История философии: Запад Россия Восток

Вид материала

Содержание

8. Разум. структура познавательных способностей

Подобный материал:

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 39

ние безмерного и инакового. Подобная двойственность неслучайна:

она связана с самой природой неопределенной двоицы. Это значит,

что в паре "единое - неопределенная двойка" принципы онтологически

не уравнены: первое, оставаясь неущербным, являет также и другое,

инаковое, т.е. связано с негативным началом, как бы чревато им, про-

изводя его без убыли для себя. Двоица - это принцип рефлексии

(именно поэтому без нее, без инаковости, нет ни бытия, ни познания),

она - как бы зеркало, зависящее от первого, от единицы, отражаю-

щее то, чем само не обладает, зависящее от первого, единицы и тем

самым "расставляющее", размножающее ее, неумножимую саму на

себя. Синтез же двух начал впервые проявляется в тройке.

Между тем единица - не число, а основание числа. Числа порож-

даются двумя упомянутыми принципами, причем единица представ-

ляет аспект тождественности и единства, а двоица - инаковости и

множественности. Единица выступает как форма числа (тетический,

позитивный принцип), а двоица - его материя (антитетический,

негативный принцип) (Аристотель, <Метафизика> XIII 7, 1081а13 слл.;

Плотин, <Эннеады> V, 4, 2). Принцип множественности, обращен-

ный на саму первую и единственную единицу, умножает ее в две и в

бесконечное множество единиц, ибо там, где положено другое, второе,

положено и все множество единиц. Из этих-то неделимых, но теперь

уже многих единиц и состоит число - не механическая их сумма, по

органическое, синтетическое единство.

Таким образом, число - это синтез предела и беспредельного,

тождественного и инакового, ~t`o `en ka`i poll`a, едино-множественное.

Сам божественный дар мудрости, как говорит Платон, состоит из един-

ства и множества и заключает в себе сросшиеся воедино предел и

беспредельность (<Филеб> 16 с; ср. Плотин, <Эннеады> VI, 6, 1 слл.).

Число поэтому есть мерное, оформленное множество, взятое как нечто

единое, первая энергийная бытийная сущность, отступающая от обоих

начал и как бы "держащая" в нераспадающейся синтетической связи

единство и множество, тождественное и нетождественное (в Числах

проявляющееся как нечетное и четное), предел и беспредельное.

Число, которое в триаде "единица - число - множественность"

опосредует, "держит" крайние термины, всегда причастно не только

единству, но и инаковости, которое для него проявляется во множест-

венности, - в том, что чисел много, а также в том, что в них можно

различать отдельные единицы, далее не разложимые. Между тем, пи-

фагорейцами было открыто свойство несоизмеримости величин; напри-

мер, в отношении диагонали квадрата к его стороне неизбежно при-

сутствует некая иррациональность, поскольку отношение это не мо-

жет быть выражено ни числом, ни соотношением чисел, - стало быть,

его нельзя помыслить (хотя и можно представить наглядно в вообра-

жении). Это не значит, что числа сами по себе несоизмеримы: их мера

неизменна - это неделимая единица, - но значит, что даже число

оказывается неспособным всецело, до конца и без остатка измерить,

определить и пронизать собой видимый мир, который хотя и несет в

себе черты (трансцендентного ему) вечного и умопостигаемого, тем не

менее никогда не может уподобиться ему полностью и целиком (ср.

Платон, <Тимей> 37c-d). Помимо неизменно точных числа и эйдоса,

в мире всегда присутствует некая аберрация, искажение, которое не

может быть отменено и познано даже и числом. И хотя число

противостоит беспредельному (Плотин, <Эннеады> II, 4, 15), оно

все же вторгается в мир, так что не все в нем оказывается мыслимым

и счисляемым, что и проявляется в свойстве несоизмеримости. Этим

задается важнейшее для античной философии и науки отличие от

числа от величины.

Мера. Математическое и идеальное число

Совершенно особое место в греческом умосозерцании занимает

понятие меры (~m`etron). "Ничего слишком", ~mjd`en `agan, ничего сверх

меры, - один из фундаментальных и в то же время наиболее сокро-

венных заветов античной культуры может служить тому подтвержде-

нием. Все, что превышает меру, уклоняется в ту или иную крайность,

необузданное и чрезмерное, и представляет становящееся и небытийное,

беспредельное, преходящее и безобразное, склоняющееся ко злу и обре-

ченное смерти (не случайно саму добродетель Аристотель определяет

прежде всего в терминах меры - середины между двумя крайностями,

а наивысший расцвет человека, akm`j, приходится где-то на возраст

около 40 лет, когда он в наибольшей степени способен, удерживаясь

на самом острие лезвия, соединять бодрость тела с умудренностью

духа). Вне перемен - бытие. Бытие и есть форма, а мера "держит"

предел и беспредельное, между которыми нет соотношения и пропор-

ции, но которые присутствуют уникальным, т.е. мерным, образом в

каждой вещи, так что мера выступает посредником между оытием-

определенностыо и становлением-неопределенным.

Поэтому для греков мудрый и свободный - тот, кто блюдет во

всем меру. Мера же прежде всего связана с числом, ибо мера - точна,

вне приблизительности и непознаваемости "более или менее", опреде-

ленна, т.е. причастна пределу, и, как и истинное знание, не может

быть иной. Поэтому-то мера - начало, начало познания, выражение

несмешанного присутствия бытия в становящемся, ведь сам познающий

представляет собой существо становящееся, находящее свою опору в

бытии вне становления (Платон, <Филеб> 18а-Ь, 25Ь; Аристотель,

<Метафизика> V6, 1016Ь 18; Х I, 1052b20-24). Мера и есть выражение

возможности такого пребывания в единственной точке, из которой мож-

но не уклоняться в чрезмерность и потому пребывать в успокоении,

покое бытия, синтетического соединения, как это происходит в числе,

предела и беспредельного, единого и многого, тождественного и инако-

вого.

Античные мыслители вводят разнообразные и весьма тонкие разли-

чения, связанные с числом, предпринимая попытки, особенно частые

в поздней античности, в неопифагореизме и неоплатонизме, истолко-

вания значений тех или иных чисел (например, у Ямвлиха и Анато-

лия) в пределах первой десятки. Основываясь на пифагорейской арит-

мологии, Платон в конце жизни развивает учение о разных типах

числа - математическом и эйдетическом, или идеальном (ср. изло-

жение и критику этого учения у Аристотеля: <Метафизика> XIII 6,

1080а12 слл.). Математическое число - это число, которое получается

206

из предыдущего прибавлением единицы (греческие математики при-

знавали только натуральные числа). А для этого нужно наряду с пер-

вой и единственной единицей признать операцию прибавления единицы,

т.е. фактически неопределенную двоицу, дающую нескончаемое мно-

жество единиц. Эйдетическое же число - сущее само по себе и, хотя

и находится в некотором числовом ряду, тем не менее оно не связано

с соседними числами через прибавление или отнятие единицы. В этом

смысле идеальное число - это принцип математического числа - это

сама по себе "двойка", сама по себе "тройка" и т.д., и их можно рас-

сматривать как начала всех возможных двоек, троек и т.д., причем

единицам идеальных чисел нет нужды быть взаимно сопоставимыми, -

они оказываются различенными как начала различных идеальных

чисел. Вопрос о разных видах числа изучался в Древней Академии,

его отголоски можно обнаружить и у Аристотеля (Аристотель, <Физи-

ка> IV 14,224а2 слл.).

Число и величина

Наличие двойственности - пары начал: бытия и становления, -

выражается также в различении античностью понятий числа (aplQ^oc,)

и величины (цеуевос). Число (математическое) - это такое множест-

во, в котором можно различить неразложимые далее дискретные

составляющие, т.е. неделимые единицы. Величина же - это множест-

во, беспредельно делимое в каждой своей части, т.е. непрерывное (Ари-

стотель, <Физика> VI 2, 232а23). Число поэтому в большей мере

представляет единство, предел, логос и смысл, величина же - мно-

жество, беспредельное, стихию становления (что соответствует раз-

делению на счислимое и несчислимое множества). Это - одна из

причин отделения Платоном сферы дискретных в своей основе, нераз-

ложимых чисел и идей от сферы величин - геометрических фигур,

которые хотя и несут умопостигаемые признаки, но также сродны

телесным, физическим величинам в своей наглядной представимости

и беспредельной делимости.

Между дискретным и непрерывным нет перехода: дискретное

признак идеального бытийного мира, непрерывное - признак мира

телесности, поэтому их и рассматривают в античности разные науки;

арифметика - числа, геометрия и физика - величины. Число и ве-

личина взаимодополнительны, но также и взаимоисключающи. И ес-

ли число идеально, то величина пространственно выражена. Можно

говорить о символическом представлении чисел в величинах (напри-

мер, единицы - в точке, двойки - в линии и т.д.), но только как

изображении первых в последних, а никоим образом не их отожде-

ствлении: число и величина, бытие и небытие никогда не сойдутся,

между ними античная мысль в отличие от европейской всегда полагает

водораздел.

Не только тождественное, но и инаковое по-разному проявляется

в числе и величине, что выражается в их разном отношении к беско-

нечности. Прежде всего, как доказывает Аристотель, не может быть

актуально бесконечного тела - актуальная бесконечность вообще

непознаваема. Бесконечное тело, бесконечная величина непознаваема,

"непроходима" ни мыслью, ни чувствами до конца (ибо конца-то у нее

и нет), у нее нет места в космосе, она не может быть ни подвижной, ни

неподвижной, в ней ничего нельзя различить с определенностью,

поэтому ей можно приписать любые, взаимоисключающие определе-

ния и предикаты. Тем самым она самопротиворечива и потому невоз-

можна. Но величина не может быть также и потенциально бесконечной:

хотя и причастная инаковости и становлению, она все же представля-

ет собой нечто цельное, охватное и единственное.

В некотором смысле тело, величина является "верхним пределом"

самого себя, она - своего рода собственная непрерывная цельная "еди-

ница", которая может быть только уменьшена, т.е. делима, но не уве-

личиваема (иначе это будет уже совсем другая величина). Число же

не может быть сколь угодно делимо, ибо его основа и наименьший

элемент, единица, не имеет частей и неделима. Поэтому единица -

дискретное целое, "нижний предел" числа, так что, по словам Стаги-

рита, "для числа имеется предел в направлении к наименьшему, а в

направлении к большему оно всегда превосходит любое множество,

для величины же наоборот: в направлении к большему бесконечной

величины не бывает" (Аристотель, <Физика> III 7, 207Ы слл.). Та-

ким образом, (математическое) число может быть бесконечно уве-

личиваемо, но не уменьшаемо, тогда как величина, наоборот, может

быть беспредельно делима, но не увеличиваема. Пределом же, огра-

ничивающим бесконечное, в одном случае в отношении прибавления-

увеличения, в другом - в отношении уменьшения-деления, служит

целое, в одном случае - дискретная единица, в другом - сама не-

прерывная величина. Тем самым задается также и разделение двух

типов бесконечности: путем прибавления и путем отнятия, т.е. пре-

восхождением дискретного и делением непрерывного, что Платон на-

зывает бесконечным в большом и в малом, связанным с операциями

удвоения и половинного деления, соответствующим опять-таки не сво-

димым друг к другу понятиям тождественного и инакового, единого и

многого, дискретного и непрерывного (Анаксимен, А5).

^ 8. РАЗУМ. СТРУКТУРА ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ

Античная философия стоит на том, что только разум выявляет

не только показывает, но и доказывает - абсолютную достоверность

и непреложность, т.е. истину, только разум сверхсубъективен в чело-

веке и универсален, т.е. всеобщ. Только разум постигает вещи гаки-

ми, какие они суть в действительности, в своем вечно-сущем прообра-

зе. Только разум причастен наиболее устойчивому, тому, в чем нет

постоянной смены состояний. Только разумно выверенное и рацио-

нально оправданное может быть допущено в мир, только на нем зиж-

дется точное умозрение-эпистеме. (Ясно, что это относится к тем более

поздним периодам, когда в античную философию входит тема "ра-

зума" и начинаются дискуссии о нем.)

Одним из важнейших основоположений античной философии явля-

ется, как сказано, тезис, который в более поздней формулировке име-

нуется тезисом о тождестве бытия и мышления. Разум - это совокуп-

ность или система идеальных форм-сущностей, образующих умопости-

гаемый или ноэтический бытийный неизменный космос, устроенный

по принципу всеединства, в котором, как говорит Прокл, "все прони-

кает все", все идеи находятся каждая в другой и каждая притом от-

дельно, в котором мыслящее в действительности неотличимо от мысли-

мого (<Начала Теологии>, 176; ср. Плотин, <Эннеады> V, 5, 1 слл.).

Умопостигаемый этот мир есть чистая энергия, т.е. действителен и

деятелен, и есть бытие, подлинное есть.

В соответствии с общеантичным принципом иерархии (зрелая) гре-

ческая философия выстраивает и иерархически расчлененную струк-

туру разумных познавательных спосооностей. При этом, как говорит

Платон в <Государстве> (VI, 511d-e), следует, с одной стороны, раз-

личать способности, относящиеся к познанию умопостигаемых пред-

метов (а только здесь и возможно подлинное познание) - ум (~nous,

или мышление - ~n`ojsis) и рассудок (~di`anoia). Разум, вторит ему

Аристотель, - "высшее в нас, а из предметов познания высшие те, с

которыми имеет дело ум" (<Никомахова этика> Х 7, 1177а21). С дру-

гой стороны, следует выделить постижение, смутное и неверное, телес-

ных и преходящих вещей мнением (d`ox) и уподоблением (~eikas`ia),

дающее лишь более или менее правдоподобное представление о том,

что не является непреложным и может происходить и так, и иначе.

Платон подчеркивает, что четыре указанные способности соотносятся

между собой как высшие и низшие, разнящиеся по степени достовер-

ности и точности, отражения и восприятия самодеятельных идеальных

сущностей: чем меньше инаковости (проявления действия принципа

неопределенной двоицы), тем выше стоит предмет познания в обще-

космической иерархии, тем выше соответствующая ему способность

познания. И конечно, в такой структуре выполняется принцип телео-

логии, ибо низшее всегда существует ради высшего как своей цели

(Аристотель, <Большая этика>, II 10, 1208а 13-15).

Очень важно здесь различение ума-нуса и рассудка-дианойи. Наи-

высшая из всех познавательных способностей - разум, ибо он в наи-

большей мере причастен бытию, он и есть само бытие, само чистое

мышление, идеальный космос объективных телосов-целей, - только

в разуме и для разума выполняется тождество бытия и мышления.

Разум ни с чем не смешан, запределен, трансцендентен миру и есть

чистая и последняя данность и деятельность (Аристотель, <О душе>

III 5, 430а17-19). Разум и рассудок последовательно различаются в

античности как созерцательная - разум и есть созерцание (одновре-

менно постижение предмета мысли в мысли через их совершенное

отождествление) - и дискурсивная (имеющая дело с последователь-

ностью сознательных актов) способность; соответственно этому разде-

лению Плотин различает два вида самопознания: разумное и дискур-

сивное (<Эннеады>, V, 3, 4). Разум беспредпосылочен (ср. Платон,

<Государство>, VI 510е), ибо опирается в безопорном Благе, бытийно

же зависит только от самого себя. Рассудок предпосылочен и зависит

в мышлении от идеальных форм-эйдосов. Разум - это созерцание,

как бы единомгновенный целокупный охват всех прообразов сущего;

рассудок - это рассуждение, последовательное связывание образов

по логическим правилам и канонам, своего рода распутывание по закону

логоса единого клубка цельного знания, представленного в разуме.

Разум всеобщ, он есть актуальная, полностью завершенная энергийная

данность, чистый акт; рассудок - всегда частичен, причастен полно-

те и возможности. Разум - познание самих принципов, первоначал;

рассудок - познание на основе знания принципов. Разум пребывает в

сфере вечного и неизменного (Платон, <Федон> 79с-а), рассудок -

в сфере длительного и временного. Разум связан прежде всего с актом

понимания, рассудок - с процессом объяснения. Разум - это как бы

прыжок через пропасть, рассудок - предваряющий разбег. При этом

из уже понятого можно post factum выстроить логически оправданную

непротиворечивую цепь рассуждений, содержание которых не следует

со всей необходимостью из акта разумного понимания, хотя оно и

невозможно без предыдущего подготовительного дискурсивного рассуж-

дения и размышления. Если продолжить аналогию, то разбежавший-

ся не обязательно должен перепрыгнуть через пропасть (а полет - не

то же самое, что разбег), хотя перепрыгнувший обязательно должен

предварительно разбежаться. Поэтому разум - это синтетическая еди-

нораздельность и простота тождественного объединения, тогда как рас-

судок - аналитическая разделенность, сведенная рассуждением в един-

ство.

Разум - наиболее ценное из того, чему причастен человек, некая

абсолютная бытийная данность, не сводимая к одной только ин-

дивидуальной субъективности, - потому что разум есть чистое недис-

курсивное мышление, являет подлинную мудрость, sof`ia, цель стрем-

ления философа, в котором он только и обретает покой и пребывание.

И это знание, мудрость, постижимая одним только разумом, есть са-

мое точное и достоверное умозрение (Аристотель, <Никомахова эти-

ка> VI 7, 1141а17 слл.), ничего не производящее, не конструирую-

щее, но только открывающее - созерцающее и затем доказывающее,

в созерцаемом же уже все есть. Потому и говорит Аристотель, что

"ум направлен на первоначала вещей умопостигаемых и сущих; ...ум

имеет дело с первоначалами. Мудрость же сложена из знания и ума.

Ведь мудрость имеет дело и с первоначалами, и с тем, что происходит

из первоначал и на что направлено знание; поэтому в той мере, в

какой мудрость имеет дело с первоначалами, она причастна уму, а в

той, в какой она имеет дело с вещами доказуемыми, существующими

вслед за первоначалами, - она причастна [дискурсивному] знанию"

(<Большая этика> 1 34, 1197а21-29). Разум как всеединая совокуп-

ность идеальных форм - первообразов - это своего рода линза, со-

бирающая, фокусирующая божественный свет разума воедино, в пучок,

так что идея, эйдос вещи - это как бы фокус, в котором в познании и

является сам предмет.

Повсюду - не только в космосе, но и в устройстве души и в работе

ума - античная философия обнаруживает ту же иерархичность

устроения и твердое отделение бытия от небытия, тождественного от

инакового. Структура рациональных способностей предстает в ан-

тичности в общепринятом, находящем продолжение в византийской и

схоластической психологии учения о "частях души" - ее способно-

стей познания, проявляющихся в созерцательной и деятельной жиз-

ни (хотя сама душа проста и бесчастна). Учение это представлялось

во многих, зачастую значительно разнящихся теориях, опиравшихся

на трехчленное либо двухчленное (соответственно четырехчленное)

Blog

История философии: Запад Россия Восток

Содержание