Записки судмэдэксперта что движет нами?

Вид материала

Документы

Содержание Краснозоренский супермен Одним словом – глухомань! Мне говорят - спасибо!

Подобный материал:

• В. Г. Колташов Диалектическая психология, 3084.99kb.
• Данилевич записки, 9685.44kb.
• Тайны красной планеты, 39.07kb.
• Название: На грани, или не мешайте мятежникам, 152.5kb.
• «И вот, не желая остаться в долгу Увнуков, пишу я записки; Для них я портреты людей, 2238.41kb.
• Но самое дивное, самое поразительное, воистину сверхъестественное наставление а правильнее, 324.67kb.
• «Записки», 633.15kb.
• «Записки», 941.26kb.
• Сергей Лукьяненко, 3014.91kb.
• Цветовая палитра в произведении и. С. Тургенева «записки охотника» содержание, 1040.94kb.

^ КРАСНОЗОРЕНСКИЙ СУПЕРМЕН


Крестьянина ограбить – пустяки,

Он перед всеми беззащитный,

Карманы в куртке глубоки,

Но денег крупных не ищите.

Из Орла возвращалась к себе домой, в Красную Зарю 35-ти летняя Дягилева Светлана Сергеевна, работавшая заведующей приемного свеклопункта, принимающего сахарную свеклу, как от колхозов района, так и отдельных граждан, занимавшихся этой сельскохозяйственной культурой. Эта работа хорошо денежно оплачивалась, за нее расплачивались и натурально – сахаром. Сегодня Дягилева должна была доставить с собой солидную сумму денег для расплаты с поставщиками, но денег она не получила, ей выдели небольшую сумму для текущих расходов, кроме того, она везла с собой чистые бланки бухгалтерской отчетности. Она сидела у окна, всматриваясь в темноту. Сказывалась усталость, так хотелось лечь в теплую постель, блаженно вытянув тело. Но вот впереди замелькали огоньки приближающейся станции. Слава Богу, она уже дома. Поезд пришел во время. Она сошла с него. На станции Красная Заря встречались два поезда: один приходил из Орла, направляясь в Воронеж, второй из Воронежа, направляясь в Орел. Тот, которым приехала Дягилева, стоял всего-навсего 2 минуты, а вот «воронежский» после отхода «орловского» еще минут семь стоял, попыхивая паром и дымя трубой. В этот короткий отрезок времени, какие-то 5-6 минут, все и произошло. Путь домой для Светланы Сергеевны был короткий, всего-навсего 75 метров, пересечь только две колеи железнодорожных путей, завернуть за пакгауз, пересечь поперек улицу – и все. Она подождала, пока отойдет поезд, идущий на Орел и освободит ей путь. Что-то в душе щемило, неясное, неприятное, ну, словно предчувствие какое-то. Давал о себе знать и желудок, она не успела пообедать, а в пути для этого не было условий. Поседеть бы в здании вокзала, как она это делала прежде, когда дежурила в билетной кассе ее подруга, Клава, покалякать о том, о сем, попить горячего чайку с бутербродами. Но, сейчас подруги там не было, а в этот период времени в зале ожидания было неуютно и холодно. Она решительно тряхнула головой и почти бегом помчалась через пути. Миновала ярко освещенную сторону пакгауза, свернула в тень. Услышав шум за спиной, она не успела сообразить, как на голову обрушился тяжелый удар, пронизала острая жуткая боль, вспыхнул свет и погас. Для нее он погас навсегда.

Я находился двое суток в командировке в Новой Деревне, она же железно-дорожная станция Хомутово, соседней от Красной Зари станции. Деньги у меня были на исходе, пора было возвращаться домой, под бок к любимой женушке. Я пришел на станцию и стоял в ожидании поезда, когда прибежал дежурный местного РОВД и сказал, что поступила телефонограмма, в ней просят судмедэксперта срочно выехать в Красную Зарю, там произошло убийство. Я вздохнул, всегда они меня находят в самый неподходящий момент, хотя прекрасно знал, что наводчиком является моя жена, всегда знающая, где я нахожусь. В сторону Зари в это время суток ничто ни шло и не ехало. Железнодорожники выручили меня, предложив открытую дрезину. В сторону Красной зари ехали путеукладчики, поехал и я с ними. Ехал с ветерком, прикрывая веки от бьющихся о мое лицо многочисленных мотыльков. Прямо с вокзала направился в прокуратуру, а оттуда, в сопровождении следователя, моего старого приятеля Владимира, не расставшегося с московской пропиской и мечтающего поскорей укатить в Москву из этой глухомани, мы шли к моргу. По пути он мне рассказал, что труп Дягилевой обнаружили у пакгауза, как только рассвело. Под головой трупа была небольшая лужица крови. Вся одежда в порядке, следов борьбы нет. Вдоль пути, которым следует поезд в сторону Воронежа, обнаружено множество бланков бухгалтерских документов, а потом найдена и сумка, в которой они находились. Похоже, преступник, вырвавший из рук потерпевшей сумку, успел сесть на поезд и по пути следования потрошил ее в поисках денег. И действительно, деньги не достались убийце. Я их обнаружил свернутыми в виде трубочки, завернутыми в носовой платок и спрятанными под бюстгальтером. Всего там было 1820 рублей. Повреждение на трупе было одно – оно представляло вдавленный перелом теменных костей по средине в области стреловидного шва. Не защитили несчастную женщину ни пуховый толстый платок, ни густая шапка черных волос. Форма перелома была квадратной, небольшой по площади, мною было высказано предположение, что удар был нанесен молотком на длинной рукоятке, каким пользуются осмотрщики вагонов, простукивая им колеса. Длинная рукоятка с рукой образуют длинное плечо рычага, что резко увеличивает силу удара. Смерть Дягилевой наступила от обширного внутримозгового кровоизлияния. Поиски преступника затянулись, проверка железнодорожных рабочих ничего не дала. Но гибель Дягилевой была только началом целого ряда преступлений, совершаемых одним и тем же лицом, о котором никто и ничего не знал.

Прошло две недели. В Карнозоренской школе заканчивались занятия. Был день, когда в школе выдавали аванс. Две пожилые учительницы, получив его, собрав портфели и захватив пачки тетрадей для проверки их в домашних условиях, вышли на улицу и, не торопясь, делясь впечатлениями о событиях прошедшего дня, шли домой. Путь пролегал вдоль железнодорожного полотна. Жили учительницы далеко от школы, на окраине села. Как-то, за разговором, оба не заметили, когда к ним подошел незнакомый мужчина в коричневом лыжном костюме и в маске, сделанной из капронового чулка и, угрожая ножом, отобрал у них полученный ими аванс в сумме 360 рублей. Прошла еще неделя, и преступник напал на девочку, восьмиклассницу, которую мать послала в магазин купить повидло для приготовления пирожков. Преступник, ничего не говоря и ничего не требуя, нанес ей удар ножом в грудь, отобрал пустую литровую банку, а в ней десять рублей денег. Девочка получила проникающее ранение правой половины груди с повреждением легкого. Жизнь ей удалось спасти. Нападения участились, Преступник действовал теперь на территории трех районов, все они были связаны железной дорогой, из чего можно было сделать, что он где-то живет недалеко от железной дороги, используя поезда для перемещения. Время нападения теперь всегда было темное время суток. К его досаде, следует сказать, добыча всегда была не велика, и этому имелось простое объяснение: крестьяне не носят с собой больших денег, у них их часто просто не было. Люди трех районов были терроризированы, с наступлением темноты люди не только не двигались по улицам, но и не выходили из домов, даже в случае крайней нужды.

Я понимал этих людей и сочувствовал им. Мне часто приходилось бывать и в Красной Заре и в Новой деревне, и было крайне неприятно идти ночью по безлюдным улицам, Поезда, на которых я приезжал, приходили поздно, около полуночи, Отходил от ярко освещенной станции на 50 метров и темнота, черная, как сажа, обступала меня со всех сторон .Освещения улиц не было Электрический свет отключался рано. Об отключении предупреждали двумя короткими, в промежутке пяти минут, переключениями света, чтобы люди успели подыскать и зажечь керосиновые лампы. Вот и иду в полной темноте, высвечивая короткий отрезок пути карманным фонариком. Летом и зимой еще ничего – сухо, все таки. А вот ранней весной и осенью плыву буквально в грязи. К тому же она какая-то прилипчивая, с трудом ноги вытаскиваю из нее. Выбираюсь на булыжную мостовую, с ее частыми ямами, да ухабами. Ни души, ни звука, только чавканье грязи под ногами. Ни единого огонька в окнах. Случись что, кто поможет? А если человек идет и ожидает поминутно нападения неведомо кого, и неведомо откуда! Вот и вздрагивает он от любого случайного звука, мурашки по спине бегут, дух перехватывает. И только тогда облегчение пришло, когда люди узнали, что терроризировавший их преступник задержан и осужден, приговорен к смерти. А попался он случайно. Видимо, понимая, что больших богатств на большой дороге ему не заполучить, он перенес театр своих действий в вагоны пассажирских поездов. Теперь он решил заняться воровством. Попался он на первой же краже. Внимание его привлек красивый, коричневого цвета, чемодан, с широкими блестящими замками. Он таки взял его, но вынести не удалось, он был задержан железнодорожной милицией.

В отделении милиции, куда его привели, в сопровождении хозяина чемодана, милиция долго смеялась, а преступник ругался, проклиная судьбу – в чемодане находились продукты питания, которые на рынках Орловской области были в изобилии и стоили крайне дешево. Он не отпирался и признался во всех, совершенных им «подвигах» Долго смакуя подробности, рассказывал он о себе и своих действиях. Он не раскаивался, напротив он гордился. Он чувствовал себя героем, которого так долго не могла поймать вся милиция трех районов. Судебно-психиатрическая экспертиза не нашла у него никаких отклонений.


^ ОДНИМ СЛОВОМ – ГЛУХОМАНЬ!


Кругом толпа, а ты один.

Не делай вид, что господин,

И не кажи крутого нрава,

Коль далеко гуляет право!

В Корсаково я ехал, проклиная все на свете. Напрасно я дал согласие обслуживать этот отдаленный район Орловской области. Во-первых, я не представлял себе состояния дорог,

рассматривая по карте это северо-восточный отдаленный район. Во-вторых, меня убеждали, что в нем никогда не происходит никаких особых событий. Даже банальные драки здесь большая редкость. Патриархальный быт и такие же нравы. Одним словом – глухомань! И вот те на, не прошло и двух недель, как я получил вызов о том, что в этом заброшенном рае произошло убийство. Причем убили не рядового колхозника, а председателя колхоза и его жену. Я заехал в село, зашел в прокуратуру, где познакомился со следователем прокуратуры. Прокурор и начальник милиции, как мне сказали, выехали на место обнаружения трупа, не дожидаясь меня. Следователь мне рассказал о том, что произошло. Председатель колхоза ехал на легкой двухколесной тележке на рессорах, запряжной парой отличных лошадей. С ним на этот раз ехала жена. Оба были навеселе. Побывали у родственников по случаю дня рождения, там хорошо приложились, но не настолько, чтоб не управлять лошадью. И все, наверное, было бы хорошо, но… Проезжая по грунтовой дороге, рассекающей поле высокого колосящегося ячменя, председатель увидел остановившийся цыганский табор, лошади которого забрались в зелень ячменя и с аппетитом уплетали его. Потрава была на лицо. Председатель наехал на цыган, поднялся во весь рост, и стал кричать на них. К нему подошел черный с густой бородой цыган, в плисовой рубахе, жилетке и черных брюках, заправленных в высокие сапоги, и стал что-то говорить. Взбешенный председатель, не слушая цыгана, два раза хлестнул его кнутом. И тут толпа цыган набросилась на тележку, вытащила председателя и его жену и била, пока те не испустили дух. Когда мы со следователем приехали на место происшествия, находящегося в пяти километрах от Корсаково, там уже собралась толпа людей, человек 50-70. Трупы лежали в стороне от дороги, прямо среди хлеба, вокруг была вытоптана ногами людей площадка диаметром метров в 20. Жара и солнце сделали свою работу, трупы раздулись от гниения и уже на значительном расстоянии распространялся резкий сладковатый тошнотворный запах. Перспектива вскрывать их в условиях крохотного деревянного сарая, выполнявшего роль морга мне не улыбалась, и я предложил произвести вскрытие на месте. Мотивировал я свое предложение следующим образом: Все равно придется хоронить трупы в закрытых гробах,

Перемещать трупы из одного места в другое нецелесообразно, после вскрытия они резко уменьшатся в объеме, что облегчит все действия. Получив согласие, я стал готовиться к работе. Мне мешала толпа людей и я попросил их отойти в сторону метров на 30-40 . Все спокойно стали уходить, а двое граждан упрямо не собирались уходить. И я раздраженно спросил: «Кто вы такие?»

В ответ один из них сказал: «Мы – хозяева района!»

На что я незамедлительно отреагировал: «Всех хозяев еще в 1918 году прогнали!»

«Хозяева» обиделись и ушли.

«Ну, зачем Вы так,- сказал мне прокурор. – Это же наши первый секретарь райкома партии и предрик!»

Я сказал, уже одевшись и взяв руки нож: «Надо было по-русски и сказать мне»

Когда я вернулся в Орел начальник Бюро судмедэспертизы встретила меня словами:

«Больше ты в Корсаково не поедешь!»

Я, не скрывая своей радости, сказал: «Слава Богу! Татьяна Ивановна, неужели эти дураки пожаловались?»

«То, что они дураки, то - несомненно, но они возглавляют район! И путь тебе туда закрыт» - ответила мне начальник бюро.


^ МНЕ ГОВОРЯТ - СПАСИБО!


Нам ли к грязи привыкать?

Это ль достижение –

Рук, не вымыв, хлеб жевать,

С чувством наслаждения.


Когда смотрю американские фильмы, в которых показан морг, а в нем врач ест бутерброд, не сняв перчатки, мне приходит на память Верховский межрайонный судебно-медицинский эксперт Любашева Маргарита Алексеевна. Ее участок обслуживания был расположен рядом, и ей легче другим было можно заменить меня на период отпуска. Я застал ее, приехав по этому поводу, в секционном зале небольшого морга. Я увидел женщину, лет 28-30, моего роста (177 см), объемом в три обхвата, особу без талии и шеи.

Работала она невероятно медленно, через каждые полчаса, оставляя работу, снимая перчатки и усаживаясь за небольшой стол в крохотной каморке рядом, имея возможность лицезреть вскрытые полости человеческого тела. Наполнив рюмку разведенным спиртом, она выпивала его одним глотком и закусывала бутербродом. Потом, выкурив сигарету, вновь натягивала перчатки и продолжала начатое ею дело. Количество заходов зависело от продолжительности светового дня. Впрочем, выпитое ею спиртное, не слишком отражалось на ее внешнем облике. Потом я уже узнал, что она коренная москвичка, по окончании 1-го Московского медицинского института, была прислана в Орловскую область, где ей предстояло отработать пять лет. Она уже работала четвертый год, тяготясь и работой и неудовлетворенной жизнью, отчего начала и курить, и понемногу выпивать. Передав ей свои дела, я с женой и ребенком устремился к морю, хватая полным ртом живительный воздух, и перекрашивая свою кожу в светло-коричневый цвет. Возвратился я посвежевшим, отдохнувшим, с тощим кошельком, и желанием поскорее наполнить его. Особых ЧП за мое отсутствие не было. Я еще не предполагал, с чем я столкнусь вскоре. Недели через две ко мне на квартиру, по окончании моего трудового дня, хотя регламент его и отсутствовал, позвонил городской судья, Силаев, и просил, если мне не трудно, заглянуть к нему минут через двадцать. Я дал согласие, пришел и в кабинете судьи застал прокурора Ливенского р-на Бобина. «Петр Петрович, Вы не будете возражать, если мы Вас пригласим в качестве судебно-медицинского эксперта в судебное заседание по делу Колыванова?»- обратился ко мне судья Силаев.

«Чтобы дать ответ,- сказал я,- мне необходимо ознакомиться, что это за дело?»

«Пожалуйста, знакомьтесь»- согласился судья.

«А можно мне его прихватить с собой, чтобы я мог поработать над ним на досуге? Сейчас я уста и вряд ли буду внимательным?»

«Хотя выносит уголовное дело из здания суда противозаконно, - вздохнул судья, - но в этом случае можно сделать исключение»

Я с пухлым уголовным делом, завернутым в газету, пришел домой, улегся на диван и стал внимательно его читать. И вот, что я из него извлек.

22 июля 1955 года в 10 утра из Орла вышел грузовой автомобиль ГАЗ-51, под управлением водителя Колыванова Ивана Ивановича. Автомобиль вез шамотный кирпич на строительство сахарного завода в с. Крутое Ливенского р-на. У шофера слегка болела голова после вчерашнего застолья, поводом к которому была выписка из роддома жены с новорожденным сыном. Решив поправить здоровье, шофер зашел в магазин купил бутылку «Столичной», полхлеба и половину палки вареной колбасы. Выпив половину бутылки водки и закусив, он свернул на проселочную дорогу, здраво полагая, что на ней ему не грозит встреча с госавтоинспектором. Правда, дорога на гор. Ливны ему была незнакома, но не даром говорят: «Язык до Киева доведет!» Время от времени приходилось останавливать машину для того, чтобы выяснить правильно ли выдерживается маршрут.

День был очень жарким, движение на небольших оборотах приводило к тому, что вода в радиаторе закипала. В очередной раз, останавливая автомобиль, шофер допил оставшуюся водку, закусил и направился к ближайшему колодцу набрать воды. У колодца стояли три молодые женщины, о чем-то оживленно разговаривавшие. Колыванов попросил воды залить в радиатор. Одна из женщин дала ему свое ведро с водой. Шофер долго не мог попасть струей в горловину радиатора. Проливая ее мимо и себе на одежду, ему все же удалось долить воды. Закрыв крышкой горловину, водитель вернулся к женщинам.

Протягивая ведро той, которая его дала, он сказал: « Я бы не против и отдохнуть у тебя. За короткий отдых даю часы». Снимая часы, он пытался ущипнуть женщину за ягодицу. Та со смехом отскочила, говоря: «Поезжай, поезжай, пока мой Степан тебе не обломал бока.

«Жаль, что не сговорчивая, - вздохнул шофер, - ну, а вы, как насчет картошки, дров поджарить? Может, кому-то мои часы приглянулись?» Женщины захихикали и стали уходить с ведрами прочь от колодца. Колыванов решительно махнул рукой и направился к своему автомобилю. Шлейф пыли вновь потянулся за ним. В Никольском районе, соседнем с Ливенским, Иван Иванович появился, когда солнце коснулось края земли. Дорога была пустынной, если не считать метрах в двести впереди женской фигуры,

Одинокая молодая женщина спешила засветло добраться домой. Она шла босиком, за спиной у нее была котомка, в которой лежали старенькие босоножки и бутылка с остатками обычной, колодезной воды. Неподалеку от нее находился невысокий курган, который наводил страх на всех окрестных жителей тем, что здесь многих встречала в разном виде «нечистая сила» Естественно об этом шофер не знал, произнося обращение к ней, как команду: «Стой!». Она бросила наземь свою котомку и бросилась бежать в заросли кустарника, росшего вдоль дороги, царапая себе ветвями и колючками руки и ноги. Вместо того, чтобы успокоить ее, он вышел из кабину и стуча на месте крикнул ей:

«Догоню, изнасилую!»Женщина скрылась. Постояв, Колыванов поднял котомку с босоножками и бутылкой и бросил ее небрежно в кузов между кирпичами. И вновь машина катила по проселочным дорогам. Уже стемнело, когда он въехал в Ливны, оставалось 8 км езды по мощеной булыжником дороге. Зажег свет фар и при свете их увидел человек 8-9, ожидающих попутного транспорта. Он тормознул, остановился, высунул голову из кабины и спросил: «Куда?»

Люди хором ответили: «Крутое!»

«Садись! – и, заметив среди них одну помоложе и постройнее, добавил: « А ты ко мне!»

Правая дверца автомобиля была закрыта наглухо, ею не пользовались. Чтобы посадить ее в кабину, ему пришлось выйти, подсадить ее, при этом он не преминул погладить ее по крутому задку. Остальные пассажиры полезли наверх, облепив со всех сторон кирпич.

По дороге водитель начал сексуальную обработку попутчицы. Женщина молчала, ее молчание Колыванов воспринял как немой знак согласия. Вот и Крутое. Водитель остановил машину около сельского магазина. Пассажиры спрыгивали на землю и быстренько уходили прочь, не желая платить водителю рубли. Попутчица и не делала попытки выйти. Когда машина стала отъезжать, одна из женщин, приходившаяся старшей сестрой оставшейся молодухи, вдруг закричала дурным голосом: «Бабоньки, что же это такое? Маньку-то он увез! А куда увез? А вдруг убьет или изнасилует?»

И она побежала к почтовому отделению, где имелся телефон.

Дежурный по райотделу Иван Грачев раскрыл книгу дежурств, чтобы внести в нее последние записи, когда раздался звонок, и испуганный голос сообщил о происшествии:

«Незнакомый шофер на машине увез женщину, Федоркину в неизвестном направлении, не исключена возможность изнасилования или убийства»

Через 10 минут, из ворот райотдела выехал «Воронок» - автозак, используемый в виде оперативной машины и поехал в сторону Крутого. За Крутым, в пяти километров стояла на обочине машина, груженая камнем. Воронок подъехал, и поисковым фонарем осветил машину, и окружающую местность. Пучок света высветил в пологом кювете обнаженную женщину, торопливо натягивающую на себя одежду, и мужчину со спущенными брюками.

«Вы, что тут делаете?» - грозно окликнул оперативник.

И тут женщина закричала: «Он меня изнасиловал!»

Был вызван из Верховья судебно-медицинский эксперт, получено судебно-медицинское заключение. Шофер Колыванов арестован. Следственная карусель завертелась. О половых актах с Федоркиной шофер утверждал, что они совершены по ее согласию, что он с ней договорился еще по пути в Крутое. Были акты и в противоестественной форме, и опять-таки по ее согласию. Объяснить откуда у него котомка с босоножками он не мог, не помнил.

И, продолжая знакомиться с уголовным делом, я удивлялся той титанической работе, которую провел следователь, выясняя все детали маршрута водителя и его встречи с людьми

Из дела я установил, что Федоркина женщина, прежде бывшая замужем и разведенная, имела ребенка от этого брака.

Это никак не согласовывалось с первым пунктом судебно-медицинского освидетельствования, где говорилось о нарушении у нее девственной плевы в результате состоявшегося полового акта. И все остальные пункты заключения были не только не бесспорны, но явно ничем не подтверждались.

Колыванову инкриминировались попытка изнасилования, грабеж и изнасилование.

Закончив знакомство с делом, я позвонил судье и прокурору и предложил встретиться завтра, с тем, чтобы все обсудить. Мы встретились, я, возвращая документы, сказал: « Не приглашайте меня в суд, если не хотите провала. Мы явно не понимали друг друга, и это естественно, они были юристами, а я – врач. Я никак не мог понять, о каком грабеже идет речь, если предметами грабежа являлись поношенные босоножки и пустая бутылка с остатками воды, как и не мог понять о какой попытке изнасилования идет разговор, если в основание ее положены слова водителя – «Догоню, изнасилую!

Юристы настаивали, а по закону я, будучи работником бюро судебно-медицинской экспертизы, не имел право отказываться. Через неделю суд состоялся, как я и предполагал, он закончился тем, что его пришлось отложить до вызова эксперта, дававшего заключение на предварительном следствии. Основание: полное несовпадение выводов экспертов.

Любашевой была послана повестка с предупреждением, что она в случае не явки, будет доставлена принудительно. Угроза подействовала. Любашева прибыла на повторное судебное слушание дела. Правда, мы не успели с ней согласовать своих действий.

Обычно уголовные дела, в которых оглашаются многие интимные подробности ведутся при закрытых делах, потерпевшая потребовала открытого судебного процесса. Судьи, посовещавшись на месте, удовлетворили ее желание. Я сидел и думал: «Что за дура, поставить открыто свое тело на поругание зевак, ведь там, в деталях описывались оральный и анальный сексуальные акты, когда общество относилось и к обычному более, чем сдержанно» Вызывались свидетели, ничего существенного они пояснить не могли их показания было трудно использовать даже в качестве косвенных улик. Ничего прямого, касательно существа дела я не услышал. Среди свидетелей находилась и жена подсудимого.

Я смотрел на нее, сравнивая с потерпевшей, и удивлялся: насколько была красива жена, настолько тусклой и невзрачной была потерпевшая. Как странно устроена жизнь! Простит ли подсудимого жена? Как гнилые нитки рвались доказательства ограбления. Наконец, очередь подошла и экспертов. Я попросил судей предоставить нам время для согласования ответов на вопросы участников судебного процесса. Судьи дали согласие на это. И вот, мы с Любашевой одни, вокруг нас никого нет. Она уже давно поняла, что совершила глупость (этим и объяснялось ее нежелание являться на суд). Она, обращаясь ко мне сказала растерянно: «Что мне делать?»

Я посоветовал молчать. Заключение зачитывать буду я. Если будут вопросы к ней лично, пусть изберет защитную тактику, говоря, что пункты заключения сопровождаются словами можно, а можно – это не категорично.

Тактика оказалась правильной. Суд вынес оправдательный приговор. Подсудимого освободили в зале суда. И я услышал в свой адрес, адрес судебно-медицинского эксперта

единственный раз: «Спасибо Вам!»