Консультанты: по вопросам логики
| Вид материала | Документы |
- Отличия человеческой логики от математической логики, 139.86kb.
- С. Н. Труфанов "наука логики", 2350.97kb.
- Введение в диагностику, 383.22kb.
- Функции алгебры логики, 47.25kb.
- 1. Введение в алгебру логики Прямое произведение множеств. Соответствия и функции., 38.38kb.
- Л. В. Логика Предмет и цель логики Предметом формальной (традиционной) логики являются, 427.46kb.
- Логика темы рефератов, 43.71kb.
- Многозначные изоморфы классической пропозициональной логики, 202.2kb.
- Алгебра логики и логические основы компьютера Алгебра логики (булева алгебра), 39.45kb.
- Тематический план заданий № п/п Наименование тем Количество часов лекция, 224.65kb.
КОММУНИКАЦИОННЫЙ ДИСКУРС ЧЕРЕЗ МАТРИЧНЫЕ «АВ»-МОДЕЛИ
Разберем еще один интересный парадокс, который позволит нам выйти на проблему коммуникации, — известный парадокс Мура: «идет дождь, но я так не считаю». Опишем структурификацию через релевантность в базовой структуре реальности. Для реальности феноменов созданная виртуальная реальность высказывания может быть достоверной или недостоверной. Для реальности мышления виртуальная реальность может быть искренней или неискренней. Для реальности высказывания виртуальная реальность может быть ясной или неясной. Но общезначимость виртуальной реальности повелевает выяснять, что имеет место: «или дождь действительно не идет, или у меня есть основания так не считать, или скрывать это в высказывании». И в том, и в другом, и в третьем случае виртуальная реальность выступает как однозначная и общезначимая. Однако неопределенность дискурсивной релевантности данного выражения лишь потенциально делает его парадоксом, обращая на себя внимание и заставляя строить догадки о том, что имел в виду произнесший это выражение.
Поэтому наиболее интересным является парадокс Мура как коммуникационный, то есть там, где происходит непосредственное столкновение допустимых догадок о смысле выражения. Допустим некто в коммуникационном дискурсе сообщает другому: «[F] Идет дождь (S), но я так не считаю [M]». [F]i(S)r[M].
^ Обстоятельство «идет ли дождь» известно и тому, кто сообщает, и тому, кому сообщено высказывание.
i=1; r=0 — «дождь идет — истина»; «я так не считаю — ложь» (распознанная неискренность, манипуляция)
i=1; r=1 —«дождь идет — истина»; «я так не считаю — истина» (распознанное особое мнение, взаимопонимание или шизофрения)
i=0 r=0 — «дождь идет — ложь»; «я так не считаю — ложь» (распознанная манипуляция, запутывание или шизофрения)
i=0 r=1 — «дождь идет — ложь»; «я так не считаю — истина» (исправление ошибки в ходе сообщения, трансляция)
^ Обстоятельство «идет ли дождь» известно тому, кто сообщает, и неизвестно тому, кому сообщено высказывание.
i=1; r=0 — «дождь идет — истина»; «я так не считаю — ложь» (неискренность на доверие — нераспознанная манипуляция)
i=1; r=1 —«дождь идет — истина»; «я так не считаю — истина» (свое особое мнение на доверие — нераспознанная манипуляция или шизофрения)
i=0 r=0 — «дождь идет — ложь»; «я так не считаю — ложь» (шизофрения)
i=0 r=1 — «дождь идет — ложь»; «я так не считаю — истина» (исправление ошибки, трансляция)
Также можно показать структурификацию для ситуации, когда обстоятельство «идет ли дождь» неизвестно тому, кто сообщает, и известно тому, кому сообщено высказывание; и для ситуации, когда обстоятельство «идет ли дождь» неизвестно тому, кто сообщает, и неизвестно тому, кому сообщено высказывание. Также интересными будут рефлексивные случаи: сообщающий знает, что адресату известно истинное положение дел, а адресат знает, что сообщающему известно истинное положение дел. Так возникает рефлексивная возгонка как следствие коммуникации. Поэтому мы должны коммуникацию рассмотреть как многорелевантный интерсубъективный дискурс.
Одним из сложных вопросов для ТВ является коммуникация и коммуникационный дискурс. Теория коммуникации — динамичная область знания, где работает не только философия, но и структурная лингвистика, и логика и другие направления исследования.
Причем то, что традиционно называется коммуникативностью знания, является, с нашей точки зрения, дважды неразличенным представлением. В структурном нормировании мы называем это контрафлексивностью (структурной интерпозиционностью) знания на уровне онтологических представлений, в то время как в лингвистическом нормирования мы должны называть это лингвистической интерсубъективностью (лингвистически субъектной интерпозиционностью) позиционного знания — это первая неразличенность в традиционном представлении. Кроме того, следует также различать конструктивную коммуникативность позиционного знания в лингвистическом нормировании из конструктивной позиции и коммуникативность позиционного знания в языковой интерпретации из позиции истолкования, и это вторая неразличенность. Отсюда коммуникативность знаний онтологически обоснована контрафлексией представлений, лежащих в основании знаний.
Мы покажем самые важные, на наш взгляд, способы конструктивной символизации коммуникации как дискурсивной структуры, то есть коммуникации взаимопонимания, целевой коммуникации и ее подвидов (трансляции и манипуляции), а также интерактивной коммуникации в онтологии структурификации.
^ Коммуникация взаимопонимания — это такая коммуникация целью участников которой на уровне как организации, так и содержания, является достижение взаимопонимания.
^ Целевая коммуникация — это такая коммуникация, цели участников которой внешние самой коммуникации, то есть другие, нежели взаимопонимание. Подвидами целевой коммуникации является трансляция (презентация) и манипуляция161.
^ Трансляция (презентация) — это целевая, односторонняя с точки зрения организации и отчасти содержания коммуникация, где обратная связь допустима, но существенно не влияет на саму трансляцию. Цель трансляции — донести содержание до некоторой аудитории, причем цели такой коммуникации являются открытыми для целевой аудитории.
Манипуляция — это целевая, односторонняя с точки зрения организации и содержания коммуникация, где обратная связь используется лишь для увеличения эффективности достижения главной цели — управлять представлениями и мотивами целевой аудитории. Цели (настоящие, а не заявляемые) такой коммуникации остаются скрытыми для целевой аудитории.
^ Интерактивная коммуникация связана с появлением особой виртуальной среды, которая обладает своими правилами структурирования и организации коммуникации.
Для «АВ»-моделирования описанных типов коммуникации мы будем использовать матричные «АВ»-модели, которые являются одним из способов структурной метрики «АВ»-моделей. Суть таких матричных «АВ»-моделей состоит в том, что они позволяют показать то обстоятельство, что коммуникация происходит на всех уровнях базовой феноменологически-апперцептивной структуры реальности. Мы предлагаем для коммуникации взаимопонимания рассматривать следующую матричную вав-модель:
Здесь «место коммуникации» является актуальная реальность [S], а коммуниканты — крайние члены вав-модели, референтность же во всех случаях сущностная. Соответственно, если в той или иной ситуации коммуникации мы имеем содержательное взаимодействие участников не на всех уровнях, мы можем «АВ»-модель сокращать, но при этом мы всегда должны помнить, что коммуникация взаимопонимания идет на всех уровнях. Таким образом, предлагаемые нами здесь и далее вав-модели коммуникации являются сложными коммуникационными моделями, связанными с интерактивной концептуальной апперцепцией, где действие происходит не в рамках одного сознания или одного установления, а между различными сознаниями участников, между их различными установлениями.
В статье автора «Коммуникативные стратегии» было сделано различение: «Коммуникативное пространство — внутренний коммуникативный содержательный смысл текста, среда коммуникации (или коммуникационная среда) — внешняя реальная среда процесса коммуникации, в который вовлечен текст (речь)». Левый столбик — это пространство коммуникации для первого коммуниканта и среда коммуникации для второго. Наоборот, правый столбик — это пространство коммуникации для второго коммуниканта и среда коммуникации для первого.
Каждая строчка такой матрицы это отдельный уровень коммуникации и соответственно предоставляемая ТВ инструментальная допустимость задать специфическую направленность и объектно-атрибутивное содержание для каждого уровня коммуникации.
Коммуникация трансляции будет представлять собой такую же матричную вав-модель, где однако референтность является сквозной или транзитной, что означает, что трансляция происходит слева направо, от коммуниканта, представленного левым членом вав-модели, к коммуниканту, представленному правым ее членом. В первом случае мы имеем реализующую референтность (в идеале r=1), во втором случае мы имеем интерпретативную референтность (в идеале i=1):
Коммуникация манипуляции связана с преобразованием (ревиртуализацией) первоначального содержания (например, M'revM) и предоставлением ее для коммуникации в таком виде, который вмещает измененную коммуникационную цель для аудитории, которая подвергается манипуляции. Однако полный вид коммуникации вмещает еще и потерю первоначальной смысловой, ценностной или целевой самоидентификации коммуниканта, на которого направлена манипуляционная целевая коммуникация (например, MrevM''). Матричная ввавв-модель манипуляции будет иметь вид:
Интерактивная коммуникация, которая связана с появлением особой виртуальной среды (V) со своими правилами структурирования и организации коммуникации, приводит к усложнению вав модели до вавав-модели. Таким образом центральная актуальная реальность вав-модели взаимопонимания (см. выше первую вав-модель) разрывается виртуальной реальностью виртуальной среды. Интерактивная коммуникация точно так же может подразделяться на коммуникацию взаимопонимания, трансляции и манипуляции. Покажем эту вавав-модель в общем (нематричном виде), например, для интерактивной коммуникации взаимопонимания: Re[S]eVe[S]eR Здесь, как мы видим, актуальные позиции высказывания коммуникантов ([S]) разделены виртуальной средой (V). Обратите внимание, что в среду коммуникации для каждого коммуниканта входит виртуальная среда. И именно эта виртуальная среда виртуализирует таким образом среду интерактивной коммуникации. Интерактивность коммуникации вскрывает то, что коммуникация имеет контрарефлексивную природу.
Точно так же как для модальности, для коммуникации допустима спецификация относительно базовых структур реальности. Это означает, что требования к коммуникации (ясности, краткости и т.д.) могут быть выражены через спецификацию базовой структуры реальности в структурификационном выражении коммуникации через «АВ»-моделирование.
Таким образом коммуникация у нас предстает не в смысле Остина, Серля, Апеля, Ясперса и Хабермаса, не в смысле Бахтина и Якобсона, а в том смысле, предпонимание которого обнаруживает Никлас Луман162. Коммуникация происходит не в языке, а в семиозисе. Коммуникация — не общение и не диалог субъектов, это реальностно-модельное взаимодействие позиций, реализованных на носителях: людях, животных, пришельцах, компьютеризованных машинах, искусственном интеллекте и любых природных или искусственных системах, где различаются информация (нормированное в реальности содержание), сообщение (модельная структура референтности) и понимание (структура и направление переноса содержания через позиции «АВ»-моделей). Все остальные компоненты, рассматриваемые в теории коммуникации, — это внешнее влияние: «формат-код» влияет на нормированное содержание, «канал» — на структуру референтности, внешние «контексты», «цели», «консенсусы» — на структуру и направление переноса содержания.
^
СТРУКТУРНЫЕ ЗАМЕЩЕНИЕ И ПЕРЕНОС: СИМВОЛ, ЗНАК, ДЕНОТАТ, СМЫСЛ, ЗНАЧЕНИЕ
Пожалуй нигде нет такой путаницы, как с этими терминами: «знак», «денотат», «смысл», «значение».
В результате проведенного описания различения структурных и лингвистических смыслов и значений, типологии отношений нормирований, более сложного описания денотации, десигнации у нас появляется возможность распутать путаницу с этими терминами. Причем мы сделаем это более точно, нежели в главе «Смыслы и значения».
Вы можете найти невероятное множество способов понимания знаков-смыслов-значений-символов-денотатов и т.п. через различные термины: Августин (354-430, сигнатум), Ч.Пирс (1839-1914, знак, репрезентант, интерпретант), Г.Фреге (1848-1925, смысл, сигнификат), Ф. де Соссюр (1868-1943, понятие, сигнификация, сигнификант, сигнификат), Ч.Огден (1889-1957) и А.Ричардс (1893-1979) (символ, референт, референция), Б.Рассел (1872-1970, денотация, денотат), Р.Карнап (1891-1970, экстенсионал, интенсионал), Ч.Моррис (1903-1979, символ, десигнат, знаковый уровень, сигнификат, денотат), А.Черч (1903-1995, денотат), У.Куайн (1908-1997, значение, денотат), Ж.Делез (1925-1995, манифестация, денотация, сигнификация). Чтобы описать их все, нужна целая отдельная работа. Мы же остановимся лишь на том, что нам удалось понять через введенное различие структурного нормирования и лингвистического нормирования, а также заданные между ними и внутри них различные типы отношений.
Онтологизация языка представляет собой четыре совершенно разные онтологические типы ситуаций: феноменологически-апперцептивные бывающие ситуации, ситуации речевых актов, ситуации переноса содержания с одной онтологической ситуации на другую онтологическую ситуацию, ситуацию разнообразного взаимодействия разных носителей языка (коммуникацию).
Существует четыре типа отношений внутри и между нормированиями: внутри структурного (структуризация), внутри лингвистического (сигнификация), выражение лингвистического средствами структурного (структурификация), выражение структурного средствами лингвистического (пропозиционализация).
С точки зрения лингвистических структур существует четыре типа или уровня перехода, замещения и переноса между структурным нормированием — уровень слов (лексификация), уровень словосочетаний и целых предложений (дискурсификация), уровень соотношения словосочетаний и предложений как отдельных дискурсов и обозначаемых ими понятий (лингвификация). Переход от структурного нормирования к лингвистическому через эти три уровня — нотация, обратный переход через эти три уровня — денотация.
Символ — семиологический концептуальный объект, производимый в процессе конструирования онтологических образов из фундаментальных представлений, выражаемый в структуризации. У символа нет денотата. Символ — допустимо знак, денотат которого концептуально сконструирован из представления-образа символа, но не всякий знак — символ. Символ — структурно-конструктивен, знак — структурно-истолкователен. Символизация ТВ произведена в семиозисе, где конструкт-семиозис — символы-знаки, а метасемиозис — понятия-знаки.
^ Знак — семиотический концептуальный объект, возникающий в ситуации структурного переноса и/или замещения денотата, выражаемый через структурификацию и пропозиционализацию.
Слово — лингвистический концептуальный объект, полученный в процессе лексификации объектов и/или процессов. Слово суть лингвистический знак.
^ Дискурс — лингвистический концептуальный объект, полученный в процессе дискурсификации.
Понятие — лингвистический концептуальный объект «слово», в процессе сигнификации вбирающее в себе тот или иной дискурс. «Слово-понятие» суть означенный в результате сигнификации «дискурсом-сигнификантом» — «сигнификат» внутри лингвистического нормирования.
^ Нотат — лингвистический концептуальный объект, возникающий в процесс нотации как лексема, дискурс и сказ.
Денотат — структурный концептуальный объект и/или процесс в отнесении к нотату. Денотат — структурный элемент, который допустимо не только имманентный, но и концептуальный. Денотат не есть материальный или идеальный в онтологии ТВ.
Нотация — дирекциональное порождение структурным нормированием лингвистического нормирования через лексификацию, дискурсификацию и лингвификацию.
Денотация — дирекциональное отношение лингвистического нормирования к структурному нормированию, возникающее из различения делексификации, дедискурсификации и делингвификации.
Ситуация «нотации» является первичной по отношению к «денотации», хотя сам «денотат» как «объект (процесс)» структурного нормирования вне отнесения к нему является первичным в виде элемента структурного нормирования по отношению к лингвистическому.
^ Концептуальный объект — продукт концептуальной апперцепции, которая лишь изначально в опыте человечества могла основываться на имманентной апперцепции, но при переходе к ситуации обозначения мы имеем дело лишь с концептуальными объектами. Никакой материальности в концептуальных объектах нет. Когда пишут, что денотат (более неадекватное — десигнат, или еще более неадекватное — сигнификант) являются материальными, то мы имеем дело с феноменологической предметностью старого подхода. В ТВ мы отказываемся от феноменологически предметного противопоставления «материальное — идеальное».
«Знак — денотат» является отношением между концептуальными объектами структурного нормирования в ситуации структурификации. Лишь в ситуации структурификации мы некоторый структурный концептуальный объект допустимо называем «денотатом».
Смысл — структурное отнесение, которое задается дирекциональным структурным движением к простой структуре через пропозиционализацию и выражается в языке. Значение — структурное отнесение, которое задается дирекциональным структурным движением к более сложной структуре через пропозиционализацию и выражается в языке. Причем сложность и простота в разных нормированиях являются относительными. Смысл и значение — выражаемая в языке пропозиционализация отнесения в нарастающем усложнении через структурное в лингвистическом нормировании так, что более структурно сложное (значение) относится к менее структурно сложному (смысл). Существуют структурные смыслы и значения и лингвистические смыслы и значения.
Различие в терминах «означаемое» и «означающее» скрывает разграничение объектно-процессуальных отношений разных нормирований (знак и денотат) и общих отнесений сложности структуры двух нормирований (значение и смысл), а также разграничение самих общих отнесений на структурные и лингвистические, то есть скрывают разграничение: между знаком (означающим) и денотатом (означаемым), структурным значением (означающим) и структурным смыслом (означаемым), лингвистическим значением (означающим) и лингвистическим смыслом (означаемым).
^ Отношение «понятие — дискурс» является сигнификацией. «Понятие» как «сигнификат» суть общий «смысл» некоторого «дискурса», который по отношению к нему является «сигнификантом», то есть «значением», внутренним для лингвистического нормирования. «Понятие» как «слово (нотат)» в лингвистическом нормировании является также «знаком» по отношению к «объекту (процессу) отнесения» в структурном нормировании.
^ Отношение «интенсионал — экстенсионал» является соответственно отношением «смысл — значение», но не в структурификационной, а в традиционной пропозициональной логике.
Отношение «дискурс — сказ языка», или «понятие — сказ языка» не являются отношениями обозначения, поскольку это более сложные отношения, в которых возникают ситуации чистой концептуализации, переноса уже наличных значений (метафоризации), которые порождают в том числе и симулякры.
Таким образом, вместо известных «треугольника Фреге» (знак-предложение, смысл, денотат) и «треугольника Огдена-Ричардса» (символ, референция, референт) у нас возникают множество пар более сложных отношений: символ — структурный образ (представление), знак — денотат, нотат — денотат, значение — смысл, слово — объект (процесс) отнесения, дискурс — понятие и т.д.
Произведенные нами дирекционально-позиционно-структурные установления данных терминов являются зависимым от дирекциональности, позиционности и типологии нормирования, которые мы рассматриваем и сопоставляем, пытаясь их конструктивно понять. Конечно это все сложно, но постижимо.
^
О ДОПУСТИМОСТИ МЕТАЛАНГОВ
В главе «Конструктивное истолкование модальности» было использовано словосочетание «многоуровневое нормирование через релевантно-референтное актуально-виртуальное объектно-атрибутивное конфигурирование». В главе «Основные понятия метасемиозиса ТВ» при определении «АВ»-моделей было использовано словосочетание «дирекционально-позиционно-структурное релевантно-референтное виртуально-актуальное объектно-атрибутивное моделирование». Эти выражения выглядят достаточно нагроможденными, сложными, корявыми. Некоторые коллеги, читая данную работу, высказывали ту мысль, что автор издевается над языком. На что им пришлось ответить, что это язык издевается над автором, не позволяя выражать «АВ»-моделирование естественным вербальным языком. На всем протяжении работы приходилось постоянно «отлавливать» и заменять языковые выражения, которые не сопоставимы со структурным видением, сконструированными выражениями, которые в вербальном языке трудно представимы. Так нам приходилось преодолевать чудовищное сопротивление языка, который пытался удержать нас в пределах пространства-времени, последовательной связности и целостности вещей или объектов.
Мы добрались до таких уровней мышления и понимания, где сам язык уже отказывается работать. И дело отнюдь не в слабости русского языка или любого другого естественного языка. Дело в том, что естественный язык в принципе уже не способен выражать сложные представления без умышленных словарных нагромождений. Это говорит о том, что для теоретических выражений время естественных языков закончилось. Пришло время искусственных контрафлексивных «языков». Построенная нами структурно-лингвистическая онтология языка позволяет предположить виртуальное существование такого искусственного «языка». Что это за искусственный «язык», и какие требования мы можем к нему предъявить?
Прежде всего в классификации Гумбольдта мы встречаем классификацию естественных языков: «Если все классы языков, входящие в нее, вытянуть в цепочку по степени аналитичности (от максимума к минимуму), то получится следующая последовательность: изолирующие — агглютинативные — флективные (их синтетизм увеличивается за счет фузии, отсутствующей в предшествующем классе языков) — инкорпорирующие (начиная с частичного инкорпорирования и кончая полным)163». Искусственные «языки», по нашему разумению, начинаются как отдельная ветка, отходящая от флективных — семиологические онтологически и контрарефлексивные с точки зрения технологии построения «языки», «языки—семиозисы».
В известной (третьей из четырех известных) типологии Э.Сепира164 мы имеем дело уже не с технологией построения языков, как у Гумбольдта, а с типом мышления — аналитический, синтетический, полисинтетический. При этом у Сепира отсутствует такой тип как «рефлексивный язык», поскольку он исследовал естественные языки. Однако новые вызовы, стоящие сегодня как перед европейской, так и перед мировой цивилизацией в целом, ставят на повестку дня необходимость создания новых искусственных «языков». На сегодня известны несколько десятков искусственных или синтетических языков (Эсперанто, Интерлингва, Волапюк и т.д.). Однако они не получили широкого по сравнению с естественными языками распространения в силу очевидного отсутствия мотивации к их изучению. Оказалось, что принципы их построения (близость к самым употребимым мировым языкам и простота конструирования) не являются достаточной мотивацией для их изучения и использования по сравнению с естественными языками. Если посмотреть на причину глубже — эти искусственные языки не предлагают новый тип мышления.
Сильную мотивацию к изучению может иметь только «язык», который предлагает новую технологию своего построения и новый тип мышления. С точки зрения своей онтологии новый искусственный «язык» должен быть не вербальным, а семиологическим, с точки зрения технологии построения — контрафлексивным, а с точки зрения типа мышления, используемого в «языке» — контрарефлексивным. Попытаемся сформулировать требования к искусственному контрарефлексивному «языку», который бы в то же время предлагал иной тип мышления. Отдавая дань Станиславу Лему («Голем 14»), такие «языки» можно называть металангами.
Все предыдущие языки (зероланги) допускали так или иначе одномерную флексию, даже если она осуществлялась в разных средах — грамматической, логической или эмпирической. Новый искусственный «язык» должен допускать многомерную флексию. Отсюда следующие сущностные требования к новому искусственному «языку» — металангу:
1) Такой металанг является семиологическим, состоит из знаковых конструктов — семисов (производное от греческого «знак»), а не слов. Искусственный металанг строится на четком различии конструкт-семиозиса и метасемиозиса.
2) Конструкт-семиозис опирается на онтологическое обозначение структуры разномерной реальности в знаках. Метасемиозис выражает структурные значения семисов, где допустимы разные способы описания — фонологические, графические, динамически-объектные, процессные и т.д. Конструкт-семиозис содержит знаки, метасемиозис — динамические семисы.
3) Объектный семис (контрафлексив «существительного» — объект, позиция, отдельный процесс) должен указывать на уровень феноменологически-апперцептивной актуальности, где такой объект/позиция произведены как виртуальные, разные уровни феноменологически-апперцептивной актуальности должны быть означены разными похожими, но различающимися семисами или знаками, относящимимся к по-разному актуализированным объектам;
4) Атрибутивный семис (контрафлексив «прилагательного») — должен четко указывать на различие между аспектированием и атрибутированием, позволять оперировать конструктивными переменными связь, дирекция, подобие;
5) Процессный семис (контрафлексив «глагола»), выражающий концептуальную апперцепцию процесса, должен вмещать указание на различие объектов и позиций процесса, уровни контактной и дистанционной связи, функции с разных позиций и указывать на отношение к соответствующему уровню апперцепции объекта или позиции, находящихся в процессе;
6) Взаимное конструктивное преобразование объектных, атрибутивных и процессных семисов друг в друга через посредство метасемиозиса в конструкт-семиозисе. Конструкционная связь, а не лингвистическая связь между семисами. Объектные семисы должны быть конструкционно связаны с соответствующими выводимыми атрибутивными и процессными семисами по четким правилам структурного преобразования, то есть актуализированный объект и отвлеченный в этой актуальности аспект или происходящий процесс должны быть связаны похожим элементом конструкции.
7) Теория связи метасемиозиса с конструкт-семиозисом должна быть выведена за пределы конструирования семисов в семиолингвистику и должна выражать более сложные связи, нежели описанная нами связь структурного и лингвистического нормирования — на уровне содержания семиса (контрафлексив «лексемы»), между семисами (контрафлексив «дискурса»), между семис-дискурсами (контрафлексив «сказа»). Соответственно в контрафлексивных «лексификации», «дискурсификации» и «лингвификации» — трижды разными средствами — должны быть различены структуризация, структурификация, пропозиционализация и сигнификация. Дирекциональное содержание относительно одного направления должно формировать конструкционно похожим образом. Для дирекциональных связей разных частей способов выражения должны существовать отдельные семисы.
8) Уровни рефлексии (контрарефлексии) — первый, второй, третий и т.д.) должны быть изначально указаны в конструкт-семиозисе непосредственно, а в метасемиозисе — на уровне какой-либо конструкции (части семиса, специального семиса, способа построения предложения). В уровнях рефлексии также должна быть предусмотрена конструкционная допустимость различать конструкт-семиозис и метасемиозис.
9) Такой металанг должен быть структурно-динамичным, конструктивным, чего не было в естественных языках. То есть новые семисы будут возникать в процессе выражения мысли, но каждый слышащий-читающий, получающий иным образом (например, телепатически) семисные выражения такого «языка», должен понимать, как они созданы.
Причем знаковая среда такого металанга в конструкт-семиозисе может визуально использовать основы создания иероглифов. Однако конструкт-семиозис искусственного металанга суть чисто структурный, а ни один из иероглифических языков не выдерживает этого требования. При этом иероглифы построены в четырехмерном мире, что не позволяет выражать разномерную реальность. Тем не менее, нам представляется это особо важным для нового металанга, что он — невербальный семиологический контрарефлексивный металанг.
Что даст нам такой искусственный металанг? Это не очередной язык, который создается для простоты изучения. Наоборот, это сложный «язык», который вначале будет доступен только для немногих представителей каждой культуры, ибо он потребует изменения самого типа мышления. Первая модель такого «языка» может быть внедрена в процессе обучения детей, которых придется учить «языку» и контрарефлексивному мышлению в семиозисе одновременно. Этот «язык» — основа для будущей телепатической коммуникации.
В новом «языке» все семисы допустимы к созднию ad-hoc в данной разномерной редукции шестимерно-разномерного мира. Соответственно допустимо прогнозировать два металанга — металанг 1-го уровня для пятимерного мира, металанг 2-го уровня для шестимерного мира.