Зоосемические фразеологические единицы бурятского языка: структура, семантика, функции

Вид материала

Автореферат

Подобный материал:

• Н. А. Потапушкин фразеологические единицы русского языка в лингвокультурологическом, 1810.55kb.
• Курсовая работа на тему: Фразеологические единицы в заголовках газет, 50.77kb.
• Фразеологические единицы как элемент идиостиля б. Зайцева (на материале романов), 410.96kb.
• Фразеологические единицы в повествовательном дискурсе (на материале русской художественной, 593.74kb.
• Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего, 6486.03kb.
• Учебный план проблемных курсов по бурятскому языку Деятельностный подход в преподавании, 105.99kb.
• Фразеологические единицы с компонентом-зоонимом в татарском и английском языках, 397.18kb.
• 1. Лексикология раздел языкознания, изучающий словарный состав языка, лексику языка, 58.5kb.
• Фразеологические единицы с компонентом – наименованием лица по профессии в сфере физического, 683.47kb.
• Курсовая работа по лексикологии на тему: «Фразеологические единицы и идиомы в английском, 340.65kb.

Экстенсиональное употребление ЗФЕ

В отличие от рассмотренных ЗФЕ единицы экстенсионала, выполняя номинативную функцию, не позиционируют отношение человека к индивидам или явлениям окружающего его мира. Они являются стилистически нейтральными ЗФЕ с нулевой оценкой (кроме междометий), преимущественно фразеологическими сочетаниями. Тем не менее, анализ выявил большое разнообразие структурно-семантических образований, которые служат для номинации:

• объектов действительности, представляющих новые для соответствующего периода времени реалии: yхэр буу (бычье ружье) – пушка; буха тэргэ (бычья телега) - пешая тележка;
  

• элементов природы, которые до определенного времени не входили в картину мира народа: yхэр нюдэн (коровий глаз) – смородина; далайн гахай (морская свинья) - морская свинка;
  
• буддистских символов: хии морин (воздушный /небесный конь) - буд. символ благополучия человека (кусок ткани с изображением коня с молитвой для водружения); заан эрдэни (слон-сокровище) – драгоценность;
  
• масти, подвида одушевленных объектов действительности: морин хараасгай (лошадь-ласточка) - полевая мышь; заан тахяа (слон-курица) - еравн. росомаха;
  
• объектов и реалий, не именованных по тем или иным причинам произвольным знаком: морин самса (лошадь-рубаха) - уст. платье, длинная рубаха;
  
• эмоций в виде эмфатических междометий: Бухын тархи! (Голова быка!) - сожаление по поводу забывчивости; Нохой халхай! (Собака, горячо!) - Ах, чертенок!
  
• признака действия / объекта / реалии: буха ехэ хyyргэ (бычий большой мост) - громадный мост; нохойн наадан (собачья игра) - сущий пустяк, не составляющий труда; yнэгэнэй харанхы (лисья темнота) - перед рассветом; шонын хyлдэхєєр (волку можно замерзнуть) - об очень холодной погоде;
  
• табуированных реалий в эвфемистической форме: ямаадаа уhалха (поить коз) - выходить по нужде.
  

Как подтверждают вышеперечисленные иллюстрации, фаунонимы часто переносятся на неодушевленные объекты действительности и номинируют виды механизмов и технических приспособлений, новые для этноса реалии, поскольку естественно, что в установившемся лексиконе не было готовых произвольных знаков для их обозначения.

Ср. (1) булад хyлэг (стальной конь) – трактор, булад харсага (стальной ястреб) – самолет;

(2) буга hара (месяц изюбра) – 3-ий зимний месяц, гурбан hогоон (три изюбрихи) – созвездие Ориона.

(3) баха даруулта (то, что давит лягушку) - держатель пилы (у сенокосилки).

Наименования зоонимов хyлэг, харсага, буга, hогоон, баха в данных случаях являются непроизвольными знаками. Мотивации их использования прозрачны, т.к. прослеживаются логически построенные ассоциации коня с трактором, ястреба с самолетом, лягушки с элементом сенокосилки. Более неясной остается мотивация построения пар изюбр – месяц, изюбриха – созвездие. Возможно, данные объекты соотнесены в связи с тем, что их объединяет – недоступность и ненаблюдаемость / невидимость.

В Заключении подведены итоги проведенного исследования, сформулированы выводы и намечены перспективы привлечения ЗФЕ в ситуациях дидактической направленности.

В исследовании выявлено то, что зоосемические фразеологические единицы выражают в полной мере языковую картину мира представителей бурятского национального лингвокультурного пространства – их коллективные представления о человеке с его морально-этическим кодексом, его месте в малом и большом мире, а также законах функционирования данных миров. Логично то, что представления во многом сходятся с универсальными, в частности, с теми непреходящими ценностями, которыми руководствуются все цивилизации мира. При этом в языковой картине мира обнаружена уникальная этнолектная семантика, проявляющаяся и на уровне морально-этических постулатов, и на уровне интерпретации человека окружающего мира.

Также дифференциальное проявляется в языковом аспекте. Прежде всего, это касается фонетической экспрессивности фразеологизмов: благодаря использованию аллитерации и рифмования фразеологизмы представляют собой поэтический дискурс высокого эстетического уровня. Морфологический и синтаксический строй бурятского языка создают богатый потенциал для референциальной гибкости и вариативности ЗФЕ. В частности, наблюдается преимущественная незаполненность актантной позиции подлежащего; нефинитные формы глаголов обладают большей эмфатической функциональной силой, чем финитные. Богатые лексические возможности языка обеспечивают стилевое разнообразие, эвфемизацию, метонимические замены и широкое применение принципа парности в оппозициях «зооним – зооним», «зооним – человек».

ЗФЕ функционируют не только как средство воспроизведения культурных традиций, но и как средство формирования коллективной ментальности. Это означает, что чем чаще носители языка используют ФЕ, тем больше вероятность укрепления этнической ментальности и постоянного вовлечения новых членов в этнокультурный континуум и соответствующее формирование когнитивного пространства индивидов. И, наоборот, когда фразеология остается выразителем народной мысли только в письменных источниках, в частности, художественной литературе, формирование этнической ментальности у молодых представителей этноса становится менее успешным.

Последнее актуально для бурятского языка: речь идет об известной языковой ситуации в Республике Бурятия, когда носители бурятского языка не только активно не используют фразеологизмы в повседневной речи, но при этом мало читают на родном языке. В подобных социолингвистических условиях остается только констатировать богатство фразеологического фонда языка, с сожалением осознавая его дидактическую невостребованность. Действительно, в настоящее время фразеологические единицы реально не функционируют в полную мощь, поэтому возможно говорить о них лишь как о потенциальном средстве формирования этнической ментальности.

В связи с вышесказанным необходимо рекомендовать включение ФЕ в большем объеме в практику обучения. Из всех единиц наиболее подходящими, на наш взгляд, являются именно зоосемические, т.к. образы животных вызывают у детей, как правило, хорошую эмоциональную реакцию, а последнее служит основой правильного восприятия ценностных установок, заложенных в ЗФЕ, и, далее - формирования этнокогнитивной базы читающего. Известно, что инструкция, обозначенная эксплицитно (напр. Не веди себя плохо по отношению к родителям!) редко воспринимается как непосредственное руководство к действию; ценностная установка, переданная уподоблением животному посредством метафорического переноса (Тэжээhэн буруу тэргэ эбдэхэ – Теленок, которого вырастили, начинает ломать телегу) становится более «благодатной» для восприятия и последующего хранения в ряду ценностных ориентиров когнитивного пространства.

Таким образом, в языковой картине мира, отраженной в ЗФЕ (схематически представленной в Приложении 1) и существующей в обыденном сознании бурят преимущественно среднего и старшего поколений, можно обнаружить всю антропоцентрическую семантику, что подтверждает выдвинутую гипотезу исследования.

Приложение 2 представляет собой языковой материал, включающий 626 ЗФЕ, систематизированный по наименованию зоонима и по степени убывания экстенсионального смысла.


Основные положения исследования отражены в следующих публикациях:

1. Дондокова, Н.П. Национально-языковая концептуализация реального мира как область современных лингвистических исследований / Н.П. Дондокова // Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 77-79.
   
2. Дондокова, Н.П. Этнопсихологические основания менталитета/ Н.П. Дондокова // Образование и глобализация. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 184-186.
   
3. Дондокова, Н.П. Национально-культурный компонент значения слова / Н.П. Дондокова // Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 138-139.
   
4. Дондокова, Н.П. Культурно-кумулятивный потенциал китайских фразеологизмов / Н.П.Дондокова // Актуальные проблемы профессионально-педагогической и научно-исследовательской деятельности в языковом вузе. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005.- С. 166-173.
   
5. Дондокова, Н.П. Анимализмы как предмет сопоставительного анализа специфического фразеологического фонда / Н.П. Дондокова // Восточное общество: Интеграционные и дезинтеграционные факторы в геополитическом пространстве АТР. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. – С. 189-191.
   
6. Дондокова Н.П. Прагматический потенциал зоосемических фразеологических единиц бурятского языка / Н.П. Дондокова // Межкультурная коммуникация: аспекты дидактики: материалы межвуз. метод. семинара. – Улан-Удэ: Изд. БГУ, 2008. – С.81-85.
   

Статья в реферируемом издании ВАК


1. Дондокова, Н.П. Когнитивные процессы и язык / Н.П. Дондокова // Вестник Бурятского университета. – Сер. 14. – Вып. 1. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005. - С.103-105.


Св-во РПУ-У №1020300970106 от 08.10.02.


Подписано в печать 22.05.08. Формат 60 х 84 1/16.

Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100. Заказ 144.


Издательство Бурятского госуниверситета

670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а