Geum.ru

Работа студентов материалы 58-й научной студенческой конференции

Вид материалаДокументы

Содержание


Секция классической филологии
Образ идеального государяв античных трагедиях в. озерова
Французская элегияв творческой интерпретации К. Н. Батюшкова
Подобный материал:
1   ...   41   42   43   44   45   46   47   48   ...   67
^

Секция классической филологии

МОТИВ СНА В ЭПИЧЕСКОЙ БАТАЛЬНОЙ ТРАДИЦИИ

Чентемиров Г. — студ. 4 курса
Научный руководитель — канд. фил. наук Нилова А. Ю.


Мотив сна — один из ключевых в мировой культуре; проходя через мифы, сказки, древний эпос и лирику, он продолжает свое развитие в европейской и русской литературе. Данная работа посвящена анализу мотива сна в эпосе на материале «Илиады», «Энеиды», «Слова о полку Игореве», романа Толстого «Война и мир».

На первом месте в античной и мировой литературе стоит тема сна-пророчества в различных ее модификациях. Многокомпонентность структуры этого мотива делает его элементом фабулы: так, в «Энеиде» сон-пророчество играет роль двигателя сюжета (боги дают Энею указания чаще всего через сон). Гомер также использует этот прием (ложный сон Агамемнона); мы можем говорить о взаимосвязи мотивов Сна и Судьбы, Рока. Подобную трактовку образа мы встречаем в «Слове о полку Игореве» (вещий сон Святослава); соприкосновение мотивов Сна и Судьбы мы встречаем и в поздней литературе. На основе этого синтеза развивается еще тематическая линия — Сон и δαίμων, бессилие человека перед высшими силами и иллюзорность бытия (об этом говорит Л. Н. Толстой, описывая Наполеона во время Бородинского сражения).

Образ Сна в военном эпосе имеет и другие коннотации. В греческой мифологии Сон (Υπνος) и Смерть (Θανάτος) были родными братьями, кроме того, Сон и жил в подземном царстве, вместе со Смертью, Скорбью, «безумной Распрей»… Античная концептосфера включала Сон в один ряд с Войной и Смертью, тем самым расширяя художественные потенции этого образа. (Любопытно, что в русском фольклоре как будто фигурируют античные мифологические представления: сон главного героя часто оборачивается для него предательством со стороны братьев и гибелью).

Для нас важно то, что такое многоаспектное понимание Сна не осталось в античности, но перешло в европейскую и русскую литературу вместе с целым комплексом сюжетов и образов. Можно с уверенностью сказать, что многочисленные интерпретации этого мотива в мировой батальной традиции во многом обусловлены античным культурным интертекстом.
^

ОБРАЗ ИДЕАЛЬНОГО ГОСУДАРЯ
В АНТИЧНЫХ ТРАГЕДИЯХ В. ОЗЕРОВА

Еремушкина Е. — студ. 4 курса
Научный руководитель — канд. фил. наук Нилова А. Ю.


К середине XVIII в. классицизм в России сформировался как новая эстетическая доктрина. Была позаимствована и основная проблема классицизма — противоречивое положение человека в обществе. Особенно отчетливо она отразилась в классицистической трагедии.

За основу данной работы были взяты две трагедии В. Озерова: «Эдип в Афинах» и «Поликсена» — результат развития русского классицизма. Создателями русской классицистической трагедии были Сумароков, Ломоносов, затем Тредиаковский и Херасков. Для нее характерно большое количество сюжетов из истории древней Руси, но можно отметить и несколько античных (например, у Ломоносова и Тредиаковского). Интересно, что даже в трагедиях на русские сюжеты все коллизии и характеры — из трагедий Корнеля и Расина. Их герои — цари, так как основное противоречие классицизма особенно ярко проявляется в этих людях. Царь обладает властью, но должен быть носителем высокого идеала человечности. Эти образы пришли из античности. Царь у Эсхила — отец народа, кормчий государства. Царь и государство — едины. У Софокла царь — союзник богов. Возникает единство «царь — государство — бог». Нужно также отметить «Панегирик императору Трояну» Плиния Младшего. Идеальный царь — отец, «…дан нам богами…», «…сознает себя одним из нас».

Это богатое наследие отразил в своих трагедиях Озеров. В «Эдипе в Афинах» его Тесей — носитель морального и политического добра. Характерно, что Озеров переносит действие из Колона в Афины — идеальное государство. Так реализуется система правления Софокла «страна — царь — бог». По мысли Тесея, бог — тоже государь. Тесей — отец своим подданным, воплощение закона и миролюбия. В «Поликсене» интересен образ Агамемнона, вступившего в противоборство со свирепым Пирром за жизнь Поликсены. Он — покровитель просительницам и в то же время царь-воин, созвучный образу Агамемнона в «Оресте» Эсхила. Кроме того, это и Агамемнон из «Троянок» Сенеки, который верит во власть рока и в превратность человеческой судьбы. «Победив, увидел я, как миг величье рушит!». Кроме «идеальных» государей, у Озерова представлено много «неидеальных» царских образов, которых он лишает власти, низводит до уровня коварного придворного или просто человека, наделенного некоторыми государственными полномочиями.

Даже в своих «неантичных» трагедиях драматург использует те же образы. Можно говорить о неком надисторическом образе идеального государя, который реализовал в своем творчестве В. Озеров.
^

Французская элегия
в творческой интерпретации К. Н. Батюшкова

Ельцова Ю. — студ. 4 курса
Научный руководитель — канд. фил. наук Нилова А. Ю.


Элегия в творчестве французских поэтов XVIII в. и элегия у Константина Николаевича Батюшкова — опорные моменты моей работы, своеобразные точки на исторической и эстетической плоскости развития и трансформации элегического жанра.

В работе рассматривается путь этой трансформации, ее особенности и характерные черты. Основное внимание посвящено анализу значения французских элегий для творческого пути Батюшкова, отражения их в его стихах.

У Батюшкова много произведений, переведенных или заимствованных из элегий французских поэтов или же просто навеянных последними. Чаще всего он обращается к творчеству Эвариста де Форжа Парни и Шарля Юбера Мильвуа. В творческих биографиях Парни и Батюшкова существует много сходств. Это их интерес к античности, отсутствие социальных и политических тем в стихах, стремление к ясности, точности, вместе с тем обращение к традициям легкого стихотворства, раскрытие внутреннего мира любящего и страдающего человека и само направление динамики их творчества. Для обоих поэтов характерны мотивы упоения жизнью, молодостью, любовью, наслаждения сегодняшним днем, выводом из которых с течением времени становится признание быстротечности жизни и вторжения смерти. В этом одна из причин обращения поэтов к жанру элегии. Однако в творчестве Батюшкова эти минорные настроения проявляются больше.

Предметом исследования в моей работе стали элегии Батюшкова «Последняя весна», которая является подражанием элегии Шарля Мильвуа «La chute des feuilles», и «Вакханка», мотивы которой восходят к IX картине цикла «Les déguissements de Vénus» Эвариста Парни. В рассмотренных элегиях замечено усиление личностного начала по сравнению с оригиналом. В элегиях Батюшкова присутствует больше динамики и конкретики. Также наблюдается тенденция к появлению мотивов безысходной грусти, утерянной мечты, неизбежности смерти. Мотивы эти есть и в переводимых произведениях, но в гораздо меньшей степени. У Батюшкова светлая грусть трансформируется в ностальгию, доходящую порой до глухого отчаяния. Это явление свойственно не только элегиям, исследуемым в данной работе, но большинству произведений Батюшкова этого периода. Начиная с 1812 г. в его творчестве появляются и развиваются указанные выше мотивы и темы. «Вакханка» и «Последняя весна» относятся к 1815 г. Так, например, общая направленность, образы и мотивы элегий «Последняя весна» Батюшкова и «La chute des feuilles» Мильвуа совпадают. Но развиваются они по-другому. У Мильвуа осознание трагичности жизни снимается введением мотива вечного круговорота бытия. Тема падения листьев, как умирания и воскрешения всего живого, вносит ноты оптимизма в элегию. Перевод Батюшкова лишен этого сравнения, восходящего еще к античности, а именно к «Илиаде» Гомера. У Батюшкова в Последней весне мы видим только смерть, следующую за весной. Поэтому стихотворение носит характер не светлой печали, но отчаяния и обреченности…

Переводы элегий Батюшкова — это творчески самостоятельные произведения. В них он развивает сюжеты, образы, мотивы, темы оригинала. Европейская поэзия являлась богатейшим источником сюжетов, образов, тем, формул. В то же время возникла уже достаточно обширная национальная поэтическая традиция со своим комплексом мотивов, со своим поэтическим языком. Отношение поэта к иноязычному источнику было чем-то сродни сотворчеству на заданную тему.

Таким образом, вместе с Жуковским Батюшков открыл новую страницу в истории русского перевода. Он, по собственным словам, «завоевывал», а не брал свои переводы и подражания и вносил в них оригинальные идеи (Фридман Н. В. Поэзия Батюшкова. М., 1978). Поэтому можно сказать, что проанализированные в работе стихотворения — это скорее даже не вольные переводы, а вариации на темы, заявленные в подлиннике.