Geum.ru

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования кабардино-балкарский государственный университет им. Х. М. Бербекова

Вид материалаДокументы

Содержание


Общая характеристика
Структурная лингвистика
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13
^

Общая характеристика



Разработка лингвистических проблем в русском языкознании в начале ХХ века проходила, как и в других областях научных знаний, в сложных условиях, так как это было время принятия и усвоения языковедами новой методологии, методов и принципов научного анализа новой эпохи (марксизма-ленинизма).

Однако при всей сложности и противоречивости общественной и научной ситуации русское языкознание не было в стороне от общего развития мировой лингвистической науки. Прежде всего, стал возможным рост кадров специалистов в области русского языка как языка межнационального общения народов СССР. Приобщение всего населения страны к русскому языку, как одному из мировых языков, создало исключительно благоприятные условия для развития науки.

В истории лингвистики начала века наблюдается качественный сдвиг к проблематике исследования. Это, в первую очередь, широкая разработка вопросов истории русского литературного языка, изучение русских диалектов и говоров, поворот в сторону исследования синтаксиса, теоретических и практических проблем структурализма, классификации языков, типологии. Одновременно актуальные проблемы правописания, орфоэпии, грамматики, фразеологии потребовали составления и издания словарей и учебных пособий, и здесь ученые-русисты проявили огромный исследовательский талант.

В это время работали уже известные лингвисты конца XIX века (Г.А. Ильинский, А.М. Селищев, Д.Н. Ушаков, Н.Н. Дурново, А.М. Пешковский и мн. др.), которые, сохраняя представления о языкознании как исторической науке, стремились к системному описанию фактов, к выявлению общих закономерностей языка, критериев выделения и классификации единиц языка и др. Одни из них, оставаясь на традиционных позициях, занимались изучением истории славянских языков (Селищев, Ильинский), другие – фонетикой, лексикой, синтаксисом (Ушаков, Дурново, Пешковский, Бодуэн де Куртенэ, Щерба и др.).

Как известно, еще в конце XIX и в начале ХХ вв. в русском языкознании сложились три школы – Казанская, Петербургская и Московская, но сохранились Московская (во главе с Ф.Ф. Фортунатовым) и Петербургская (во главе с И.А. Бодуэном де Куртенэ, который перешел из Казани в Петербург).

После революции 1917 г. многие ученые по разным причинам покинули Россию: Бодуэн де Куртенэ, В.К. Поржезинский, Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон, Н.Н. Дурново, С. Карцевский и др. Поэтому в дальнейшем более устойчивыми оказались традиции Московской школы, поддерживавшиеся в МГУ и других московских вузах и научных центрах. Большинство известных исследователей относились именно к этой школе: Д.Н. Ушаков, М.Н. Петерсон, А.М. Пешковский, Г.О. Винокур, Н.Ф. Яковлев, П.С. Кузнецов, Р.И. Аванесов, В.Н. Сидоров, А.А. Реформатский. Многие из них были близки к Пражской школе и ее взглядам. Среди видных пражских лингвистов были эмигранты из России. Это Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон, Н.Н. Дурново, и с ними постоянно находились в контакте Г.О. Винокур, Н.Ф. Яковлев, Е.Д. Поливанов. Поэтому со всей уверенностью можно констатировать, что Пражская школа структурализма и ряд научных направлений русской лингвистики того времени имели единую основу.

Петербургская школа оказалась менее устойчивой и однородной. После отъезда И.А. Бодуэна де Куртенэ – главы школы, ее возглавил Л.В. Щерба, в то время уже во многом отошедший от взглядов своего учителя. Е.Д. Поливанов, более близкий к взглядам своего учителя, уехал из Петербурга, затем его судьба сложилась трагически – он был репрессирован. Из Петербургской школы ушел и Виктор Владимирович Виноградов, который переехал в Москву и создал свою научную школу. Он и его ученики занимались и сегодня с честью продолжают заниматься преимущественно грамматикой, лексикой и историей русского языка.

При всех трудностях первой половины ХХ века большое внимание ученых было направлено на состояние современного русского языка, главное – на его правописание. Реформа, которая была проведена в 1918 г., явилась самой крупной после Петровской реформы 1708 г. в истории русского правописания. В ее подготовке приняли участие самые крупные языковеды, среди которых были Ф.Ф. Фортунатов и А.А. Шахматов.

Реформа 1918 г. устранила из русского правописания буквы, которые не имели собственного звукового содержания; было отменено искусственное написание некоторых грамматических форм, попавших в русскую письменность из церковно-славянского языка (например, окончание –аго в прилагательных и местоимениях, родительный падеж личного местоимения женского рода 3-го лица –ея и др.), упрощены и приведены к единообразному виду написания тех или иных слов и их значащих составных частей (морфем), упразднена буква ъ в конце слова и многое другое.

Все эти и другие преобразования, как известно, сыграли огромную роль в облегчении распространения грамотности на русском языке. Кроме практической цели, реформа, уточняя и дополняя принципы орфографии, смогла в какой-то степени сблизить морфологическую структуру слова и произношение с написанием. Однако все вопросы русской орфографии не были решены в связи с тем, что, с одной стороны, ощущалась недостаточность теоретической базы, а с другой – неизученность изменений некоторых норм речи. Проблема русской орфографии обсуждалась в 1956 г. и продолжает обсуждаться и в современной лингвистике – в 1998-2000 гг. Напечатано большое количество серьезных исследований по вопросам русской орфографии и пунктуации.

На первом этапе преобразований систематически стали выходить нормативные словари по орфографии, произношению и ударению.

В 20-е годы основную роль в развитии русского языкознания продолжали играть Московский и Петербургский университеты.

Одновременно с конца 20-х годов главенствующее положение в развитии советской лингвистики занимает марризм.

В 1922 г. академиком Н.Я. Марром создается Яфетический институт Академии наук, первоначально как институт для разработки «нового учения о языке» Н.Я. Марра, затем в 30-е годы институт функционировал как Институт языка и мышления им. Н.Я. Марра, в 1950 г. он был преобразован в Институт языкознания АН СССР (ныне РАН), а после войны – в 1946 г. от института отделился Институт русского языка АН СССР, ныне Институт русского языка РАН имени В.В. Виноградова. При Марре некоторые направления русского языкознания были свернуты, т.к. считалось невозможным доказать существование праязыка в сравнительно-историческом языкознании. Одновременно продолжались научные исследования для решения практических задач: разрабатывались алфавиты для бесписьменных народов и создавались описательные грамматики (Н.Ф. Яковлев, Е.Д. Поливанов, Д.И. Бубрих и др.). Марр ставил проблему языка в мировом масштабе и каждый отдельный язык рассматривал как определенную стадию в едином языкотворческом процессе, выступая против узкого европоцентризма традиционной лингвистической теории.

Марру и его ученикам языкознание обязано, с точки зрения типологического направления, изучением сравнения языков независимо от общности их происхождения, поискам в области взаимоотношения языка и мышления, семантическим подходом к грамматическим явлениям и другим направлениям, в современном языкознании ставшим перспективными направлениями русского и мирового языкознания.

Работы Н.Я. Марра и его последователей в области «палеонтологии языка» основывались на выявлении так называемых четырех первоэлементов, состоявших из фонетических триплетов. В связи с этой проблемой известный современный академик Т.В. Гамкрелидзе отмечает, что «теория глоттогонического процесса крупнейшего ученого-лингвиста и филолога Н.Я. Марра, обладавшего своеобразной научной интуицией, позволяла ему порой приходить к совершенно неожиданным научным решениям. Так, например, Н.Я. Марр сводит исторически возникшее многообразие языков именно к четырем (sic!) исходным элементам, состоящим, как это ни странно, из своеобразных звуковых «троек» - бессмысленных последовательностей – сал, бер, йон, рош. Любой текст произвольной длины на любом языке мира есть в конечном счете результат фонетического преобразования только этих исходных четырех, самих по себе ничего не значащих элементов, скомбинированных в определенной линейной последовательности. Этим, по мнению Н.Я. Марра, и определяется единство глоттогонического процесса… Глоттогоническая теория Н.Я. Марра противоречит логике теоретической лингвистики и языковой эмпирии, и в этом смысле она иррациональна. Но теория эта, представляющая своеобразную структурную модель языка, весьма близкую к генетическому коду, не иррелевантна для науки и может служить иллюстрацией проявления в ученом интуитивных и неосознанных представлений о структуре генетического кода, очевидно, подсознательно скопированных им при создании оригинальной модели языка» [Гамкрелидзе 1988: 7]. Можно добавить к сказанному, что такой подход в последнее время находит продолжение в работах по лингвистической генетике.

Швейцарский лингвист по истории языкознания П. Серио находит идею языкового смешения в работах И.А. Бодуэна де Куртенэ как отражение теории скрещения языков Н.Я. Марра и в докладе Н.С. Трубецкого 1937 г. на заседании Пражского лингвистического кружка «Мысли об индоевропейской проблеме», в котором он выдвинул теорию аллогенетического родства [Серио: 1995, 321-341].

Марровский период языкознания, со своими внутренними противоречиями, а также новыми позитивными уточнениями и дополнениями, постоянно присутствует на каждом этапе развития советского языкознания ХХ века.

К числу языковедов, занимавшихся разработкой общетеоретических проблем языкознания первой половины ХХ века, принадлежит Лев Владимирович Щерба (1880-1944), который является одним из основоположников исследования фонологической системы русского языка. Наряду с этим, особый интерес представляют общелингвистические взгляды ученого, изложенные в работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», опубликованной в 1931 г., где автор выдвигает понятия для характеристик, присущих языку: «речевая деятельность», «языковая система», «языковой материал», как трех аспектов языка, но отличающихся от соссюровского понятия языка, речи и речевой деятельности.

По мысли Щербы, речевая деятельность – это процесс говорения и понимания. Речевая деятельность возможна благодаря наличию языковой системы, т.е. словаря и грамматики, которые не даны в непосредственном опыте; в языковой системе он видел некую социальную ценность, объективно данную в условиях жизни человеческой группы. Понятие языкового материала Щерба воспринимал как совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы. В его статье «Очередные проблемы языковедения» рассматриваются принципы описания языков, построения описательных и нормативных грамматик и т.д.

Фонологическую концепцию Л. Щербы развивали его ученики М.И. Матусевич и Л.Р. Зиндер и их последователи. Много сделал в области изучения фонетики современного русского языка Р.И. Аванесов.

Общетеоретические проблемы, в частности проблемы языкового развития и причины языковых изменений, были поставлены в работах известного лингвиста Евгения Дмитриевича Поливанова (1891-1938). Продолжая традиции своего учителя И.А. Бодуэна де Куртенэ, он в современном состоянии языка усматривал пережитки прошлого и некоторые зачатки будущего развития лингвистики, тем самым вскрывая причины языковых изменений. Эти причины он находил не только во внутренних закономерностях функционирования речевого механизма, в развитии и изменении фонетического и морфологического строя языка, но и в определенном влиянии на язык социально-экономических факторов.

Е.Д. Поливанов считал, что не все языки находятся на одинаковом уровне развития; он не был полным сторонником сознательного вмешательства в язык, признавая вмешательство только в том случае, если оно не противоречит внутренним закономерностям развития языка, например, при составлении рациональной орфографии и графики и т.д. Большое внимание ученый уделял формированию литературной нормы языка, хотя в чисто лингвистическом отношении он признавал равноправие литературного языка и диалекта (ср.: диалекты китайского языка), но социально, по его справедливой оценке, литературный выше: литературный язык – это язык общенациональный, государственный, поэтому они и не равноправны. Известно, что он принимал активное участие в дискуссии в выборе ташкентского диалекта как основы узбекского литературного языка.

Многие взгляды Поливанова в современном языковом строительстве, где проблемы языка и общества принимают иной характер взаимоотношений, все еще актуальны.

В те же 20-30-е годы публикуется множество работ как общетеоретического, так и прикладного характера. Особое внимание уделялось современной русской грамматике. Были опубликованы труды А.А. Шахматова «Очерк современного русского литературного языка», «Синтаксис русского языка» под ред. Е.С. Истриной, работа С.П. Обнорского «Именное склонение в современном русском языке», Л.А. Булаховского – «Курс русского литературного языка», в котором особенно интересны сведения об ударении в отдельных частях речи, о словообразовании, о соотношении морфологии и синтаксиса.

Большое место в исследовании грамматического строя современного русского литературного языка занимают труды В.В. Виноградова (1895-1969), прежде всего его «Современный русский язык»: вып. 1 «Введение в грамматическое учение о слове»; вып. 2 «Грамматическое учение о слове». В этих исследованиях ученого подводятся итоги грамматических работ предшествующего времени, дается характеристика морфологических категорий современного русского языка, связанных с различными частями речи, представляется описание сложного взаимодействия словоизменения со словообразовательными процессами, освещаются многие другие стороны грамматического строя.

Обилие фактического материала и наблюдений, многоплановость грамматической характеристики слова сделали труды В.В. Виноградова до сих пор незаменимым пособием всех специалистов по грамматике современного русского языка. Им изучались также вопросы синтаксиса и истории его разработки, русской фразеологии как лингвистической дисциплины, оказавшие большое влияние на дальнейшее изучение вопросов фразеологии и синтаксиса.

Необходимо отметить важность выхода в свет в конце 50-х годов двухтомной академической «Грамматики русского языка», которая сыграла и продолжает играть большую роль в разработке грамматического строя русского языка. Она до сих пор является незаменимым справочником, и некоторые идеи, заключенные в этой работе, позже нашли отражение в различных исследованиях и учебниках по русскому языку для высшей школы.

С 50-х годов выходят многочисленные теоретические работы, посвященные грамматике современного литературного языка. Многие из них заключают в себе новые аспекты исследования. Появились работы по структурной и математической лингвистике С.К. Шаумяна, Т.П. Ломтева и др.

Русские языковеды немало внимания уделяли изучению лексического состава современного русского литературного языка, изменениям, происходившим в области лексики после Великой Октябрьской социалистической революции. Появился целый ряд работ О.С. Ахмановой, Л.С. Ковтун, Н.И. Толстого, Ф.П. Филина, Б.А. Ларина, П.Я. Черных, О.М. Трубачева, А.И. Попова и др., в которых ставятся вопросы семантической структуры слова, лексико-семантических групп слов, границ слова, принципы общих закономерностей развития русского языка. Наряду с этим начинаются публикации исследований, в которых предпринимаются попытки дать общую картину состояния и развития лексики древнерусского языка и языка великорусской народности, установить лексические особенности древнерусских диалектов, лексические отличия великорусского языка от лексики других восточнославянских языков, описать лексику отдельных письменных памятников или тематических групп слов, проследить историю слов, источники заимствований и т.д. В этом отношении большой интерес представляют работы: Б.А. Ларина «Вопросы образования восточнославянских языков», Ф.П. Филина «Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи (по материалам летописей)», «Образование языка восточных славян», П.Я. Черных «Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский период», О.Н. Трубачева «Этимологические изыскания», А.И. Попова «Из истории лексики языков Восточной Европы» и др.

Огромная работа методического характера была выполнена языковедами-русистами и при подготовке учебников и учебных пособий для учащихся русских и нерусских школ и различных учебных заведений.

Изучение истории русского языка велось в различных направлениях: подготовка вузовских курсов по исторической грамматике русского языка; исследование общих закономерностей развития русского языка, начиная со времен его происхождения; разработка вопросов исторической фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики; публикация памятников письменности, подготовка словарей разных типов – исторических, этимологических, фразеологических, терминологических, многоязычных и др.

Значительно расширился круг работ по исторической фонетике русского языка, разработки которой велись на основе изучения письменных памятников и современных говоров. Различным явлениям исторической фонетики посвятили свои работы Р.И. Аванесов, В.И. Борковский, В.В. Виноградов, К.В. Горшкова, В.В. Иванов, П.С. Кузнецов, Б.А. Ларин, П.Я. Черных, В.Н. Сидоров, В.М. Марков, В.В. Колесов, С.И. Катков и мн. др. Был подготовлен и опубликован ряд значительных работ по исторической морфологии, которые явились образцом для западноевропейской лингвистики.

Впервые вышел в свет в полном виде подготовленный еще в дореволюционные годы, но не утративший своего значения труд А.А. Шахматова «Историческая морфология русского языка». Обилие материала, извлеченного из древнерусских памятников и диалектных записей, замечания о происхождении и развитии грамматических форм ставят эту работу в ряд классических произведений мирового языкознания. Значительным явлением в области исторической морфологии стали работы П.С. Кузнецова «Очерки исторической морфологии русского языка», «Очерки по истории морфологии праславянского языка», «Палеографический и лингвистический анализ новгородских берестяных грамот». Появились работы Т.П. Ломтева «Сравнительно-историческая грамматика восточнославянских языков (морфология)», М.А. Соколовой «Очерки по языку деловых памятников XVI века» и мн. др.

Первым крупным исследованием по историческому синтаксису русского языка ХХ века является книга Е.С. Истриной «Синтаксические явления Синодального списка I Новгородской летописи», которая стала образцом описания синтаксического строя отдельного памятника древнерусского языка, а вслед за этой работой вышло двухтомное исследование В.И. Борковского «Синтаксис древнерусских грамот», в котором дается анализ всей синтаксической системы древнерусского языка по данным деловой письменности с широким привлечением материалов современных говоров.

Среди значительных изданий следует назвать книгу Т.П. Ломтева «Очерки по историческому синтаксису русского языка». К синтаксическим исследованиям следует добавить и работы, вышедшие уже с 70-х годов: А.Г. Руднева, Э.И. Коротаевой, В.И. Кодухова, С.Я. Макаровой, П.В. Попова, К.А. Тимофеева, Е.Т. Черкасова, Г.А. Золотовой, В.С. Ломова и др.

В течение всего ХХ века велась систематическая работа по изучению истории русского литературного языка и языка художественной литературы, хотя не в одинаковой степени интенсивно. Объектом глубокого анализа стали: возникновение литературного языка, периодизация его развития, его источники, отношение к общенародной речи и диалектам, языковые стили, история русского национального литературного языка и место языка художественной литературы в общей языковой системе, правомерность самого понятия «литературный язык» и многие другие проблемы. Среди исследований по этим проблемам выдающееся место занимают работы В.В. Виноградова. Еще в 1934 г. был издан его труд «Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв.», который и сегодня считается одним из лучших исследований по истории литературного языка нового времени. Его работы о языке Крылова, Дмитриева, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого и некоторых других писателей во многих отношениях стали образцом для работ о языке художественных произведений, выполненных на стыке литературоведения и лингвистики. В результате научной деятельности выдающегося ученого появилась новая научная дисциплина – лингвостилистика, которая успешно и многосторонне развивается в современной науке.

В это же время вышли также исследования А.А. Булаховского (1948 г.) по истории русского литературного языка XIX века. Институт русского языка АН СССР опубликовал в пяти томах «Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX века», а также систематические издания «Материалы и исследования по истории русского литературного языка» и др.

Изучение русских народных говоров велось в различных направлениях: подготовка общих курсов русской диалектологии, развитие лингвистической (ареальной) географии, исследование говоров и диалектной речи, составление диалектологических словарей и т.д.

Первой работой, опубликованной по диалектологии в ХХ веке, была книга Е.Ф. Карского «Русская диалектология» (1924). Но самым значительным трудом является «Русская диалектология» под редакцией Р.И. Аванесова и В.Г. Орловой, изданная в 1964 г.

В середине 30-х годов начинается всестороннее изучение русских народных говоров методами лингвистической географии. В этом направлении накоплен огромный материал. Издано несколько атласов, на основании материалов которых печатаются отдельные работы, но пока еще остается много нерешенных вопросов по ареальной лингвистике - взаимовлияние между родственными и неродственными языками и их историко-лингвистическое обобщение.

Как видно, несмотря на трудности и противоречия в развитии языкознания, русистика в ХХ веке находилась на подъеме не только в области исследования русского языка, но также и в других научных направлениях. Круг языков, явившихся объектом исследования русистики, расширился. В первую очередь - это многочисленные языки СССР, а также языки зарубежных стран как в области типологии, так и в решении многих теоретических проблем лингвистики. Русистика решала и сегодня решает вопросы, вытекающие из самого хода развития русского и мирового языкознания.

Несомненно, в работах разных ученых получили различное преломление характерные особенности развития языкознания ХХ века, а также - в зависимости от конкретной тематики - индивидуальные интересы и лингвистические направления, которые будут изложены ниже.

^ СТРУКТУРНАЯ ЛИНГВИСТИКА


В науке общепризнано, что русскому языкознанию принадлежит видное место как в становлении, так и в развитии современной структурной лингвистики. Основы возникновения структурного языкознания были заложены в научном наследии Московской (Ф.Ф. Фортунатов и его ученики) и Петербургской (И.А. Бодуэн де Куртенэ и его ученики) лингвистических школ.

Известно, что обе школы стремились к постановке методологических вопросов языкознания того времени: язык рассматривался как система, принцип синхронного анализа становится основополагающим. Общим, что объединяет все направления структурализма в единое, является следующее: язык – это некая структура, система взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, свободная от всякого отношения к внеязыковой реальности. Язык должен прежде всего изучаться в синхронной плоскости, и изучение языка должно вестись, исходя из его формы как системы отношений.

Грамматическая концепция Ф.Ф. Фортунатова оказала значительное влияние на становление структурализма. В этом плане большое значение имеет подход ученого к определению формы слова, который заключается в том, что «формой отдельных слов в собственном значении этого термина называется… способность отдельных слов выделять из себя для сознания говорящих формальную и основную принадлежность слова». Разные формы одного слова (падежные, временные, видовые и др.) противопоставлены друг другу и образуют систему. Такое широкое понимание морфемного анализа содержится и в зарубежных направлениях структурализма. Но, в отличие от зарубежного структурализма, к фортунатовской концепции восходят строго морфологический подход к выделению частей речи, разграничение синтаксических и несинтаксических грамматических категорий и многое другое в теории грамматики.

Один из основоположников структурализма - датский ученый Л. Ельмслев писал, что «русская школа подошла ближе всего к практической реализации структуруалистских идей. Несмотря на то, что теории Фортунатова и его учеников в некоторых пунктах вызывают критические замечания, им принадлежит заслуга в постановке проблемы существования чисто формальных категорий и в протесте против смешения грамматики с психологией и логикой. Они, наконец, строго различали синхронию и диахронию… Теории этих известных лингвистов, так же как и их детальная и последовательная реализация в определенной области, заслуживают внимания всех тех, кто интересуется грамматикой» [Ельмслев 1960: 45]. Их последователи сохранили преемственную связь своих учителей. Для этого достаточно вспомнить замечания Р.О. Якобсона о том, что структурализм ведет свое начало от «формализма» Ф.Ф. Фортунатова, и высказывание Н.С. Трубецкого о том, что его фонологическая концепция развивает идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.В. Щербы.

В науке известно также, что у истоков становления концепций структурной лингвистики на Западе (в частности, в Пражской школе лингвистики) были русские ученые-эмигранты Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон и С. Карцевский. В дальнейшем ведущую роль в развитии структурной лингвистики в России сыграли: в области фонологии – Московская фонологическая школа, в области грамматики – грамматическая концепция, в первый период представленная работами Н.Н. Дурново, А.М. Пешковского, Е.Д. Поливанова, М.Н.Петерсона, оказавших огромное влияние в формализации методов лингвистического исследования. Так, например, для Е.Д. Поливанова были характерны стремление к системному подходу и к выявлению причинно-следственных отношений в языке, идеи возможности и необходимости сознательного вмешательства в язык и языковую политику, попытки связать лингвистику с практикой. Отрыв лингвистики от говорящего человека, свойственный большинству структуралистов, был неприемлем для него. Он никогда не ограничивался изучением языка «в самом себе и для себя».

Е.Д. Поливанов, споря со структуралистами, которые сняли вопрос о причинах языковых изменений, выдвигал более разработанную концепцию причинно-следственных отношений в языковом развитии, и, как справедливо он сам отмечал в своих публикациях, «на каждом отдельном этапе языкового преемства происходят лишь частичные, относительно немногочисленные изменения, а принципиально значительные изменения мыслимы лишь как сумма из многих небольших сдвигов, накопившихся за несколько веков или даже тысячелетий» и т.д. Указываются и другие факторы изменения [Поливанов 1968: 188].

Основной задачей представителей так называемого «формально-грамматического» направления явились: изучение языковой формы, поиски объективных критериев разграничения, идентификации и классификации языковых фактов.

В развитии структурной фонологии роль русской лингвистики огромна. Московская фонологическая школа (Н.Ф. Яковлев, П.С. Кузнецов, Р.И. Аванесов, А.А. Реформатский, В.Н. Сидоров, М.П. Сухотин) создала оригинальное учение теории фонем, ставшей затем фонологической теорией в мировой структурной лингвистике.

Структурное описание языка предполагает такой анализ реального текста, который позволяет выделить обобщенные инвариантные единицы (схемы предложения, морфемы, фонемы) и соотнести их с конкретными речевыми сегментами на основе строгих правил реализации.

Русистика внесла в разработку структурализма много нового и оригинального. Организовываются специальные центры исследования структурной лингвистики, как, например, сектор структурной и прикладной лингвистики Института языкознания АН СССР, сектор структурной типологии славянских языков Института славяноведения АН СССР, сектор структурной лингвистики Института русского языка АН СССР, сектор структурной типологии отдела языков Института народов Азии АН СССР, кафедра структурной и математической лингвистики филологического факультета МГУ, группа изучения языка структурными методами Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР, Лаборатория машинного перевода I МГПИИЯ им. М. Тореза, соответствующие кафедры и отделы в некоторых других учебных и научных учреждениях Москвы, Ленинграда, Киева, Минска и других городов.

В истории русской структурной лингвистики выделяются два основных направления с отличными друг от друга представлениями о языковой структуре. Первое направление характеризуется пониманием языка как знаковой системы и вытекающим отсюда интересом к формальному анализу. Это направление, можно сказать, связано с традициями русского языкознания. Другое направление, зародившееся в конце 50-х годов под влиянием идей Н. Хомского, а также в итоге работ над созданием алгоритмов для машинного перевода, обусловлено пониманием языка как некоего механизма или устройства, способного к порождению и пониманию речи. Реконструкция этого механизма осуществляется методом моделирования, то есть дедуктивным построением системы правил, которые можно проверить на практике.

Становление и изменение этих направлений легко проследить в любой области языкознания, будь то структурная грамматика или фонология, структурная типология или семантика, диахроническое или синхронное исследование.

Первое направление, которое называют традиционным, или классическим, структурализмом, зародилось в фонологии, затем проникло в морфологию, позже – в синтаксис. В лексикологии и семантике структурная методика начала применяться только в 60-70-е годы. Напротив, лингвистическое моделирование, в особенности создание порождающих моделей, началось с синтаксиса, распространилось затем в сферу морфологии, а уже в 70-80-е годы – моделирования лексики и семантики. Усиленный интерес к этому аспекту языка в наше время определяется отчасти работами в области машинного перевода, компьютерной и информационной техники и т.д.

Стоит отметить, что с каждым направлением структурализма связан свой круг теоретических проблем и практических задач.

Основная задача традиционного структурализма заключается в разработке формальной методики исследования языка, направленной на выявление его основных единиц, относящихся к разным уровням структуры, определение их дифференциальных признаков, установление принципов их отождествления и классификации и сведение их в общую систему.

Для исследований русских лингвистов характерны следующие особенности, отличающие их от некоторых течений зарубежного языкознания. Если для американского дескриптивизма характерно стремление к простой регистрации фактов и отказ от их содержательной интерпретации, то русистика стремится к объяснению и трактовке языковых явлений, языковых значений. Русистика отказывается от чисто таксономического подхода к языку, и она видит конечную цель своих исследований в проникновении в подлинный механизм всей языковой системы.

Такое построение системы лексических единиц в русистике началось еще в трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ. Большую роль в определении фонологических единиц сыграла и продолжительная дискуссия о фонеме между представителями Московской и Ленинградской (Петербургской) фонологических школ. Московские фонологи выдвинули строго функциональное понятие фонемы, обусловленное тождеством морфемы в составе слова. Ленинградская (Петербургская) школа, опирающаяся на учение Л.В. Щербы о звукотипах, отвлекается при установлении тождества фонемы от морфологических факторов. В 1936 г. С.И. Бернштейном была разработана оригинальная фонологическая концепция, которая синтезирует воззрения Московской и Ленинградской (Петербургской) школ на фонему. С.И. Бернштейн сформулировал три понятия фонемы, методически разграниченные в соответствии с различием ступеней абстрагирования от звуковой субстанции.

Мысли С.И. Бернштейна оказали существенное воздействие на разработку проблем лингвистического анализа. Особенно важной в этом отношении была его идея множественности структурных описаний одной и той же фонической данности, которая подтвердилась в последующих исследованиях ученых.

Своеобразная фонологическая концепция развивается в работах С.К. Шаумяна. В согласии со своей общей методической теорией, С.К. Шаумян рассматривает фонемы как гипотетические единицы, относящиеся к уровню конструкторов и не заключающие в себе ничего физического, а звуки - как данные в прямом наблюдении элементы, служащие физическим субстратом фонем.

В исследованиях по структурной фонологии русистика большое внимание уделяла синтагматическому и парадигматическому разграничению фонем и проблеме бинарных оппозиций. Они показали, что дистрибутивные процедуры в принципе не гарантируют адекватности структурного решения. Методика описания фонологической системы языка по дифференциальным признакам использовалась и совершенствовалась многими фонологами (Иванов и Топоров, 1960; Пиотровский, 1960; Елизаренкова и Топоров, 1965). Вместе с тем некоторые лингвисты подчеркивают отсутствие бинарности в строении моделируемого объекта и условность соответствующей терминологии, предложенной Р.О. Якобсоном (Реформатский, 1961; Зиндер, Бондарко, 1960).

В области морфологии русистика использует, как известно, достаточно богатый набор категорий и единиц. Среди них главная – морфема, введенная И.А. Бодуэном де Куртенэ для обозначения значащего и как морфологически неделимый компонент слова. В дальнейшем, по мере развития более точных лингвистических методов, совершенствовались приемы морфемного анализа, как, например, процедуры морфемной сегментации текста.

Более значимым для структурного языкознания явилось строгое разграничение единиц плана выражения и единиц плана содержания. Элементарную единицу содержания, относящуюся к области грамматики, некоторые лингвисты обозначают термином «граммема». Под морфемой при этом имеется в виду совокупность морфов, выражающих одно и то же связное сочетание граммем.

Особое развитие получила теория слова в работах А.И. Смирницкого. Методы и принципы анализа, использованные им, сближают со структурализмом строгая логичность аргументации, точность в определении исходных лингвистических понятий, а также роль, отводимая в исследовании языковой форме. Концепция слова опирается на понятия отдельности и тождества слова. Главным критерием разграничения слова и словосочетания служит, по мнению А.И. Смирницкого, цельнооформленность слова в отличие от раздельнооформленности словосочетания. Внимание к формальной характеристике слова в трудах В.В. Виноградова, А.И. Смирницкого и других русских языковедов способствовало тому, что позднее в исследованиях структуралистов слово продолжало оставаться центральной единицей анализа. Специфика лучших структурных работ заключается в том, что впервые была сделана попытка дать этим единицам и понятиям новые формальные определения.

В русистике вопрос о выделении основных единиц синтаксиса решается противоречиво. Одни лингвисты до сих пор подразумевают под единицами синтаксиса элементы, в терминах которых может быть дано описание синтаксических отношений в предложении, в то время как другие языковеды имеют в виду элементы самих этих отношений.

В этом отношении Т.П. Ломтев предлагал рассматривать в качестве элементарной синтаксической единицы не саму словесную форму, а ее позицию в предложении [Ломтев 1958], пытаясь таким путем произвести деморфологизацию единицы синтаксиса. Он отвлекается от структуры словоформы и считает релевантной, с точки зрения синтаксиса, только занимаемую ею позицию.

Русистика, развивающая структурно-семантические методы в связи с созданием алгоритмов для машинного перевода, пользуется в качестве важнейшей синтаксической единицы понятием конфигурации. Этим термином обозначается набор формальных дифференциальных признаков, характеризующих группу словосочетаний с тождественной связью между их элементами. Другое определение дает этому термину А.А. Холодович, который называет конфигурацией сочетание синтаксического ядра с его оптимальным окружением (то есть окружением, выявляющим валентности ядра) [Холодович 1960].

Некоторые ученые-лингвисты стремятся к выделению чисто синтаксических единиц, полностью лишенных морфологизма. Такими единицами О.С. Ахманова считает порядок слов и ритмико-интонационное членение предложения (1963). Так, в области фонологии и грамматики были два положения в построении лингвистических единиц. Одни языковеды трактуют их как инварианты, связанные отношениями репрезентации с группой альтернантов. Такая интерпретация особенно широко распространена в фонологии. Аналогичный подход к единицам знакового уровня приводит к определению единиц плана содержания (или функциональных единиц) от единиц плана выражения. В этом случае инвариант связан со своими альтернантами уже отношениями манифестации. Другие языковеды рассматривают все основные лингвистические единицы (фонологические и грамматические) как конструкты, манифестирующиеся в некотором физическом субстрате.

Известно, что в структурализме наибольшие трудности представляет применение формализованных методов к лексико-семантическому аспекту языка. Структурная лексикология стала развиваться только в 50-е годы, в тот период, когда стали распространяться новые веяния, связанные с моделированием языкового механизма. В результате этого некоторые задачи, типичные для так называемого традиционного структурализма, рассматривались и решались одновременно представителями обоих направлений.

В лексикологических исследованиях использовались приемы дистрибуции и трансформации, субституции и непосредственно составляющих. Эти приемы использовались для разграничения значений слова. Их применение в лексикологии опиралось на непосредственную связь между значением и синтаксическим характером слова. Метод трансформации, использующийся в структурной лингвистике в связи с построением порождающих моделей, стал также широко использоваться в эвристической технике.

Основные положения структурной лексикологии многосторонне разработаны Ю.Д. Апресяном. Они начинаются с разграничения значений слова («лексемы» - в терминологии автора) по формальным, главным образом синтаксическим, основаниям. Дифференциация значений производится при помощи двух последовательно примененных процедур – метода дистрибуции с привлечением развернутых структурных формул и метода трансформации. Лексемы сводятся в разряды. Каждый разряд лексем обладает инвариантным значением, которое выделяется в их составе в качестве семантического компонента. Разложение означаемого на простейшие элементы происходит, таким образом, на завершающем этапе исследования и осуществляется по формальным признакам [Апресян 1962]. В этом плане Ю.Д. Апресян определяет степень семантической однородности дистрибутивных и трансформационных признаков, их относительный вес, а затем переходит к построению семантического пространства и определению его свойств.

Некоторые вопросы единиц лексико-семантического уровня языка были предложены представителями второго направления структурализма, занимавшимися созданием моделирования языкового механизма для создания его алгоритмов. Однако создание моделей языка возможно только после того, как о нем добыта вся необходимая информация (в частности, о составляющих его структуру уровнях и их единицах). В этом смысле моделирование языковых структур вобрало в себя значительную часть общей проблематики структурализма. Так, например, идея о неоднозначности структурной интерпретации одних и тех же языковых фактов была воспринята теорией моделирования, обосновавшей возможность создания многих моделей для анализа и синтеза одного и того же объекта. Вместе с тем именно в теории моделирования была показана необходимость сравнительной оценки моделей и выдвинуты критерии выбора оптимального варианта модели.

Вместе с идеями моделирования в структурном языкознании появились практические задачи, к числу которых относятся: разработка методов проверки адекватности модели материалу, обоснование понятия объяснительной силы модели, выделение признаков отмеченности предложений, развитие экономных методов моделирования и др. Стоит отметить, что в русистике круг проблем структурного языкознания не только расширился, но и существенно видоизменился. Так, например, особое место заняли объяснения законов функционирования языкового механизма.

Известно, что традиционный структурализм оперировал преимущественно индуктивными методами, а для последователей Н. Хомского характерна дедуктивная методика. Русистика, считая структурную лингвистику теоретической эмпирической наукой, полагает, что она должна последовательно опираться на гипотетико-дедуктивный метод, представляющий собой метод построения и использования дедуктивной системы гипотез, из которых затем выводятся утверждения об эмпирических фактах. С теорией моделирования, в частности с порождающими грамматиками, связана идея С.К. Шаумяна о динамическом характере синхронии языка (Шаумян, 1962, 1965).

Многие проблемы структурной лингвистики получили новое освещение и оригинальное решение в исследованиях И.А. Мельчука.

Моделирование стимулировало не только развитие теоретической мысли ХХ века, но и помогло в разработке ряда вопросов, более близких к лингвистической практике, к описанию конкретных языков. Впервые лингвистами было создано несколько оригинальных моделей как синтезирующего, так и аналитического типа, например, современная корпусная лингвистика и т.п.

Среди порождающих моделей можно отметить так называемую аппликативную модель С.К. Шаумяна, в основе которой – операция аппликации, при помощи которой устанавливается связь между символами. Соединенные между собой символы образуют комплексы, наборы упорядоченных элементов, последовательность записи которых несущественна. Эти комплексы в модели С.К. Шаумяна отличаются от понятия цепочек в трансформационной грамматике Н. Хомского.

С развитием теории машинного перевода и созданием алгоритмов различных языков связаны успехи в разработке автоматически действующих аналитических или распознающих моделей. Под анализом в данном случае имеется в виду переход от текста к его смыслу, выполняемый путем применения последовательности формализованных правил. Построение автоматических моделей языков, по мнению Мельчука, означало внесение в лингвистику идей и методов кибернетики [Мельчук 1960]. Наиболее детально разработан автоматический анализ русского синтаксиса и отчасти морфологии.

Известно, что особое место в русистике занимает проблематика структурной типологии как родственных, так и неродственных языков, продолжающая традицию типологических исследований.

Структурная типология отличается от неструктурной тем, что использует в качестве основы для сравнения языковых систем категории, релевантные с точки зрения структурной лингвистики (например, дифференциальные признаки), и осуществляет возможно более точное измерение различий между языками, пользуясь при этом структурными методами. Цель структурной типологии родственных языков состоит в разработке общей или инвариантной модели сравниваемых объектов. Задача типологических исследований неродственных языков также ставится в плане создания языка-эталона или метаязыка, по отношению к которому определяется типологическая специфика каждого из сравниваемых языков.

В этом направлении в русском языкознании типологические исследования оказались, таким образом, тесно связанными с очень характерным для современного языкознания методом трансформации, использующимся не для порождения речи, а для определения различий между языковыми системами, расстояние между которыми измеряется числом операций, необходимых для их порождения.

В современном языкознании методы структурной типологии, направленные на измерение различий между языковыми системами или расстояниями одной системы, в особенности трансформационный метод, становятся все более универсальными. Они используются в компаративистике (для воссоздания языка-основы), в диалектологии (для построения наддиалектальной модели), в семантике, грамматике и фонологии (для построения универсальных метаязыков).

В разработке структурных методов в диахроническом исследовании русистика имела методически образцовые работы Е.Д. Поливанова по исторической фонологии ряда восточных языков, получившие широкое признание. На смену реконструкции языковых форм и элементов к их структурной функции приходят основные структурные единицы языка и включающие их системы.

Русские ученые являются авторами многих интересных диахронических исследований. Среди них следует отметить работы Э.А. Макаева, М.М. Гухман, М.И. Стеблина-Каменского, В.К. Журавлева и других.

Нужно отметить и ту большую работу, которую провели русские ученые по структурному описанию древних языков. Так, они первыми создали структурные грамматики ряда древних языков, в частности санскрита (Вяч.Вс. Иванов и В.Н. Топоров, 1960) и хеттского языка (Вяч.Вс. Иванов, 1963). Имеется также серия работ, дающих структурный анализ фрагментов фонологической или грамматической системы древних языков.

Итак, структурная лингвистика в России развивалась (и отчасти продолжает развиваться) в рамках общего движения этого направления в языкознании в целом. Истоки многих проблем находились не только за рубежом, но и в самой России. Именно в России возникла фонологическая теория, ставшая одной из основополагающих теорий структурализма. Но даже тогда, когда русистика воспринимала идеи и методы, зародившиеся в других странах, она вносила в их разработку и применение много нового и специфического. Русское структурное языкознание, как видно из вышеизложенного, обладает самостоятельными чертами. Его особенность - более прочная связь с традицией, стремление сохранить в своем арсенале лингвистические понятия, необходимость которых в лингвистическом анализе неопровержимо доказаны лингвистической практикой. Другой особенностью развития структурализма в России является постоянное внимание к диахроническим исследованиям, а также к лексико-семантическому аспекту языка, который особое развитие получил в лингвистике конца ХХ века. Таким образом, структурная лингвистика России стала частью общей теории мирового языкознания.