Танкова Наталья Степановна, учитель русского языка и литературы моу сош №1 села Мамонтова Алтайского края Мамонтовского района урок
| Вид материала | Урок |
- Захарьина Елена Алексеевна, учитель русского языка и литературы мбоу «мсош» Мамонтовского, 1473.98kb.
- Наталия Петровна Дьяченко, учитель русского языка и литературы моу сош села Загоскино, 25.34kb.
- Погодина Марина Викторовна, учитель русского языка и литературы моу сош №26 г. Балаково., 157.47kb.
- Евгения Валентиновна Мосейчук, учитель литературы и русского языка моу «сош №7», 166.88kb.
- Пальцова Татьяна Александровна, учитель русского языка и литературы моу «сош №50» Плюшкина, 91.52kb.
- Образ Маши Мироновой. Мартюшева С. Н., учитель русского языка и литературы Ильинская, 53.07kb.
- Е. с учитель русского языка и литературы моу «Первомайская сош» Лямбирского района, 57.7kb.
- На уроках литературы как средство развития творческой личности учащихся, 579.12kb.
- Панченко Инна Владиленовна, учитель русского языка и литературы моу сош №44 г. Томска., 233.53kb.
- Лучкина Наталья Петровна, учитель русского языка и литературы моу «сош №6», высшая, 164.19kb.
Автор: Танкова Наталья Степановна, учитель русского языка и литературы МОУ СОШ №1 села Мамонтова Алтайского края Мамонтовского района.
Урок –исследование на тему: «Музыка прозы Виктора Астафьева»
(анализ рассказа В. Астафьева «Ария Каварадосси») /Литература, 11 класс/
Цели и задачи:
- обучение лингвистическому анализу художественного произведения;
-приобщение учащихся к творчеству В. Астафьева;
- формирование нравственных критериев;
- выявление особенностей прозы В. Астафьева как музыкальной прозы;
-доказательство взаимодействия и взаимопроникновения различных искусств в прозе В. Астафьева;
-создание образовательной среды, способствующей постижению авторского принципа видения, порождающую в учениках собственную оценку произведения.
Оборудование : презентация к уроку
Ход урока
I .Первая учебная ситуация : музыка Астафьева
Сегодня мы говорим о прозе. О прозе такого Мастера , как Виктор Астафьев. Но разговор наш будет не совсем обычный. Он будет о том, как «цветами светятся звуки»…
А действительно, могут ли звуки создавать цвет? А если могут, то как? А если есть цвет, значит, есть и картина? Какая? А если есть звуки – есть ли музыка? А если есть музыка, то может ли она звучать в прозе?
На эти вопросы мы попытаемся сегодня ответить , размышляя над страницами рассказа Виктора Астафьева «Ария Каварадосси».
Обращение наше к этой теме не случайно : Астафьев и музыка - явление неразделимое. О музыкальности писателя говорилось и писалось много, широко известно его пристрастие к классике, в своей анкете он называет любимыми композиторами Верди ,Баха, Мусоргского, Свиридова. От природы наделенный большим лирическим даром, чутким музыкальным слухом, Астафьев чрезвычайно редко не говорил о музыке. По пальцам можно пересчитать страницы его произведений, где нет песен. Его герои поют и русские народные песни, и военные, и частушки , и романсы, и блатные песни, и лирические, и цыганские, и украинские… Поют все : от мала до велика, хором и в одиночку, в горе и в радости.. Язык прозы Астафьева звонок и разнообразен, он, как в музыке, насыщен обертонами, звенит, не фальшивя..
Вот одна из миниатюр Астафьева, которая так и называется - «Мелодия»:
«Пестрый лист. Красный шиповник. Искры обклеванной калины в серых кустах. Желтая хвойная опадь с лиственниц. Черная, обнаженная в полях земля под горою. Зачем так скоро?!»
Нельзя не услышать, не ощутить особую щемящую грусть, особое настроение, настроение стремительно ускользающего времени, жизни, которая течет так стремительно, с каждым днем все приближая тот Рубеж…
Астафьев много писал о музыке, о сегодняшнем к ней отношении, но наш разговор не об этом: сегодня мы попытаемся найти музыку в его прозе, в его слове.
^ II Вторая учебно- поисковая ситуация : музыка прозы
Мы часто говорим о музыкальности поэзии. Очевидно, потому, что в ней , в поэзии , наличествует ритм, тот самый ритм, без которого и не существует музыки. Но структуры, подобные музыкальным, нередко обнаруживаются и в прозаических произведениях. Мы вправе говорить о музыке прозы Чехова, Бунина, Паустовского…Слово создает художественный образ, музыка вызывает переживания, чувства, создает определенное настроение. Понимая, конечно, что первоосновой любого музыкального произведения является его ритм, вправе ли мы говорить о том, что ритм присущ и прозе? ( Мы сегодня не говорим о стихах в прозе).
Послушаем произведение В.Астафьева из цикла «Затеси». Оно не о музыке, не о песне., оно совсем короткое, но мы попытаемся понять, услышать ,есть ли в нем разница звучания? Миниатюра называется «Строка»
«Опять пришла зима. Холодно.
Эта строка приснилась мне теплой летней ночью.»
-Одинаково ли настроение первого и последнего предложений?
-А какие образы возникают в нашем сознании?
- А какие ощущения мы пережили, слушая эти миниатюры?
А ведь это удалось Астафьеву : « вместить зримый и незримый мир» в обыкновенное прозаическое слово, сделать так, чтобы оно зазвучало в нашем сердце, отозвалось звуком, цветом, мыслью…
А. Бунин говорил , что начиная писать о чем бы то ни было, прежде всего он должен «найти звук».
«Найти звук» - означает найти ритм прозы, ее основное звучание. А вот К. Федин рассказывал о своей работе так: «Чем я руковожусь, предпочитая одно слово другому? Во-первых, слово должно с наибольшей точностью определять мысль. Во-вторых, оно должно быть музыкально выразительно. В –третьих, должно иметь размер, требуемый ритмической структурой фразы». И еще : « Зачеркивая слово, я меняю строй фразы, ее музыку, ее стопу»
Об этом же говорил и Астафьев: « Слова без звука нет. Прежде чем появиться слову, возник звук. Так и в прозе : прежде, чем возникает сюжет, оформится замысел, вещь должна «зазвучать», родиться в душе звуком, оформиться в единую мелодию…Все остальное потом… И горе, если.. мелодия вещи начинает умолкать в душе и рваться»
. (Индивидуальное сообщение учащегося ) «Синтагма — это фонетическое единство, выражающее единое смысловое целое в процессе речи-мысли...» /Л.В. Щерба / Мы видим, что понятие «музыка прозы» существует. Очевидно только, что к определению музыкальности прозы надо подходить с иными критериями, нежели к стихотворению, например. Думается, что поиски ритма, музыки в прозе , связаны с поисками гармонии содержания и формы, в связи с чем мы условно и обозначим критерии музыкальности прозы:
- наличие внешней организации произведения;
-особенности ее внутренней организации;
-индивидуальный авторский стиль;
-эмоционально-музыкальное воздействие на читателя
Исходя из всего вышесказанного , мы и попробуем провести исследование рассказа Астафьева «Ария Каварадосси»
III ^ . Исследование музыкальной синтагматической организации произведения. (Синтагма -интонационно-смысловое единство)
Сегодня становится все более очевидным, что Астафьев – это уникальное явление. Не отрицая языкового богатства, живости и образности слова, самобытности, автобиографичности его произведений, мы все больше убеждаемся, что его проза – это особый стиль, блестящее владение словом в его смысловом и звуковом облике. Сам он говорил о своей прозе следующее : « Лучше всего удаются вещи, написанные в один дух. Единым порывом, в которых мелодия рвет сердце, вздымает тебя на такие высоты, что ты задыхаешься от счастья. Разумеется, от этой музыки лишь частица малая , может, всего капля, упадет на бумагу и отзовется звуком в сердце читателя..»
Итак, внешняя сторона прозы должна быть представлена интонационно - смысловым единством произведения (синтагмой), или , по Астафьеву, «порывом», и, в зависимости от смысловой нагрузки, делением текста на различные смысловые отрезки.
- ^ Что мы наблюдаем у Астафьева?( Сопоставительный анализ первой и последней фраз рассказа)
Необычайно велика роль первой и последней фразы в художественном произведении. Но, интересно, что у Астафьева эти фразы, учитывая их звуковое построение, довольно необычны.
Первая фраза:« Весной сорок четвертого года наша часть после успешного наступления заняла оборону» . Последняя фраза : «Но где бы и когда бы я ни слышал арию Каварадосси, мне видится весенняя ночь, темноту которой вспарывают огненные полосы, притихшая война и слышится молодой, может, и не совсем правильный, но сильный голос, напоминающий людям о том, что они люди, лучше агитаторов сказавший о том, что жизнь – это прекрасно и что мир создан для радости и любви!»
^ Что мы видим? Первая фраза –достаточно проста, как бы оголена даже, еще не звучит эмоциональная тема, скорее, это даже больше похоже на документалистику: голые факты, отсутствие художественных средств. Тогда, исходя из этого, по соответствию звучания, последней фразой должна быть предпоследняя: «Это было давно, в войну .» Но почему-то писатель не ставит точку, а продолжает дальше: «Но где бы и когда бы я ни слышал арию Каварадосси, мне видится весенняя ночь, темноту которой вспарывают огненные полосы, притихшая война и слышится молодой, может, и не совсем правильный, но сильный голос, напоминающий людям о том, что они люди, лучше агитаторов сказавший о том, что жизнь – это прекрасно и что мир создан для радости и любви!»
^ Не сходится? А ведь если посмотреть на это произведение как на музыкальное, то все получится! Первый абзац, абзац, а не предложение (!) –это не что иное, как вступление, музыкальная часть , в которой обозначены темы, доминирующие звуки, да , это быстрая увертюра, как в сонате. В абзаце – три фразы, достаточно короткие, даже «»рваные», нельзя не увидеть парцелляцию: «Мы окопались на давно не паханном поле. Выдолбили ячейку для стереотрубы и вывели траншею в ближний лог, где еще лежал серый, как пепел, снег и росла верба.»
И тем понятнее последний абзац, если взглянуть на него с точки зрения музыкального звучания.
Вы можете себе представить сонату, оборвавшуюся на одном звуке? С трудом. Так и здесь. Последний абзац (!) - финал музыкальной истории, медленно затихающая музыка, в которой один за другим исчезают все звуки, а человек остается один на один с собой, со своими мыслями и ощущениями. Звучит «последнее» предложение: «Это было давно, в войну .» . А потом – затухающее многоголосие…
Рассказ написан в 1955 году, но он о войне, которая болью отдается в душе писателя. Как чувствует себя человек на войне, в это страшное, кризисное, противоречивое время? Герой Астафьева смотрит в небо, где видит звезды, и зеленые точки самолетов… У человека появляется такое чувство, будто он остался один на один с Богом, будто он -песчинка во Вселенной, один со своими помыслами, чувствами, сомнениями… Его устоявшийся мир разрушен, а что же осталось? Что ценного в этом смертном хаосе? Вот об этом и размышляет Астафьев в своем рассказе, и «музыкальное» обрамление произведения лишь подтверждает его авторский замысел.
^ 2. Какие части можно выделить в рассказе?
Условно выделяем три части:
-Весна в прифронтовой полосе
-Ночная песня
-Смерть
Не будем настаивать , что строение напоминает трехчастную сонату, хотя параллели возможны и здесь : все части абсолютно разные, разные по звучанию, по настроению, по ощущениям.
Итак, часть первая. Астафьев переносит нас в деревню, где нет жителей, никого нет.
^ В чем особенность этого описания?
Писатель намеренно лишает пространство звуков : деревня без криков, без мычания, без.., без…
Интересно, что звуков нет, а текст тем не менее звучит.
Обратим внимание на цвет: он белый. Только белый цвет яблонь видим мы, хотя, наверное, смог бы автор найти слова, для того, чтобы описать весну, … Не захотел. Главное для него не это.
- ( Индивидуальное сообщение учащегося) Известно, что существует теория о том, что гласные звуки соотносятся с определенными цветами и смыслом:
А-ярко-красный,
О – яркий, светло-желтый или белый,
И - светло-синий,
Э-светлый, желто -зеленый,
У - темный, сине-зеленый,
Ы-тусклый, темно- коричневый или черный,
Е-белый
- (Исследование текста учащимися)
Если провести анализ на уровне «звучания» слов, то увидим, что белый цвет «разлит» по всей первой части: многочисленные «Е», «О» заставляют нас «ощущать « картину военной весны. Только во втором абзаце звук «Е» повторяется 48 раз, а звук «О» -82(!) раза. Особое звучание повествованию придает повторяющееся слово « мы». В первой части оно, как ведущая тема, повторяется 7 раз ( и еще 7 раз производное от него – «нас»).
Итак, что получается? Среди белой-белой весны- мы, мы - один на один со всем миром, со всей Вселенной. Не случайно в слове «мы» присутствует «черный» Ы. Это ночь, небо, в которое глядят наши безусые пацаны.
- (Анализ художественно-изобразительных средств) « Музыкальная» интонация первой части необычайно лирична. На это «работает» все: повторы, замедляющие темп повествования(без-без-без; что-что-что; ти-ти-ти; спи-те, спи-те…); однородные члены предложений, описательные обороты, вводные слова, емкие метафоры…
Интересно, что в качестве однородных членов Астафьев использует предметы вовсе не однородные: крик и мальчишки, мычание и дым, говор.. Пусть здесь и есть какая-то неправильность, пусть. Для автора это не важно: он вбирает в себя все и – единым порывом выплескивает … Мы видим «яркие рты маков», «голубые огоньки незабудок и васильков», смешной хохолок на макушке пичуги-мамы. Астафьев «пишет» картину, как импрессионист: крупными, отдельными мазками. Вот ясно различим зеленый самолет, вот яблоневый цвет, вот мохнатые шишечки на вербе, вот темнота-чернота войны…Но главное – не то что видишь, а то , что ощущаешь! Для писателя это необычайно важно: передать ощущения. Слово Астафьева «стоит» среди себе подобных и выполняет свою изобразительную и музыкальную функцию. Ведь его текст звучит, мы слышим , ощущаем, что время замедлилось, но спокойствия нет: потому что идут «надолго заведенные часики, отсчитывают минуты,.. уходящие безвозвратно».
Интонация первой части – необычайно лирический мотив силы природы, жизни, которая существует несмотря ни на что, зовет, требует, потому что несмотря ни на что цветут яблоневые сады, работают во ржи кузнечики, тренькает пичужка…
И только лишенный начисто слуха читатель не сможет услышать, как прерывается эта лирическая мелодия… В первой части хрупкий , нереальный мир, мир, не столько видимый, сколько ощущаемый (как у импрессионистов), разрывает грубая пальба.
^ 6.Как и почему меняется интонация первой части?
Меняется тон повествования, врывается жесткий мотив смерти, войны. Фразы становятся отрывистыми, слова «холодными», короткими, как выстрел (пальба, немец, , марш, фашист, выстрел). «Уходят» эпитеты, исчезают пространственные описания, фразы становятся сухими , оголенными.. Остается только речь в два слова: «Гитлер-капут».
И все-таки первая часть –единая по настроению, по чувствам, по звучанию. В ней, как в музыкальном произведении, звучат разные темы, но суть остаётся одна. Хочется сравнить первую часть с импрессионизмом в музыке. Известно, что импрессионизму свойственно изображение мира в его подвижности, изменчивости, фиксация сиюминутного впечатления. Четких контуров не существует, существуют лишь раздельные яркие пятна. Мы не видим основного тона, но ясно ощущаем переживания лирического героя. Так и здесь : война, весна, и так хочется жить…Ведь и «природа, невзирая на войну, продолжала жить и плодоносить»…
И еще. Известно, что на полотна импрессионистов лучше смотреть издали… Так и у Астафьева : больше десяти лет прошло с той весны…Больше десяти лет…
- ^ Когда появляются «звуки»? В связи чем?
Звуки как таковые появляются уже в первой части: звучит речь агитаторов, фюреровские марши, наши песни и романсы : «Катюша», «Ноченька», «О, эти черные глаза».. Эта музыка первой части – своеобразный мостик ко второй, в которой и звучит ария Каварадосси.
Вторая часть - ночная песня. (Аналитическое чтение рассказа)
1.Начало ее нельзя не почувствовать, не услышать. Местоимение «мы» , как ведущая «нота» первой части , заменяется на «я», во второй части оно повторяется 14 (!) раз.
Но произведение Астафьева –не разрозненные части, это единое музыкальное ожерелье, сцепление, где «скрепы» соединяют» первую часть со второй, а «увертюра» отражается во второй части: « Стоишь, бывало, на посту или у стереотрубы дежуришь, и такое раздумье возьмет насчет войны… Но что для меня прежде могли значить и эта верба, и эта желтогрудая пичуга?...» Повторяются слова «стереотруба», «верба», «пичуга». Это «скрепы», отражающиеся образы, но в повествовании все же появляется новая тема.
Вторая часть рассказа наполнена звуками как таковыми: стук перепелов, солдатский смех, звон железа, шарканье пилы, и – музыка!.
В самом простейшем значении музыкальность прозы может быть выражена в использовании терминологии, принадлежащей музыкальному искусству. При этом ценны те произведения, в которых музыкальный термин, упоминание имени композитора, название его сочинений, не имеет самодовлеющего значения, а несет на себе определенную смысловую нагрузку . Роль самого музыкального произведения , арии Каварадосси, у Астафьева необычайно велика.
2.Вторая часть – симфония звука. Вначале это многоголосие, из которого возникает песня, музыка… И эта часть рассказа - кульминационная. Астафьев подводит свое повествование к самой высокой точке, которая совпадает(!) с самой высокой нотой в арии Каварадосси. Что же это за ария? (Индивидуальное сообщение учащегося)
Художник Марио Каварадосси приговорен к смертной казни, и, встречая свою последнюю зарю, приветствуя свою последнюю утреннюю звезду, прощается с любовью и с жизнью. Среди всех оперных арий-шедевров эта ария – самая короткая, самая афористичная. Пуччини здесь превзошел самого себя, вместил в эту музыку все, что было ему близко и дорого: сладость любви и горечь расставания, мечту о свободе и тщетность, обреченность человеческих стремлений. Плюс и минус, счастье и горе всегда нераздельно сплетены в музыке Пуччини, в которой порой трудно отличить вопль восторга от вопля отчаяния, запредельную радость от запредельной грусти, настолько важно для композитора показать бездонность страсти, обнажить глубину человеческого сердца. Пуччини всегда предельно открыт, его чувства обострены, сила его чувств не знает границ, хоть и выражается с неизменным благородством.
В арии Каварадосси Пуччини положил в основу как бы растянутый вздох – это одновременно сладкий вздох любви и горький вздох прощания: «И должен я погибнуть, - поет Каварадосси, - но никогда я так не жаждал жизни». Так же, как сам герой, мелодия как будто пытается подняться, удержаться на высоте: очень медленно, с огромным трудом отдает она взятые рубежи. Но тщетны усилия, и мелодия, медленно сползая, падает вниз.
Вот к такой же высоте и ведет читателя Астафьев.
^ 3.ЧЕМ объясняется разница настроения первой и второй части?
Вначале ритм повествования замедлен, но здесь нет того лиризма, о котором мы говорили в первой части. Игра слов «ТОска» и «тоскА»- не случайна. Это придает повествованию особый настрой, особое щемящее звучание. Темп повествования замедлен, но это от того, что , как в арии Каварадосси, мелодия прозы пытается подняться вверх , вверх, преодолевая каждый рубеж.
Постепенно исчезают все звуки –и остается только одна натянутая струна, тонкая, звенящая.
4^ .Как удается это автору?(анализхудожественно-изобразительных средств)
Астафьев использует певучие, «затяжные» фразы, даже состоящие из нескольких синтагм:
-«Темненько уже стало, трава влагой покрылась, прохладой из лога потянуло»
- «О сладкие воспоминанья… - с тревогой, в которой угадывалось что-то роковое, вымолвил певец; и нам стало жаль его, себя, тех, кто не дошел до этого поля, заросшего дурманом, не слышал этой песни, и тех, кто остался там, в сибирских и уральских деревушках, одолевая в трудах и горестях тяжкие дни войны».
Затяжными эти фразы делают и многочисленные союзы.
Особый ритм прозы создают также и многочисленные повторы ( только слово «песня» повторяется во второй части 9 раз, и еще 8 раз его производные «запел», «певец» ) и однородные члены :
-услышали, хотели;
-добрей, лучше;
- сомнения и тревоги;
- сидел, ждал;
-в огонь, в воду, на край света;
-обрадовав и растревожив….
Этот многочисленный ряд однородных членов и создает вытянутую музыкальную струну. А она, эта струна, без всякого сомнения, музыкальна!
Ритмичность прозы Астафьева создается с помощью тех ритмических приёмов, которые свойственны поэзии, стихам. Мы говорим о художественно-изобразительных средствах языка. Это анафоры:
-«Кто ее сочинил?.. Кто слова такие душевные составил?
-«Смерть не страшна…. Смерть не страшна только дуракам»
Это эпифоры:
-«Горели звезды… Опять звезды!»
-«Италиана - вива! Пуччини - Каварадосси –Тоска –вива!»
Кульминация создается за счет нарастания динамики повествования, которое резко переходит в другое состояние: « Он замирал - и мы замирали! Он боролся – и мы боролись! Но певец все ближе и ближе подводил нас к чему-то, и в груди у каждого становилось тесно. Куда это он нас? Зачем? Не надо? Не желаем! Но мы были уже подвластны ему. Он мог вести нас за собой в огонь, в воду, на край света!... Я уже потом узнал эти слова. А тогда я расслышал только великую боль, отчаяние и всепобеждающую жажду жизни!»
Мы видим, что предложения становятся все короче, нарастает динамика, учащается ритм, а звук – все выше. Кажется, еще на ноту вверх – и…. Но автор снимает напряжение : «Лицо мое сделалось мокрым ,и я отвернулся от товарищей.»
Музыка арии Каварадосси – не просто оперный шедевр, но и символ. Эта мелодия в рассказе Виктора Астафьева «Ария Каварадосси», сливаясь с музыкой слова, символизирует жажду жизни и счастья и нелепость войны, которая не дает этой жажде воплотиться.
Вот оригинал музыкального произведения :
E lucevan le stelle
ed olezzava la terra
stridea l'uscio dell'orto
e un passo sfiorava la rena.
Entrava ella, fragrante,
mi cadea fra le braccia.
Oh! dolce baci, o languide carezze,
mentr'io fremente
le belle forme disciogliea dai veli!
Svani per sempre il sogno mio d'amore
L'ora e fuggita
e muoio disperato!
E non ho amato mai tanto la vita!
tanto la vita!
Внешний «облик» арии подтверждает все вышесказанное: это ступеньки вверх , вверх, куда ведет нас вместе с Пуччини и и Астафьев. Вверх, до наивысшей точки! Мы видим эту самую длинную строку в арии, и видим, что она не последняя, после нее – медленное затухание, все, как у Астафьева. (Построение диаграммы звучания арии Каварадосси и рассказа Астафьева)
По словарю, созвучие - это одновременное звучание тонов различной высоты. Высоты, взятые в паре Астафьев - Пуччини, действительно разные, но вряд ли кто-нибудь решится расставить их по ранжиру. Тем более что оба они говорили об одном, и каждый - как умел.
^ Третья часть-смерть.
Эта часть самая страшная. ПОЧЕМУ?
1. И прежде всего, потому что «страшно» звучит. Проза Астафьева –постоянная проверка читателя на слух. « Неожиданно в окопах противника щелкнул выстрел. Он прозвучал , как пощечина.». Конечно, нельзя не услышать « холодных» слов: выстрел, пощечина. Вообще, вторая часть, как никакая другая насыщена такими словами, словами, которые заставляют похолодеть сердце читателя. Но даже в этом страшно звучащем многоголосии ( мы слышим ругань, выстрелы, пулеметные очереди, пальбу, крики разъяренных людей) слышится особый ритм прозы Астафьева.( Сопоставительный анализ ритма прозы)
Одиночный выстрел -и короткая оголенная фраза : «Он прозвучал , как пощечина». А дальше -пулеметная очередь - и длинное , жесткое: «Нити трассирующих пуль частой строчкой начинали прошивать ночь, пальба разрасталась, ширилась, земля дрогнула от взрывов». Прочитать первую часть этого предложения , не переводя дыхания чрезвычайно трудно, дыхание схватывает, хочется прерваться, глотнуть воздуха, остановиться… Но автор не дает этого сделать, потому что музыка его слова, ритм звучания фразы выполняют свою, определенную функцию. Сейчас это звучание принимает как бы перевернуто-парадоксальный смысл: звучит «музыка» смерти.
2.Необычайно усиливает изобразительность и ритм звукопись повествования.
Звук выстрел:, поЩеЧина, ЩелКнул, ХлоПНула, Ширилась.
Трассирующие звуки пулемета: выСтРел, СпаРенный,ТРаССирующей, СтРочкой, вЗРыв, РаЗРаСталаСь
Крики разъяренных солдат: РуГался, Гад, Голоса, не тРоЖь, РуГань, ГРуппа.
Мало того, что фразы у Астафьева « звучат», они звучат в определенном ритме: «Они (люди) хлынули вперед, перемахнули нейтральную полосу, смяли боевые охранения, ракетчиков, заполнили передовые траншеи противника и с руганью ринулись на высоту, которую мы не смогли отбить у фашистов ранней весной». Автор использует многочисленные глаголы в качестве однородных членов, которые усиливают динамику повествования. И вновь читатель не может не « услышать», как музыка прозы берет рубежи.
3.(^ Составление «графика» направления движения звуке) Если во второй части это были рубежи, по которым звуки поднимались вверх, вместе с арией Каварадосси, то теперь , мы это ясно ощущаем, все направлено вперед, в смертельном, стремительном броске.! Музыка Астафьева не просто звучит, она еще и направляет сердце читателя, в зависимости от того, что хочет сказать нам автор…
4. Заключительная часть рассказа Астафьева - «черная». ПОЧЕМУ?
Слово « черный» встречается в двух абзацах третьей части три раза, но еще ощутимее цвет передают звуки: «черный» Ы встречается здесь 12(!) раз. Смерть не щадит никого, на то она и смерть…Но нет в повествовании Астафьева обреченности, несмотря на то, что болит , кровоточит сердце писателя. Ведь и пичужка, которая вначале с опаской глядела на свежий могильный холмик, не решаясь подлететь к гнезду, потом «пообвыкла, захлопотала, зачиликала»…
Ритм, согласно М. Бахтину, возникая как ценностно-смысловая реакция на переживание, понижает предметную значимость элементов ряда, то есть тех значений ритмических единиц, из которых складывается картина переживания. Ритм, таким образом, преодолевает «действительное, роковое, рискованное» будущее в пользу смыслового прошлого и в пользу будущего, но не того, «которое оставит все на своих местах, а которое должно наконец исполнить, свершить», которое противостоит и настоящему, и прошлому, «как спасение, преображение и искупление. В ритме две души, две активности — переживающая жизнь и активно ее оформляющая. Отсюда в ритме Астафьева сочетаются смерть и жизнь, безнадежность и любовь, трагизм и восторг, гибельно страшное и чудесно прекрасное.. Как и у Пуччини. Тему арии Каварадосси авторы фильма о великой певице Марии Каллас избрали своеобразным лейтмотивом, постоянно сопровождающим рассказ о ней: Мария Каллас, сопрано, конечно, никогда не пела на сцене арию тенора Каварадосси, но вся ее судьба – это страстная любовь к музыке, отчаянная боль о несбывшемся счастье, и надежда на творческое бессмертие – никто лучше Пуччини не мог выразить все эти чувства в одной маленькой арии… Это же сделал и Астафьев в своем маленьком рассказе «Ария Каварадосси».
^ IV.Заключительная часть.
Рассказ написан в 1955 году. И наверное, не случайно именно этот рассказ стал первым произведением Астафьева, переведенным на другой язык — на французский, французский, один из самых музыкальных языков на Земле.
Астафьев оставил нам свое звучащее слово, глубокое, живое, звенящее, связанное множеством нитей с культурным слоем прошедших веков и обретающее во времени в общении с читателем новые оттенки, смысловые, знаковые, художественные. И светятся цветами в нашей душе звуки этого слова…
В своей работе мы попытались доказать, что проза В. Астафьева - это эстетический феномен. Проза Астафьева — это проза поэта. Ее художественные качества -яркость, контрастность, символичность, многообразный ритм, то обрывающийся, как непрочная нить человеческой жизни, то взрывающийся страстной ритмикой речи, то звучащий эхом тяжкой поступи по земному аду человеческих страданий, то устремляющийся к вечному голубому небу...
IV. Итоги
В ходе своей работы мы:
•Изучили и проанализировали теоретические статьи о ритме прозаических произведений и творчестве Виктора Астафьева
• Сформировали инструментарий для анализа текстов Виктора Астафьева
•Обозначили приемы внешней и внутренней музыкально-ритмической организации прозы.
• Доказали, что творчество В. Астафьева— это стиль, уникальная ритмика прозы.