Geum.ru

В конце нет никакого слова ваши вопросы показывают ваш путь от невежества к невинности

Вид материалаРеферат

Содержание


Три стадии
Херат херат хей сакхирахья Кабир херайи; бунда самани семунда мен со кет хери джайи.
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   44
Возлюбленный Бхагаван,

находясь у Вас на беседе, я чувствую себя таким напитанным и обретшим, наконец, тот покой, к которому я стремился. Находясь на Западе, я даже не чувствовал, насколько мне недостает пребывания в Вашем присутствии. Как я мог забыть красоту пребывания с Вами? Пожалуйста, прокомментируйте.


Память человека не очень велика. Он легко забывает. Несколько примеров помогут вам.

Вы все были детьми. Насколько хорошо вы помните ту невинность, которой вы обладали? На самом деле, психологами открыт один странный факт: если вы движетесь назад, пытаясь вспоминать свою жизнь, вы доходите только до возраста четырех или, самое большее, трех лет.

Но те три или четыре года в самом начале были наилучшими — никакой ответственности, никакого беспокойства, никакого напряжения. Жизнь была сплошной романтикой, чистой радостью, но люди не помнят этого. И это очень странно, что у каждого человека память останавливается где-то на возрасте трех или четырех лет.

Кажется, что наилучшее в нас не регистрируется. Возможно, в том, что вы должны забывать это, заключена некая биологическая стратегия; если бы вы помнили это, тогда всю свою жизнь вы бы чувствовали, что вам чего-то недостает, так как вы видели самые прекрасные моменты, а теперь все кажется тусклым, бледным, мертвым — жизнь лишена того блеска, той радости, той живости. Возможно, не регистрировать те прекрасные моменты — это стратегия биологии. Даже в последующей жизни...

Вы будете удивлены, узнав, что ум функционирует весьма странным образом: он очень быстро регистрирует все скверное. Кто-то оскорбил вас — вы будете помнить об этом всю жизнь. Так много людей относились к вам с уважением, а вы забыли об этом. Один человек оскорбил вас — и вы не можете забыть.

Кажется, что уродливое, темное, унизительное, трагическое имеет приоритет в том, что касается запоминания. А все доброе и прекрасное просто забывается, не оставляет никаких следов в вашей памяти.

Политики пользуются этим, священнослужители пользуются этим с самых древних времен, эксплуатируя человечество.

Они говорят, что для демократии необходимы две партии. Демократия не имеет ничего общего с двумя партиями. Две партии нужны по совершенно иной причине, которая является психологической. Одна партия находится у власти в течение пяти лет; за эти пять лет все становятся настроенными против этой партии — так как она обещала рай, а вы живете в аду, она забыла все свои обещания.

Оппозиционная партия продолжает провоцировать вас: «Что случилось с обещаниями этих людей? А мы бы смогли выполнить то, что обещали вам».

На следующих выборах те, кто были у власти, теряют ее и к власти приходит другая партия. Через пять лет с ними будет покончено. Но за пять лет люди забывают о делах первой партии, и первая партия снова обещает им рай, а они слушают и верят.

Было обнаружено, что массам памяти хватает на пять лет, самое большее. Вот почему выборы должны проводиться каждые пять лет, другой причины нет. Таким образом, за пять лет массы забывают о преступлениях первой партии, о ее глупостях, о ее лжи; эта партия снова становится партией святых.

Вот почему нужны две партии. Одна партия оказалась бы в затруднительном положении, так как, если бы они находились у власти непрерывно, вы не смогли бы простить их. Народ стал бы бунтовать, убивая тех, кто находится у власти. Поэтому это психологически очень тонкий способ для того, чтобы успокаивать людей: «Не беспокойтесь, осталось всего лишь два года. Тогда эти люди уйдут и придут хорошие люди», — а все они относятся к одной категории.

За всю свою жизнь я никогда не голосовал по той простой причине, что я не мог увидеть никакой разницы между двумя идиотами, не мог понять, кто из них меньший идиот. Я никак не мог решить, поэтому я подумал, что лучше вообще не влезать в это дело. По крайней мере, никто не может обвинить меня: «Ты же сам выбрал этого идиота». Я никогда никого не выбирал. Выберите любого, и вы выбрали не того человека.

Только посмотрите на историю Индии за последние сорок лет: кого бы ни выбирали, всегда выбирали не того человека; снова выбирали, и снова выбирали не того человека — потому что все это одни и те же люди. Это совсем как футбольный матч: две команды гоняют мяч, а мячом являетесь вы. Вы получаете удары со всех сторон. Где бы вы ни оказались, вы получите хороший удар ногой.

Ты спрашиваешь меня, почему мы склонны забывать прекрасные моменты. Это естественно, так как уму не интересно обращать внимание на цветы, ему интересно обращать внимание на шипы. Все, что причиняет боль, он сразу же берет на заметку.

Кого интересует цветок? Вы помните ваших врагов лучше, чем ваших друзей. Только понаблюдайте за своим умом, и вы будете удивлены, что вы больше помните о ваших врагах, чем о ваших друзьях. Вы можете забыть ваших друзей, но вы не можете забыть ваших врагов.

Таков ваш больной ум.

Более здравый ум будет смотреть на вещи с противоположной точки зрения: он будет принимать во внимание благословения, он будет принимать во внимание все прекрасное, он будет брать на заметку то, за что надо быть благодарным. И тогда, естественно, жизнь такого человека станет благословенной, окруженной всевозможными прекрасными переживаниями. Это лишь вопрос изменения небольшой структуры в вашем уме.

Мне всегда нравилась одна история.

Она произошла в синагоге. Эта синагога была также монастырем для иудеев, а главный раввин был очень строгим человеком. Два молодых иудея гуляли в саду монастыря. Им позволялось проводить в саду один час утром и один час вечером. Все остальное время они должны были изучать священные писания и проходить другие виды обучения. Оба они думали: «Следует ли нам попросить у главного раввина позволения курить в саду?» Оба были заядлыми курильщиками, но в монастыре, внутри синагоги, курение было запрещено. Это было бы преступлением.

Они оба страдали, поэтому они решили, что попытку предпринять следует, хотя это было все равно, что сунуть руку в пасть льву: «Этот главный раввин — опасный человек; только Бог знает, как он отреагирует!»

На следующий день один из них вышел из синагоги со слезами на глазах, раздосадованный и опечаленный. И тогда он увидел другого парня, который сидел рядом с прекрасным розовым кустом — и курил! Он сказал: «Боже мой, ты начал курить без позволения?»

Второй юноша сказал: «Нет, я попросил позволения».

Первый юноша сказал: «Что за человек этот главный раввин? Я тоже попросил у него позволения, а он громко закричал на меня: "Негодяй! Как по-твоему, это синагога или ад? Если ты хочешь курить сигареты, отправляйся в ад!" Но как же получилось, что тебе он позволил курить?»

Второй юноша улыбнулся и сказал: «А как ты просил позволения?»

Первый юноша спросил: «Какое это имеет значение?»

Второй юноша сказал: «Все же скажи мне, как ты просил?»

Первый юноша сказал: «Я просто спросил...» — а эти два часа назывались «часами молитвы». Им позволялось выходить в сад на два часа молитвы.

Итак, он ответил: «Я просто спросил: "Можно мне курить во время молитвы?" А он стал кричать так громко, что казалось, вот-вот ударит меня!»

Второй юноша сказал: «Успокойся. Ты неправильно попросил у него позволения. Я тоже попросил у него позволения, я спросил у него: "Сэр, можно мне молиться во время курения?" И он сказал: "Это очень хорошо, ничего дурного в этом нет"».

Всего лишь небольшое изменение, но оно имеет огромное значение.

Начинайте собирать все прекрасное, что случается с вами. А это случается с каждым. Но то, что не прекрасно, не стоит помнить, не стоит собирать. Зачем обременять себя мусором, — когда вы можете изобиловать цветами и ароматом?

Вы должны произвести небольшое изменение в вашем природном биологическом уме.

Медитация может сделать это очень легко.

Одна из существенных частей медитации состоит в том, чтобы смотреть на хорошую сторону вещей, смотреть на хорошую сторону людей, смотреть на хорошую сторону событий, так что вас будет окружать только хорошее.

Когда все окружающее вас прекрасно, вам легче расти.

Но люди — странные существа... Вы можете сделать для человека тысячу добрых дел и только одно недоброе дело — и он забудет тысячу добрых дел, и будет помнить одно недоброе дело, которое вы совершили. Это он будет нести с собой всю свою жизнь.

Вот так люди и живут: мстят, гневаются, приходят в отчаяние, чувствуют себя отвергнутыми жизнью, изгоями Существования. Но все дело в том, что вы собираете не то, что нужно.

Жизнь полна и тем и другим.

Вы можете увидеть, что один день втиснут между двумя ночами, и вы можете также увидеть, что два прекрасных дня обрамляют одну маленькую ночь. Выбирайте, как вы хотите себя чувствовать — быть на небесах или в аду.

Выбор за вами.


Беседа 12

^ ТРИ СТАДИИ

ПОСВЯЩЕНИЯ:

СЛУШАТЕЛЬ.

УЧЕНИК, ПОСВЯЩЕННЫЙ

14 октября 1986 г., Бомбей


Возлюбленный Бхагаван,

верно ли, что быть в общении с учителем — это и есть посвящение?


Слово «посвящение» является очень значительным и глубоким.

Есть три посвящения: первое, когда слушатель становится учеником; второе, когда ученик становится посвященным; и третье, когда посвященный исчезает в учителе.

Чтобы понять весь процесс, надо понять все три ступени.

Каждый начинает как слушатель, как человек, вопрошающий о том, что же собой представляет эта жизнь, сгорающий от любопытства узнать тайны, окружающие нас. Но это желание обрести знания и, следовательно, поверхностное. Поскольку это желание обрести знания, оно от ума. А ум — это периферия нашего существа, самая поверхностная часть нашей индивидуальности.

У слушателя имеются вопросы, но у него нет жажды поиска. На его вопросы можно легко ответить, его легко удовлетворить — для него достаточно лишь заимствованных знаний. Ему еще не нужен учитель, ему нужен всего лишь преподаватель.

Он накапливает ответы, становится интеллектуалом, но не становится разумным. Накопление ответов происходит в запоминающей части ума, а та часть, которая работает на накопление, является механической, она не имеет ничего общего с разумом.

Можно встретить очень образованных, культурных, утонченных интеллектуалов, которые в жизни ведут себя весьма неразумным образом. Они оказываются на высоте положения, когда им задается какой-то вопрос, к которому они уже подготовлены. Но если жизнь ставит новый вопрос, к которому они не подготовлены, они совершенно теряются, они оказываются такими же невежественными, как и всякий другой. И проблема в том, что жизнь продолжает ставить новые вопросы, бросать новые вызовы.

Память хороша для рыночной площади, но память не хороша как стиль жизни. А все ваши университеты учат вас только тому, как запоминать.

Было обнаружено, что люди с очень сильной памятью обычно не бывают разумными людьми.

В биографии одного из британских вице-королей Индии, Керзона, есть упоминание об одном весьма знаменательном происшествии — и это исторический факт.

Керзон услышал, что в Раджпутане есть человек, память которого просто невероятна. Этот человек знал только свой местный диалект, раджастани, диалект языка хинди; он не знал никаких других языков. Но это не мешало ему, запоминать любое высказывание на любом языке; и делал он это так блестяще, что это казалось почти сверхчеловеческим.

Он был вызван ко двору вице-короля Керзона, было устроено специальное собрание. Тридцать ученых, знавших тридцать языков, должны были проверить этого человека и его память. Среди этих тридцати ученых не было ни одного, который понимал бы родной язык этого человека, а для него все те тридцать языков были незнакомы.

И порядок проверки был весьма необычным — такой проверки никогда раньше не было, и я не думаю, что ее когда-либо снова повторят. Проверка заключалась в том, что каждый из тех тридцати ученых должен был произнести перед этим бедным крестьянином из Раджастана одно предложение на своем языке. Но предложение не должно было произноситься за один раз.

Крестьянин подходил к одному ученому, который говорил ему первое слово своего предложения. Тогда раздавался удар колокола, и крестьянин переходил к следующему ученому, который тоже говорил ему первое слово своего предложения. Таким образом он обходил всех по кругу. Обойдя тридцать человек, он снова подходил к первому ученому, который говорил ему второе слово своего предложения... и после каждого слова звонил большой колокол, чтобы сбить его с толку.

Ученые не были уверены, что смогут помнить все свое предложение на протяжении всего испытания, ведь для этого требовалось очень много времени. Их предложения были записаны на листах бумаги, которые лежали перед ними, и они отмечали каждое слово, которое они сказали ему. А этот человек совершал круг за кругом, выслушивая их слова, и накапливал в своей памяти предложения, которые давались ему по частям.

После того как все ученые выдали свои предложения, он повторил тридцать предложений на тридцати языках, о которых он не имел ни малейшего представления. Он понятия не имел, что означали эти предложения. Но он повторил их настолько правильно, что все интеллектуалы были поражены. Они сами не могли запомнить свои собственные предложения, им пришлось записать их. Они не могли запомнить, какое слово они сказали ему — пятое или шестое, — им пришлось отмечать произнесенные слова. А этот человек был необразованным — он даже писать не умел.

Керзон был изумлен. Он похвалил этого человека и наградил его.

Но при разговоре с этим крестьянином выяснилось, что он — идиот.

Что касалось только его памяти, он был просто великолепен, — но любой простой жизненный вопрос, и он не мог ответить на него; любая простая жизненная ситуация, и он не мог разрешить ее. В родной деревне он был известен как «великий интеллектуальный идиот».

Хорошо известен факт, что слушатель заинтересован в накоплении знаний. На его вопросы можно легко ответить. Его ум функционирует как компьютер.

Но время от времени слушатель попадает в ловушку учителя. Он не ищет учителя, он не видит разницы между словами «учитель» и «преподаватель». В словарях оба слова означают одно и то же.

Но в действительности преподаватель просто передает знания от одного поколения к другому — это не его собственное переживание.

Учитель же не передает знания от одного поколения к другому; то, что он выдает, есть его собственное осознание.

Но если слушатель попадает в ловушку учителя, тогда ему очень трудно выбраться из нее, так как ему становится ясно, что знания и постижение суть две разные вещи.

Вопросы и поиск суть две разные вещи.

Вопросы — это просто проявления любопытства.

Поиск — это риск, паломничество, исследование.

Вопрос легко снимается любым логическим, рациональным ответом. Поиск же нельзя удовлетворить логическими или рациональными ответами, поиск подобен жажде.

Вы можете продолжать повторять, что с научной точки зрения Н2О означает воду, но это не утолит жажду. Это — ответ, и совершенно правильный ответ. Если кто-то спрашивает, что такое вода, то, как на вопрос, ответить на это очень просто. Но если кто-то спрашивает о воде потому, что он испытывает жажду, тогда Н2О не поможет. Тогда его устроит только настоящая вода.

Поиск подразумевает жажду, голод.

Никакое заимствованное знание не может утолить его.

И учитель медленно заставляет учащегося осознать, что если он действительно человек, тогда просто быть любопытным — это ребячливость. Зрелость требует, чтобы вы отправились в поиск, чтобы вы просили не только знаний, чтобы вы просили средств и методов для постижения истины — не знаний, которые переходят от поколения к поколению. Никто не знает, не выдумал ли их кто-нибудь, не являются ли они фикцией, реализовал их кто-нибудь или нет, сколько утрачено при передаче, сколько добавлено, сколько отброшено. Постижение же означает: «Мне необходимо личное переживание».

У подлинного искателя нет никаких вопросов, но есть огромная жажда.

Это первое посвящение — когда учитель перемещает фокус слушателя от знания, к постижению, от памяти к разуму, интеллекту.

И это не ординарный феномен, он случается только с очень немногими счастливчиками.

Миллионы людей всю свою жизнь просто остаются любопытными, ребячливыми, незрелыми.

Как только акцент сместился от знания к постижению, вас больше не заботит прошлое, вас заботит настоящее. Вас больше не интересуют великие философы, мудрые люди; вас интересует ваше собственное сознание.

Впервые вас интересуют не объекты, а ваша субъективность, не другие вещи, а тот, кто хочет знать: кто есть этот Желающий знать?

Это первое посвящение: слушатель умирает, и рождается Ученик.

Второе посвящение — это когда ученик тоже исчезает... в посвященном.

Ученик все еще заинтересован в том, чтобы овладеть Методами, дисциплиной, способами постижения себя самого. Приходится использовать учителя, поэтому он благодарен. Но он — цель, а учитель — средство; он использует учителя для своих собственных целей.

По мере того как он сближается с учителем, учитель подводит его ко второму посвящению. И второе посвящение состоит в том, что пока вы не оставите эту одержимость самим собой, вы никогда не познаете себя.

Это кажется противоречивым, но это не так. Сама ваша одержимость мешает вам, она эгоистична. Вы отбрасываете эго, отказываетесь от эго, вы забываете самого себя; и в тот самый момент, когда вы забудете самого себя, вы найдете себя.

От знания к постижению истины. Слушатель никогда не интересовался самим собой. Его интересовали вещи, объекты, весь мир. Первое посвящение привело его в новый мир интереса к самому себе.

Второе посвящение отнимает эго.

Второе посвящение учит его любви. Ибо постижение себя является побочным продуктом — если вы умеете любить, вы без труда постигнете себя.

Только в свете любви исчезает тьма внутри вас.

Любовь есть свет, и воспламенению любви надо учить.

Учитель любит, его присутствие есть любовь. Само его присутствие магнетично. Без единого слова... просто находясь рядом с ним, вы почувствуете некое притяжение, некую любовь, доверие.

И вы не знаете этого человека, вы не знаете, можно ему доверять или нет. Но вы готовы рискнуть. Присутствие учите ля настолько убедительно, что не нуждается ни в каких аргументах для доказательства.

Я преподавал в университете, и каждый год на День преподавателя университетские профессора устраивали собрание, чтобы обсудить проблемы, с которыми они сталкивались.

И каждый год основной и самой неприятной проблемой было то, что студенты их не уважают. В первый год моей работы в университете, я впервые попал на их собрание. Они все осуждали студентов, они осуждали современное общество, западный мир, так как под его влиянием пропало все уважение. Один из преподавателей — старый человек, очень уважаемый профессор, он был деканом факультета гуманитарных наук — сказал: «Это такой позор, особенно для страны, где были такие студенты, как Экалавья».

Мне придется рассказать вам эту историю, чтобы вам было понятно. Это древняя индийская история.

В Индии был великий учитель стрельбы из лука, Дроначарья. Царевичи, богатые люди, индуисты высших каст, воины приходили к нему из самых далеких мест, чтобы обучаться искусству стрельбы из лука.

Индуистское общество разделено на четыре класса. Это самое отвратительное разделение, которое существует в мире, и оно существует вот уже пять тысяч лет. Одна четвертая часть индуистского общества не считается человеческими существами; их называют шудрой, неприкасаемыми. Они недостойны даже прикосновения. Если случайно вы коснетесь шудры, вы должны немедленно принять душ, чтобы очиститься. Не только сам шудра, даже тень шудры является неприкасаемой. Если мимо вас проходит шудра и его тень касается вас, вы должны принять ванну.

Этот юноша, Экалавья, родился шудрой. Но он хотел стать лучником, и он начал учиться стрельбе из лука самостоятельно. Он прекрасно знал — старики-шудры говорили ему: «Ни один учитель не примет тебя».

Он отвечал: «Прежде чем пойти к учителю, я научусь стрелять так, что ему будет почти невозможно отвергнуть меня». И он стал тренироваться, а когда он решил, что теперь он достаточно узнал о стрельбе из лука, он отправился к величайшему лучнику тех дней, Дроначарье.

Дроначарья был поражен, увидев, что этот юноша самостоятельно достиг огромных успехов. Но, тем не менее, Дроначарья был брамином, он принадлежал к высшей индуистской касте, и для него было невозможно принять Экалавью в ученики. Он отверг его.

Но Экалавья был сделан не из того теста, из которого делаются обыкновенные человеческие существа. Он ушел в лес и сделал статую Дроначарьи. И перед этой статуей он продолжал самостоятельно учиться стрелять из лука. Вскоре по всей стране разнеслась весть, что Экалавья, просто упражняясь перед статуей Дроначарьи, стал мастером стрельбы из лука.

У Дроначарьи был один честолюбивый замысел, и этот замысел состоял в том, что один царевич, Арджуна, который был его учеником — и он был великолепным стрелком, - должен стать величайшим стрелком из лука в истории человечества. Но этот Экалавья мог нарушить все его планы, он становился более знаменитым.

Дроначарья отправился в лес...

И именно на это надо обратить внимание — вот почему декан факультета гуманитарных наук упомянул имя Экалавьи.

Экалавья был отвергнут Дроначарьей. Любой обычный человек почувствовал бы себя оскорбленным, униженным. Но не Экалавья; он сделал статую Дроначарьи — ибо он выбрал его в качестве своего учителя. Не имеет значения, принимает его Дроначарья как своего ученика или нет, — ему придется принять его. Значение имеет то, насколько глубоко его приятие Дроначарьи как учителя.

И когда Дроначарья пришел, он припал к его стопам. И Дроначарья увидел, чему научился Экалавья. Несомненно, он намного опередил Арджуну. Арджуне не быть величайшим стрелком из лука, а это было глубокой амбицией Дроначарьи. Этот человек отверг Экалавью, а теперь он сказал ему: «Ты учился стрельбе из лука перед моей статуей. Ты принял меня как своего учителя».

Экалавья сказал: «Я всегда считал тебя моим учителем, даже когда ты отверг меня. Я не обратил внимания на твой отказ».

Дроначарья сказал: «Я принимаю тебя как моего ученика, но тогда ты должен заплатить за обучение. Каждый ученик должен платить учителю за обучение, — а ты не заплатил даже вступительный взнос, и ты уже стал таким великими стрелком из лука».

Бедняга Экалавья сказал: «Я отдам тебе все, что ты попросишь, если у меня это есть. Я могу отдать тебе мою жизнь. Ты мой учитель, только скажи. Но я бедный человек, поэтому проси то, что у меня есть».

Дроначарья сказал: «Хорошо, я попрошу только то, что у тебя есть. Я хочу получить большой палец твоей правой руки. Отруби его и отдай мне».

Это отвратительная история. Все коварство заключалось в том, что как только большой палец его правой руки будет отрублен, с его искусством стрельбы из лука будет покончено, он больше не будет соперником для Арджуны. Дроначарья принял его в ученики только для того, чтобы заполучить его большой палец.

И Экалавья, не говоря ни слова, просто взял меч и отрубил себе палец. Он отдал его учителю и сказал: «Если ты хочешь чего-то еще, только скажи мне».

Эту историю вам надо запомнить как подоплеку моего рассказа.

Итак, декан говорил: «Эта страна, которая породила таких учеников, как Экалавья, — который уважал такого учителя, как Дроначарья, отвергнувшего его, оскорбившего его, — пала так низко, что студенты совсем не уважают преподавателей. Что-то надо делать».

Я был новичком. Это была моя первая встреча со всеми преподавателями всех факультетов. Мне пришлось взять слово, и я сказал этому старику: «Вы подняли несколько вопросов. Первый: несомненно, это страна таких учеников, как Экалавья, но это также и страна таких преподавателей, как Дроначарья, — отвратительных, коварных, бесчеловечных. Этот человек вел себя самым бесчеловечным образом. Почему вы все время забываете об этом?

«Сперва, он отвергает бедного юношу, он считает его недостойным, потому что тот — неприкасаемый. Затем, когда юноша достигает успехов самостоятельно, он соглашается принять его в ученики — в лесу, где никто не видит, что происходит. И он делает это по определенной причине: он хочет искалечить его правую руку и тем самым погубить его мастерство в стрельбе из лука, чтобы могла осуществиться его, Дроначарьи, амбиция сделать Арджуну величайшим стрелком в мире».

Я сказал: «Вам не следует забывать о том, что именно из-за таких людей, как Дроначарья, преподаватели в Индии потеряли уважение учащихся. Вы представляете Дроначарью — на каком основании вы хотите, чтобы студенты уважали вас? И вы даже не осознаете тот факт, что приводите в качестве примера Экалавью. Что касается меня, то я не вижу... У меня тоже есть студенты, и я недавно стал преподавателем. Я еще не видел ни одного студента, который относился бы ко мне неуважительно. Я люблю их, я уважаю их. Любовь порождает резонанс в виде любви в других, уважение создает уважение в других — это резонанс. Если бы я был на месте Экалавьи, я бы отрубил Дроначарье голову! Именно этого он заслуживает».

Старый профессор был в таком шоке, так потрясен, его всего трясло.

Я сказал: «Сядьте, пожалуйста, ведь вас всего трясет, и если случится сердечный припадок или что-нибудь в этом роде, я буду нести за это ответственность. Пожалуйста, сядьте. Я не собираюсь отрубить вам голову, — хотя с вами тоже надо было бы поступить именно таким образом. Вы хотите, чтобы студенты были Экалавьями, — а как насчет преподавателей?»

Учитель — не преподаватель. Он любит; лучше будет сказать, что он есть любовь. Он уважает; лучше будет сказать, что он есть уважение.

Естественно, он создает гравитационное поле любви, уважения, благодарности. В этом гравитационном поле и случается второе посвящение.

Ученик больше не интересуется познанием самого себя. Теперь его единственный интерес в том, как раствориться в учителе, как быть в гармонии с учителем. И в тот день, когда гармония достигает своей вершины, ученик исчезает, рождается посвященный.

Посвященный оставляет ученика далеко позади. Все путешествие претерпело такие революционные изменения. Посвященный находится на краю... жизнь посвященного не продолжительна. Самая продолжительная жизнь — жизнь слушателя. Жизнь ученика средняя по продолжительности. А период жизни посвященного очень мал.

Жизнь посвященного подобна капле росы на лепестке лотоса в лучах солнца ранним утром, медленно-медленно капля скользит к солнцу, в океан. Капля росы живет лишь тот малый отрезок времени, который требуется для того, чтобы соскользнуть с листа лотоса в океан.

Жизнь посвященного не продолжительна, она очень коротка — ибо раз вы вкусили гармонии, вы не можете удержаться, чтобы не вкусить единства. Удержаться невозможно. Капля скользит все быстрее, падает в океан, становится единым целым с океаном.

Есть два способа выразить это. Кабир, один из великих мистиков Индии, — единственный, кто использовал оба способа.

Когда он впервые соскользнул в океан, он записал небольшое изречение: «Я долго искал себя, но, мой друг, вместо того, чтобы найти себя, я исчез в океане. Капля росы исчезла в океане».

Почти двадцать лет спустя, когда он находился на смертном ложе, он попросил своего сына Камаля: «Принеси записи моих изречений. Прежде чем умереть, я должен исправить одну вещь».

Он сказал: «Я как-то раз сказал, что капля росы исчезла в океане. Измени это. Запиши: "Океан исчез в капле росы"».

Его собственные слова потрясающе прекрасны. Первое изречение звучит: ^ Херат херат хей сакхирахья Кабир херайи; бунда самани семунда мен со кет хери джайи. И второе изречение звучит: Херат херат хей сакхи рахья Кабир херайи; самунда самана бунда мен со кат хери джайи. В первом, капля росы исчезла в океане. Во втором, океан исчез в капле росы. Возможно, две стороны одной монеты...

Это и есть третье посвящение. И только после третьего посвящения бывает общение — ибо есть слияние, нет больше разделения, есть единение.

Мистик начинает свой путь как слушатель, а завершает его как учитель... начинает как капля росы, завершает как океан.