Geum.ru

1. Политический роман США. Уоррен «вкр»

Вид материалаЛитература

Содержание


40. «Сто лет одиночества».
41. «Имя розы» как лабиринт смыслов.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

39. Творческая манера. Маркес.

яркий представитель не только колумбийской, но и всей современной американской литературы. Но мир австрийского писателя отступил перед гораздо более яркой реальностью - картинами детства, прошедшего в родовом гнезде Маркесов в Аракатаке. Этот провинциальный, затерянный в сельве городок становится центром художественной вселенной, которую писатель будет создавать в своих рассказах, повестях и романах. Роман «Сто лет одиночества» (1967) был написан в Мексике за 18 месяцев лихорадочного труда. Грандиозный успех романа объясняется удивительно гармоничным сочетанием новизны и традиционности формы и содержания, широтой поднимаемых проблем, простотой и естественностью языка.

Сюжетным и композиционным стержнем романа является история шести поколений семьи Буэндиа, живущей в уже знакомом по предыдущим произведениям городке Макондо. История рода, возраст которого более ста лет, оказывается зашифрованной в мельчайших подробностях в манускриптах волшебника-цыгана Мелькиадеса. В них предсказана гибель последнего потомка семьи Буэндиа в момент, когда будут расшифрованы записи. Книга неразгаданных предсказаний хранится в семье еще со времен ее родоначальника - авантюриста Хосе Аркадио Буэндиа Первого. Через сто лет древнюю рукопись прочитывает Аурелиано Буэндиа Последний. Его вместе с Макондо уничтожает чудовищный ураган. Так гибнет крепкий когда-то род Буэндиа от постепенно нарастающего в романе отчуждения, разобщенности и одиночества.

Будучи во многом традиционным, роман в то же время производит неизгладимое впечатление свежести и новизны. Не поддается общепринятым определениям его жанр. Его можно считать и семейной хроникой, и исторической эпопеей, и развернутой притчей, и реалистической сказкой, и гениальной пародией на всю предшествующую литературу от Библии и рыцарских романов до модернистской прозы наших дней. Гарсиа Маркес обновил жанр романа, слив в едином произведении самые исконные, во многом забытые литературные традиции ренессансной прозы с современным мироощущением. Одним из основных организующих начал книги является раблезианский юмор, народно-смеховая стихия, которая позволяет писателю бесстрашно исследовать действительность, пересоздавая в пародийном ключе громадный исторический и фольклорный материал. Главная заслуга Гарсиа Маркеса состоит в том, что на примере одной семьи писатель создает очень выразительный образ не только Колумбии, но и всей Латинской Америки от эпохи первоначальной колонизации до наших дней. Это достигается во многом благодаря новаторскому использованию категории времени. Повествовательное время, с одной стороны, в начале романа спрессовано и остановлено (события XIX в. сплавлены с событиями XVI в.). С другой стороны, по мере развития сюжета движение времени и событий постепенно ускоряется, «раскручивается» и вместе с вырождением семьи приводит к катастрофе. Карибский колорит конкретных деталей изображенной в романе действительности подчеркивается автором особо. Для Гарсиа Маркеса - это зона «фантастической реальности», место, где могут происходить самые невероятные вещи. Не случайно вся литература «магического реализма», представленная его родоначальниками Астуриасом и Карпентьером, впервые зародилась в карибских странах с их причудливым смешением рас, цивилизаций и верований. Отсюда и другое качество романа - поэтический стиль, позволяющий назвать «Осень патриарха» романом-поэмой.


^ 40. «Сто лет одиночества».

Роман «Сто лет одиночества». Он построен по законам мифопоэтики. Рассказ об истории одного рода – Буэндиа. Есть прародители; полное исчезновение в конце романа. Вначале все воспринимается как райское пространство. Хосе и Урсула жили в маленьком городке, где все были родственников и боялись этих браков между друг другом. Античная тема инцеста. Преодоление инцеста в мифе, его содержание. Урсула и Хосе Аркадио женятся, но Урсула не хочет близости, т.к. они родственники. Мать пугает её ребенком со свиным хвостом. Хосе Аркадио убивает друга и насилует Урсулу. Призрак Пруденсио начинает бродить по дому. Это поток магической реальности. Урсула и Х.А. уходят и основывают новый город Макондо. Появляется тема первопредметов. Х.А. оказывается расположен к познанию. Увлекающаяся натура – часть радостной жизни. Почему одиночество, если есть огромная семья? Они не умеют любить при всем буйстве жизни и плоти. Погружая своих героев в дебри «зеленого ада», М. до поры до вр. не дает им почувствовать сопротивление природы. 1й из рода Буэндиа и его спутники еще не ведают опасности столкновения «варварства» с «цивилизацией», не подозревают, что носят в душе разрушительное начало индивидуализма. М. дает героям изведать радость гармонии. В Макондо поначалу все равны, сыты, молоды. Но идиллия недолговечна. Из «земного рая» уходят по своей воле, так велико искушение жизнью вне утопии, в большом мире, посланцы кот. захлестывают Мак. на протяжении всего романа. Соприкоснувшись с цивилизац. ,М. познает все: войны, интриги и т.д. Так Мак. обретает черты не просто колумб. г. 19-20 вв., но и всего континента, всего чел. рода. Исходно Макондо - подобие Эдема. Но некот. его обитатели грезят о большом мире, о свободе. Следствием этого становится одиночество. Это проклятие рода Буэндиа дает о себе знать сразу же, как только кажд. осознает себя как самоценную личность. Более того, ради утверждения своей индивидуальности оказывается возможным ущемить или деформировать индивид. др. людей. Чем тщательнее Урсула укрепляет семейн. очаг, тем настойчивей стремятся из дома ее сыновья, внуки и т.д. Каждого гонит в большой мир его собствен. од-во. Оно может стать созиающим фактором, если это - любознательность или творч. порыв. Но один. личность, осознав себя свободной, таит в себе огромн. разруш. силу - войны полковника Буэндиа кончаются ничем. Герои М. погружаются в один., как в болезнь. Другая разновидность проклятия - один-во любви (Амаранта Буэндиа). Но она одинока и в ненависти. Даже счастливые любовники, последние из рода Б., отравлены, по словам пис., одиночеством и любовью. Разрушительная мощь од-ва нарастает по мере того, как поиски индивидуальности превращаются в индивидуализм, что и сметает Мак. Перед тем, как исчезнуть М. приобретает черты «химерического прошлого»: в полувымершем городе никто не помнит ни Буэндиа ни прошлого. Город обретает черты родного гор. Маркеса. Его закат описан ностальгически, почти нежно. Документ. и автобиогр. детали (=Борхес, Корт) усложняют образ времени. Реальность прошлого Мак. и Б. не раз подвергается сомнению. Читатель как бы путеш. по воспоминаниям разн. людей, иногда возвращаясь по неск. раз на 1 и то же место. Но история рода Б. и сверхреальна - это сбывшееся пророчество, оно записано на бумаге. => пересечение 2х способов подачи текста: были и вымысла. М. играет с понятием вымысла и быль. Магическое в романе - норма (лет. циновки, вознесения и т.д.). Чудеса и магия в романе восходят к народным книгам о святых, к легендам. У М. в романе не верят в немагическую часть действительности, кот. скучна или страшна. Город вычеркивает из коолективной памяти факт массового расстрела людей, исчезновения их трупов. Структурно: М. больше всего играет с Библией. Играет с полным набором идей. И 5книжье как текст и как структура, возвращается к началу, библейск. идеологемы. Макондо - «земля, кот. никто не обещал» = земля обетованная. След. слой с кот. играет М. - исток европ. цивил; Аурелино => Аврелий - римск. империя (греч. - Аркадия). Антич. кул-ра. Идея - конец не обяз-но явл. концом, на началом чего-то другого.

Свое как чужое, чужое как свое. Не просто сказка, а сказка, слепленная из чего-то, и мы это знаем. М. не изобретает ни 1 хода, кот. не было бы до него, но застав. чит. изумиться этому ходу.

Сцена вознесения. Идеологич. составляющая романа рассказ. также, как и вознесение и «ковры-самолеты». М. умудряется так излагать пол-ку, как будто это сказка. Мы что-то др. приняли за этот колумб. текст, а он явл. законной частью европ. кул-ры, там исп. компонент, что-то от Сервантеса. Живой автор живого фольклора. Довольно простой набор идей. Мы оказ. в сост-и видеть и ценить др. мысли и тексты, нац. специфика - ее нет, т.к. мы это обозначили как чужое. В круге чтение, т.к. изм-я в сознании чит-й.

В 20м в. нет ничего уникального! «постмодернизм» в филологии ничего не означ., т.к. постиндустр-м в эк-ке не означает, что в лит-ре, иск-ве тоже будет постмодернизм, они не привязаны др. к др. Не уд. отделить синхрон. подход от дихронич. Нездоровое переживание 20м в. века века 19-го. К серю 19 в. фил-я, эстетика и т.д. убедили, что везде есть место прогрессу. «Все завтрашнее будет лучше, чем сегодня». Искренняя вера в новизну того что на самом деле новым не явл. 1ним из «серьезных» наследий 19 в для 20 в. было то, что лит-ра поверила в свое высокое предназначение - ни просто в 1м ряду с философ, а то, что явл. 1м средством познания действ-ти наряду с физикой, химией, психол-й. Но давать примеры псих-м, физ-м и т.д. не явл. задачей лит-ры. Лит-ру не назыв. «энциклоп. жизни» - это как орден, но на с. деле нет. Соотношение изображ. и изображаемого. На руб. веков (19 и 20) - модерн - иск-во и творец противопоставили себя миру и природе. 20 в. бился с этой проблемой. В рез-те ||-ного сосуществ. текстов с разными претензиями => 1 поколение позволяет им сосущ-ть => в 20м в. сущ-т рядом «история», тексты и антиистор. «тексты».


^ 41. «Имя розы» как лабиринт смыслов.

Проблема семиотического мышления. Главное постмодернистское произведение. Смешение массового и элитарного по целому ряду параметров. Двойное кодирование в произведении – под массового и элитарного читателя. На массового читателя рассчитан первый слой – детективный жанр произведения. Второй – исторический план. Третий – мелодраматизация. К середине текста, когда множатся преступления. Мы сразу знаем, кто убийца, но выясняем причины преступления, мотивы. Проявляется 2-й уровень текста – исторический роман. Вильгельм Баскервильский мыслит недогматически по отношению к церкви. Потрясающий местный колорит, передается атмосфера времени. Абсолютное погружение в уникальную историческую эпоху. Вильгельм использует дедуктивный метод. 3-й план – теологический (очень условно). Постоянно повторяются два вопроса, которые создают код: 1) был ли Христос беден? 2) смеялся ли Христос? (главный постмодернистский вопрос, так как ПМ – смеховая культура, не признающая ничего святого). Сюжет: погибают монахи. Вильгельм попадает в монастырь и описывает все наблюдения. Элементы Каббалы. Числовой код, значение чисел. Храмина – главное здание, кухня, скрипторий, лабиринт библиотеки. Лабиринт: знание должно быть доступным только посвященным. Все остальные – простецы, не обладающие никаким знанием. Знание ассоциируется с умением мыслить. Объясняет особую психологию мышления. Простецы не могут мыслить по определению. Расстановка книг в библиотеке не подчиняется обычной логике. Расстановку знает только один посвященный и его помощник. Предел Африки – один из отсеков лабиринта. Лабиринт хранил «Книгу о смехе» Аристотеля. Его учение становится основой учения догматов церкви. Убийства вокруг этой книги. Монахи, работавшие в скриптории, открыли для себя «Книгу о смехе», и они уничтожаются. Хранитель библиотеки – Хорхе, старый и слепой. Он носитель догматического сознания, главный идеолог. Нужно сохранить это сознание без допущения смеха. Вильгельм – носитель свободного мышления, ироничного. Игровое начало дало невероятный творческий всплеск и возможность не убивать радио идеи. Свободное игровое мышление и при этом катастрофические последствия. Позиция Вильгельма уязвима. Автор играет в пространстве. Монастырь и горы – замкнутость и разомкнутость («Мцыри»). Монастырь – тюрьма, ограничивает личность. Сакральное и профанное (остальное) пространства. Когда монастырь замкнут, он неуязвим, но обитатели монастыря постоянно нарушают это пространство. Идея микрокосма монастыря (космос – гармония мира). Роман разделен на семь дней (недели, творения), в каждом что-то, имеющее отношение к служению богу. Идея аналитичности: разделении, расчленения и синтеза. Прием списка, перечня. Не столько средневековое, сколько современное мышление. Наше сознание близко сознанию 12-14 вв. Статья Лотмана «Выход из лабиринта».