Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования кабардино-балкарский государственный университет им. Х. М. Бербекова

Вид материала

Содержание

Проблемы фонетики и фонологии
Лексикология. фразеология. лексикография

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 13

^ ПРОБЛЕМЫ ФОНЕТИКИ И ФОНОЛОГИИ

В РУССКОЙ ЛИНГВИСТИКЕ ХХ ВЕКА

Русская лингвистическая наука в области фонологии, сохранившая преемственность взглядов лингвистики XIХ века, прежде всего положений И.А. Бодуэна де Куртенэ о фонеме, оказала огромное влияние на развитие фонологических исследований как в России, так и в зарубежной лингвистике, в частности на деятельность Пражского лингвистического кружка. Благодаря трудам Бодуэна и его учеников языкознание уже с начала ХХ века располагало стройным учением о фонеме, послужившим основой для дальнейшего развития фонологической теории в целом и для конкретных исследований фонетики отдельных языков.

Бодуэн де Куртенэ, как известно, рассматривал фонему с разных точек зрения: то как «подвижный компонент морфемы», то как «психический эквивалент звука речи», то как «языковую ценность, имеющую лингвистическую ценность только в составе морфем». В другом направлении взгляды Бодуэна де Куртенэ на фонему были развиты его учеником Л.В. Щербой. В работе «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912 г.) он впервые выдвигает мысль об оттенках фонемы и ее смыслоразличительной функции.

До конца 20-х годов специальных работ по теории фонемы опубликовано не было. О фонеме говорилось либо в статьях общелингвистического характера, либо в пособиях, касаясь вопроса о фонеме, при этом основывались на ее определении как словообразовательного средства, данном Л.В. Щербой в 1912 г. в статье «Русские гласные в качественном и количественном отношении».

Одним из первых, кто сделал первый шаг в этом направлении, был Н.Ф. Яковлев. Он дал трактовку фонемы в морфологическом плане. Еще в 1923 г. Николай Феофанович писал: не следует ли фонему «признать целиком обусловленной определенным соотношением звуковых и семантических элементов к лексике и морфологии данного языка». В статье «Математическая формула построения алфавитов» (1928 г.) Н.Ф. Яковлев четко выделил основную мысль, что фонемы потому сознаются говорящими, что в языке, как в социально выработанной грамматической системе, эти звуки выполняют особую грамматическую функцию, что фонема есть общественно, следовательно, грамматически выделенный звук. Ученый, наряду со смыслоразличительной функцией фонем, способной различать значимые элементы языка, подчеркивал их социальную природу, считая их социально выделяемыми в языке звуками.

Важно отметить, что Н.Ф. Яковлев указывал на необходимость выделения двух типов вариантов фонем:

а) фонемы, выполняющие смыслоразличительную функцию (твердость/мягкость в русском языке, пассивная/активная лабиализация в кавказских языках);

б) комбинаторные варианты (сочетание фонем друг с другом) [Яковлев 1928:49].

Таким путем он и очищает фонему от психологизма.

Один из тех, кто оказал наибольшее влияние на развитие фонологических исследований, ученик Л.В. Щербы – Е.Д. Поливанов.

В 1923 г. в изданном пособии «Лекции по введению в языкознание и общей фонетике» он писал, что «1) не все физиологические и физические различия между звуками имеют одну и ту же ценность для языка как средства общения и что 2) в разных языках ценность какого-либо различия между двумя звуками может быть различной» [Поливанов 1923: 47]. Большое значение имеют исследования Поливанова в области истории фонологических систем, где он различал конвергенционные (когда несколько фонем объединяются в одну) и дивергенционные (когда фонема расщепляется на две или более частей) изменения и находил в них связанные между собой системные изменения, т.е. установил закон взаимозависимости конвергенций и дивергенций.

Функциональное понимание фонемы Л.В. Щерба подробно описывает в работах «Фонетика французского языка» (1937) и «Очередные проблемы языковедения» (1945). В описании понятия нет психологических формулировок, выделяется его социальный характер. Звуки речи ученый изучает с трех точек зрения: физической (тембр, долгота, высота и т.д.), биологической (органы речи, участвующие в произнесении звука) и лингвистической (социальной), которая является определяющей. Щерба подчеркивал важность выделения таких дифференциальных признаков фонем, как твердость/мягкость, глухость/звонкость и т.д., выделяемых путем противоположения одной фонемы другой. Углубленное изучение фонемы привело к утверждению, что «каждая фонема определяется прежде всего тем, что отличает ее от других фонем того же языка. Благодаря этому все фонемы каждого данного языка образуют единую систему противоположностей, где каждый член определяется серией различных противоположений как отдельных фонем, так и их групп» [Щерба 1945: 155].

Основными положениями Щербы о фонеме в русской лингвистике считаются следующие:

Фонема – это кратчайшая единица языка, выделяемая в линейной цепи звучания.
Фонема обладает смыслоразличительной функцией.
В фонеме выделяются оттенки, реально произносимые звуки, являющиеся тем общим, в котором реализуются фонемы (звуковые типы).
В фонеме выделяются дифференциальные признаки, описываемые с помощью артикуляционной терминологии.
Фонема – это система противоположностей, находящихся в отношениях противопоставления.
Невозможность отрыва фонетики от фонологии.
Автономность фонетики от морфологии («антиморфематизация»).

Эти положения Л. Щербы легли в основу Ленинградской фонологической школы, традиции которой нашли продолжение в работах М.И. Матусевича, Л.Р. Зиндера, А.И. Гвоздева и их учеников – Л.В. Бондарко, Л.А. Вербицкой и в других научных центрах СССР.

В дальнейшем подобную мысль высказал и развил выдающийся лингвист Н.С. Трубецкой в Пражской лингвистической школе, положения которой легли в основу европейского фонологического структурализма.

Как известно, иное понимание фонемы характеризует Московскую фонологическую школу, которая возникла в 20-х годах. Ее основатели – Н.Ф. Яковлев, Р.И. Аванесов, П.С. Кузнецов, А.А. Реформатский, В.Н. Сидоров, А.М. Сухотин - первоначально опирались на идеи Бодуэна де Куртенэ казанского периода. Учение о понятии фонемы анализировалось с морфологической точки зрения. Основные идеи Московской фонологической школы заключаются в следующем:

Необходимость применения морфологического критерия при определении фонемного состава языка.
При характеристике фонологических противопоставлений нужно различать сильную позицию (позицию максимального различения) и слабую позицию (позицию возможной нейтрализации).
Различаются: основной вид фонемы (выявляющийся в сильной позиции), вариации, комбинаторно обусловленные модификацией фонем и не ведущие к нейтрализации противопоставлений, и варианты, комбинаторно обусловленные модификацией в условиях нейтрализации. Каждая вариация относится всегда к одной фонеме, вариант – к двум фонемам.
Состав фонемы выявляется только в сильных позициях.
Фонемная принадлежность каждого звукового элемента морфемы также выявляется только в сильной позиции.
Если какая-нибудь звуковая единица не может быть поставлена в сильную позицию в данной морфеме, но ее нельзя отнести к какой-либо определенной фонеме, она является членом «гиперфонемы», т.е. группы фонем, связанных между собой позиционными и комбинаторными чередованиями.

Важно отметить, что, согласно интерпретации Московской фонологической школы, построение модели языка возможно только при учете всех фонетических реализаций фонологических единиц. Поэтому они особое внимание уделяют изучению звуковой материи языка методами экспериментальной фонетики.

Идеи Московской фонологической школы нашли применение в первую очередь в теории письма – графике и орфографии, создании алфавитов, практической транскрипции и транслитерации. Известно, что Н.Ф. Яковлев неоднократно подчеркивал практическую целенаправленность фонологических изысканий для создания алфавита, а открытие фонемы позволяет научно обосновать строго ограниченное небольшое количество букв для всякого практического алфавита и большое количество знаков для целей фонетической транскрипции. Эти положения развили в своей работе «Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка» Р.И. Аванесов и В.Н. Сидоров (1930), где авторы определяют фонему как «звуковое качество, дифференцирующее морфемы языка». Положения, выдвинутые Московской фонологической школой при анализе фонемы, используются и при изучении ударения, тонов, интонации, диэремы и т.д. Так, например, А.А. Реформатский разграничивает грамматический (относящийся к предложению) и фонетический (относящийся к фразе) аспекты интонации.

С 1952 г. на страницах «Известий АН СССР» началась дискуссия по вопросам фонологии, продолжавшаяся до конца 1953 г. Но в итоге участники дискуссии приходят к общему мнению: фонема в щербовском (ленинградском) определении и в определении московских фонологов – это разные понятия, отражающие единицы разных уровней в системе языка: фонологического и фономорфологического. Они принимаются и представителями школы Щербы, последователями структурных направлений в лингвистике при их попытках моделировать соответствующие фонологические единицы (Зиндер, 1960; Ревзин, 1962; Успенский, 1964).

Как видно, для Ленинградской школы в центре внимания находится различие звуковых оболочек значимых единиц языка, а для Московской – тождество этих единиц. Поэтому некоторое расхождение между фонологическими школами подтверждается особенно тогда, когда мы отталкиваемся от общих теорий к их приложению при анализе языковых явлений. Идентификация фонем в Ленинградской школе опирается на фонетическую самотождественность, а в Московской – на семиотическую самотождественность фонем как компонентов морфем.

Различие основных положений этих двух школ обнаруживается только при установлении фонемного состава морфем или слов. Что же касается состава фонем языка в целом, то он всеми определяется по позициям максимального различения; число фонем языка – это (и по Щербе и по теории Московской школы) максимальное число противопоставленных в нем кратчайших звуковых единиц.

Несовпадения в работах щербовской и московской школ объясняются разным пониманием сущности фонемы. По этому поводу А.Р. Зиндер отмечает, что если московские фонологи считают ы и i вариантами одной фонемы, а по Щербе - это две разные фонемы, то это не потому, что первые считают фонему элементом морфемы, а Л.В. Щерба считал ее автономной звуковой единицей. Определяя фонематичность или нефонематичность соответствующего звукового различия, фонологи основываются на его противопоставленности в сильной позиции. Различие же заключается только в подходе к анализируемому материалу, а именно в том, что, по Щербе, должны учитываться абсолютно все факты языка, тогда как московские фонологи на основании различных критериев производят отбор фактов и рассматривают только те, которые считают существенными.

В плане развития структуральных идей и применения математических методов в языковедении некоторые авторы рассматривали различные модели фонемы (Ревзин, 1962; Успенский, 1964; Белозеров, 1964).

Вместе с тем, наряду с общей теорией фонемы, языковеды изучали и многие другие проблемы фонологии, например, об оттенках (аллофонах, вариантах) фонемы. Л.В. Щерба и в «Фонетике французского языка» (1937) говорил об основном (типичном) оттенке, отличающемся наименьшей зависимостью от фонетического положения. Так как только он может быть произнесен изолированно, то при описании фонем практически имеют дело именно с ним, и его условно называют «фонемой».

Известно, что Л.В. Щерба высказывал мысль о том, что наименьшей различительной единицей может быть и не отдельный звук, а слог. Это положение было применено учениками ученого к китайскому языку еще в 1930 г., в отношении которого было предложено понятие «силлабемы» - единицы, не разлагающейся на отдельные звуки ввиду отсутствия внутри слога морфологических границ. Впоследствии подтверждено, что в китайском языке «минимальной значимой звуковой величиной» может быть только целый слог – «морфосиллабема».

Вопрос о фонологической членимости решается многими языковедами на основании критерия морфологической делимости, выдвинутого Бодуэном. Монофонемность признается только тогда, когда внутри долгого гласного или согласного, а также между компонентами дифтонга или аффрикаты не проходит морфологическая граница.

П.С. Кузнецов неоднократно подчеркивал фонологическую сущность ударения, его суперсегментарный характер, который указывал, что ударение не может служить признаком, различающим фонемы, так как ударные и безударные гласные по условиям своего существования не могут противопоставляться в одинаковых позициях [Кузнецов 1948]. Отсюда вывод о том, что безударные гласные не могут представлять фонемы, противопоставленные ударным гласным.

Суперсегментный, просодический характер видит в фонологическом противопоставлении гласных и согласных С.К. Шаумян (1962). Это положение автор утверждает на основании того, что гласные и согласные не могут быть противопоставлены в одной и той же позиции в слоге.

Положение Н.С. Трубецкого о разграничительных сигналах нашло продолжение и в русистике. В последнее время появился ряд работ, посвященных этой проблеме. Это работы М.В. Панова, где вводится новое понятие «диэрема», за которым, по мысли автора, стоит некая особая фонологическая разграничительная единица.

Ряд работ посвящен исследованию разграничительных средств в отдельных языках. Много интересных частных наблюдений сделано и на материале русского языка (Гвоздев, Аванесов, Панов). В качестве признака границ слов в тюркских языках рассматривается сингармонизм (Мельников).

С вопросом о разграничительных сигналах связана проблема фонетической структуры слова, анализу которой в лингвистике были посвящены специальные исследования на материале русского и английского языков. Фонетическая структура характеризуется как состоящая из четырех компонентов: 1) количество фонем слова и возможные сочетания их в различных частях слова; 2) взаимное приспособление артикуляций, образующее определенную артикуляторную структуру; 3) силлабическая структура и 4) акцентноритмическая структура.

В качестве акустических средств, характеризующих слово, указывается интенсивность, длительность и спектр звуков, тогда как мелодика относится к характеристике фразы [Златоустова 1962].

Развитию общефонетической теории Л.В. Щербы, несомненно, способствовало включение в орбиту исследования большого числа типологически и генетически различающихся языков Советского Союза. В свою очередь, эта теория оказывала влияние на многих лингвистов, описывавших и классифицировавших самые разнообразные звуки (Поливанов, Соколова, Дикушина, Расторгуева, Яковлев, Поцелуевский).

Развитие общефонетической теории опиралось в значительной мере на многочисленные экспериментально-фонетические исследования. В русском языкознании экспериментальная фонетика рассматривалась не как особая дисциплина, а только как совокупность методов. Теория фонемы Л.В. Щербы была изложена им в экспериментально-фонетическом исследовании о русских гласных.

Экспериментально-фонетическая методика вначале применялась в основном в двух лабораториях: в Казанском университете под руководством В.А. Богородицкого и в Петроградском под руководством Л.В. Щербы.

Впервые начали разрабатывать исследования некоторых артикулярных параметров по осциллографическим записям - это вибрация голосовых связок, способ артикуляции и др. Поскольку эта методика позволяет получать и акустические характеристики звуков речи, она, несомненно, получила распространение в фонетике.

В экспериментально-фонетической методике произошли существенные сдвиги. При изучении артикуляции звуков речи применялась и применяется сейчас в основном пневматическая аппаратура (записи на кимографе) и палатография (Шараф, 1927; Богородицкий, 1930; Шор, 1930, 1935; Зиндер и Матусевич, 1937; Жгенти, 1947; Грузов, 1957; Чанков, 1957; Скалозуб, 1957 и 1963; Прокопова, 1958). Кимографические записи использовались многими исследователями при определении длительности звуковых единиц и темпа речи (Богородицкий, 1930; Ахвледиани, 1937; Соколова, 1949 и 1953; Златоустова, 1954; Зиндер, 1964).

Широкое распространение в последние десятилетия получили опыты с искусственно преобразованной речью - так называемая «пересадка» звуков (Дукельский, 1958), инверсионное прослушивание (Дукельский, 1962), искусственное преобразование спектров (Зиндер, Бондарко, Вербицкая, 1964).

В фонетике сонорная теория на материале русского языка развивалась Р.И. Аванесовым (1956), сформулировавшим закон восходящей звучности, согласно которому начало слога определяется обязательным возрастанием звучности. По этой теории, слова, состоящие из одинаковых звуковых цепочек, должны иметь однозначное слогоделение.

На сонорной теории слога строит исследования и Н.И. Жинкин (1958), который изучал физиологический и акустический механизм, регулирующий громкость произнесения. По его данным, в произносительном аппарате имеется специальный орган, выполняющий эту функцию, - глоточная трубка, сужение которой предполагает наибольшую громкость, соответствующую вершине слога.

Л.В. Щерба в свое время предложил теорию слога (1937), которую называют теорией мускульного напряжения. Слогораздел, по этой теории, приходится на момент минимального напряжения, который обусловлен сильноначальным, сильноконечным или двухвершинным характером согласного. Это определяется фонетическими закономерностями данного языка [Зиндер, 1979]. На материале русского языка теория слогоделения Щербы была подтверждена многочисленными исследованиями Златоустовой (1962).

Первой работой по лингвистической теории интонации была работа А.М. Пешковского «Интонация и грамматика» (1928), оказавшая в дальнейшем большое влияние на многих авторов работ по вопросам интонации. Согласно ей, «чем яснее выражено какое-либо синтетическое значение чисто грамматическими средствами, тем слабее может быть его интонационное выражение (вплоть до полного исчезновения), и наоборот» [Пешковский 1928].

В последующих работах интенсивно разрабатывается тесная связь интонации со строем предложения, подчеркивается ее роль как выразителя эмоционально-волевой стороны речи. В фонетической природе интонации ее компонентами считаются не только мелодика, но также интенсивность, тембр, темп (Торсуев, Артемов, Блинов) и пауза (Гвоздев, Зиндер).

Фонетической природе интонации посвящены многочисленные исследования, большая часть которых вышла из лаборатории I МГПИИЯ. Первое экспериментальное исследование в этой области было построено как анализ двух видов мелодического оформления односинтагменных предложений с указаниями на использование каждой формы мелодики в разных коммуникативных типах предложений. В дальнейшем новая техника эксперимента позволила включить в анализ, кроме мелодики и длительности, еще и интенсивность и тембральные изменения.

Особо широко стали применяться экспериментальные методы в изучении фонологии в конце ХХ века. Кроме вышесказанного, применяются различные методы изучения восприятия тех или иных звуковых явлений носителями языка, что особенно необходимо для фонологического анализа. Важные результаты в экспериментальных исследованиях дает ЭВМ, данные которого используются для проверки средства связи и для автоматического распознавания речи.

В последние годы большое внимание уделяется корпусной лингвистике. Данные корпусной лингвистики используются при изучении диалектных особенностей произношения, фонетических сдвигов языка, текста и теории перевода и т.д.

^ ЛЕКСИКОЛОГИЯ. ФРАЗЕОЛОГИЯ. ЛЕКСИКОГРАФИЯ

Лексикология

Продолжая лучшие традиции русской лингвистической науки XIX века, в ХХ веке активно развивались лексикологические исследования.

Известно, что в развитии лексикологии в XIX веке большую роль сыграли труды А.А. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, М.М. Покровского. А.А. Потебня уже в последней четверти XIX века многосторонне разработал общую теорию слова как в аспекте формы, так и, в особенности, в плане содержания, представленную прежде всего многочисленными семантическими наблюдениями – языковое и внеязыковое значения слова, положения о семантических отношениях слов, многозначность, изменчивость значений слов и т.д. Ф.Ф. Фортунатов изучал грамматическую природу слова. В работах М.М. Покровского впервые закладываются основы общей семасиологии, выявляются общие закономерности развития значений слов.

И этот неослабевающий исследовательский интерес к слову, глубокая и всесторонняя сущность его изучения продолжается в русской лингвистической науке ХХ в. Обобщив опыт, накопленный предшествующими поколениями, русское языкознание заложило основы лексикологии как самостоятельной отрасли лингвистики.

Проблема слова в языкознании сложна и многогранна. В истории русского языкознания слово рассматривалось в единстве лексических и грамматических значений в следующих его аспектах: типы лексических единиц, пути пополнения и развития словарного состава, структура словарного состава языка, функционирование лексических единиц, лексикологические категории и др. Много внимания было уделено общей, частной, исторической, сопоставительной и прикладной лексикологии. Основная проблематика лексикологических исследований, как известно, была начата в трудах крупнейших языковедов начала ХХ века: М.М. Покровского, А.М. Пешковского, Л.В. Щербы, Г.О. Винокура, А.И. Смирницкого и др., где слово изучается с точки зрения его внутренних языковых связей: с одной стороны, слово как обладающее морфологической целостностью, с другой – как основная структурная единица языка.

В начале ХХ века в русской лингвистике большое внимание уделялось семантической природе слова (В.И. Абаев, Р.А. Будагов, Н.Ф. Яковлев и др.), семантической палеонтологии (Н.Я. Марр и его ученики), социологическому аспекту слова (Шор, Ф.П. Филин).

Начиная уже с 50-х годов, слово изучается с точки зрения его внутренних языковых связей. Разрабатывается проблема лексико-семантического варьирования слова (В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, О.С. Ахманова), а также синонимические, антонимические отношения слов. Впервые наблюдается стремление к системному изучению лексики в синхронном (В.В. Виноградов, Д.Н. Шмелев), в диахронном и сравнительном (Р.А. Будагов, А.А. Уфимцева, О.С. Ахманова, К.А. Левковская и др.) планах.

Особое внимание уделяется разработке методов семантических исследований: изучению лексико-семантических групп слов, определению смысловой структуры слова, контекстологическому анализу. Впервые науке предоставлены структурные и статистические методы применительно именно к лексике. Это работы, в первую очередь, Ю.Д. Апресяна, Р.М. Фрумкиной и др. В это время лексикологи уже располагают обширным по объему и разнообразным по характеру исследовательским материалом разносистемных языков народов СССР. Наблюдается связь общетеоретических исследований с решением практических задач, лексикографическая работа приобретает планомерный характер.

В исследованиях А.И. Смирницкого («Лексическое и грамматическое в слове») рассматриваются вопросы лексико-семантического варьирования, характеризующие его «отдельность» и «тождество» в синхронном и диахронном аспектах. Принимая слово как основную, центральную единицу языка, в которой взаимодействуют лексические и грамматические признаки, А.И. Смирницкий определил смысловую структуру слова, установил соотношение формы и содержания в слове, выявил отличие слова от морфемы и словосочетания. К числу признаков слова он относил выделяемость и цельность (т.е. то, что отличает слово от части слова, и то, что отличает слово от словосочетания). Ученый наглядно демонстрирует: когда лексическое значение слова дополняется грамматическим значением, принадлежащим не конкретному слову, а разряду слов, к которому принадлежит данное слово, тогда это слово выступает как словоформа, сочетающая в себе конкретное слово и его определенную грамматическую форму, и в результате слово получает оформленность.

По Смирницкому, грамматическая форма слова и грамматическая его оформленность – не одно и то же, хотя они связаны между собой. Грамматически оформленным является каждое слово, хотя не всякое слово выступает в какой бы то ни было определенной грамматической форме. Грамматическая оформленность слова определяется не только его грамматическим изменением, системой его грамматических форм или его неизменяемостью, но и его грамматической сочетаемостью с другими словами, со словами определенных классов и разрядов.

Здесь же А.И. Смирницкий разграничивает собственно-грамматические и лексико-грамматические категории для выявления общего и особенного в грамматическом изменении слов. На материале категорий рода прилагательных (красивый, красивая, красивое) и существительных (окно, стена, дерево, кофе) он показывает различие между собственно-грамматическими и лексико-грамматическими категориями: род у прилагательных является собственно-грамматической категорией, так как он противопоставляет грамматические формы одного слова, а у существительных род – лексико-грамматическая категория, так как в ней противопоставляются различные слова, принадлежащие к одному грамматическому классу.

Таким образом, слово в интерпретации А.И. Смирницкого выступает как лексико-грамматическая единица языка. Признаки, характеризующие «отдельность» слова, определяют в исследованиях ученого самостоятельность и автономность слова как основной единицы языка. Кроме этого, по Смирницкому, отличительной особенностью слова является также его «тождество», под которым он понимал воспроизводимость одного и того же слова в разных случаях его употребления разными людьми. Следуя данной мысли, он заключает, что тождество слова или его воспроизводимость является «необходимым условием самого существования и функционирования языка как средства общения» [Смирницкий 1955: 210]. Одновременно некоторые проблемы исторического тождества ученый рассматривает в диахроническом аспекте, где прослеживается передача слова от поколения к поколению как в пределах одного языка, так и при заимствовании слова другими языками, а также изменения значений слов в разные исторические времена.

В теории общей лексикологии положение А.И. Смирницкого - разработка вопроса лексико-семантического варьирования слова – внесло определенный вклад, который, будучи сформулирован с учетом смысловой и формальной сторон словесного знака, дал толчок к разработке многих проблем: определение смысловой структуры слова, нахождение малых единиц лексико-семантического уровня, разграничение грамматического и лексического при внутрисловном разграничении полисемантичного слова, изучение комплекса вопросов, связанных со структурным подходом к лексике. Продолжением разработки этого круга вопросов в русистике явились работы, посвященные исследованию соотношения формы и содержания в слове, к которым в разное время обращались О.С. Ахманова, В.А. Звегинцев, К.А. Левковская, Ю.Д. Апресян, Р.А. Будагов и др.

Будагов в 1949 г. в работе «Задачи изучения лексики» выявил общие закономерности в развитии лексики того или иного языка, обусловленные системой языка и экстралингвистическими факторами, а в другой работе – «Типы соответствий между значениями слов в родственных языках» - он на основе функциональных и понятийных характеристик значений слов устанавливает шесть видов соответствий в значениях слов в родственных языках по функциональным признакам и два типа – по понятийным признакам. При этом, сталкиваясь с трудностями определения семантических соответствий между родственными языками, автор учитывает соответствия как в синхронном, так и в диахронном плане.

В этом ракурсе особо выделяются работы В.И. Абаева по проблемам лексической семантики (1948), в которых четко выслеживаются две основные функции слова – познавательная и коммуникативная, раскрываются две противоборствующие тенденции – отождествление («смешение» - по терминологии В.И. Абаева) и противопоставление (оппозиция). Автор считает, что семантическое содержание слова определяется не только тем, что оно означает, но и тем, чему оно противопоставлено. Подобно тому, как фонологическая структура языка держится на противопоставлении одних звукопредставлений другим, точно так же его семантическая структура определяется противопоставлением одних слов-понятий другим.

Следует отметить, что значительную роль в становлении таких основных семасиологических понятий, как понятие смысловой структуры и лексико-семантической системы, сыграли работы Л.А. Булаховского, Л.В. Щербы, В.В. Виноградова и др.

В работе Леонида Арсеньевича Булаховского (1949) «Деэтимологизация в русском языке» рассматривается разрыв смысловых связей этимологически родственных слов, анализируются причины распада, сдвиги в значениях слов, расхождения в стилистических сферах употребления слов, их морфологические особенности. Заслуживает внимания в этом отношении статья известного ученого по этимологии Олега Николаевича Трубачева «Этимологические исследования и лексическая семантика», где автор прослеживает тесные связи этимологии с синхронической семантикой, лексикографической практикой, со словообразовательным аспектом языка. Этимологические исследования ученого показывают, что современные переносные значения слова нередко выступают как основные, первичные и т.д. О.Н. Трубачев проблемы этимологии рассматривает в тесной связи с историей культуры; он же поставил вопрос о групповой реконструкции совокупностей слов, объединенных общностью культурного фона, и перешел к этимологизации терминов древних славянских ремесел.

Проблема знаковой природы слова, общелингвистическая ее проблематика, нацеленная на изучение сущностных характеристик слова, - одна из наиболее трудных и наименее изученных, стала разрабатываться в русской советской лингвистике с 1934 г. под воздействием трудов крупнейшего психолога Л.С. Выготского и продолжалась на стыке лингвистики и психологии. Итоги исследования словесного знака через призму речевой деятельности, как известно, оказались очень плодотворными. Идеи Выготского, понимание языка как целенаправленной знаковой деятельности разрабатывались его последователями А.Н. Леонтьевым, А.Р. Лурией и др.

Общеметодологические и теоретические вопросы о знаковой природе языка и его онтологические свойства, особенности словесного знака, язык в сопоставлении со знаковыми системами иных типов, функциональные классификации знаков, отсутствие постоянного соответствия между типом означающего и типом означаемого и др. представлены исследованиями А.Ф. Лосева, Ю.С. Степанова, А.Н. Леонтьева, В.А. Звегинцева, Вяч.Вс. Иванова, Ю.Н. Караулова, Г.В. Колшанского, Б.А. Серебренникова, В.М. Солнцева, В.З. Панфилова, А.А. Уфимцевой, Н.Д. Арутюновой и другими. По многим теоретическим вопросам языкового знака нет единого понимания, до сих пор продолжается дискуссия о двусторонности/односторонности языкового знака. Так, сторонники односторонности языкового знака (В.М. Солнцев, В.З. Панфилов, Т.П. Ломтев, П.В. Чесноков и др.) рассматривают знак как материальный предмет (звучание), социально используемый для указания на некоторое мыслительное содержание (значение), который через посредство этого содержания (значения) может указывать на некоторую предметную область. То, на что указывает знак (означаемое), находится вне знака. В этом плане знак односторонен. С этой позиции слово как единство звучания и значения не является знаком, знаком является лишь звучание слова, а значение есть то, на что это звучание указывает.

Сторонники двусторонности языкового знака (Б.А. Серебренников, В.А. Звегинцев, Ю.С. Степанов, В.Г. Гак, Н.А. Слюсарева, Н.Д. Арутюнова, А.А. Уфимцева и др.) рассматривают знак как двустороннюю единицу языка, представляющую единство определенного мыслительного содержания (означаемого) и цепочки фонематически расчлененных звуков (означающего); только в единстве и взаимосвязи двух сторон знаков обозначается и выражается определенная действительность.

Особо следует отметить интенсивное развитие во второй половине ХХ века логико-математического изучения знаковости естественного языка, которое характеризуется применением методов логической формализации и математического моделирования языков с целью создания информационных данных о языках, а также их программирования, автоматической обработки текста как средства человеко-машинной коммуникации.

В русистике продолжается разработка вопросов, связанных с понятием лексического значения (особенно с 60-х годов), где многообразие подходов идет по двум основным положениям: 1) представляет ли собой лексическое значение некую субстанцию или некое отношение; 2) является ли значение внутренней стороной слова или внешней, т.е. является ли связь содержания и звучания (означающего и означаемого) словесного знака органической или механической. Известно, что в русистике большее признание получило субстанциональное понимание значения слова как категория обобщения в процессе познания и закрепления его результатов в виде одного или нескольких значений слова. Здесь основное внимание, как и следовало, уделяется вопросу соотношения значения и понятия. В одних работах эти понятия отождествляют, а в других – разграничивают их, противопоставляют одно другому как логическое и лингвистическое (В.А. Звегинцев, С.А. Кацнельсон). Следуя вышесказанной мысли, как показывает анализ, в одних работах лексическое значение определяется в зависимости только от экстралингвистических факторов, от референта, а это, естественно, не раскрывает всей сущности лексического значения как категории конкретного языка, т.е. лексическое значение в таком понимании выносится за пределы языка. Наоборот, в других работах наблюдаем, что определение лексического значения слова связано с лексической системой языка, с особенностями его грамматической структуры (В.В. Виноградов, О.С. Ахманова, В.А. Звегинцев, К.А. Левковская, Д.Н. Шмелев) и др. Так, изучение лексического значения слова, как категории исторически обусловленной и находящейся в зависимости от системы языка в целом, дало исследователям возможность определения типов лексических значений слова.

В последние годы наметившееся в лексикологии направление «Семантика языка» сводит значение к отношению. В одном ряду ставятся понятия «смысл», «значение», «содержание», «информация». Некоторые исследователи, не различая разных подходов (семиотического и лингвистического), подменяют одно другим, выдавая семантическую интерпретацию словесного знака за семиотическую и наоборот. Безусловно, при теоретической неразработанности и неразграниченности общей теории значения в семиотике и лингвистике бывает такое смешение разных научных дисциплин. Но оба подхода в науке правомерны, если каждое направление видит свой объект и свои задачи исследования. В этом отношении особого внимания заслуживает работа Ю.С. Степанова «О предпосылках лингвистической теории значения», где автор, разграничивая два возможных подхода к лексическому значению слова (семиотический и лингвистический), сопоставляет основные понятия в том и другом ряду. Впервые выделяются типы лексических значений соответственно трем уровням объекта: система, норма, речь. Представляется, что дальнейшее исследование лексического значения в этом направлении станет довольно успешным.

Проблема полисемии слова, как одна из сущностных (главных) его характеристик, интенсивно разрабатывается в русистике, хотя до сих пор по многим узловым вопросам продолжаются дискуссии, особенно когда встает вопрос о подходе к полисемии как определенной смысловой структуре взаимосвязанных, имеющих свою историю лексико-семантических вариантов слова.

В русистике в этом плане существуют две точки зрения. Одни ученые (В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий) представляют смысловую структуру слова, включающую различные типы значений как систему, в которой степень самостоятельности и сфера употребительности отдельных лексико-семантических вариантов находятся в зависимости от характера связи слова с обозначаемым (прямые, переносные значения) и со словами, составляющими семантический контекст. Другие исследователи (В.А. Звегинцев, Ю.С. Сорокин), исходя из общего значения, не признают за словесным знаком способности иметь несколько исторически сложившихся, закрепленных определенными языковыми средствами значений, противопоставленных друг другу внутри слова и значениям других слов в системе лексики. Как видно, в этом аспекте наметился многоплановый анализ полисемии слова: определение ее смысловой структуры, выделение разных типов значения; полисемия слов разных частей речи, понятие семантического контекста и другие не менее важные вопросы остаются еще проблемными.

Теоретически в изучении природы омонимов существуют различные понимания, особенно в определении их границы. Типы омонимов, отношение омонимии к структуре языка в целом, соотношение полисемии и омонимии к лексической системе и другие вопросы ждут своих будущих исследователей. В итоге можно отметить, что все это происходит ввиду недостаточной разработанности самого понятия «единство слова», его словарных единиц, недостаточного разграничения понятий значения и употребления слова, лексико-семантического поля и т.д.

По такой же причине слабо изучается синонимия. Логически такого типа анализа в будущем заслуживает понимание синонимии, степень взаимозаменяемости синонимичных единиц в контекстах, принципы анализа синонимии, дефиниции синонима и основания их классификации и т.д. По данному вопросу у разных авторов различное толкование: семантическая тождественность целых слов или отдельных значений поставлена в зависимость от языковых факторов – степени взаимозаменяемости синонимичных единиц в контекстах, иначе говорить о синонимах можно в той мере, в какой в системе языка имеются словарные единицы с тождественной сочетаемостью (Ю.Д. Апресян, В.А. Звегинцев, Д.Н. Шмелев). Словом, большой круг вопросов до сих пор остается до конца не исследованным. Однако следует отметить широкое и планомерное изучение лексики за последние 20-30 лет в синхронном, диахронном, сравнительно-сопоставительном, когнитивном планах.

Общетеоретическим проблемам посвящен труд О.С. Ахмановой «Очерки по общей и русской лексикологии» (1960), в котором впервые автором дается стройная система синхронного подхода к словарному составу языка с нескольких сторон: 1) лексико-семантическое варьирование слова и омонимия как предел такого варьирования; 2) лексико-фразеологическое варьирование слова в словосочетании и фразеологическая единица как предел такого варьирования; 3) фонетическое и морфологическое варьирование и синоним как предел такого варьирования; стилистическая дифференциация слов.

Обобщающий характер носит также работа К.А. Левковской «Теория слова, принципы ее построения и аспекты изучения лексического материала» (1967).

В итоге можно констатировать, что исследование словарного состава русского литературного языка ведется с разных сторон: 1) систематическое описание словарного состава в определенные исторические периоды (Ф.П. Филин, П.Я. Черных); 2) историческое изучение развития отдельных слов и групп слов (В.В. Виноградов, Ф.П. Филин); 3) изучение закономерностей развития словарного состава целых периодов (И.С. Ильинский, Ю.С. Сорокин; 4) обследование отдельных семантических слоев лексики (В.В. Веселитский); 5) описание стилистической дифференциации лексики литературного языка (В.Д. Левин); 6) семантические изменения лексики в советскую эпоху (М.В. Панов, Л.П. Крысин). Кроме этого, по сопоставительному и сравнительно-историческому изучению лексики различных языков появилось большое число работ Е.И. Истриной, А.И. Смирницкого, В.И. Абаева, Р.А. Будагова, Н.И. Фельдмана, А.А. Шанского, В.Г. Гака, В.Н. Топорова, А.А. Уфимцевой, Н.А. Баскакова, Ю.Н. Караулова, Н. Костомарова, Л.П. Крысина и мн. др. В этом кругу особо можно отметить работы Б.А. Ларина «Из славяно-балтийских лексикологических сопоставлений», Ф.П. Филина «Образование языка восточных славян», М.М. Маковского «Исследования по ареальной лексике древнегерманских языков», Н.И. Толстого «О некоторых возможностях лексико-семантической реконструкции праславянских диалектов», В.Н. Топорова «Структурная лексикология», А.К. Шагирова «Очерки по сравнительной лексикологии», Н.С. Чемоданова «Из славяно-балтийских лексикологических сопоставлений» и др.

Лексикология как наука обогатилась новыми исследованиями по вопросам сущности лексического значения, смыслового содержания слова, понятия лексической парадигматики и синтагматики. Это труды С.А. Кацнельсона «Смысловое содержание слова, значение и обозначение», Д.Н. Шмелева «Очерки по семасиологии русского языка», Р.А. Будагова «Сравнительно-семасиологические исследования», а также методологические лексикологические исследования М.Д. Степанова, Н.И. Толстого, Э.М. Медниковой, В.Г. Гака и др.

Какие бы трудности ни возникали, рассмотренные работы показывают, что в самых разных аспектах русистика разрабатывала и разрабатывает проблемы лексики как в общетеоретическом, так и в прикладном плане с учетом грамматических характеристик слова, используя новые методы лексикологических и семантических исследований.

Blog

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования кабардино-балкарский государственный университет им. Х. М. Бербекова

Содержание