Geum.ru

И взаимодействия литературы

Вид материалаДиссертация
Подобный материал:
1   2   3   4   5
Глава II. «Эстетика Уильяма Морриса в контексте художественных исканий в Англии XIX в.» состоит из пяти разделов.

Раздел II.1. «“Артуровское возрождение” в творчестве английских поэтов и художников».

Теория художественного синтеза – детище эстетики XIX в. В своём развитии она прошла несколько этапов: зарождение в недрах романтизма (рубеж XVIII – XIX вв.), развитие в контексте позднего романтизма (середина XIX в.), оформление в законченную концепцию (вторая половина XIX в.). Особенно пышно идея синтеза литературы и живописи расцвела в период «артуровского возрождения» в викторианской Англии.

В викторианскую эпоху ведущим философским направлением стал позитивизм, предлагавший возможность научного познания мира. В архитектуре и скульптуре преобладала эклектика, господствовали функциональные постройки и монументы; работы художников не выходили за рамки бытового жанра. Литературу хотели видеть полезной, основанной на истинных, доказуемых фактах. Богатство вымысла, образность, гротеск, игра, символизм отступали перед скрупулёзным исследованием общественных явлений.

В таких условиях в Англии началось возрождение средневековья как движение, устремлённое навстречу духовности и нравственным ценностям. Английский эстетизм середины XIX в. провозгласил приоритет прекрасного в оценке действительности и создании произведений, утверждение романтической жизнестроительной программы «искусства жизни». В это время возникло Оксфордское Движение (Дж. Кебл, Дж. Ньюмен). Возрождение средневековья затронуло все сферы духовной жизни: философию, религию, эстетику, литературу, искусство (Т. Карлайл, Т. Маколей, О. Пьюджин, Дж. Раскин, Г. Хэллам). В средних веках виделся образец единства человека, общества, природы. Большое развитие в данный период получила неоготика.

В рамках возрождения средневековья в литературе и изобразительном искусстве викторианской Англии развивалось «артуровское возрождение», связанное с повышением интереса к средневековым легендам о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Были переизданы произведения средневековой литературы и фольклора: рыцарские романы, кельтские легенды («Мабиногион»), собрания народных баллад, роман «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь». В 1858 г. вышло в свет 4-е издание «Смерти Артура» Т. Мэлори, появились различные интерпретации средневековых сюжетов о короле Артуре.

О
11

бращаясь к легендам о короле Артуре, английские поэты и художники продолжали литературную традицию Анейрина, Ненния, У. Малмсберий-ского, Г. Монмутского, Р. Васа, К. де Труа, Р. де Борона, Х. фон Ауэ, В. фон Эшенбаха, Т. Мэлори. В XVI – XVII вв. артуровскую тематику использовали Э. Спенсер, Дж. Драйден, Р. Блэкмор. В XVIII в. эта тематика заняла важное место в работах Т. Перси, Т. Эванса, Д. Пинкертона, Т. Уортона. В начале XIX в. по мотивам артуровских легенд были созданы романы (Дж. Сэлволл,
Г. Милмэн, Р. Хэбер, Э. Булвер-Литтон). На основе литературных образцов артурианство развивалось в живописи и декоративном искусстве.

«Артуровское возрождение» в Англии первой половины XIX в. началось
с работ В. Скотта и с творений поэтов-романтиков (У. Вордсворт, Р. Саути,
С. Колридж, Дж. Китс, П.Б. Шелли) и нашло своё продолжение в метатекстах викторианских поэтов и художников (А. Теннисон, Д.Г. Россетти, У. Моррис, М. Арнольд, А.Ч. Суинберн, О. Уайлд; Э. Бёрн-Джонс, А. Хьюз, У.Х. Хант,
Э. Сиддал, Д. Мэклайз, Дж. Миллес, Ф.М. Браун и другие). Прерафаэлиты – поэты и художники – развивали психологическое направление в трактовке артуровских легенд, считая себя продолжателями традиций Р. Браунинга. Пристрастие прерафаэлитов к литературным сюжетам, колористика и детализированность стали основой для позднего «артуровского возрождения» в английской литературе и изобразительном искусстве. Английские поэты и художники XIX в., используя в своих произведениях артуровские сюжеты и образно-символические системы, переосмысливали не только средневековые легенды, представляя их в собственной интерпретации, но и нравственно-философские вопросы викторианской эпохи.

Раздел II.2. «Возрождение художественных концепций средневековья в творчестве Уильяма Морриса».

Особое место в викторианском «артуровском возрождении» занимает творчество У. Морриса, оказавшего существенное влияние на интерпретацию артуровских легенд прерафаэлитами и другими английскими художниками и поэтами. Моррис, увлёкшись артурианством, возрождал средневековье не только в литературе и живописи, но и в жизни. Деятельность его «средневековых» мастерских, производивших мебель, ткани, обои, витражи, гобелены, ковры способствовала возрождению декоративного искусства в мире. Он основал «Кельмскотт Пресс» – самое влиятельное издательство конца XIX в., выпускавшее книги, напоминавшие средневековые манускрипты.

«Средневековый» мир был близок Моррису с детства; он «познал» его благодаря семейным традициям. Моррис увлекался романами В. Скотта,
К. Рив, Ф. Мариотта, арабскими сказками, сказками братьев Гримм и Ш. Перро; преклонялся перед Библией, образами Святой Марии и Святого Георгия. Он с самозабвением изучал «средневековую» Англию (готические соборы
и церкви, эссекские дома, замки), средневековые баллады и песни. В детстве он начал писать стихи («Ночная прогулка», «Аббатство и Дворец»).

До поступления в Эксетер Моррис был знатоком готики и приверженцем англо-католицизма. В Оксфорде, обучаясь на священника, он познакомился
с Э. Бёрн-Джонсом, У. Фулфордом, Ч. Фолкнером, Р. Диксоном, К. Прайсом, которые увлекались артурианством, составив группу «Братство Сэра Галахада». Все они явились организаторами журнала «Оксфорд энд Кэмбридж Мэгэзин», в котором публиковались первые сочинения Морриса.

В
12
Оксфорде Моррис приобрёл познания по истории и философии (Г. Милмен, Дж. Нил, К. Дигби, Дж. Ньюмен, Дж. Кебл, Э. Гиббон, Ж. Сисмонди). Его увлекали средневековые хроники (Дж. Фруассар), латинская духовная поэзия, иллюминированные манускрипты. Он изучал средневековую архитектуру
(соборы и церкви Англии, Франции) и живопись (Я. ван Эйк, Г. Мемлинг,
А. Дюрер). Он читал «Песнь о Роланде», «Роман о Розе», французские романы XIII в. Ему нравились «артуровские» поэмы А. Теннисона, работы Дж. Раскина и Т. Карлайла, романы В. Гюго, А. Дюма, Ф. Фуко, Ш. Йондж, Б. Дизраэли. Он увлёкся творчеством Чосера, Шекспира, Китса, Шелли, «Тевтонской мифологией» Я. Гримма, «Северной мифологией» Б. Торпа.

В этот период он получил основные знания по литературе, к которой обращался для создания «средневековых» произведений. Его первая поэма «Ива и Красный Холм» по духу близка стилистике английских романтиков. Некоторые ранние поэмы написаны под влиянием Э. Браунинг. На основе библейских текстов он писал кэролы («Французский гимн», «Дева Мария»).

После окончания Эксетера Моррис обучался на архитектора, занимался реставрацией церквей, овладел искусством вышивания. Он познакомился
с Р. Шо и Ф. Уэббом, повлиявшими, благодаря Моррису, на развитие архитектуры жилого дома; подружился с Д.Г. Россетти и Ф.М. Брауном, которые в контексте «артуровского возрождения» создали множество шедевров живописи и декоративного искусства. После знакомства с Россетти Моррис учился рисованию, написал два автопортрета, портрет Дж. Бёрден, картину «Прекрасная Изольда», сделал рисунки к «Смерти Артура» Мэлори, фреску на артуровскую тематику. Изучая средневековые манускрипты, он увлёкся искусством рукописной книги, начал иллюминировать литературные тексты.

В 1858 г. вышел в свет его первый сборник «Защита Гвиневры и другие поэмы», основанный на легендах о короле Артуре. Возрождая артуровские легенды, Моррис воплотил в поэмах собственные представления о человеке и мире. Его Ланселот, Галахад, Гвиневра воспринимаются как персонификации противоречивых сторон души, ищущей земной рай. Такой «земной рай» был сотворён Моррисом в образе «средневекового» Дворца Искусств Ред Хауз, в создании которого принимали участие многие прерафаэлиты, Кельмскотт Хауз, фирмы «Моррис и Компания». Выдвинув идею создания единого про-изведения искусства, он явился прародителем Движения Искусств и Ремёсел, положившего начало периоду ренессанса в области декоративных искусств.

«Средневековая» тематика имела место во всех литературных текстах Морриса: в «Сценах из падения Трои», «Жизни и смерти Язона», «Земном Рае», «Любви достаточно», «Сигурде Вольсунге», «Романе на синей бумаге», в его переводах («Сказание о Гуннлауге Змеином Языке», «Сказание о Грет-тире Могучем», «Сказание о Вольсунгах и Нибелунгах», «Три северные ис-тории любви» и другие). Увлёкшись каллиграфией, изучением рукописных шрифтов и технологии золочения букв, Моррис проиллюминировал свыше полутора тысяч страниц текстов, среди которых были его собственная «Книга стихов», его перевод «Саги Эйрбиггья», «Оды» Горация, «Энеида» Вергилия, «Рубайят» О. Хайяма, представляющие художественные сокровища.

В 1880-е гг. Моррис создавал теорию искусства. Он писал статьи об искусстве, основанные на преклонении перед средневековьем (сборники «Надежды
и чаяния за искусство», «Знаки перемен»; лекции и эссе «Готическое возрождение», «Архитектура и история», «Средневековые гильдии» и т.д.). К этому времени относятся его «Песни для социалистов», поэма «Пилигримы Надежды», пьеса «Столы перевёрнуты, или Напкинс пробудился».

Х
13

удожественные традиции средневековья были возрождены Моррисом и
в серии поздних «артуровских» romances («Сон про Джона Болла», «Дом Сынов Волка», «Корни Гор», «Вести Ниоткуда», «История Сверкающей Равнины», «Колодец на краю света», «Лес по ту сторону света», «О Чайлд Кристофере
и Прекрасной Голдилинд», «Воды Дивных Островов», «Разлучающий Поток»). В конце жизни Моррис основал «Кельмскотт Пресс», выпускавшую «средневековые» книги (самая совершенная – «Сочинения Джеффри Чосера»); создал цикл «Поэмы просто так», в который были включены поэмы к картинам; завершил создание теории искусства (статьи «Мысли по поводу декоративных рукописей средневековья», «Ранние иллюстрации печатных книг», «Идеальная книга»); сделал последние переводы (французские романы XIII в., «Беовульф»); заложил основы Экологического Движения (статья «Под вязом») и движения «Город внутри сада» (лекция «Город и деревня»).

Раздел II.3. «Метатексты английского романтизма конца XVIII – первой трети XIX в. в эстетике Уильяма Морриса».

В 1886 г. в «Пэл Мэл» Моррис опубликовал список любимых произведений, среди которых была поэзия Блейка, Колриджа, Байрона, Шелли, Китса. Центром поэтического космоса романтиков была личность, стремящаяся
к духовной свободе. Они устремлялись в прошлое, в средневековье; а в поисках выразительных средств изучали мировые мифологии. Их произведениям присуща метафоризация мира, основанная на идее синтеза искусств. Всё это было характерно и для многогранной деятельности Морриса.

Блейк привлекал Морриса как поэт и художник. Блейк писал картины
к произведениям на библейские темы, литературные сюжеты; сочинял поэмы и делал к ним иллюстрации. Он изобрёл особый способ иллюминированной печати; когда Моррис увлёкся книгопечатанием, он обратился и к книгам Блейка. Морриса привлекали фантастические блейковские образы, символы, аллегории в поэзии и живописи. В его произведениях всегда присутствовал декоративный элемент; как и Моррис, Блейк экспериментировал с цветом, музыкой стиха. Блейковское видение мира пересекалось с моррисовским, нёсшим на себе отпечаток духовности, стремление к гармонии с собой и миром. Будучи поэтами и художниками, Блейк и Моррис, каждый по-своему, заложили концепцию художника как многогранной, разносторонне развитой личности и реализовали на практике мечту о синтезе искусств.

Что касается влияния Колриджа на эстетику Морриса, то здесь следует выделить следующие моменты: культ воображения, поэтическое творчество, назначение поэта. На поэзию Морриса оказали влияние такие константы поэм Колриджа, как живописание о гармоничной системе природы и искусства, романтическое представление о творческом акте. Восхищение Морриса вызывало умение поэта основывать повествование на архаизации, использовать готические приёмы, организовывать поэмы по синестетическому принципу. Произведениям Морриса присуще «троемирие»: архаизация – готика – синестезия; они строятся на колриджском принципе поиска своего предназначения через обретение смысла в творчестве, в творческом отношении к жизни.

В творчестве Байрона Моррис ценил синестетичность описаний, разнообразие жанров, стилистических средств, сближение поэтической речи с прозаической. Байрон, как и Моррис, был новатором в области стиля и жанра, ломая жанровые различия, принятые в его эпоху. В Байроне его привлекало стремление к вечному поиску себя. Он, как и Байрон, проповедовал идею неповторимости человеческой личности, творящей собственное бытие духа.

В
14

творчестве Шелли Моррис нашёл близкие ему идеи эстетического наслаждения природой, гармонии природы и искусства. Шелли выдвигал тезисы, импонировавшие Моррису, что искусство делает уродливое прекрасным,
а миссия поэзии состоит в восстановлении божественного начала в человеке. Моррису нравилось, что Шелли призывал в поэмах к возвышающему воздействию на читателей. Его привлекало и его отношение к женщине как к спутнице жизни, воплощению нравственного и эстетического идеала. В поэтике Шелли соединились аспекты романтизма, играющие первостепенную роль в метатекстах Морриса: живописность, музыкальность, интерес к внутренней жизни человека, культ поэзии, красоты и неограниченных познавательных возможностей личности, доступных ей благодаря силе воображения.

Поэзия Китса оказала значительное влияние на ранние произведения Морриса. Китс, как и Моррис, был увлечён творением искусства: умел живописать и декорировать, используя лексику, обладающую средневековым колоритом. Морриса и Китса объединяла любовь к эстетическому, прекрасному; у них было пластическое чувство слова; их влекло к описанию изменений человеческих настроений и времён года. Моррис подразделял поэтов на риторических и визионерских; к последним он относил Китса, обладающего способностью живописать словом, создавать пейзажные и портретные полотна на бумаге. Как и Китс, Моррис творил эстетичное живописное «полотно» в контексте литературного произведения. Концепция красоты Китса нашла отражение во всём творчестве Морриса. В отношении к женщине у Морриса чувствовалось китсовское преклонение перед красотой, идеализирование дамы сердца. В его возврате к природе, к прошлому, к romance было что-то от романтической литературной традиции, от поэтики Китса.

Романтическое видение бытия сформировало жизненное мировоззрение Морриса. Работая над сборником «Защита Гвиневры и другие поэмы», он считал себя преемником романтиков, наследником их традиций. Ему особенно были близки их концепции воображения, противопоставление действительности и фантазии, эстетизм, живописный психологизм, погружение во внутренний мир героев, предоставление возможности и герою, и автору совершить путешествие по собственной Вселенной Духа.

Раздел II.4. «Влияние идей Томаса Карлайла и Джона Раскина на эстетические взгляды Уильяма Морриса».

Эстетические взгляды Морриса формировались под влиянием учений
Т. ссылка скрыта и Дж. ссылка скрыта. Для развития его эстетических взглядов значимы такие положения из работ Карлайла, как идеализация средневековья, «культ героев»; понятия истинности, нравственности, духовности.

В «Sartor Resartus» Карлайла поднимается важная для Морриса 131проблема
о несходстве маски, которую надевают люди, с их внутренней сущностью.
У Морриса эта проблема проявилась в разработке концепции игры с персонажами, пейзажами, интерьерами, деталями. Карлайл показал, как в процессе саморазвития человек превращается в личность, осознаёт свою значимость, постигает смысл бытия. Концепция формирования целостной личности была близка Моррису, считавшему, что человеку для достойной жизни необходимы внутренняя свобода, духовность, красота, творческое начало личности.

В
15

знаковом для Морриса труде Карлайла «Прошлое и настоящее», повлиявшем на создание «Сна про Джона Болла», можно обнаружить основную мысль творчества Морриса – сопоставление прекрасного прошлого с уродливым настоящим, средневековья с цивилизацией XIX в. Главное, что роднило их взгляды на средневековье, – отношение к нему как к идеальному красивому, гармоничному обществу. Карлайл перенёс прошлое в настоящее, чтобы увести читателя к будущему, воспроизводящему прошлое. Автор превращается в пророка, вступает в диалог с современниками, к которым, по канонам средневековья, обращается как к братьям на архаичном английском языке.
В этом смысле «Прошлое и настоящее» перекликается с «Вестями Ниоткуда».

Важной для моррисовского миропонимания является концепция «культа героев» Карлайла («Французская революция», «Герои, почитание героев и героическое в истории»): сильная личность, величие, индивидуальность, красота. Карлайл относил к героям и творцов, созидающих красоту. Моррис воспринял концепцию «культа героев», развив её в рамках собственного видения. В отличие от Карлайла, Моррис причислял к лику героев и женщин.

Моррис, как и Карлайл, созидал идеал героя как человека духовного,
а идеал общества виделся им в свете всё той же духовности. В «Характеристиках» Карлайл заметил, что общество напоминает живое существо: в своём развитии оно проходит те же стадии от рождения до возрождения. Моррис выразил подобный подход к развитию общества как организма в серии поздних romances, каждый из которых представляет определённую стадию в развитии общества, является показателем духовного роста личности. Карлайл и Моррис стремились пробудить в человеке стремление к духовной свободе, осознанию себя как личности, облагораживающему творческому труду.

Другим приверженцем средневековья, повлиявшим на эстетику Морриса, был Раскин. Моррис изучил его «Современных художников», «Семь светочей архитектуры», «Камни Венеции», глава которой «О природе готического» стала для него принципом творчества. Эстетическая теория Раскина импонировала видению прекрасного Моррисом; в её основе лежали концепции художественной правды, природы, красоты. Важную роль в передаче правды играло воображение, которое питалось впечатлениями от природы. Раскин считал романтическое воображение знаковым в творческом процессе; он определял его как способность создавать волшебные сказки искусства.

Ведущую роль в эстетике Раскина, как и Морриса, играла категория прекрасного. Красота для них была проявлением бесконечного, божественного начала; они находили красоту в природе и людях, полагая, что в искусстве отражается красота жизни. Прекрасное означало гармонию природных форм и нравственность человека. Связь эстетического и этического была для них непременной в отношении к содержанию художественной деятельности. Искусство, считал Раскин, должно служить благородным целям. Сам он, как и Моррис, мечтал об обществе, где при достижении надлежащего уровня нравственности будут созданы условия для развития подлинного искусства.

Обращаясь к искусству прошлого, к возрождению творческого труда мастеровых средневековья, Раскин, как и Моррис, стремился внести в жизнь представления о Красоте, утраченные обществом. Средневековье представлялось им яркой эпохой в истории культуры; они опровергали «тёмное» видение средневековья, увидев в нём положительные начала, проявившиеся в готическом искусстве XII – XIII вв. и явившиеся истоками романтизма.

Б
16

ольшое внимание Раскин уделял теории пейзажа, в рамках которой по-новому осмыслил категорию «живописное». Его привлекали в искусстве английского пейзажа результаты взаимодействия разных видов искусства. Представления о поэзии Раскин, как и Моррис, переносил на живопись, архитектуру, скульптуру, считая, что у них есть собственный язык и нужно учиться читать произведения искусства как литературные тексты. И Раскин, и Моррис были художниками-колористами, наделёнными способностью живописать словом; стиль их работ отличался красочностью сравнений и метафор, поэтичностью интонации, музыкальностью звучания.

Моррис воспринял идеи Раскина о художественной правде, воображении, природе, красоте, нравственности, творчестве, живописности, синтезе искусств как близкие собственным; но главное, что роднило этих художников, – мысль о том, что искусство – необходимая часть жизни гармонически развитого человека, а прекрасное – основа, образ жизни. В своей эстетической концепции Моррис рассматривал категорию прекрасного как объективную необходимость, свойственную природе и жизни, воплощённую в творчестве
и произведениях искусства мысль, выражение души человека, жаждущего познать себя и мир и воплотить в него свои этико-эстетические идеалы.

Раздел II.5. «Уильям Моррис и прерафаэлиты: проблемы эстетики».

Гениальность прерафаэлитов основывалась, по Моррису, на терпении, усердии, мужестве, тщательной проработке деталей. В стилистическом отношении они не представляли единого целого; их объединял интерес к возрождению культа средневековья, использование литературных источников (Библия, античная мифология, средневековые легенды, тексты Чосера, Мэлори, Шекспира, поэмы Китса, Байрона, Теннисона). По манере письма, способу интерпретации, стилю они были разными художниками. В их искусстве есть элементы романтизма, реализма и символизма, подходы к модерну.

Прерафаэлиты рисовали с натуры согласно идеалам искусства прошлого до появления Рафаэля. В их картинах создана атмосфера изысканного мистицизма, чувственности. Они придавали сакральный смысл цвету, детали, наделяли полотна символизмом. Поиск Красоты вёл их к эстетическому переживанию искусства – художественному цитированию. На их полотнах «цитировались» приёмы, колористические особенности картин художников проторенессанса, раннего Возрождения. Элементы одного живописного языка входили в систему другого, порождая интертекстуальные связи в картине.

Во взглядах прерафаэлитов на природу и искусство выявляется связь
с мечтой о единстве духовного и материального начал. Выражением этой мечты стали их попытки создать синтезирующий жанр – «поэтическую живопись». Объединив два вида искусства, они обратились к иллюстрации и к жанру «литературной картины» – произведения, основанного на литературном источнике, не предназначенного для оформления книги. Они стремились не
к дословной передаче содержания текста посредством изобразительного ряда, а к выявлению его концептуальной сущности: освещая основную идею произведения, они добавляли детали, отсутствующие в тексте-источнике.

М
17

ногие члены Братства пытались сочетать несколько видов искусства
в своём творчестве, Д.Г. Россетти удалось добиться в таком синтезе значительных успехов. Он как инициатор идеи синтеза поэзии и живописи, разработанной им под влиянием Блейка, полагал, что они подчинены общим законам искусства. Он переносил в поэмы приёмы живописной техники, создавая особый эмоциональный настрой («пейзажи души»). Россетти писал «сонеты
к картинам», в которых давал поэтическую интерпретацию своим полотнам
и картинам других художников. Он создал проекты рам для картин, которые украшал стихотворными надписями. Живопись и поэзия сливались в его творчестве в синтетический вид искусства, дополняли и поясняли друг друга. Идея синтеза искусств Россетти нашла воплощение в книжной иллюстрации.

Как художник Россетти стремился передать навеянные фантазией картины, заполненные литературными образами. Его картины – красочные полотна, насыщенные цветом и светотенью; в них улавливается фотографическая репрезентация предметов, выдвигаемых на передний план. Его поэзия насыщена яркими образами, переливами красок, звуковым символизмом, живописанием эмоций. Для творчества Россетти характерна средневековая концепция взаимозависимости личности, общества и Вселенной, а также – мотив двойника, призванный доказать идею неоднородности человеческой души, богатства заложенных в ней возможностей. Все эти эстетико-этические положения Россетти усвоил и творчески переработал в своих произведениях Моррис. Россетти он обязан увлечением живописью; в содружестве с ним были созданы живописно-декоративные произведения на артуровскую тематику.

Хотя Морриса увлекало творчество Россетти, он не стремился ему подражать. Моррис не только мечтал о золотом веке эстетизма, представляя его символически в своих произведениях, – он воссоздал его в реальности. Если Россетти лишь грезил о Дворце Искусств, то Моррис создал этот дворец, украсив «литературными» картинами, гобеленами, коврами, обоями, вышивками, мебелью. Он придал прерафаэлитизму новое декоративное направление.

Морриса роднило с прерафаэлитами художественное видение реальности через яркую призму воображения. Будучи прирождённым художником, он сумел воплотить свои дизайны в различных искусствах с использованием различных жанров и материалов. Он сумел создать эстетическое и концептуальное целое благодаря «прерафаэлитскому» умению видеть большое в малом, тщательно работать с каждой деталью и образцом, импровизировать со структурными элементами. Он видел единство реального и ирреального в содружестве детализации и воображения. В его литературных текстах заметны и дизайн, декоративное убранство, и основы фантастического видения происходящего. Для его живописно-декоративных работ характерны фантастические образцы и детали, лежащие в основе его литературных текстов. Повтор детали в метатексте Морриса – повтор образа, символа, архетипа, которые и реальны, и абстрактны, идеализированы, мастерски декорированы.

Россетти сумел почувствовать декоративность искусства и воплотить её в своих работах. Именно это привлекло Морриса в Россетти: он уловил сходство их мнений по поводу эстетической природы прекрасного. И Россетти, и Морриса привлекала естественная связь романтичности описаний с их декоративностью, и в этом проявилось то лучшее, что вмещало в себя понятие прерафаэлитизма в отношении синтеза искусств.