Geum.ru

Сатанинская хроника

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

Глава IV


Темновековье


В религиозной мешанине поздней античности поклонники Распятого множились словно бациллы в питательном бульоне. Окрепнув и набравшись сил, украв все, что можно от своих предшественников, христианство, словно подброшенный уродец-кукушонок начало сжирать конкурентов. Уже в 300 году в крупнейших городах римского Востока - Антиохии и Александрии - христианская община была самой большой и организованной из религиозных групп. Постепенно терял свою непримиримость и антагонизм между церковью и империей: поздние кесари все более тяготеющие к абсолютизму восточных владык нуждались в религии способной освятить своим авторитетом их самодержавную власть. Поначалу эту роль, они хотели отвести митраизму, но затем пальму первенства у последователей Непобедимого Солнца, перехватили ученики плотника из Галилеи. Христианизация и азиатизация государства шли параллельно друг другу: “равноапостольный” император Константин, христианской историографией впоследствии названный “Великим”, перенесший столицу из Рима в Константинополь, поближе к Азии, утвердил положение христианства как господствующей религии. Он же был инициатором созыва Никейского собора в 325 году, где был окончательно утвержден союз церкви и государства, хотя сам Константин крестился только перед смертью в 337 году. После него империя погрузилась в бесконечную череду свар и усобиц поднятых наследниками Константина, и лишь Юлиан последний языческий кесарь (посвященный, кстати, философом Максимом Эфесским в мистерии Гекаты) смог временно стабилизировать империю. Но это была лишь попытка оттянуть неизбежное: после гибели Юлиана в бою с персами (возможно и от руки христианина) религия распятого практически не знала противников и конкурентов. В 379 году при Феодосии, также впоследствии обозванном “великим” христианство становится государственной религией, а язычество запрещается окончательно. К концу IV века от Месопотамии до Северной Африки прокатилась волна насилия, учиненного монахами: в 388 году они терроризировали сирийские деревни, где стояли языческие святилища, в 391 году патриарх Феофил Александрийский призвал монахов “очистить” город, разрушив Серапеум, великий храм Сераписа. Монахи врывались в жилища язычников и искали там идолов. А в 415 году фанатики совершили одно из самых ужасных преступлений, известных истории - казнили Ипатию, знатную александрийку, женщину-философа. В 380 году был закрыт знаменитый храм Артемиды в Эфесе, построенный чуть ли не за тысячу лет до нашей эры, а в 400 году фанатиками-христианами была разрушена стоявшая в нем статуя Черной Дианы.


Подобная реакция была не просто естественной, но и единственно возможной для церкви объявившей злыми духами и демонами всех богов других народов. В этой оценке Ветхий и Новый заветы абсолютно единодушны: “И приносили они сыновей и дочерей своих в жертву бесам” (Пс.105:37) - это о евреях начавших поклоняться Ваалу и Астарте древнего Ханаана. “То, что язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу” (Коринф. 10:20). Эти же запреты подхватывают и отцы Церкви: в частности этот вопрос затрагивал Августин в своем труде “О граде божьем”. Языческих богов Августин признает реальными существами, но определяет их как демонов. Поклоняться им - значит служить дьяволу. Эта идея пережила своего апологета. Ее разделял Тертулиан, крупнейший представитель ранних христианских богословов, другие отцы и учители церкви. Своим учением о демонической природе язычества они предопределяли характер последующей интерпретации служителями церкви языческой культуры своих стран. Так в “Повести временных лет” низвержение идолов подается как прямое поражение Дьявола:


“И была видна радость на небе и на земле по поводу стольких спасаемых душ, а дьявол говорил, стеная: “Увы, мне! Прогнан я отсюда! Здесь думал я обрести себе жилище, ибо здесь не было учения апостольского, не знали здесь Бога, но радовался я служению тех, кто служил мне. И вот уже побежден я невеждой, а не апостолами и не мучениками, не смогу уже царствовать более в этих странах”.


Но вернемся к Риму. После воцарения Феодосия толерантное общество языческой империи уступило место религиозному фанатизму разъедавшему государство словно сифилис. Было бы, пожалуй, чрезмерным упрощением возлагать на христианство всю ответственность за падение Рима, но факт остается фактом - после смерти Феодосия в 395 году Римская империя распалась на Западную и Восточную, чтобы уже никогда не возродиться вновь.


Две империи пошли разными путями. На Востоке устоял и укрепился деспотизм, сформировавшийся еще при единой империи. Церковь действовала рука об руку с государством, освящая своим авторитетом абсолютную власть монарха. Враги церкви одновременно становились и врагами государства, и здесь на помощь духовным вождям приходила мощь византийской армии. Западная же Римская империя была крайне неустойчивым образованием, в котором так и не сложилось сильной центральной власти. Государство одним за другим сотрясали удары германцев, от нее отваливалась провинция за провинцией, вожди варварских племен становились военачальниками и сенаторами. Наконец в 476 году командир императорской стражи сквир Одоакр сверг последнего императора Западной Римской империи малолетнего Ромула Августула, приняв титул Рекса (царя) Италии. Эта дата считается окончанием античной эпохи и наступлением Средневековья. К этому времени почти все провинции Западной Римской империи были захвачены варварами: Испанию захватили вестготы и свевы, Галлию - франки и бургунды, Британию - англы и саксы, Северную Африку - вандалы и аланы. В самой Италии правили остготы, после того как их вождь Теодорих убил Одоакра и сам стал рексом (царем) Италии.


Все эти вторжения не поколебали могущества христианства. Церковь слушались и подчинялись (по привычке и при отсутствии другой власти) бывшие римские подданные. В шестом веке церковники оставались почти единственными грамотными людьми в Европе, поэтому вожди варваров, желая укрепить свою власть, обычно сами принимали христианство и назначали церковников своими помощниками в делах управления. Священники и монахи вели учет доходов и всю государственную переписку, включая хронику - ежегодную запись важнейших событий. Само современное слово “министр” раньше было почти синонимом к слову “священник”.


Но была и иная сторона медали. Все варварские вожди, вчерашние язычники не могли так просто порвать со своим прошлым. Для большей части германских племен королевская власть имела священный характер и божественное происхождение: основатели правящих династий возводили свой род к богам, и чаще всего к Вотану (Одину). Так было у готов, лангобардов (племени сменившему остготов в Италии), у англосаксов. “Удача” правителя служила доказательством его божественной природы. Даже после обращения в христианство генеалогия правителей (т.е. их принадлежность к потомкам Вотана) сохранила свое значение. Это было важно, прежде всего, для самих вождей варварских королевств, ведь иначе подвергалось сомнению само их право на трон. Подобное же положение дел сохранялось и позже, особенно когда уже в X-XI веках крестились короли викингов. Но такой проблемы не возникало ни у византийцев, где вера в происхождение от божественных предков благополучно угасла еще до христианизации этого региона, ни для Руси, где пришлые варяжские князья были приглашены на трон по сугубо меркантильным соображениям и в силу этого не нуждались в обосновании своего положения божественным происхождением, тем более что сами эти боги были абсолютно чужими для восточных славян.


Христианская церковь на Западе оказалась в щекотливом положении: с одной стороны она не могла отказаться от постулата, что все языческие боги - демоны. С другой - не так уж и просто было заставить варварских королей отказаться от божественных предков. Дело осложнялось тем, что западные церковники не имели собственной карательной машины и не могли опереться на государственную помощь, в отличие от своих восточных коллег. К тому же им пришлось еще и бороться с ересями, в особенности с арианством процветавшим тогда на Западе и пользующейся немалой поддержкой со стороны германских владык. Для укрепления своего авторитета церковные власти шли на всевозможные ухищрения. Так в некоторых королевских генеалогиях Вотан провозглашался сыном Ноя, рожденным во время плавания в ковчеге, или же потомком одной из кузин Девы Марии. Правителей, павших на поле битвы, даже язычников, уподобляли святым мученикам. Христианские монархи пользовались, по крайней мере, отчасти, магико-религиозным престижем предков: своим прикосновением они благословляли семена будущего урожая, а также детей и больных. Для того чтобы отучить народ поклоняться царским курганам, королей решили хоронить в храмах. Христианская мифология по-прежнему как губка впитывает в себя языческие образы и символы - поначалу античные и кельтские, позже - германские. Место прежних богов- покровителей заняли христианские святые, архангелы и даже сама дева Мария. По словам известного румынского философа и историка религий Мирчи Элиаде: “богословие Марии, матери-девственницы, воспринимает древние азиатские и средиземноморские концепции партеногенеза, способности самооплодотворения, которой обладали Великие Богини (например, Гера)”. Заимствований не по сути, а по форме было еще больше: так изображение Исиды, кормящей грудью младенца Гора, столь сходно с изображением Мадонны с младенцем, что еще в античные времена некоторые невежественные христиане молились на него. И не исключено, что эпитетом stella Maris - “Морская звезда” (так обращались к ней застигнутые бурей моряки) дева Мария обязана покровительнице мореплавателей Исиде.


Все неисчислимые герои и боги, убивающие дракона, от Греции до Ирландии и от Португалии до Урала, превращаются в одного - Святого Георгия. На место Аполлона или Афины приходящим на помощь тому или иному герою или народу, приходит архангел Михаил, точно также защищающий своих избранников, будь то города или отдельные люди. Несмотря на декларативное неприятие язычества, христианство прекрасно усвоило “светлые” образы и символы язычества, переистолковав их по-своему.


Но одновременно с этим консолидируются и темные силы. Ряд образов и обрядов язычества был неприемлем для христиан, вернее приемлем, но исключительно в качестве пугала, а ни в коем случае не объекта поклонения или уж тем более примера для подражания. В первую очередь здесь оказались божества смерти и подземного мира, хорошо известные еще язычникам, как античности, так и варварских племен как существа опасные и непредсказуемые. Все их атрибуты, свойства, а порой, и культовые обряды благополучно перешли к Дьяволу. Мы уже говорили о том, как этрусские представления об аде и населявших его существах вошли в христианскую демонологию. Однако слияние античных и варварских представлений о демонических божествах, начало происходить задолго до всеобщей христианизации. Так кельтский бог Кернуннос - покровитель лесов, зверей и повелитель подземного мира, в античный период мог ассоциироваться с Гермесом. На некоторых своих изображениях Кернуннос изображается рядом со змеем с бараньей головой. В Греции баран был символом Гермеса наряду со змеей. Греческий ученый Павсаний говорил об “истории, рассказываемой в мистериях Матерью о Гермесе и баране”. Существуют рельефы, показывающие Гермеса с фаллосом, который заканчивается бараньей головой. Символизм же фаллоса весьма схож с символизмом змеи. Бараноголовая змея могла иногда замещаться рогом изобилия, который в галло-римскую эпоху стал изображаться в качестве атрибута Цернунна. Кроме того, рогатый змей является символом и еще одного божества, культ которого мы считаем одним из предтеч сатанизма, а именно Диониса. Этот бог порой изображался с бараньими рогами. В классическом мире орфическая литература рассказывает о рогатом змее Загрее, принявшем облик быка и разорванном титанами (вариант терзания). Позже, этого змея стали считать ранним воплощением великого Диониса. Гермеса-Меркурия римский историк Тацит ассоциирует с германским Вотаном-Одином - богом проникающим в преисподнюю и вызывающего мертвых, покровителем павших героев. Германский пантеон вообще обладает одной чертой разительно отличающего его от прочих индоевропейских: место высшего небесного бога в нем занимает Один, который если и имеет отношение к небу, то не к дневному и светлому, а к мрачному и угрожающему - он бог разрушительной бури, а не оплодотворяющей грозы. Учитывая неоценимую заслугу германских народов в создании западной цивилизации, то такое совпадение нельзя признать случайным.


Хтонические темные культы оказались более живучими, нежели культы доброжелательных “демиургических” богов уничтоженных либо ассимилированных христианством. Вынужденные скрываться еще при языческой империи служители темных богов, приобрели немалый опыт конспирации, весьма пригодившийся им теперь. В глубине потаенных пещер, в лесной чащобе, на пустынных морских берегах поклонники Гекаты и Гермеса Хтонического постепенно сливались с варварскими почитателями Кернунноса и Хель, постепенно открывая для себя все грани и лики Черного Бога. Германские и кельтские боги добавляли некой варварской брутальности темным культам античности, несколько “расслабившимися” за столетия цивилизованной жизни.


“На Западе, где мистический тевтон вышел из северного черного леса, а кельт не забыл о странных жертвоприношениях в друидических рощах, атмосфера повествования приобрела невероятное напряжение и убедительную серьезность, что удвоило силу воздействия тех ужасов, на которые намекали и о которых говорили впрямую” (Говард Филипс Лавкрафт “Сверхъестественный ужас в литературе”).


Не обращая должного внимания на процессы, происходящие у них в “тылу”, церковники тем временем использовали племенные распри германцев, чтобы руками христианских королей покорять их еще языческих собратьев. Особое внимание при этом уделялось франкскому королевству - самому сильному из варварских государств того времени, правители, которого к тому же первыми крестились в ортодоксальное христианство, а не в арианскую ересь. Но дело осложнялось тем, что, во-первых, даже крещеные короли сохраняли множество языческих представлений (по легенде короли франков, Меровинги происходили даже не от Водана, а от морского чудовища с головой быка). Во-вторых, ни один из этих королей не обладал достаточным авторитетом и военной мощью, чтобы выступать от лица всего христианского Запада. А Запад языческий отнюдь не спешил припадать к источнику “истинной веры”. Только к середине седьмого века в христианство обратилась Англия. Отчаянно сопротивлялась крестителям Фризия - у франков отбили город Утрехт, откуда изгнали местного епископа. В 716 году король Рэдборд возглавил языческое сопротивление против переселенцев, но епископ Йоркский Бонифаций в 719 году вернулся и начал разрушать языческие святилища и подавлять языческие учения. Однако в 722 году вожди фризов Детдик и Диролф, “исповедуя христианство, на самом деле поклонялись идолам”, а в Гессии и Тюрингии в 30-х годах VIII века “вера и практики обращенных (в христианство) по-прежнему в значительной степени оставались смешанными с языческими”. В письме к папе Захарию Бонифаций писал, что даже пресвитеры поклоняются двум богам - они подносят жертвы не только Христу, но и варварским божествам. В 732 году папе Стефану доложили, что на землях франков язычниками сожжено и осквернено тридцать церквей.


Тогда церковь решила прибегнуть к дворцовому перевороту: в 751 году епископ Бонифаций благословил майордома (управляющего при дворце) Пипина Короткого на царствование над франками, покончив тем самым с династией Меровингов со всеми ее языческими обычаями. Реакцией на это стало вспыхнувшее на следующий год восстание, во время которого было уничтожено тридцать церквей. Но на франкский престол уже взошла династия Каролингов, прозванная так по имени самого знаменитого из представителей этой династии - Карла Великого. Его коронации в 800 году придали особое значение. Как константинопольский патриарх восточной церкви освящал нового императора при его восшествии на престол, так и Карла Великого благословил в Риме сам Папа. Во время Рождественской мессы Папа возложил корону на голову Карла Великого, встал перед ним на колени и провозгласил его императором и августом (imperator et augustus) - древний титул победоносных римских императоров. Отныне армия Карла Великого стала правой рукой римской Церкви, тем оружием, которое папы использовали для покорения все еще языческих народов. Кроме того, это означало, что Карл Великий был теперь уже не просто правителем народа или определенных земель, каковыми являлись англо-саксонские короли. Он превратился в лидера западного христианского мира и получил право вести религиозные войны. Миф о Римской империи, сражающейся за цивилизацию против варваров, дополнился мифом о Единственной Истинной вере, достойной этой империи. В последующем именно данным принципом оправдывали любые территориальные завоевания.


Получив “железное” оправдание своей агрессии Карл Великий в конце восьмого столетия предпринял крестовый поход против саксов, преследуя, разумеется, не только религиозные, но и территориальные интересы. В 782 году по его приказу в роще, давшей название близлежащему современному городу Заксенхайн-бей-Верден, было убито 4500 пленных язычников, отказавшихся принять новую веру. Воины франков срубили святыню саксов - Ирминсул, “столб неба”. Наконец, в 785 году крестился вождь язычников Видукинд. Карл Великий ввел смертную казнь за отказ от обращения в христианство и прочие проявления приверженности язычеству. Несмотря на репрессии, в 793 году саксы восстали. Итогом стала массовая депортация: по приказу Карла Великого из Саксонии был выслан каждый третий ее житель. Второе восстание саксов началось в 870 году. Оно оказалось более успешным - язычество на какое-то время вернуло утраченные позиции.


Ожесточенные бои между старой и новой верой оказали косвенное влияние на формирование культа Дьявола. Пламенные проповеди монахов убеждающих вчерашних язычников, что их боги - бесы и порождения Дьявола не могли не дать своих всходов. Сакс или фриз был вынужден с этим согласиться, да и как тут не согласишься, коль проповедник использует столь внушительный богословский аргумент, как франкские мечи. Но и от отеческих богов тоже отказываться не хочется: во-первых, их тебе навязывают закованные в сталь грабители и убийцы, во-вторых - кто еще знает, как боги отомстят за это отречение. Через пару поколений люди уже более-менее христиане постепенно свыкнутся, что их “старые” боги - слуги Сатаны, а то и то или иное его воплощение. Но и это не будет значить, что с ними нельзя будет договориться. Отголоски этих представлений мы видим уже и через тысячу лет после описываемых событий, когда, к примеру, в своем “Великом катехизисе” Лютер корит тех, кто “вступает в сговор с Сатаной”, чтобы получить от него вдоволь денег и пособничество в любви, сохранении скотины или имущества. В 1566 году одна добропорядочная женщина поставила одну свечу Св. Михаилу за его благодеяния, а другую Дьяволу, чтобы он не причинял зла. В 1575 году один прихожанин из Оденбаха (в протестантской Германии), собрав отменный урожай, заявил, что это дело рук Дьявола. В следующем веке ученый П. де Ноблец обнаружил в Бретани культ пожертвований Лукавому, который якобы мог испортить урожай. После жатвы они оставляли часть собранной гречихи на обочине поля “для того, перед кем они в долгу”. В Шотландии существовал обычай доживший до XIX века: оставлять несжатыми участки полей, которые носили название “поле доброго человека”, то есть Дьявола. Любопытно, что в Скандинавии несжатые поля оставались для “коня Одина”, а на Руси - Велесу “на бородку”. Но тут есть и некоторая разница - если религиозное сознание шотландских крестьян прошло полный путь от языческого божества к Дьяволу, а в Швеции образы Одина и Дьявола постепенно сливались воедино (даже курган посвященный Одину назывался “Helvetesbacke” - “Адская гора”) то в России древний бог подземного мира был, в конце концов отождествлен… со святым Власием.


Представления о Дьяволе помогающем собрать урожай берут свое начало в языческих культах плодородия с их непристойной с христианской точки зрения символикой и разгульными оргиями. Мы уже рассказывали об обрядах посвященных Дионису, но подобные же ритуалы существовали и у германцев (еще в XI веке христианский миссионер Адам Бременский возмущался оргиями, которые шведы посвящали богу Фрейру) и скорей всего, они без особого труда сливались с аналогичными культами гало-римлян. В христианский период все эти обряды, так или иначе, были соотнесены с Сатаной.


Однако было бы неправильно, как некоторые ученые нашего времени, возводить представлять дьявольские шабаши как некие искаженные версии древних культов плодородия. Наоборот, почитание сил Тьмы известное еще с незапамятных времен, вобрало в себя некоторые обряды посвященных божествам плодородия, которые христианство с его неприятием любых проявлений сексуальности никак не могло ассимилировать.


Параллели между Темными богами различных традиций проступают буквально на каждом шагу. Уже упоминавшийся здесь бог Кернуннос являлся главой знаменитой Дикой охоты, точно также как и германский Один-Вотан. По древним легендам языческий бог во главе своего войска мертвецов скачет по небу, сопровождаемый сворой адских псов и злых духов. В христианские времена Дикую Охоту вполне ожидаемо возглавил Дьявол, как вариант, один из отрицательных библейских персонажей - царь Ирод или Каин. Но зачастую во главе Охоты мыслилось женское божество: в Германии и Нидерландах Хольда, которую сопоставляют со скандинавской Хель, богиней смерти. В иных случаях эта богиня буквально сливается с Одином-Воданом, образуя эдакое андрогинное божество под названием Фрау Воде. В Норвегии Дикую охоту также возглавляет существо неопределенного пола Гуро-рисса (параллельно с этим в Норвегии существовал и классический вариант легенды об Одине во главе Дикой Охоты).


С этими варварскими легендами гармонично сочетаются и античные поверья о Гекате, которую, в Средние века стали называть Дианой. Этому есть два объяснения: во-первых, Диана и Геката как мы уже говорили, еще в античные времена считались ипостасью одной и той же Лунной богини, а во-вторых, для церковников не было особенной разницы, как называть беса. В период раннего Средневековья бродило множество историй об ордах летающих по ночам демонов и сопровождающих их мертвых душах. Считалось, что с ними была и Диана, и это укрепляло мнение о том, что смертные могут встретиться с ней ночью. Но в античности в сопровождении демонов, ведьм и душ мертвых, следовала как раз Геката. Так что становится очевидным, что священники, не особо утруждая себя различиями между обеими богинями, взяли просто то имя, которое было больше на слуху.


“Не исключено также, что некоторые развратные женщины, соблазненные Дьяволом, иллюзиями и фантазиями демонов, ездят по ночам на различных животных с языческой богиней Дианой, и их сопровождают бесчисленные толпы женщин. В ночной тиши они пересекают огромные пространства, подчиняются Диане, как своей госпоже, и в определенные ночи призываются к ней на службу”.


Этот отрывок из церковного уложения, называемого “Епископальным каноном” и написанного в IX веке, цитировался Бурхардом, епископом Вормским в 1020 году и позднее постоянно повторялся и комментировался различными авторами. Бурхард утверждает, что богиню эту называют также Иродиадой - виновницей смерти Иоанна Крестителя, и Хольдой, тевтонской богиней. В 1155 году Иоанн Солсберийский говорил, что некоторые бедные женщины и необразованные мужчины верят, что по ночам их призывает к себе Царица Ночи, или Иродиада, устраивающая пиры и празднества. Эти основанные на античных представлениях истории о Гекате, Диане, демонах и привидениях, высасывающих человеческую кровь, были широко распространены и пользовались общим доверием. Вера в Темную Богиню, сохранилась и в более поздние времена, когда верховное божество ведьмацких шабашей представлялось исключительно в мужском обличье. Так в начале XVI века считалось, что на сборищах итальянских ведьм председательствовала некая Синьора в золотом облачении. В начале XVII века баскские ведьмы выбирали Королеву шабаша, являвшуюся главной невестой Дьявола. В некоторых судах, проводившихся в Шотландии, упоминается Королева Эльфина, совокуплявшаяся с мужскими участниками шабаша.


Богиня ведьм и посвященные ей обряды привнесли в средневековое ведьмовство полеты на шабаш, пиры и каннибализм, награды и наказания. Как и в античности, особое значение придавалось перекресткам как местам для заключения договоров с нечистой силой. Таков сюжет и истории о Теофиле ставшей классикой легенд о договоре с Дьяволом. Теофил был правоверным христианином и настоятелем в своей местной церкви, но группа коварных священнослужителей, невзлюбивших настоятеля, уговорила епископа отстранить его от дел. Теофил, решивший во что бы то ни стало вернуть себе свое положение, обратился за помощью к колдуну, который отвел его в полночь на перекресток. Там они повстречали толпу зловещих фигур в белых одеждах со свечами, фигуры эти издавали страшные крики и напоминали духов и демонов, сопровождавших по ночам Гекату.


Но здесь нам необходимо сделать небольшое отступление и прояснить один момент весьма важный, на мой взгляд, для правильного понимания идеологии традиционного сатанизма. На первый взгляд наша концепция весьма схожа с идеями ЛаВея и других “безличностных сатанистов” считающих, что Сатаны как такового не существует, а есть лишь некоторый архетип, “концепт”, символизирующий определенные свойства человеческой психики. Как ехидно заметил один из “авторитетов” российского сатанизма, Варракс (Андрей Борцов):


“Если заявляется, что Сатана есть как личность, и в нем объединены свойства Темных богов язычества, то он не может быть каким-либо из этих богов. При этом он никак не проявлялся именно “лично” в то время, когда языческие боги царствовали в мире - по крайней мере, о нем не было ничего известно. Спрашивается, откуда он взялся-то?”.


Постараюсь разъяснить этот спорный момент. Идея о существовании двух более-менее равноправных начал, персонифицированных в образах двух божеств противостоящих друг к другу - это не белосветная идея. Эту мифологическую модель мы можем встретить практически в любой религиозной системе, даже самого неразвитого и примитивного племени. Так в мифе североамериканского индейского племени кахуилла бог Темайауит создает восточный свет, белую землю, подземные существа, а его брат Мукат - западный свет, черную землю, людей. В алтайской мифологии носитель злого начала Эрлик - брат существовавшего до сотворения неба и земли Ульгеня. Когда Ульгень создал Эрлика, тот нырнул за землей и принес ее, а Ульгень после этого создал сушу и людей. Когда Эрлик также сотворил народ, разгневанный Ульгень велел, чтобы он был черным и шел на запад, а сотворенный им самим белый народ шел на восток. Ирокезские Иоскега (Солнце) и Тавискарон (Луна) - выступают одновременно и как создатели всего полезного, и вредного, положительного (Иоскега) и отрицательное (Тавискарон) начала. Это разделение перешло и в более развитые языческие системы, например в египетскую мифологию, где с противоборством богов-соперников Гора и Сета связывается противопоставление неба и земли, земли и нижнего мира, правой и левой стороны, черного и красного цвета, рождения и зачатия, власти и силы, жизни и правления, бытия и становления. Весь мир - это пара: “небо - земля”, внутри “земли” различались “часть Гора” и “часть Сета”, “север” и “юг”, “две земли” и “два берега (Нила)”.


Причины подобной двоичной классификации по-разному определяются историками, этнографами, психологами: одни считает, что социальным и культурно-историческим контекстом ранних дуалистических мифов, была организация общества, делившая каждое племя на две части (фратрии). Другие считают, что предпосылки возникновения дуалистических мифов коренятся и в особенностях человеческой психики, строении головного мозга (правое и левое полушарие), а то и вовсе в каких-то природных закономерностях. Теорий много, зачастую они дублируют друг друга, “налезают” одна на другую, объединяет же их исключительно стремление опровергнуть одну-единственную простую мысль: мифы о двух началах участвующих в создании мира являются отображением вполне реального устройства мира управляемого как минимум двумя
“сверхличностями”, одновременно являющимися и принципами мироздания - проще говоря “богами”. Традиционный же сатанизм отвергая “научный догматизм”, считает такую идею вполне допустимой и берет ее на вооружение: принимая идею о существовании во Вселенной сверхчеловеческих личностных “нечто” интуитивное, искаженное восприятие которых человечеством и породило такое многообразие мифологических представлений на эту тему. Представления о двух враждующих (или, по крайней мере, оппозиционных) началах, с развитием религиозных представлений претерпевали изменения, но не исчезали вовсе. Иногда представление о дуалистичности мироздания формулировалось не как противопоставление двух “богов”, а как двух групп богов: индийских асуров и девов, скандинавских асов и йотунов, греческих титанов и олимпийцев. О том, какое понимание “достоверней” отображает те самые “нечто”, о которых мы говорили: “двух богов” или “многих богов против многих демонов”, мы пока не можем сказать ничего определенного.


История развивается по спирали и каждый ее новый этап, на самом деле является лишь повторением предыдущего, но на ином, более высоком уровне. Развитие языческих представлений о божественном, выразившихся в многообразии богов и самых разных представлений о них - неизбежный и, в общем-то, необходимый этап в истории познания человеком высшего. Все грани и оттенки тех самых интуитивно познаваемых “нечто”, нашли свое отражение в язычестве. Однако зачастую, складывалось впечатление, что, говоря о разных “богах” люди оказывались в положении пяти слепцов, взявшихся с разных сторон за слона и пытавшихся описать его, держа в руках разные части его тела. Именно понимание этого, как мы считаем, и подтолкнуло человечество к созданию синкретических культов, в которых единственное божество объединяло в себе качества множества предшествующих ему богов. Объединение языческих божеств Тьмы, в образе Сатаны - не механическое соединение различных черт придуманных людьми божков, это новое понимание Темного божества - новое и в то же время древнее, воскресившее исконные представления о двух началах управляющих миром. Однако на это раз в этот образ вошло все то новое, что человечество успело узнать о Тьме, с того момента как первый примитивный дикарь с палкой-копалкой в руках начинал познавать мир и могучие силы, управляющие им.


Темное божество, во множестве своих обличий представало глазам жителя Средневековья. Сама изначальная Тьма, переливающаяся множеством оттенков, перетекающая из одной своей ипостаси в другую приоткрывалась взорам людей во всем своем величии. Больше не было спасительной пелены языческих мифов и преданий, размывающих границу между Тьмой и Светом. Выбрав в свое время религию абсолютного Света, языческие народы неожиданно обнаружили, что заодно они столкнулись и с Владыкой абсолютной Тьмы, сплотившим под своим скипетром всех темных божеств язычества.


Однако на изломе первого тысячелетия полуязыческое дьяволопоклонничество Темных Веков существовало не как альтернативная христианству целостная картина мира, а лишь как отдельные пережитки, традиции и культы, не составлявшие сплоченного и сильного мировоззрения. Люди поклонялись Дьяволу ради того, чтобы, получить для себя какую-либо выгоду, либо чтобы он “не делал зла”. Народы того времени были еще слишком языческими, чтобы разработать и осмыслить концепцию сотрудничества с Темным божеством не только за различные блага, но и как служение высшей силе, власть которой необходимо в перспективе установить во всем мире. Это стало возможным только в следующем тысячелетии с появлением дуалистических ересей, инквизиции и началом “Охоты на ведьм”.