Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте (на материале немецкого, русского и татарского языкоВ)
| Вид материала | Автореферат |
- Системно-функциональное описание факультативности как языкового феномена: на материале, 2598.53kb.
- Проблемы лексикографического описания фразеологических единиц (на материале английского,, 1870.73kb.
- Пособие построено на материале переводов с немецкого, английского, французского, отчасти, 5817.76kb.
- Учебно-методический комплекс сравнительная типология немецкого и русского языков для, 271.6kb.
- Грамматические типы текстов деловой письменной речи (на материале английского, немецкого, 441.77kb.
- Диссертация на соискание ученой степени, 3090.57kb.
- Структурно-типологический подход к сопоставительному исследованию фразеологии (на материале, 864.67kb.
- Учебно-методический комплекс сравнительная типология немецкого и русского языков для, 322.48kb.
- «концептосфера нарушенности» (на материале немецкого языка), 517.21kb.
- Социальный аспект семантики немецких глаголов (на материале коллоквиальных глаголов, 535.12kb.
Сложное слово – это единая смысловая единица, значение которой не равно сумме ее компонентов. Каждое сложное слово представляет собой организованный комплекс, в котором за счет ингрессии целое больше, чем сумма его частей. Если лексическая единица несет элементарный образ действительности, то сложное слово несет сложный образ, отражающий связи между объектами действительности. Помимо этого, сама целесообразность существования сложных слов определяется необходимостью выражения значимости для данного сложного образа, т.е. эмоционального отношения к нему.
Сложное наименование, возникшее в акте номинации, рассматривается носителями языка как один из способов отражения окружающей действительности. Словосложение обладает широким спектром ономасиологических возможностей и демонстрирует чрезвычайно емкое конденсированное выраженное значение. И именно номинативный потенциал именных композитов предопределил выбор предмета исследования данной диссертационной работы – сложные инвективные композиты.
Вторая глава посвящена когнитивным аспектам наименования человека, ибо познавательная, когнитивная функция языка является одной из его основных функций.
Наиболее характерная черта различных направлений лингвистики конца XX века – явный поворот к семантической стороне языка.
Лингвистика приступает к исследованию значения как самого фундаментального для нее понятия, но приступает на новом витке своей истории, с новых, когнитивных позиций. Знания и значения начинают изучаться в этой научной парадигме совместно, в постоянном взаимодействии [Кравченко 2000: 102].
Познавательная, когнитивная функция языка является одной из его основных функций. Язык с точки зрения когнитивной теории является средством познания, средством овладения знаниями и общественно- историческим опытом, а также представляет собой способ выражения деятельности сознания.
Изучение языковых форм происходит с позиции того, как эти языковые формы отражают определенное видение мира человеком и способы его концептуализации в языке, общие принципы и категоризации и механизмы обработки информации с точки зрения того, как в них отражается весь познавательный опыт человека, а также влияние окружающей среды [Болдырев 2000: 6].
Когнитивный подход к языку предусматривает исследование роли человеческого опыта в процессе языкового функционирования, изучение структур знания, которым владеют индивиды, использующие язык, а также обобщение способов представлений этих знаний.
Таким образом, национальная личность через когнитивную систему «координат» познает мир, действительность, что находит отражение в лексической системе, обусловленной интересами народа, его условиями жизни и специфическими особенностями выбора реалии. Поэтому для объективного сопоставления различных языков и разных культур, в данном случае немецких, русских и татарских, представляется целесообразным выбрать третью систему, интернациональную по своей природе – когнитивную.
Когнитивная теория лингвистики самое пристальное внимание уделяет языковой номинации – называнию имеющихся у человека идей или представлений посредством языковых единиц. Согласно теории языковой номинации процесс наименования устанавливает связь языковых элементов с фактами реальной действительности, включая понятийный класс наименований предметов в определенную систему языковых знаков. Связывая именуемые понятия с определенной категорией, объединяя их в определенные классы и разряды можно создавать неограниченное количество номинативных единиц. Содержательная мотивация этого явления обнаруживает актуальную в момент номинации «точку зрения» носителей языка на тот или иной фрагмент действительности и в итоге позволяет понять специфику мировидения данного народа.
Когнитивная лингвистика также устанавливает и изучает образные схемы, в рамках которых человек постигает действительность. Когнитивное освоение человеком действительности – это «языковое схватывание», позволяющее сделать их надежным достоянием не только отдельного носителя языка, но и всего языкового коллектива. Этот процесс протекает как означивание концептов (в данной работе концепта «человек») и превращение их в языковые знаки.
C языковой точки зрения этот процесс определяется как языковая номинация. В когнитивно-языковом плане номинация – это буквально «называние «концепта», наделение его именем, в результате чего он становится воспроизводимым для сознания.
Номинация – в высшей степени ответственный когнитивный акт, требующий от языкового субъекта мобилизации всех имеющихся у него знаний о действительности. Дело в том, что имя концепта всегда мотивировано пониманием того, какое место занимает в окружающей действительности соответствующий предмет, явление, признак, процесс и т т.д., с какими другими предметами, признаками или процессами он связан, какие яркие особенности имеет [Берестнев 2002: 28].
Эта мотивация служит как предварительное знание носителей языка о соответствующей части действительности и позволяет произвести акт номинации – дать концепту имя.
Конкретный признак, положенный в основу номинации при образовании нового слова, называется внутренней формой слова. Иначе внутреннюю форму слова называют мотивирующим признаком. Внутренняя форма слова – это отличительный признак, который носитель языка избирает в процессе номинации представляемой им сущности. Выбор этого признака – результат познавательной деятельности, потому что он выбирается из множества признаков, которыми обладает именуемая сущность, как наиболее репрезентативный в данном случае. Но в других случаях и под влиянием дополнительных обстоятельств номинации этой же сущности могут произвестись иначе. Например, нем. Bierbauch (досл. Bier – пиво, Bauch – живот) – толстопуз; Dickbauch (досл. dick – толстый, Bauch – живот) – толстопуз; тат. буш баш (досл. буш – пустая, баш – голова) – дурак; иләк баш (досл. иләк – решето, баш – голова) – дурак, болван и др.
Примеры показывают, что в языке подвергаются номинации не все элементы действительности, а результаты ее познания человеком. И сама номинация – это познавательный акт, в котором в формах языка закрепляются имеющиеся у человека знания о мире. Изучая языковые номинации, можно постигать знания человека о мире, знания о самом человеке (его внешности, характере, поведении, состоянии и т.д.), закрепившиеся в форме языкового знака.
Психологи считают, что сознание человека обладает несколькими фундаментальными когнитивными способностями. Прежде всего, это его способность к анализу. В том или ином целом человек может выделить части и отдельные признаковые характеристики, которые затем он мыслит независимо от целого. Так, рассматривая человека, мы стараемся определить его рост, возраст, черты характера; а также внимательно рассматриваем его внешность. Вторая когнитивная способность человеческого сознания – его способность производить сравнения. Человек не только выделяет отдельные характеристики у тех ментальных сущностей, которые он мыслит, но и сравнивает их по этим характеристикам, формируя на этой основе мысль об их классах. Так мы определяем людей
– по гендерному типу: Betthase – сожительница, Diskotorte – «герла», деваха; ат карагы – конокрад, башкисәр – головорез (основание сравнения – половые или гендерные различия);
– по возрастным особенностям: нем. Gelbschnabel – молокосос, Graubart – аксакал; тат. йомышчы малай – мальчик на побегушках, (основание сравнения – возраст); кычыткан чыпчыгы – егоза, юла; чуар йөрәк – непостоянный, любвеобильный;
– по физическим данным: нем. Hamsterbacke – человек с полными щеками, Knochengerüst – кожа да кости – как агач; Schnutzbart – усатый мужчина – мыекбай (основание сравнения – внешние достоинства или недостатки человека);
– по профессии: Hausperle – (золотая) домработница, Himmelsgucker – астроном, Himmelskutscher – летчик, Verseschmied – стихоплет; остабикә – учительница, шагыйрь кисәге – рифмоплет и др. (основание сравнения – род деятельности человека). Таким же образом могут сравниваться конкретные и абстрактные сущности.
Всем этим обусловливается третья способность человеческого сознания, касающаяся уже собственно языка и объясняющая суть языковой метафоры.
Изучение метафоры позволяет увидеть то «сырье, из которого делается значение слова. Рассматриваемый в перспективе механизм действия метафоры ведет к конвенсионализации значения. Этим определяется роль метафоры в развитии техники смыслообразования, которая включает ее в круг интересов лингвистики» [Арутюнова 1990: 10]. При образовании метафорических сложных слов происходит активная творческая работа сознания, создающего образные представления. Метафора больше тяготеет к сфере субъективного, гносеологическая природа ее дает экстралингвистическое обоснование образованию сложных номинативных единиц. Именно при метафорическом переосмыслении при образовании сложных слов более ярко проявляется национальное своеобразие каждого языка, поэтому особое внимание в нашем исследовании уделено метафорическим инвективным единицам.
Анализ материалов работы со всей очевидностью подтверждают преобладание пейоративной оценки в метафорических номинациях- характеристиках человека.
Метафорические номинации пейоративной оценки обнаруживают большое семантическое разнообразие и языковую устойчивость: отрицательно оцениваются пороки, низкое общественное положение, физические недостатки, некоторые качества, объективно не являющиеся отрицательными, но обладающие избыточностью, чрезмерным проявлением, а также неблаговидное, недостойное поведение.
Поведение есть совокупность поступков человека, имеющих морально-культурное значение, совершаемых им в различных условиях. Поведение охватывает все поступки человека, и они могут быть подвергнуты разным оценкам.
Любое поведение, естественно, подлежит оценке со стороны другого человека, ибо оценочная деятельность столь же естественна для человеческого сознания, как и познавательная. «Познавательный акт как некоторый фрагмент мыслительной деятельности человека уже по своей природе содержит так называемый оценочный момент…. Оценка содержится… повсюду, где происходит, какое бы то не было, соприкосновение субъекта познания с объективным миром» [Мягкова 1981: 88].
В своей работе мы и будем рассматривать ту лексику, которая позволяет понять, как отражается оценочная деятельность в языковой картине мира немецкого, русского и татарского языков, как эта оценка влияет на восприятие людьми друг друга. «Картина мира формирует тип отношения человека к миру – природе, другим людям, самому себе как члену этого мира, определяет его отношение к жизненному пространству» [Роль человеческого фактора 1988: 26].
В первую очередь человек воспринимает другого человека зрительно. И эта зрительная оценка позволяет одному человеку сделать выводы относительно другого человека. К примеру: «Какой-то командир, пробегая рядом, поносил, на чем свет стоит, взводного. – Долболоб, ты, а не командир! Почему твои люди отстали?! Вперед!» (Квеселевич 2005: 181). Или: «Тебе надо было его в Склифософского сразу вести, не сюда, там знают, что в таких случаях делать, там-то специалисты! ... А здесь не врачи, живодеры! Иначе не назовешь» (Квеселевич 2005: 215).
Различные слова и фразеологические обороты закрепляют эту первичную оценку в языке, приписывая определенным наборам внешних выражений свойства внешнего мира. Определенным деталям внешности у различных народов приписываются разные признаки, связанные с проявлением характера, волеизъявления, поведения, привычек человека – всего того, что характеризует его психоэмоциональную деятельность, интеллектуальные способности. Например: «Ты не ходи вокруг да около! – велел Лапшин. – Ты прямо говори. Не человек, а каша-размазня» (Квеселевич 2005: 362). «Главный теоретик! Только такой единицы в нашем институте не существует! Ты просто дойная корова, и все, кому не лень, тебя доят!» (Квеселевич 2005: 395).
В.М. Богуславский отмечает, что внешность человека имеет тесную связь с его биологическими характеристиками (физическое здоровье), социальным статусом (внешность как отражение представителя определенной группы), характером (черты и формы лица как свидетельство определенных черт характера), национальными характеристиками и др. Аксиологические характеристики внешности имеют ярко выраженный национальный характер. В их основе лежит национально-культурный стереотип. Поведение и внешность человека соотносятся со сложившимися стереотипами, принятыми как образец достойного поведения в каждом социальном классе. «Вакх Иванович сделал сам себе рожу в зеркало. Мордоворот, – подумал он, – с нынешнего дня сажусь на одни лимоны, похудею пуда на два…» (Квеселевич 2005: 486).
Эти эталоны национально специфичны, они формируют «национальный образ внешности».
Воплощением национально-культурного представления о человеке является менталитет, представляющий сердцевину этнокультуры, систему типичных проявлений понимания человеком внешнего и внутреннего мира в категориях родного языка, специфическое проявление в процессах познания интеллектуальных, духовных и волевых качеств национального характера.
Национальная ментальность, понимаемая современной философией как глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, непременно включающий и бессознательное, формируется в зависимости от традиций, культуры, социальной среды и всей среды обитания в целом, но при этом важно учитывать то, что и она сама, в свою очередь, их формирует.
В языковых картинах мира немецкого, русского и татарского языков можно проследить сложность процесса ментального характера, отражающую разницу в менталитете народов.
«Dieser Halsabschneider kennt keine Nachsicht» (Девкин1993: 285) – Этот душегуб, живодер, головорез ни с чем не считается.
«So ein Dickkopf! Die Meinung der anderen ist Luft für ihn» (Девкин 1993: 159) – Такой упрямец! Мнение других для него пустое место.
«^ Теге солдат иргә аптыраган берәр чүпрәк баш очраса, өйләнүдән бер дә качачак кеше түгел, имеш» (Фатих Хөсни Гыйльмениса һәм аның күршеләре: 35). – Поговаривают, будто тот солдат совсем не против жениться на какой-либо бабе, которая соскучилась по мужской ласке.
«Имгәк өй тавыгы булып кына яшәү тора-бара аның саруын кайната башлады» (А.Гыйләҗев, 4 т.: 41). – Со временем ей надоело быть домоседкой.
«Җүләр ул Вәсимә. Шыр тиле. Җен алыштырган аны. Менә шул». (Туфан Миңнуллин 6 т.: 210). – Дура эта Васима. Совсем безмозглая. Бес ее попутал. Вот так.
«Альбина, дочь одной из наших сотрудниц, разозлившись на своего часто выпивающего отца, вдруг выпалила: «Папу не люблю, потому что он – биокретин!». Здесь наблюдается подражание рекламе, материалом которой является «биокефир», но неодушевленность перенесена на одушевленность, т.е. на человека.
Своеобразно-разными и символическими бывают даже имена – названия людей. Имена приобретают в языке определенную национальную и социально-культурную коннотацию. Их конкретное содержание определяется лицами, носящими данные имена, однако они имеют свойства выполнять не только назывную функцию, но и обозначать менталитет народа.
Имена или наименования могут служить своеобразным инструментом для измерения культурных доминант в языке. Культурно-языковые характеристики наименований людей являются важной составной частью культуры народа, отражают специфику восприятия мира и могут быть измерены в межъязыковом сопоставлении при помощи культурных концептов. К примеру, у Н. В. Гоголя:
«Городничий: У! Щелкоперы, либералы проклятые! Чертово семя!». (Гоголь, Ревизор: 1051).
У Ю. Полякова это: «Жадный, как черт, прости Господи! На всем готовом жил, а как собираться стал, даже духи – на донышке оставалось – забрал… Скопидомок… (Квеселевич 2002: 850).
Или у А. Рондарева встречаем: «Грабли прибери, скотобаза, – минуя первую и вторую стадию отшивания, сразу перешла в атаку замужняя женщина Зинка» (Квеселевич 2002: 851).
Ценностные предпочтения, выраженные в содержании наименований людей, создают специфическую картину мира в немецкой, русской и татарской культурах:
«^ So ein Dickkopf! Die Meinung der anderen ist Luft für ihn». (Девкин 1993: 159) – Такой упрямый тугодум! Мнение других для него пустое место.
«Kennst du „Die drei Dickwänste“?» (Девкин 1993: 159) – Знаешь «Трех толстяков»?
«Der Dreckskerl hat schon wieder ein Mädchen sitzen lassen» (Девкин 1993: 168) – Этот поганец снова бросил свою девчонку.
Единицей для сопоставления культурно-языковых различий, зафиксированных в содержании имен, выступают культурные концепты. Предметом сопоставления культурно-языковых характеристик наименований человека выступают общечеловеческие, этнические, групповые и индивидуальные ценности. Наименования человека являются одним из средств выражения культурных доминант в языке и могут быть описаны посредством сопоставительного освещения культурных концептов – многомерных смысловых образований, включающий ценностный компонент.
«Один мужик, постарше, интеллигентного вида, в очках, типичный лох из яйцеголовых, а другой, тоже крепко за тридцать, был похож, скорее на монтера или сантехника» (Квеселевич 2005: 1021).
Тот же самый феномен, та же лексема-инвектива употребляется и наблюдается в немецком тексте: «Eierköpfe werden nicht alle» (Девкин 1993:184) – Не все такие яйцеголовые (т.е. идиоты).
«Bleib lieber still, du Blödmann!» (Девкин 1993: 128) – Помолчи, идиот-пустозвон!
В инвективной лексике, содержащей характеристику человека, указания на его качества встречаются достаточно регулярно, причем эти качества становятся объектами не только номинации, но и оценочных описаний. В круг объектов оценки входит все, что включено в сферу человеческой деятельности, в том числе, и, прежде всего, сам человек, который оценивается более дифференцированно. Н.Д. Арутюнова считает, что для того, чтобы оценить объект, человек должен «пропустить» его через себя: природа оценки отвечает природе человека. Оценивается то, что нужно человеку и оценке подлежит все, что доступно человеку, однако чаще оценочное отношение проявляется к человеку. Оценка не может быть независима от человека. Оценка является универсальной категорией.
Однако в способах выражения оценочных значений языки проявляют свою индивидуальность. Это объясняется в первую очередь тем, что оценка относится к интенсиональному аспекту языка, где преломление картины мира в сознании говорящего осложняется целым рядом факторов [Вольф 2002: 9].
Особенность оценки состоит в том, что объект оценки соотносится по какому-либо признаку или параметру (основанию оценки) с некоторой шкалой или эталоном качественного или количественного сравнения объектов, имеющихся в распоряжении человека, дающего оценку. Оценочные суждения имеют характер высказываемого мнения и не основываются на точном или полном знании. Они лежат в промежуточной области между сознанием и убеждением, между предположением и установленным знанием, между верой и доказательством [Никитин 2003: 70].
Внешность человека – это то, что в первую очередь бросается в глаза и подвергается нами оценке.
Внешность «ненормативного человека» может оцениваться как отталкивающаяся без конкретизации каких-либо определенных недостатков. Инвектант в данном случае не осуждает своего оппонента, а выражает свое негативное эмоциональное отношение к его внешности, считает А. Ю. Позолотин [Позолотин 2005: 67]. Объект оценки сравнивается с чем-либо неприятным, вызывающим сходные ощущения. Например: нем. Brillenschlange (досл. Brille – очки, Schlange – змея, рус. очковая змея, тат. күзлекле елан (досл. күзлек – очки, елан – змея); нем. Dreckschwein (досл. Dreck – грязь, Schwein – свинья), рус. грязная свинья, тат. сасы дуңгыз (досл. сасы – вонючая, дуңгыз – свинья); нем. Giftkröte (досл. Gift – яд, Kröte – жаба), рус. гадюка, тат. зәhәр елан (досл. зәhәр – ядовитая, вредная, елан – змея) и др. В приведенных примерах змея ассоциируется с коварностью, жаба омерзительна, вид свиньи вызывает презрение своей нечистоплотностью.
У «внешнего человека» в первую очередь оценивается тело. Основные критерии оценки человеческого тела – это объем, размер и рост. В исследуемых нами языках фактически отсутствуют лексические единицы, указывающие на обычное, нормальное значение данных параметров. По мнению
^ 1. Объем тела. Исследования показывают, что лексические единицы, указывающие на объем тела человека составляют самую большую группу инвектив-композитов, которые группируются в два противоположных класса.
Первый класс составляют лексические единицы, обозначающие большой объем тела человека, т.е. человека толстого.
Наше приложение содержит