Ганс Селье. От мечты к открытию

Вид материала

Документы

Содержание Критика и ее восприятие Критика новатора.

Подобный материал:

• Ганса Селье "Стресс без дистресса", 1358.37kb.
• Влияние стресса на живой организм, 140.2kb.
• От мечты к открытию: Как стать ученым, 4894.65kb.
• «Запорожье мое цветущее», 31.14kb.
• Час общения: до мечты нужно сделать всего один шаг. Цель, 28.83kb.
• Когда сбываются мечты?, 117.13kb.
• Конкурс макетов «Город моей мечты», 23.82kb.
• Родился Ганс Христиан Андерсен, датский писатель-сказочник. Андерсен Ганс Христиан, 113.53kb.
• Ганс Сакс и литература немецкой Реформации: генезис, типология и истоки творчества, 325.51kb.
• Информация о производстве, 1057.62kb.

^

КРИТИКА И ЕЕ ВОСПРИЯТИЕ

Не принимает род людской пророков своих и избивает их, но любят люди

мучеников своих и чтят тех, коих замучили.


Ф. М. Достоевский


Когда о вас говорят, то хуже этого может быть только одно - когда о вас

не говорят.


О. Уайльд


Хотя мальчишки побивают лягушек камнями ради забавы, но лягушки умирают

по-настоящему.


Плутарх


Воспитание в себе разумного критического подхода является одной из

самых существенных предпосылок успеха в любой области деятельности.

Способность к критическому суждению нужна ученому не только для оценки своих

и чужих работ, но и для объективного и аргументированного ответа на критику,

которой он неминуемо подвергнется, если достигнет результатов,

противоречащих общепринятой точке зрения. Резкая и агрессивная критика

вызывает в нас естественный протест, однако совершенно необходимо научиться

не поддаваться этому чувству. Обычная отговорка "Мне все равно, что обо мне

говорят" почти всегда неискренна. И даже не "почти". Фактически я не знаю ни

одного человека, которому было бы безразлично, что о нем говорят. К чему

такое притворство? Если человек совершенно уверен в своей правоте (что

крайне редко среди интеллигентных людей), он должен стоять на своем, сколь

бы резким нападкам он ни подвергался. Мало кто способен проявить достаточное

упорство, но уж точно нет никого, кто был бы безразличен к нападкам и их

тону.


^

Критика новатора.

Когда химик Луи Пастер осмелился предложить свои нововведения врачам,

он подвергся с их стороны сокрушительной критике. Да и в настоящее время

врачи относятся достаточно высокомерно к работам специалистов, не имеющих

прямого отношения к медицине. Эта кастовость сильно затрудняет биохимикам

или психологам доступ к клиническим материалам. Поэтому при выборе места

работы им следует убедиться в том, что они не встретятся с противодействием

такого рода.

Разумеется, даже ученая степень в области медицины не даст гарантии

против скептицизма и враждебности, с которыми сталкиваются авторы

большинства революционных теорий. Единственное, что можно в таком случае

сделать,- это осознать неизбежность подобного отношения и вести себя

достойно. Надо, с одной стороны, учиться не игнорировать критику лишь на том

основании, что ее агрессивный тон раздражает нас, а с другой - не

расстраиваться из-за необоснованных нападок. Уделяя критике столь много

внимания, я рискую показаться излишне чувствительным к ней. Быть может, так

оно и есть. Более того, я думаю, что все мы таковы (хотя мало кто готов

сознаться в этом), и борьба с этой слабостью совершенно необходима, если мы

хотим добиться успеха в науке. В этом отношении нас многому может научить

опыт прошлых лет.

Моим первым критиком был великий Уолтер Кеннон. Я все еще живо помню

его реакцию, когда, едва закончив первые эксперименты по стрессу, заговорил

с ним на эту тему. Мы обсуждали стресс дважды: первый раз кратко во время

моего посещения лаборатории Кеннона в Бостоне, а второй раз спустя несколько

лет и в более свободной обстановке Университета Мак-Гилл, студентам которого

он только что прочел прекрасную лекцию. Я был очень огорчен тем, что не смог

доказать этому великому старцу, насколько существенную роль играют гипофиз и

кора надпочечников в возникновении стресса. Он привел ряд превосходных

доводов в пользу того, что эти органы не только не могут способствовать

сопротивляемости и приспособляемости организма, но даже делают само

существование "общего адаптационного синдрома" маловероятным. Но в критике

Кеннона не было и следа той агрессивности и ядовитости, которая могла бы

вынудить меня не дослушать его до конца. Его замечания лишь обострили мое

понимание той ограниченной роли, которую играет в стрессе ось гипофиз -

надпочечники. Они оказали мне помощь, помимо прочего, и тем, что побудили

провести эксперименты, в которых было установлено, что некоторые проявления

стресса могут возникать и в отсутствие этой системы желез.

Разумеется, даже самый объективно настроенный ученый может ошибаться.

Один из величайших физиков всех времен Майкл Фарадей говорил: "Я готов

признать, что могу во многом ошибаться,- никому не дано быть абсолютно

правым в физической науке, по сути своей находящейся в стадии становления и

изменения". Это же, причем в еще большей степени, справедливо в отношении

менее точных наук, таких, как медицина. Беспристрастное аналитическое

обсуждение помогает выявлять и исправлять ошибки; критика всегда должна

оставаться объективной. Лучше всего высказать ее дружеским тоном, в расчете

на то, что коллеги, работающие в той же области знания, горят желанием

развивать науку с помощью взаимных и конструктивных советов. И что самое

главное, в дискуссии не следует (насколько вам позволяет воспитание)

руководствоваться соображениями личного престижа. Вопрос должен ставиться не

по принципу "кто прав", а по принципу "что правильно". Древнееврейская

поговорка гласит: "Зависть ученых увеличивает мудрость". И действительно,

даже дебаты, порожденные ревностью, могут стимулировать исследования, но это

менее эффективный и определенно менее приятный путь, нежели сотрудничество.

Значительный прогресс может быть достигнут лишь с помощью идей, резко

отличающихся от общепринятых сданное время. К сожалению, положение, при

котором чем больше возвышаешься над толпой, тем лучшую мишень ты собой

представляешь, справедливо не только на бумаге. "Новая истина,- писал Жак

Барзун,- неизбежно выглядит сумасшедшей, и степень этого сумасшествия

пропорциональна ее величию. Было бы идиотизмом постоянно вспоминать

биографии Коперника, Галилея и Пастера и при этом забывать, что очередной

ученый-новатор будет выглядеть столь же безнадежно неправым и сумасшедшим,

как в свое время выглядели они" [1].

Всякая новая биологическая концепция, подобная теории эволюции Дарвина,

почти наверняка вызывает то, что Хаксли назвал "публичной воинственной

пляской". Когда Пастер объявил, что инфекционные заболевания вызываются

микробами, а Пирке и Рише открыли явление аллергии, литература была полна

ядовитых, враждебных нападок, с помощью которых люди, не обладавшие

достаточной оригинальностью мышления, чтобы создать или хотя бы понять новые

концепции в медицине, пытались отыграться за счет демонстрации своего

остроумия.

Э. Джонс в написанной им биографии Фрейда сообщает о том, что психиатр

Вальтер Шпильмейер на первых порах расценил психоанализ ни более ни менее

как "умственную мастурбацию". В 1910 г. одно лишь упоминание теории Фрейда

оказалось достаточным, чтобы председательствующий на медицинском конгрессе в

Гамбурге профессор В. Вейгандт, грохнув кулаком об стол, заявил: "Это не

тема для научной дискуссии, этим должна заниматься полиция" [12].

Самым болезненным образом обычно воспринимается критика, которая

вызвана непониманием, желанием выказать остроту ума или завистью людей,

прозябающих в науке. Человеку, многие годы упорно трудившемуся над решением

проблемы и затем написавшему о ней подробную монографию, обидно видеть, как

легкомысленное острословие отметает все плоды его трудов. Не менее

болезненно, если неизвестный автор, явно незнакомый с предметом, получив

книгу на рецензию и защищенный традиционным щитом критического обзора, тешит

свое тщеславие, облаивая гиганта, как моська слона. Еще более досадно, когда

критик выражает неудовольствие вообще, не указывая конкретные недочеты, либо

использует печатное слово для изложения противоположной, но чисто

гипотетической концепции, которую ему иначе не удалось бы опубликовать.

Подобные мелкие нападки раздражают, однако опытный автор или читатель,

как правило, не принимает их близко к сердцу. А кроме того, малозначимые

отрицательные рецензии наверняка будут уравновешены таким же количеством

положительных рецензий, в которых равно некомпетентные, но чрезвычайно

благожелательно настроенные рецензенты воздадут неумеренную хвалу вашей

работе. Опыт показывает, что любое заметное открытие или оригинальная

публикация, не говоря о капитальном труде в новой области исследования,

неминуемо вызывает целый поток в равной мере неоправданных положительных и

отрицательных отзывов. Нет нужды уделять им слишком много внимания.

В скобках заметим, что остряки-эксгибиционисты могут избрать для

демонстрации своих ораторских талантов самые неожиданные аспекты

исследования. На конференции по стрессу, организованной в Лондоне в середине

50-х годов (когда исследования в этой области развивались во всем мире

особенно активно), меня попросили составить список вопросов для обсуждения.

Полагая, что самым разумным будет рассмотрение наиболее слабых мест

концепции стресса, я с расчетом на это и составил полный список вопросов,

который был распространен среди участников, но без упоминания того факта,

что он был подготовлен мною. В результате у присутствующих создалось

впечатление, что концепция состоит целиком из сомнительных положений, а

конференция созвана для того, чтобы меня уничтожить. Я это осознал после

того, как дискуссия приобрела наивысший накал, испытав ощущение человека,

вынужденного произвести публичное харакири.

В этот момент один из участников конференции в длинной и едкой речи о

слабостях и погрешностях теории стресса заметил, что "те, кто подготовил

программу", намеренно привлекли к ней мое внимание. Но особую озабоченность

он выразил по поводу сотен и даже тысяч публикаций по общему адаптационному

синдрому, заполонивших медицинскую литературу всех стран. "Те из нас,-

воскликнул он удрученно,- кто занимается клинической работой, просто не в

состоянии уследить за этой лавиной литературы по стрессу! Как же мы можем

преподавать этот предмет своим студентам?"

Я был несколько обескуражен, не умея объяснить причины того громадного

интереса, который вызвала концепция стресса. Все, что я сумел выдавить, это:

"Я полностью согласен с выступавшим. Тем, кому не хватает времени для

изучения теории стресса, не следует преподавать ее студентам". По реакции

моих слушателей было видно, что такая рекомендация показалась им в целом

вполне разумной.

К сожалению, такого рода мелочные споры "съедают" наше время, вынуждая

участвовать в перебранках, самый тон которых несовместим с достоинством

науки. Я не против сарказма в частной беседе (или даже в таких вот

неформальных заметках), но что касается научной дискуссии, то здесь он

отдает дурным вкусом. Первым правилом достойной критики является

объективность. "Плохого критика видно по тому, что он обсуждает поэта, а не

поэму",-писал Эзра Паунд{32}. Очень красноречиво по этому поводу высказался

У. Беверидж [2], по словам которого новые идеи вызывают, как правило,

реакцию типа атака - отступление. Атака обычно сводится к мягким насмешкам

или к систематической научной критике, а отступление заключается в попытке

забыть о проблеме, дабы не решать ее. Причины нападок могут быть абсолютно

иррациональными, как, например, в случае нападения толпы на первого

человека, появившегося на улицах Лондона с зонтиком, но ученые всегда

стремились объяснить их с рациональных позиций, изобретая разумные причины

того, что на деле является простой реакцией отторжения нового. Попытавшись

внимательно наблюдать за собой, мы обнаружим, что склонны оспаривать новую

идею еще до того, как она полностью сформулирована.

В 1845 г. Дж. Дж. Уотерстон написал статью о молекулярной теории газов,

в которой явно предвосхитил работы Джоуля, Клаузиуса и Максвелла. Но

рецензент Королевского Общества, которому была послана рукопись, заявил:

"Эта статья не что иное, как абсурд". Уотерстон был столь глубоко уязвлен,

что со временем прекратил свои исследования. Его работа была забыта вплоть

до повторного ее обнаружения спустя сорок пять лет. У. Троттер, рассказавший

об этом, заметил, что таким вот образом гибнет при рождении множество идей,

а первооткрыватели, у которых недостает энергии защитить свои творения,

разочаровываются и безвозвратно уходят из науки.

Последствия, которые предсказывались в связи с предложенной Э.

Дженнером{33} вакцинацией человека коровьей оспой, представлялись столь

устрашающими, что заговорили об опасности заражения "коровоманией" и

появления "детей с бычьими головами" (одного даже показывали!)... "Открытие

Дженнера,--продолжает У. Беверидж,- заключает в себе элемент иронии, который

столь часто придает особый интерес различным анекдотам из истории науки. По

мнению современных исследователей, штаммы вакцины, вот уже много лет

применяемые во всем мире, происходят от человеческой оспы. Их источник

неясен, но, похоже, что в начальный период развития вакцинации коровья и

человеческая оспа были спутаны и вместо коровьей оспы ошибочно использовался

ослабленный штамм человеческой оспы" [2].

В разделе "Построение теорий" (с. 265) в качестве иллюстрации этой

тенденции приводится большое количество примеров. Очень немногочисленным

новым идеям удалось избежать обвинения в ереси. Только те выдающиеся

открытия, которые имели немедленное и важное практическое применение, уже в

момент своего появления были относительно ограждены от жестокой критики.

Сказанное относится к лечению диабета инсулином (Бантинг и Бест); открытию

антибактериального действия пенициллина (Флеминг, Флори и Чейн),

стрептомицина (Ваксман) и сульфамидов (Домагк): установлению

противоаллергического действия антигистаминных препаратов (Халперн);

использованию АКТГ и кортизона для борьбы с артритом (Хенч и Кендалл). Все

эти, несомненно, великие открытия представляют собой простое установление

новых фактов, но не теории, которые могли бы вступить в конфликт с

существующей медицинской традицией. Соответственно их появление вызвало лишь

незначительные дебаты, касающиеся преимущественно противопоказаний к

применению и вредных побочных действий препаратов.

В то же время широкие биологические концепции, такие, как теория

эволюции (Дарвин), микробное происхождение заболеваний (Пастер, Кох), роль

аллергии в возникновении патологических поражений (Пирке и Рише) или

психоанализ (Фрейд), определенно вызывали и вызывают ожесточенные нападки.

Некоторым людям не нравится быть потомками обезьян, других возмущает мысль о

том, что их поступки имеют сексуальную мотивацию; даже идея возникновения

серьезного заболевания по вине крохотных безобидных созданий либо аллергенов

выглядела поначалу столь странной, что оскорбляла здравый смысл.

Подобные предрассудки существенно тормозили прогресс науки, и сегодня

нам следует быть настороже, когда очередная новая идея покажется нам

еретической. Мы должны судить о каждом наблюдении и каждой идее, принимая во

внимание только их достоинства и по возможности отстраняясь от сложившихся

воззрений и, самое главное, не критикуя вместо самой идеи ее автора. Будем

помнить, что "человек, взирающий на звезды, находится во власти дорожных

луж".