ради того, чтобы сохранить верность проекции своего идеала. Сообразуясь со своим психологическим идеалом, индивид ставит на карту собственную жизнь. Он предает самого себя во имя того "со­вершенства", которое венчает пирамиду его убеждений, будто бы от­ражающих эгоизм жизни, божественное начало, любовь. Этот идеал — или, по сути, "Сверх-Я" — не функционирует, но ради него субъект приносит в жертву свою собственную функциональность.

Каждый выстраивает жизнь согласно абсолютистской проекции собственной идеологии, по заданному сценарию. Стереотип усвоен субъектом и проявляется в его мыслях, в манере распоряжаться со­бой, в решениях. Но все дело в том, что бытие не принимает ни малейшего участия в подобной стереотипии.

^ Процесс аутентификации и преодоление стереотипов

Прежде всего, рассмотрим этот фильм в его патологическом изме­рении: несостоятельный субъект фиксирован на определенной точке и, только сумев — с помощью онтопсихолога — оторваться от своего "пун­ктика", он сможет объективно взглянуть на реальность. Все главные герои кинокартины пришвартованы к собственной мировоззренческой установке, служащей причиной их проигрыша.

Такова реальность человека, находящегося в плохой форме. Сле­дующая ступенька выстраивается тогда, когда субъект превозмог зло и обрел благополучие, или же только полагает, что все у него хорошо, и через это благоденствие лишь укрепляет остов своего сте-

283

реотипа. Такой субъект убеждает себя, что живет по принципам ис­тины и здоровья. Следовательно, в том, кто считает себя процветаю­щим, таится еще большая опасность: у человека не возникает по­требности в критической перепроверке своей личности, поскольку он успешно функционирует в среде социальных стереотипов.

На самом деле как раз в период благополучия необходимо прохо­дить психотерапию аутентификации — с целью верификации соб­ственного роста. Это утверждение имеет силу также потому, что бес­полезно лечить больных: нужно аутентифицировать лучших. Пере­довая научная психология должна предоставить человеку эпистему точности, необходимую для выстраивания себя в обществе.

Человек, знакомый с онтопсихологией, не сможет быть честным с самим собой, не сообразуясь с "собственной" онтопсихологией. "Онтопсихология" — это осознание того, каким природа проектиру­ет каждого из нас.

Фильм обнаруживает тематику проблемы. Но в неприкрытом виде вопрос ставится именно в конце кинокартины, когда происхо­дит обращение к жизненным истокам, к нарождающейся в этом мире жизни. Неважно, что ребенок брошен: каждого из нас, при рожде­нии, жизнь забрасывает в этот мир. На метафизическом уровне все мы являемся сиротами бытия, выброшенными в мир. Монах и отец семейства — два персонажа, которые перезакладывают основания стереотипа, насаждаемого монитором отклонения.

Я сознательно оставляю без внимания всхлипывания женщины, за которыми стоит мастурбирующий нарциссизм. Ее рыдания по­рождают камни (в медицинском смысле). Камни — это заблокиро­ванные клетки, становящиеся нефункциональными для организма. Женщина ставит все на карту ради верности всемогущему стереоти­пу, представленному в его женском варианте. Но ум человека не является ни мужским, ни женским. Мужчина и женщина — это исто-рико-биологические категории существования, это особенность ис­тории, не проистекающая из истоков бытия. Таким образом, уже разделение по половому признаку становится алиби для искажения психобиологических процессов земного человеческого существа.

В истории разворачивается процесс формирования сознательного "Я". Онто Ин-се рождается уже совершенным, но пребывает в мире как истина, сокрытая от логико-исторического "Я", как великий но-

284

умен, всегда отсутствующий в своих проявлениях. Для того чтобы с очевидностью постичь его, "Я" должно эволюционировать, совершить метанойю. Каждый человек — это универсум, это начало и конец мира, шедевр жизни. Необходимо научить "Я" понимать и иденти­фицировать интенциональность собственного онто Ин-се.

Онтопсихология не навязывает внешнюю истину, не берет истину "с потолка", но способствует вызреванию виртуального семени человека, которое должно прорасти в истории мирской эволюции. Субъект должен достичь точки оптимальности, уже за­ложенной в семени, сознательно и целенаправленно выстраивая ее в истории. Только таким путем можно прийти к совпадению логичес­кого "Я" и онто Ин-се.

Лидер должен опираться на несущую ось точности. Он не может руководствоваться ошибочной идеей, замкнутой на самой себе. Он точен, аутентичен, реализован в самом себе и потому побеждает так­же и во внешнем мире, утверждая себя повсюду. И наоборот, всякое миссионерство представляет собой лишь порочный круг: верящий в свою миссию субъект пуст, подобно монаху в кинофильме, и знает о своей несостоятельности, однако считает, что сможет заполнить внут­реннюю пустоту, услужливо и самозабвенно обучая "высшим исти­нам" других людей, принося им добро. В этой извечной игре, из лучших побуждений, участвуют все, кто приходит в этот мир. Тем не менее, передовая психология должна взяться за проверку сущности этой игры, вскрыв ее недостатки. В дальнейшем же все зависит от индивида: только он может принять решение и выйти из нее.

Самурай и бандит — это тезис и антитезис, формулируемые от­носительно женщины, на которую сделал ставку монитор отклоне­ния. Женщина является лишь поводом, но не причиной. В рамках данного треугольника допущены различные точки зрения, но сто­ронник каждой из них расплачивается за то, во что верит.

Фильм построен на преступлении, а не на основе жизненного факта. Образы, посредством которых Куросава намеревался обу­чить морали человеческие существа, в реальности представляют собой некрофильное зрелище. "Некрофилия" означает: пристрас­тие, порок, привязанность к трупу. Нам показано отделение аутоп­сии, трансформированное в образ, при помощи которого структу­рируются новорожденные жизни: образ — это алфавит антропо-

285

логических структур. Некрофильная аутопсия позволяет переро­диться образу, то есть вновь и вновь устанавливает фиксированный модуль, который вынуждает к повторению трагедии.

В фильме, словно в зеркале, отражается то, как человек обра­щается со своим существованием: люди выстраивают стратегию сво­ей жизни вокруг мертвеца, то есть с оглядкой на монитор отклоне­ния, с целью обоснования своей агрессивности по отношению к дру­гому человеку и покрытия собственных ошибок.

Все герои кинокартины интерпретируют факт под фиксирован­ным углом зрения, задаваемым их идеалистическими представлени­ями. Субъект постоянно — пассивно или активно — вырабатывает определенную программу и сам же расплачивается за нее, посколь­ку усматривает идеал, бога, благородную миссию в фиксированном принципе. Каждый из героев, и даже сам мертвец, спасает формулу собственного идеала по отношению к мертвецу. Каждый рассказы­вает, проживает и видит событие согласно проекции своего комп­лекса, своего стереотипа, за которыми стоит абсолютизация фикси­рованного "пунктика", приводящего субъекта к патологии. Инди­вид убивает себя во имя этого "пунктика", который диагностирует­ся не иначе как фиксирующий, но служит индивиду образцом мо­рального превосходства и потому высоко ценится. Несмотря на то, что фильм — японский, в нем показаны универсальные и для запад­ного, и для восточного человека стереотипы.

Преступник преподносит свою версию событий, хотя и платит за нее собственной жизнью. Он лично обвиняет себя ради достиже­ния тех ценностей, которые массовая стереотипия считает высшими и приводящими к победе.

Самурай выступает как фактор сопоставления комплексов. Од­нако, проанализировав его образ с помощью "Словаря образов"¹ — "важный человек, ведущий за поводья белую лошадь, на которой восседает покрытая вуалью женщина", мы тотчас же распознаем в этом индивиде пораженца. Рассмотрев образы в свете онтопсихоло­гической интерпретации образов, — мы обнаружим их абсолютную точность. Тем не менее, точная интерпретация возможна только при условии точности субъекта, производящего анализ.

¹ См. А. Менегетти. Образ и бессознательное. Указ. соч.

^ 286

Идеальное "Я"

Каждый из главных героев пользуется одним-единственным фак­том — и неважно, каким именно, — с целью восхваления самого себя. Такое возвеличивание собственной персоны впоследствии ста­новится убийственным. Приводящий к патологии "пунктик" изна­чально превозносится и эксплуатируется субъектом, однако посте­пенно становится основой для создания его социальной идентичнос­ти и превращается в маску, которую в момент кризиса субъект ока­зывается не в состоянии сбросить, потому что уже сросся с нею. Субъекта убивает его собственная маска.

Маска, используемая субъектом как инструмент власти в обы­вательских играх внутри семьи, с друзьями, с женщинами, с муж­чинами, избавляет своего носителя от ответственности за исполне­ние онтического призвания, присущего каждому человеку в силу одного только факта его существования. Тем самым совершается непоправимое преступление в отношении метафизических основ бы­тия. С физико-математической точностью действует диалектичес­кое правило причин: изначальные причины должны претвориться и привести к строго определенному результату.

Фиксирующий "пунктик" поначалу был почитаем, возлюблен, окружен мифическим ореолом и воплощаем, день за днем, в повсед­невной жизни. Культивирование определенных деталей повсед­невной жизни перерастает в жесткую структуру, которая, в итоге, уничтожает пестовавшего ее субъекта.

Рассмотрим фигуру отца шести детей, применяя вышеприве­денный принцип: наибольшую опасность таит в себе уверенность в том, что все хорошо, что наши убеждения и верования — истинны. Этот многодетный отец, который ищет спасения в словах и берет девочку на воспитание, каким он был раньше? Прежде всего, этот человек — лгун. Рассказанная им вторая версия событий в реаль­ности служит лишь его восхвалению и привлечению внимания к его личности. В свидетельских показаниях многодетного отца глав­ные герои — самурай и разбойник — предстают подлецами и слаба­ками. Следовательно, ничего не значащий человек растаптывает стереотип величия, который проецируется социальным контекстом на двух сильных мужчин.

287

Этот маленький человек возвращает веру монаху, но каков этот благодетель на самом деле? Ведь он мог помешать убийству, если верно то, что он при нем присутствовал. Или же он первостатейный обманщик (не говоря уже о том, что он вор), но в таком случае этот человек остается им и тогда, когда берет к себе девочку. И можем ли мы верить тому, что у него шестеро детей, что он вырастит найденную девочку? Может быть, он подобрал ее с целью примерить на себя высший идеал — идеал святости? Очевидно, что настанет день, когда монах уже не сможет сказать: "Бог мой, я люблю тебя потому, что ты меня избрал и возлюбил". Нет, он должен будет признаться: "Я люб­лю тебя, потому что один незначительный человек вернул мне веру в людей". Таким образом, опровергается метафизическое происхожде­ние призвания священника, служителя высшего.

В конечном счете, все восходит к маленькому человеку, который в реальности является самым ненадежным, что и показано в кино­картине. Посредством этого горемычного лишенца некоторые сте­реотипы получают обоснование и наделяются мифическим смыслом, возобновляя своею оперативность: девочка возвращается в его руки. Психология излишней опеки всегда является пропедевтикой пре­ступлений против существа человека, какими бы они ни были.

Необходимо возложить на человеческие существа всю полноту ответственности, характерной для цивилизованных людей, прекра­тив потчевать их кроличьей моралью. Дети — это целая история: можешь ли ты позволить себе завести ребенка? Сможешь ли ты содержать его и воспитывать?

Умный человек должен внимательно отслеживать ситуации, свя­занные с возложением ценностей на алтарь социальной системы. Тот, кому удастся преодолеть экзистенциальную шизофрению собствен­ного идеального стереотипа, должен критически подходить к исход­ным предпосылкам идеологических, поведенческих, аффективных, экономических, политических, юридических, литературных, художе­ственных принципов, принимаемых как само собой разумеющееся и служащих точками отсчета нашего экзистенциального опыта.

В конечном счете, человек возвращает себе веру в то, что приво­дит к возобновлению ошибки.

288

^ Урга. Территория любви
	Сценарий: Никита Михалков
Режиссер: ^ Никита Михалков В главных ролях: Байарту, Бадема, Владимир Гостюхин Композитор: Эдуард Артемьев	Производство: Мишель Сеиду, Франция-СССР, 1991 г.
Продолжительность: 118 мин., цв.
Призы: "Золотой лев" на кинофестивале в Венеции
Сюжет: между монгольским пастухом (Байарту), столкнувшимся с проблемой планирования семьи, и русским водителем грузовика (Гостюхин), застрявшим в степи, завязывается дружба. Пастух оказывает русскому гостеприимство, и тот в ответ доставляет его в город.

^ Феноменология стереотипов

Необходимо выявить психологические стереотипы, которые пред­ставлены в этом фильме, производящем впечатление восточного вес­терна. В процессе проведения синемалогии должна развиваться спо­собность к определению типологии стереотипа, которую несет в себе конкретный актер. Одним это будет полезно для понимания себя, другим — как школа совершенствования в проведении синемалогии или психотерапии, вплоть до овладения всей точностью методики, которая позволяет определять всевозможные виды стереотипов глав­ных героев, — ведь в жизни, в обществе стереотипы те же самые.

У каждого человека своя типология, и на основе тематического отбора он ищет родственные стереотипы, тех, кто тематически отвеча­ет специфике его отбора. В определенный момент создается динами­ческий агломерат, в котором превалирует доминантный стереотип, или первичный селектор, после чего первая же ситуация запускает все экзистенциальное действие. Естественно, по завершении экзистенци­ального действия кто-то из носителей стереотипов выводится из игры.

Если целью действия мы будем считать жизнь, то из ситуации фильма все вышли с потерями. Однако если мы рассмотрим действие фильма согласно логике комплекса и экзистенциальной шизофре­нии, то, несомненно, все герои значительно продвинулись в укрепле­нии собственного стиля болезни: стереотип каждого совершенству­ется как более вампирический, или более пассивный. Патология, или пассивность, неотъемлемо присущая каждому стереотипу, усили-

289

вает собственное отравляющее действие, или, иначе говоря, умение приспособиться, подстроиться и замутить все движение.

Кроме того, надо отметить тот факт, что субъект видит только себя, в лучшем случае видит еще и того, кто непосредственно с ним взаимодействует, но не видит остальных четверых-пятерых, создаю­щих сеть: он не принимает их в расчет или прощает. На своем мони­торе сознания и отклонения он видит собственные ошибки и ошиб­ки того, кто находится рядом, но при этом ни один из этих двоих не считает себя жертвой. Таким образом, эти двое приходят в столкно­вение и периодически проявляют агрессию, которую изначально в них насадили пятеро-шестеро других. Как правило, в каждом агло­мерате подвергаются обезглавливанию лучшие — те, кто обладает самым большим экзистенциальным квантом. Худшие — те, кто с наибольшей механистической точностью осуществляют исполнение стереотипа, — спокойно продолжают свое пассивное существование. Таким образом, человечество ежедневно проходит круговорот выбо­рочного уничтожения самого себя: жизнь предоставляет нам новую порцию закваски, новую порцию свежего хлеба, а мы, вместо того чтобы есть этот хлеб, погружаемся в ожидание "грибка"².

Все достижения научной мысли с триумфом превозносятся, одна­ко при этом они вовсе не решают проблемы человечества, а лишь укрепляют болезнь, патологические образцы поведения. Креативность давным-давно утрачена. Нобелевской премией награждают лишь тех, кто обнаруживает новые лекарства против болезней, и главным дей­ствующим лицом науки на нашей планете, захватившим все органы власти, является болезнь. Мы потеряли измерение креативности, бла­годаря которому — на основе природной естественности — можно пе­рейти на более высокие уровни развития, порождающие большие цен­ности: больше бытия, больше удовлетворения, больше таланта.

Я лично бывал в тех местах, которые изображены в фильме, и могу вас заверить, что в фильме нет ничего, что бы отличалось от той простой жизни, которую ведут монголы: обычно семья живет автономно, иногда может иметь фургон, но из того немногого, что у них есть, они извлекают все необходимое для жизни.

² То есть, мы ждем, когда хлеб станет влажным, покроется плесенью, чтобы затем накормить им тех, кому стало плохо именно из-за употребления

^ 290

Биологический и психический циклы

Фильмы такого типа пользуются большой популярностью у лю­дей с восточной психологией, поскольку в них есть элемент носталь­гии и поиска истоков. Как и во всех античных традициях, человек возвращается к истокам для того, чтобы вновь обрести идентичность собственной души. Однако если бы мы захотели обнаружить истоки человека в самом широком смысле, они оказались бы прахом: "По­мни, человек: из праха ты вышел и в прах обратишься".

На мой взгляд, в качестве первоисточника можно рассматри­вать "цивилизацию отхожих мест", поскольку она олицетворяет со­бой непрерывный природный цикл: человек ел, накапливал свои испражнения в предназначенном для этого месте, оттуда вновь из­влекал их для того, чтобы удобрить землю, и они превращались во фрукты и животных, которых он поедал, и так далее. Это — совер­шенный круг, но все зависит от точки зрения. Это — биологический цикл. Многих людей он полностью устраивает: когда я говорю, что жизнь есть выбор, это означает, что субъект должен выяснить, какого уровня жизни он для себя желает. Именно в этой точке начинают различаться биологический цикл и психическая эволю­ция³. Биологическая схема заключает в себе возможность креатив­ного выбора. Исходя из собственной земной сущности, мы можем, прежде всего, осуществить бросок в метафизическое, а затем постараться воплотить это метафизическое в истории. Прибли­жаясь к коренным глубинам собственного существования, мы пости­гаем бытие, и тогда бытие открывает нам всеобщие космические из­мерения. Бытие уже есть, но я, маленький человек, находящийся, так или иначе, в ситуации существования, что могу сделать? Изоб­рести новый мир, новый образ жизни.

Построение этого фильма безупречно, он "дьявольски" совер­шенен, поскольку открывается великолепной поэзией и затем "ре­тируется": Комбо отправляется в город, но вместо того, чтобы ку­пить презервативы, приобретает всевозможные игрушки, устремля­ется навстречу городским порокам (идет на дискотеку с напившим-

³ Подробнее о биологическом и психическом циклах см. А. Менегетти. Учебник по онтопсихологии. "Цикл биологический и цикл психический: метанойя", "От биогенеза к ноогенезу. Стереотип мужской и женской психоло­гии". Указ. соч.