История философии: Запад Россия Восток

Вид материала

Содержание

1. Бытие и становление. знание о бытии и истине
2. Цель. благо. благо и космос

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 39

РАЗДЕЛ IV

Основные понятия и проблемы античной

философии

ВВЕДЕНИЕ

Из дошедших до нас исстари способов организации духовной дея-

тельности многие - лишь отжившее и архаическое предание; между

тем несколько духовных дисциплин, обновляющихся и всегда живых,

являющихся теми основами, на которых зиждется европейское миро-

созерцание, - это христианство, право и философия. Философия

начинается в античности. Вместе с тем философия - любовь к мудро-

сти, не зависящей от времени и исторического способа ее представле-

ния, т.е. к мудрости вечной. В платоническом сочинении <Определе-

ния> о мудрости говорится, как о подлинном, первом и последнем,

абсолютно истинном умозрительном беспредпосылочном знании вечно

сущего. Поэтому всякие истинные философские размышления можно

рассматривать как проявления единой непреходящей philosophia

perermis: она дает познание не только и не столько случайного и ми-

молетного, но прежде всего непреходящего, его начал и причин, и

есть систематическое исследование явлений и сведение их к немногим

первым принципам, т.е. знание истины.

Того, кто уже знает истину, Европа начиная с античности называ-

ет мудрецом. В отличие от мудреца фигура философа определяется

стремлением к подлинному знанию, любовью к тому, что действитель-

но есть за видимыми символами мира. Философ уступает мудрецу в

том, что еще только идет, еще только ищет, еще не достиг конечной

цели; зато несомненно превосходит его, поскольку может и должен

дать себе отчет в том, как совершается этот путь и как всякий раз

находится ответ на самые главные вопросы. Иными словами, фило-

соф не только движется к знанию, но знает о самом этом движении и

о своем знании и незнании. Таким образом, философ в своей любви к

вечной мудрости и движении к ней - всегда по-разному, но неизбеж-

но - связан с временем и с историей.

Это движение во времени не бесконечно, не беспредельно, ибо иначе

оно не имело бы смысла, конца. Его можно сравнить с движением не

по бесконечной прямой, но внутри конечного совершенного круга во

все более точной его аппроксимации конечными отрезками (образ Ни-

колая Кузанского). И если мы что-то действительно поняли, значит

мы уже внутри круга бытия и знания. Говоря иначе, мы уже внутри

истории. Любовь, философский эрос, т.е. нескончаемое стремление,

возносящее душу к высоте и простоте знания первых начал, врачует

душу, избавляет ее от смерти, неведения, зла; любовь философа обре-

тает здесь свой подлинный предмет, и его порыв успокаивается на

этой высоте и в этой простоте. Эту любовь нельзя изъять и отмыслить

из философии и из всего мирового целого, потому что она - путь

жизни, в самом себе представляющий свою цель. Цель же первой ев-

ропейской философии, античной, как формулирует ее, следуя Плато-

ну, александрийский платоник Евдор, - уподобление богу, насколь-

ко это возможно для нас.

В следующем ниже изложении поневоле приходится ограничиться

главным, т.е. прежде всего теоретической философией, обходя молчани-

ем практическую философию (этику, политику, риторику, теорию го-

сударства и права), которая также строится по образцу и канону стро-

гого умозрения: ойкос-дом устроен так же, как полис-государство, как

и мир-космос, ибо в них проявляется все тот же правящий миром

разум-логос, закон-номос и порядок-таксис, мерно, точно и неизменно

являющиеся во всем сущем.

Конечно, это только один из многих возможных срезов многомер-

ного и разноликого целого, называемого античной философией, при-

том видимой из современной культуры, хотя и с любовью к античной.

Но для того чтобы стать философом, нужно жить в своем времени и

нужно вместе с ним, т.е. синхронно, одновременно, мыслить вместе с

древними; другими словами, нужно быть внутри общей нам с древними

европейской истории. Поэтому необходимо всякий раз самому заново

читать тексты древних философов, самому вживаться в их контексты

и самому стремиться не только к их современному истолкованию, но и

к их подлинному пониманию.

Подобное движение мысли уже само есть философствование. Поэто-

му если нам удалось понять Плотина или Прокла, значит, они -

наши современники, и являвшийся и открывавшийся им умопостигае-

мый космос явлен и открыт нам (хотя, может быть, и по-другому,

поскольку способы явления истины зависят от эпохи и ее исторически

определенной культуры). Мысля вместе с древними последние осно-

вания сущего, т.е. культивируя совершенно определенный - фило-

софский - способ собственного исторического бытия, мы вместе с тем

открываем нечто неизменное, выходящее за пределы культуры и исто-

рии, вневременное, то, что можно поэтому назвать Абсолютом.

Абсолют же, по-видимому, является четверояким образом: в знании-

~epist`jmj, точном умозрительном ведении истины, чему соответствует

гносеологическое различение разума и рассудка, рассудка и вообра-

жения; в гармоническом уложении структуры идеального умопости-

гаемого космоса, чему соответствует онтологическое различение бытия

и становления; в моральном законе, чему соответствует нормативное

различение норм и фактов; и наконец в любви-филии к истине, к себе

и к другому как к существу, в котором истина отражается, чему соот-

ветствует энологическое (~en - единое) различие единого и многого

или тождественного и иного.

И все это собирается вместе в едином радостном деле - деле

философии.

^ 1. БЫТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ. ЗНАНИЕ О БЫТИИ И ИСТИНЕ

В основании всякой самой изощренной теории и самой утонченной

культуры лежит изначальное простое видение или понимание того,

что есть нечто данное, самостоятельное, открытое нашему взору. Но и

удивление: мы видим, что нечто есть, но как оно может быть - оста-

ется непонятным. Именно философу, как говорит Платон, "свойст-

венно испытывать такое изумление

(~t`o haum`azein). Оно и есть начало

философии" (<Теэтет> 155c-d). С ним согласны и Аристотель (<Ме-

тафизика> 1 2, 982Ы1-983а14), и Прокл, и Олимпиодор.

Подобным "ясным чудом" для античной философии выступает по-

нимание того, что в мире и вне мира текучих преходящих вещей есть

нечто устойчивое и неизбывное. Все усилия были сосредоточены на

попытках выяснить, как это может быть и как это следует мыслить. С

одной стороны, "все течет" (~p`anta rei - выражение приписывается

Гераклиту) - и река, и камень, и человек; с другой же стороны - в

этом течении неизменно присутствует проблеск, явление неизменного

и устойчивого, нечто всегда равное себе, то, что всегда есть и, стало

быть, вечно, не возникает и пребывает как самостоятельное. То, что

всегда изменчиво, именуется становлением (~g`enesis), а то, что всегда

неизменно, - бытием, сущим (~`on, o`usia, t`o einai) (Платон, <Тимей>

28а слл.; Аристотель, <Метафизика> III 4, 999b6; IX 9, 1051b29).

Установления этого различия - у истоков греческой, а значит, и

европейской философской мысли. Что такое становление? Становле-

ние - это движение к бытию (<Определения> 411а). Значит, прежде

всего становление определяется исходя из бытия, поэтому у него нет

собственной сущности, оно пусто и ничтожно. Кроме того, оно ни-

когда еще не есть, но только собирается быть, тянется к бытию. Само

бытие трактуется трансцендентно, т.е. как запредельное по отноше-

нию к возникновению; между тем и другим для греческой мысли -

непереходимая граница. Но никогда не достигая бытия, становление

вместе с тем не может прекратиться, - весь бег, поток его, существуя

только мнимо, "как если бы", питается неиссякаемой силой и единст-

вом бытия. Становление, будучи ничем (из действительного сущего),

всегда возникает и исчезает, - строго говоря, его даже невозможно и

определить как изменчивое, ибо оно постоянно меняется и ускользает,

как об этом говорит Платон устами Сократа (и наоборот - сам Сократ

говорит устами Платона, своего ученика, в его диалогах, в которых,

быть может, и не дословно переданы высказывания Сократа, мудрей-

шего из эллинов, но, без сомнения, действует и говорит Сократова

душа, его гений):

Сократ: Но разве может быть чем-то то, что никогда не задержи-

вается в одном состоянии? Ведь если бы оно когда-нибудь задержа-

лось в этом состоянии, то тут же стало бы видно, что оно нисколько не

изменяется; с другой стороны, если дело обстоит так, и оно остается

само собой, как может оно изменяться или двигаться, не выходя за

пределы своей идеи?

Кратил: Никак не может.

Сократ: Ведь в первом случае оно не могло бы быть никем позна-

но. Ведь когда познающий уже вот-вот бы его настигал, оно тотчас

становилось бы иным и отличным от прежнего, и нельзя было бы

узнать, каково же оно или в каком состоянии пребывает; а никакое

познание, конечно, не познает того, о чем известно, что оно не задер-

живается ни в каком состоянии.

Кратил: Да, это так.

Сократ: И, видимо, нельзя говорить о знании, Кратил, если все

вещи меняются и ничто не остается на месте. Ведь и само знание -

если оно не выйдет за пределы того, что есть знание, - всегда остает-

ся знанием и им будет; если же изменится самая идея знания, то одно-

временно она перейдет в другую идею знания, т.е. [этого] знания уже

не будет. Если же оно вечно меняется, то оно вечно - незнание. Из

этого рассуждения следует, что не было бы ни познающего, ни того,

что должно быть познанным. А если существует вечно познающее, то

есть и познаваемое, есть и прекрасное и доброе, и любая из сущих

вещей, и мне кажется, что то, о чем мы сейчас говорили, совсем не

похоже на поток (~roj)) или порыв (~for`a) (Платон, <Кратил> 439е-

440с).

Античная философия исходит из того, что только бытие есть,

устойчиво пребывает, и только благодаря ему можно что-то точно

знать. О текучем же, о том, что то существует, а то нет, постоянно

меняется, как бы насмехаясь и уходя от пристального наблюдения

разума, знания нет и не может быть - о вещах становящихся бывает

лишь более или менее правдоподобное, не обоснованное вполне мне-

ние, 8о^о(, не достигающее, впрочем, самой истины. 06 истине гово-

рит точное знание, ЕЯШТТЩП, которое, по убеждению античных мысли-

телей, имеет дело с тем, что иначе быть не может (Аристотель, <Ни-

комахова этика> VI 3, 1139Ь20), т.е. обладает высшей, абсолютной

степенью достоверности и конкретности, ибо представляет то, что есть

"так или иначе", некое concretum, сгусток явления истины. Точное

знание, следовательно, направлено на вечное бытие, а не на возни-

кающее. Истина не может поэтому произвольно выбираться, порож-

даться и конструироваться. Истина не создается, она открывается,

она - абсолютная данность. При этом истина обладает такой незыб-

лемостью и силой, что стоит ее помыслить, произнести, как ложь и

мнимое оказываются совершенно бессильными, отменяющими самих

себя: "Надежно ведь лишь истина стоит", - по слову Софокла (<Ан-

тигона> 1196).

Подлинное знание поэтому говорит о ставшем и неизменном и само

есть неизменное, необратимое и завершенное, - то, что уже есть.

Проводится обоснованное различение: бытие и знание о нем - уже

ставшее, становление и мнение о нем - еще не окончательно сущее.

Важнейшим основоположением греческой философии является пото-

му тезис о тождестве бытия и мышления: "Мыслить и быть - одно и

то же", - как говорит Парменид (ВЗ). В самом деле, поскольку мыс-

лящее мыслит тождественное, непреходящее, постольку оно и есть -

и поскольку есть, постольку мыслит, не может не мыслить. Иначе

говоря, только бытие умопостигаемо. Бытие - то, что есть само по

себе, а по причастности ему существует все остальное - мир прехо-

дящих вещей и событий. Кроме того, бытие определяется из самого

себя, а из него - все другое: у становления, текучего и временного,

нет своего начала и своей причины, их оно находит только в бытии,

неуничтожимом и вечном.

Резюмируем, что говорит о бытии античная философия: 1) бытие

есть, не как "есть" чего-то другого, его свойство (ибо "быть" и "быть

чем-то" - вещи разные), но просто, абсолютно "есть", в этом смыс-

ле бытие являет некую неразложимую данность, не выводимую из ее

понятия, т.е. существует прежде всех своих возможных разделений;

2) бытие поэтому цельно, т.е. просто, и 3) едино, противостоит те-

кучей множественности; кроме того, бытие 4) познаваемо (только

оно в сущности и познаваемо), т.е. мыслимо, - есть (само по себе)

разум и причастно истине и 5) есть совершенство, или иначе 6) пре-

красная чистая мыслимая форма, определяющая неоформленное и

преходящее; бытие также 7) неизменно, т.е. не возникает, но всегда

уже есть, стоит в единомгновенном просвете вечности вне текучей дли-

тельности и 8) если выражаться более поздним языком философии,

трансцендентно, запредельно миру становления (но не самому разу-

му); кроме того, бытие 9) самосуще, т.е. не имеет никакого иного

бытия как своего начала, 10) необходимо, или аподиктично, в том

смысле, что не может не быть, и наконец бытие есть II) ставшее и

12) тождественное.

^ 2. ЦЕЛЬ. БЛАГО. БЛАГО И КОСМОС

Античное мышление неизменно задается простым вопросом: для

чего? Прибегая к более поздним определениям, можно сказать: оно

зиждется на принципе телеологизма, т.е. целесообразности. Ведь если

что-то происходит, то происходит не просто так - у него есть причина,

его порождающая, а также и причина, ради которой возникшее и

причастное бытию выступает в путь: "Начало вещи, - утверждает

Аристотель, - то, ради чего она есть, а становление - ради цели"

(Платон, <Горгий> 507(3; Аристотель, <Метафизика> IX 8, 1050а9;

ср. <Никомахова этика> VI 2, 1139а31 слл.). При этом цель есть не

только у каждого поступка, но и у всякой вещи, которая существует

не просто так. И потому она должна, во-первых, выполнять некое

собственное предназначение и, значит, имеет свою судьбу и, во-вторых,

стоять в нужной пропорции и гармоническом уложении космоса -

ведь у целого и у любой его части есть некоторая цель. Если же есть

цель, есть и смысл - "ради чего". Значит, все по видимости случай-

ные и хаотические стремления должны сходиться к единому пределу.

А то, к чему все стремится, есть для многих античных мыслителей

Благо. "...У всех действий, - как говорит Платон, - цель одна -

Благо, и... все прочее должно делаться ради Блага, но не Благо ради

чего-то иного" (<Горгий> 499е; ср. Плотин <Эннеады> 1, 7, 1). И вот

это самодовлеющее Благо есть первая и последняя конечная целевая

причина ("ради чего", тоО EVEKCX) и совершенная цель мира и сущего.

Но как Бытие относится к Благу? Вопрос, надо признать, не такой

простой, и в античной философии можно найти весьма различные

ответы на него. Благо есть Благо для всего, в том числе и для самого

себя. Оно - то, ради чего устроено и существует все зримое, оно дает

и смысл, и бытие всему сущему. Благо, как понимает его Платон, -

безначальное начало как бытия, так и познания: "Познаваемые вещи

могут познаваться лишь благодаря Благу; оно же дает им и бытие, и

существование, хотя само Благо не есть существование, - оно - за

пределами существования, превышая его достоинством и силой" (<Госу-

дарство> VI, 509Ь; ср. Плотин, <Эннеады> V, 2, 1). Значит, Благо -

по ту сторону, выше бытия, выше всех сотворенных вещей и выше

не-сущего и не смешано с ними. При этом, будучи сверх- и до-бытий-

ным, оно сверхсуще и не относится к существующему: оно прежде-

сущий источник, "родитель бытия", и только благодаря этому своему

почти не выразимому в слове (потому что слово исс-таки определяет

сущее и относится к сущему) сверхсущественпому небытию все есть

здесь. Более того, все сущее определяется в своем стремлении к ко-

нечной цели и Благу. Поэтому Благо недоступно тиюму познанию,

ибо знание знает бытие, потому что есть бытие; Благо же выше бытия.

Благо постоянно пребывает как бы под сомнением, - несомненно лишь

то, что без него ничего нет и быть не может, нет и бытия.

Позднее понимание Бога как сверхсущего Блага характерно для

апофатической, или отрицательной, теологии, тесно связанной в сво-

их истоках с греческой платонической мыслью. Так, Григорий Нис-

ский говорит, что мы знаем лишь то, что Бог есть (не как бытие, но

как сверхсущее его начало), но что Бог есть - не знаем; так же

высказываются и Дионисий Ареопагит, и Иоанн Дамаскин, и Максим

Исповедник, и Григорий Палама. Михаил Пселл, стоящий у самого

устья греческой мысли, уже византийской, но по-прежнему питаю-

щейся от своих античных истоков, так рассказывает о своем философ-

ском развитии: "Намереваясь затем подняться к первой философии и

приобщиться к чистому знанию, я обратился к рассмотрению бесте-

лесных понятий в так называемой математике, которая занимает сред-

нее положение, с одной стороны, между наукой о телесной природе и

независимым от нее мышлением и, с другой стороны, между самими

сущностями, которыми занимается чистая мысль, дабы затем постиг-

нуть и нечто еще более высокое: сверхсущее и сверхмыслимое"

(<Хронография>. М., 1978. С. 81).

Таким образом, о самом Благе можно говорить только отрица-

тельно, апофатически - оно выше всего, выше мнения, представле-

ния, суждения и понятия, выше познания, выше стремления, вне тож-

дества. По этой причине следует сказать, что первое самотождествен-

ное и самостоятельное - это бытие: ведь бытие стоит в самом себе,

начинаясь при Благе.

Благо - до и вне определения и выражения. Даже и слово его не

достигает. Благо - ничто из сущего. Если и можно говорить о Благе,

то только как об абсолютном сверхсущем единстве, едином, делаю-

щем возможным бытие.

Как доказывает Платон в своем диалоге <Парменид> (137с слл.),

для того чтобы было нечто познаваемое, доброе, прекрасное, - вооб-

ще что-то было, прежде должно быть единое - начало тождественно-

сти. Но коль скоро единое - начало (а также и конец), оно должно

быть целью стремления всего. И как таковое оно - Благо, запредель-

ная, недостижимая цель (достижимыми могут быть только ее множест-

венные конечные бытийные представления), высвечивающая все су-

ществующее, но само выше познания, бытия и даже мнения. И вот

Благо само по себе и есть единое трансцендентное, которому ничто не

причастно. Если же положена множественность, то, помимо самого

единого, положено и бытие, "есть", находящееся в сфере двуединства

"единое-есть", где положена единица, единое как принцип единения,

но вместе с ним, нераздельно - также и принцип множественности,

инаковости. Поэтому вообще, для того чтобы нечто было, было бы и

само чистое бытие, необходимо наряду с тождественным положить и

иное. Поэтому и чистое бытие как абсолютное положительное предпо-

лагает также и абсолютное отрицательное и неотделимо от него, -

как бы некой тени, "тьмы небытия", наличной при свете, хотя и не

существующей самостоятельно, без и вне света. Бытийный этот свет

обязательно должен предполагать тень, чтобы быть видимым и зри-

мым: "...не будь Солнца, - говорит Гераклит, - мы бы не знали, что

такое ночь" (В 99). Свет в сущем зрим только при наличии тени, вещи

видны как объемные только из полутеней. Но, как говорит Платон, а

Blog

История философии: Запад Россия Восток

Содержание