Страницы отечественной истории: 1917-1941 гг. Хрестоматия Ставрополь 2009
| Вид материала | Документы |
- Тростников Знаменитость Остросюжетный роман рассказ, 246.11kb.
- Программа лекционного и семинарского курса для студентов исторического отделения Часть, 113.74kb.
- Ионального образования «воронежский государственный педагогический университет» Хрестоматия, 1230.91kb.
- Рекомендации к подготовке и проведению Викторины по истории Великой Отечественной войны, 86.94kb.
- Самарский Государственный Педагогический Университет Кафедра Отечественной истории, 1671.9kb.
- Программа курса «История отечественной журналистики. Ч. 1-3», 1120.36kb.
- Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», 21.03kb.
- Список использованной литературы: Сборники законодательных актов: Власть и пресса, 161.06kb.
- Редакционная коллегия, 2025.27kb.
- План мероприятий, посвященных празднованию 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной, 735.86kb.
РИТУАЛ
(листы архивного дела № 18856
по обвинению Н.М. Лукиной-Бухариной
Приступая к рассказу о Надежде Михайловне Лукиной-Бухариной, двоюродной сестре и первой жене Николая Ивановича Бухарина, я должен прежде всего решить очень трудный, самый мучительный для меня вопрос: могу ли я сегодня, через полвека, обнародовать показания людей, которые давали они на следствии против Надежды Михайловны? […]
Но если мы не раскроем и не прочтем те жуткие секретные папки, если не услышим те фантасмагорические признания, от которых и сегодня бросает в дрожь, то разве поймем мы до конца, как работала тогда машина, называвшаяся нашей юстицией, целью которой было уничтожить человека в человеке и уничтожить самого человека? […]
***
Надежда Михайловна родилась в 1887 году (на год старше Бухарина). Женой его стала в 1911 году. Вместе они пробыли больше десяти лет. «Перестав быть женой Бухарина, — записывает следователь её показания, — я сохраняла с ним дружеские отношения до момента его ареста и проживала в занимаемой им квартире». […]
Надежда Михайловна страдала тяжелым заболеванием позвоночника. Носила из-за этого специальный гипсовый корсет. Из дому почти не выходила. Работала лежа, за особым столиком, приставленным к кровати. […]
^ Из протокола допроса
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Вы писали заявления в защиту Бухарина?
ОТВЕТ. Да, я написала три письма на имя Сталина, в которых защищала Бухарина […]. Первое письмо написала во время процесса Зиновьева, Каменева и других... Я писала, что я ни на одну минуту не сомневаюсь в том, что Бухарин ни к какой террористической деятельности отношения не имеет. Второе письмо я написала во время Пленума ЦК ВКП(б) в 1936 г. Третье письмо я написала после того, как Бухарин рассказал мне о показаниях Цетлина, Радека, кажется, в конце декабря 1936 г. или в начале января 1937 г. В этом письме я, в общем, повторяла вновь свои сомнения...
6 марта 1937 года «Правда» сообщила о том, что закончившийся на днях Пленум ЦК ВКП(б) исключил Бухарина из партии. Он был арестован. Через неделю, 13 марта, «Правда» публикует статью П. Поспелова. Бухарин и бухаринцы, говорится в ней, «перестали быть политическим течением... превратились в оголтелую банду врагов народа...».
Есть версия, будто, протестуя против обвинений, предъявленных Бухарину, Надежда Михайловна отослала Сталину свой партийный билет. Документальных подтверждений этому я не нашел. […] Приходилось выбирать: партийная дисциплина, беспрекословное подчинение — или открытое несогласие с решениями ЦК. Выбор, который уже сам по себе был тогда смертельным преступлением.
19 апреля 1937 года Надежда Михайловна пишет заявление в партийную организацию Государственного издательства Советской Энциклопедии, где состояла на учете: «Подчиняясь решениям Пленума ЦК по делу Бухарина и Рыкова, я не могу скрыть от партийной организации, что мне исключительно трудно убедить себя в том, что Николай Иванович Бухарин принадлежал к раскрытой преступной бандитской террористической организации правых или знал о её существовании... […]
P.S. Решения Пленума мне известны только из газет, то есть без мотивировочной части и из факта ареста Бухарина, так как я ввиду своей хронической болезни, заставляющей меня вести лежачий образ жизни, не была на партсобрании, где они обсуждались. А бывшие у меня по поручению парторганизации товарищи не сообщили мне полного текста решения».
Она требовала доказательств. Это было преступлением вдвойне.
Через несколько дней, в конце апреля, Надежду Михайловну исключили из партии. Рассказывают, что каждый день она ждала ареста. Однако целый год еще её не трогали. Прочла в газетах материалы судебного процесса над Бухариным, его признания в том, что он был изменником, собирался опрокинуть Советскую власть, расчленить страну, отдать капиталистам Украину, Приморье, Белоруссию. Прочла приговор военной коллегии, передовицу в «Правде»: «Свора фашистских псов уничтожена». Бурное ликование по этому поводу советского народа. Все это она еще успела прочесть. Арестовали Надежду Михайловну лишь в ночь на 1 мая 1938 года, под самый праздник.
^ Из рассказа Вильгельмины Германовны Славутской,
бывшего работника Коминтерна
— ...Точно время назвать не могу. В камере […] открывается дверь, и двое конвоиров втаскивают женщину. Сама передвигаться она не могла. Бросили её на пол и ушли. Мы к ней подбежали. Видим, глаза, полные ужаса, отчаяния, и она нам кричит. «Они разбили мой корсет. […] Я не могу без него двигаться». Скоро мы узнали: женщину зовут Надежда Михайловна Лукина-Бухарина. В тот же день она объявила голодовку. Её стали кормить насильно. Приходили два раза в день скручивали руки, вставляли в ноздри по шлангу и кормили. Она билась, вырывалась, смотреть было невозможно... Дней через десять из камеры её выволокли. […]
***
Вот это дело. На обложке номер — 18856. […] 30 ноября, следователь, ведущий дело Лукиной-Бухариной, старший помощник начальника отдела Главного управления госбезопасности лейтенант госбезопасности Щербаков, оправдываясь перед начальством в том, что никак не укладывается в отведенные ему сроки, докладывал: Н.М. Лукина-Бухарина, содержащаяся в Бутырской тюрьме, «после ареста была больна, и вызов её на допрос по заключению врача нельзя было производить совершенно». Однако порядок есть порядок, и больной Надежде Михайловне приносят на подпись постановление Щербакова об избрании ей меры пресечения и предъявлении обвинения: «Достаточно изобличается в том, что...» Подписать это постановление она отказалась
Судя по документам, первый допрос её состоялся только через семь месяцев после ареста — 26 ноября 1938 года.
К тому времени в деле Н. М. Лукиной-Бухариной было собрано уже 63 листа уличающих её показаний.
***
Один из методов, которым широко пользовалось тогдашнее следствие, состоял в том, чтобы допрашиваемого заставить оболгать своих близких родственников. […]
...Первыми среди тех 63 листов в строго хронологическом порядке, как того требовала напечатанная на обложке инструкция, в деле подшиты собственноручные показания младшего брата Надежды Михайловны — Михаила Михайловича Лукина. Допрашивали его 2 и 23 апреля 1938 года (Надежда Михайловна была еще на свободе) и 15 мая 1938 года (она содержалась уже в бутырской тюрьме). М.М. Лукин сознался следователю в том, что о готовящемся Бухариным покушении на Ленина он узнал от своей старшей сестры Надежды Михайловны, с ней он вел разговор об этом покушении, а впоследствии ей же и сообщил, что, будучи военным врачом, он, М.М. Лукин, «ведет подрывную работу по санитарной службе РККА, направленную к срыву её готовности на военное время». Указания об этой «подрывной, изменческой работе» он неоднократно получал от самого Бухарина. «Из среды нашей семьи, — признавался М.М. Лукин, — в правую организацию входили также — мой брат Николай Михайлович Лукин, сестра Анна Михайловна, муж её Мертц Александр Альфонсович».
^ Николай Михайлович Лукин был академиком, директором Института истории. Арестовали его 22 августа 1938 года. Через два месяца, 26 октября, он подписал: «Я поддерживал организационную связь» с сестрой Надеждой, которая также «являлась участницей антисоветской организации правых».
В начале тридцатых годов бывшая жена Николая Михайловича М.С. Маркович вышла замуж за работника редакции «Правды» Д.Г. Кунина. Его арестовали 13 апреля 1937 года. Через месяц, 16 мая, Д.Г. Кунин подписал: «Свою активную борьбу против ВКП(б) и советской власти я активизировал с начала 1935 года после неоднократных встреч с академиком по истории, членом ВКП(б) Н.М. Лукиным, который является близким другом ныне арестованного Бухарина... Н.М. Лукин дал мне прямую директиву в части особо преданных людей на совершение террористических актов над руководителями партии и в первую очередь над Сталиным... Н.М. Лукин мне заявил, что предпочитает использование всевозможных видов оружия и в первую очередь сильно действующих ядов, которые он может легко достать через своего брата военного врача Михаила Михайловича Лукина. Для террора, как заявил Н.М. Лукин, «нужно использовать любое оружие»... С Надеждой Михайловной Лукиной я встречался систематически до 1937 года. Это исключительно злобно настроенный человек против руководства ВКП(б) и советской власти...».
^ Александр Альфонсович Мертц, муж младшей сестры Надежды Михайловны — Анны Михайловны, до ареста работал бухгалтером автобазы Наркомсовхозов СССР. А еще раньше, в начале 30-х, директорствовал в одном из совхозов Казахстана. В 1933 году совхоз не выполнил плана хлебозаготовок, и Мертца арестовали за саботаж. Н.И. Бухарин и Н.М. Лукина обратились тогда лично к Сталину. […] Тогда, в 1933-м, Мертца освободили и даже восстановили в партии. 11 июня 1938 года, арестованный вновь, он подписал: «Я был неоднократным участником антисоветских сборищ на квартире у Бухарина... Разговоры о вредительстве в совхозе импонировали моим антисоветским взглядам... В дальнейшем я осуществлял вредительскую деятельность... В результате этой вредительской работы росло возмущение рабочих, и создавалась большая текучесть рабочей силы, а совхозное производство было дезорганизовано... Чаще всего мне приходилось беседовать с Лукиной Надеждой Михайловной, которая так же, как и я, разделяла позицию правых... Такие же высказывания были у моей бывшей жены Лукиной Анны Михайловны...». […]
***
26 ноября 1938 года Надежду Михайловну вывели, наконец, на первый допрос. […] Следователь интересуется прежде всего какие причины заставили её написать заявления в защиту Бухарина.
— В виновности Бухарина я сильно сомневалась, - отвечала она. […]
— Что вы предприняли, чтобы рассеять свои сомнения? — спрашивает следователь.
— Я никаких мер к тому, чтобы рассеять свои сомнения, предпринять не могла, — отвечает она, — так как следствие велось негласно.
Протокол выполнен четким каллиграфическим почерком следователя Щербакова. Некоторые фразы, однако, исправлены её собственной рукой. Значит, прежде чем поставить свою подпись, она внимательно перечитывает протокол.
[…] ОТВЕТ. Я знала Бухарина с детства. Позднее, в молодости, вступив в РСДРП, имела с Бухариным общие политические убеждения, работала с ним в одной партии. В последнее время была убеждена, что он отказался от своих многочисленных теоретических и тактических ошибок.
— Вы говорите неправду, — взрывается следователь. — Вы являетесь соучастницей Бухарина в его злодеяниях перед советским народом. […] Предлагаем не увиливать от правдивых показаний, а говорить всю правду до конца.
— Я говорю правду... — отвечает она.
[…] Допрос […] продолжался он, стало быть, пять часов.
***
Почти два месяца на допросы её опять не выводят. К следователю Щербакову доставляют её уже в ночь с 21 на 22 января 1939 года. «Допрос начался в 24 часа 00 минут»,— отмечено в протоколе.
Речь заходит снова о следствии, которое проводилось в отношении Бухарина в 1936 году. На прошлом допросе она созналась в том, что Бухарин делился с ней подробностями этого следствия.
— Значит, — спрашивает Щербаков, — вам известно было об антисоветской деятельности Бухарина в тех пределах, как он показывал на предварительном следствии в НКВД до его ареста?
— Нет, — возражает она. — Во время допросов Бухарина в НКВД в присутствии членов Политбюро ВКП(б) он показывал, как я слышала с его слов, об антипартийной, а не об антисоветской деятельности...
— Вы говорите неправду, — взрывается следователь. — Разве в 1928 году правые не собирались на свои подпольные совещания, где обсуждался вопрос о борьбе против сталинского ЦК ВКП(б)? Какими приемами мыслилась эта борьба?
— Эта борьба мыслилась, как мне известно от Бухарина, как завоевания большинства партии на сторону правых... — отвечает она.
Заканчивается допрос уже под самое утро, 22 января, в 4 часа 45 минут.
Такая вот подробность: вслед за протоколом каждого допроса в дело подшивается второй экземпляр его машинописной копии. А где её первый экземпляр? Кому-то направлялся для сведения? Кому?
***
Полгода её опять не допрашивают. Третий допрос — снова ночью. Начинается 15 июня 1939 года в 23 часа 30 минут.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Следствие располагает материалами, что вы участвовали в антисоветской организации правых, знали об антисоветских сборищах у вашего бывшего мужа Бухарина и принимали участие в антисоветских делах Бухарина. Признаете себя в этом виновной?
^ ОТВЕТ. Нет, не признаю...
СЛЕДОВАТЕЛЬ. На протяжении длительного времени вы не желаете давать откровенные показания... Муж вашей сестры Мертц А. А. показал: «Я был неоднократным участником антисоветских сборищ на квартире Бухарина...» А вы не хочете признать того, что доказано. Когда вы прекратите запирательства?
ОТВЕТ. Мертц показывает неправду. Я никогда не знала об антипартийных и антисоветских взглядах Мертца. Я также не знала, что Мертц присутствовал на каких-то антисоветских сборищах у Бухарина... Категорически отрицаю показания Мертца...
Вероятно, разговор об «антисоветских сборищах» на квартире Бухарина не давал Надежде Михайловне покоя, и через десять дней, 26 июня, из своей камеры она передает следователю Щербакову заявление: «Прошу приобщить к протоколу допроса от 16 июня 1939 года... Все посещавшие Бухарина на квартире в Кремле проходили регистрацию и получали пропуск в будке пропусков при комендатуре Кремля... Будка пропусков обслуживалась работниками ОГПУ, позднее НКВД. Проверьте, все в ваших руках».
***
14 августа 1939 года Михаил Михайлович Лукин, младший брат Надежды Михайловны предпринял было попытку отказаться от своих прежних показаний. Назвал их вымышленными. Что этому предшествовало и какие последовали затем меры, мы не знаем. Однако уже через 22 дня, 5 сентября, перед Щербаковым сидел опять совершенно растоптанный, сломленный человек.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. На допросе от 14 августа вы показали, что в отношении своей сестры Надежды давали показания вымышленные, за исключением двух фактов, о которых намерены дать показания. Что это за факты?
^ М.М. Лукин их назвал.
Через десять дней, в ночь с 14 на 15 сентября он повторил свои показания.
Наверное, это была одна из самых страшных ночей в жизни Надежды Михайловны.
К Щербакову привели её в 24 часа. Кроме следователя, в кабинете присутствовали лейтенант госбезопасности Дуньков и прокурор. Щербаков спросил:
— ^ Бухарин рассказывал вам о своих антисоветских разговорах с Зиновьевым?
Она ответила:
— Нет, не рассказывал.
Дальше привожу протокол.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы говорите неправду, желая скрыть от следствия свои преступления. Мы будем вас уличать очными ставками.
^ Вводится брат Луниной-Бухариной Н.М. арестованный Лукин М.М.
[…] СЛЕДОВАТЕЛЬ. Изложите, что рассказывала сестра Надежда в связи с фактом ночевки Зиновьева у Бухарина.
М.М. ЛУКИН. Мне сестра Надежда сообщила, что после посещения Зиновьевым Бухарина последний, то есть Бухарин, заявил моей сестре Надежде: «Лучше 10 раз Зиновьев, чем 1 раз Сталин». Эту фразу, которую ей сказал Бухарин, моя сестра Надежда опасалась высказать вслух, боясь, что нас могут подслушать, и написала мне эту фразу на клочке бумаги... В 1929—30 годах, когда Бухарин был разбит Сталиным, выступившим против платформы Бухарина, на квартиру к Бухарину пришли Рыков и, по-моему, Ефим Цетлин. Они вели разговор в отдельной комнате, и туда уходила сестра Надежда. Она мне сказала тогда, что переворот произошел. Она это передала с употреблением французского слова, которое я привел в своих показаниях... В семейном кругу моя сестра Надежда непозволительно высказывалась в отношении Молотова, называя его прозвищем, которое выдумал Бухарин…
[…] Следователь спросил Надежду Михайловну:
— Вы подтверждаете показания своего брата Лукина Михаила Михайловича?
— ^ Нет, не подтверждаю, — ответила она.
[…] Очная ставка закончилась в 3 часа 30 минут утра.
***
[…] 25 сентября 1939 года в деле появляется подпись нового наркома внутренних дел СССР, комиссара госбезопасности 1-го ранга Л. Берии. Следователь Щербаков пишет постановление об изъятии личного дневника и переписки Н.М. Лукиной-Бухариной, хранящихся у её тетки А.В. Плехановой, и нарком лично утверждает это постановление. […]
***
Через месяц, в начале октября 1939 г., М.М. Лукин снова сделал попытку отказаться от своих показаний. […] «Я сознаюсь, — записано в протоколе, — что в своих предыдущих показаниях вместе с правдой я показывал также ложь. Я твердо решил во всем раскаяться и показывать на следствии только правду». […] Следователь напоминает Лукину о Надежде Михайловне, и Лукин признается, что «сестра Надежда мне заявляла, что «в случае чего», подразумевая свой возможный арест, она намерена держаться до конца».
Такое признание её родного брата должно подтвердить, что упорство сестры лишь доказывает её причастность к антисоветской вредительской работе. […]
***
18 октября 1938 г.
[…] СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вас уличают ваши родные... а вы упорно сопротивляетесь... Когда вы будете давать показания о своих преступлениях перед советской властью?
ОТВЕТ. Я в антисоветской организации правых не участвовала. В 1929 году, когда начались «загибы» при коллективизации, я действительно сомневалась в возможности осуществления коллективизации такими темпами, которые проводились на местах.
1 декабря 1939 г.
Допрос начался в 22 часа 30 минут. Закончился в 3 часа утра.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы присутствовали при разговорах, которые Бухарин вел с Рыковым и Томским?
[…] ОТВЕТ. Они при встречах вели разговоры в духе тех правоуклонистских взглядов, которые официально защищали. Одновременно Рыков и Томский, насколько я знаю, Бухарина не посещали...
^ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Они вели при вас разговоры о подпольной работе против партии?
ОТВЕТ. Нет, никогда не вели. Наоборот, при мне они высказывались в том духе, что никакой подпольной работы они вести не желают.
^ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Назывался ли кто-либо из военных как единомышленник Бухарина?
ОТВЕТ. Нет, при мне никогда не назывался.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Несмотря на ряд улик против вас, вы упорно отрицаете свою принадлежность к антисоветской организации правых. Когда вы будете говорить правду?
ОТВЕТ. Показания против меня являются ложными. […]
9 декабря 1939 г.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. По имеющимся данным, вам известны связи жены Ежова, Евгении Ежовой, с троцкистами... Что вам известно о троцкистских связях Евгении Ежовой?
^ ОТВЕТ. Ежову Евгению я видела один раз в жизни […], я этого знакомства не поддержала…
***
Писателю Валентину Николаевичу Астрову сегодня 90 лет. […]
^ Из собственноручных показаний В.Н. Астрова
«...О Н.М. Лукиной-Бухариной среди бухаринцев держалось мнение, как об очень «умной» политически женщине, в которой её «политический ум» «пропадает зря» («недостаточно активна»). Бухарин не раз на совещаниях «группы» в её отсутствие ссылался на её мнение или совет, как ему поступить в том или ином вопросе, и говорил, что он «не предпринимает ни одного крупного шага без совета с Надей» (Луниной)... Её личное отношение к тов. Сталину, между прочим, в основе совпадало с отношением к нему Бухарина... хотя она указывала, что «вы его, Сталина, недооцениваете, он умнее, чем вы думаете». А потому нередко советовала быть осторожнее и «легче на поворотах»... Зимой 28/29 г. на квартире Бухарина в Кремле состоялось нелегальное совещание правых, на котором Томский говорил, что «не надо бояться арестов». («Нас будут арестовывать».) Лукина в это время была дома, лежала больна в другой комнате и на совещании не присутствовала... Такого факта, из которого можно было бы заключить, что Лукина была, например, в курсе террористических замыслов правых, не помню. Тем более, что после зимы 28/29 г. не помню что-либо об участии Лукиной в организации правых... Помню, что однажды (до 28 г.), предупреждая бухаринцев, что они должны быть «осторожнее», Лукина говорила: «Кончится тем, что вас переарестуют... В. Астров. 9 декабря 1939 г.».
***
- Да, - сказал мне Валентин Николаевич, - похоже, я писал. […] Сколько их, вот таких бумаг, многие из нас писали. […]
***
В тот же день, 9 декабря 1939 года, следствие по делу Надежды Михайловны было закончено.
Сломить её так и не удалось. […]
Однако произошла осечка.
^ На бланке военной коллегии Верховного Суда СССР
«20 февраля 1940 г. […] Возвращается следственное дело № 18856 по обвинению Н.М. Луниной-Бухариной по ст.ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР […] для перепредъявления обвинения Лукиной-Бухариной Н.М.».
[…] Зачем понадобилось его «перепредъявить»? Могу лишь предположить.
[…] Существовало еще специальное разъяснение, по которому ст. 58-11 УК применяться должна была не самостоятельно, «а только в связи с тем преступлением, осуществление которого входило в преступный замысел контрреволюционной организации». Скажем, если замышлялся какой-нибудь террористический акт (ст. 58-8 УК). А вот недостаточно бдительный или не слишком поднаторевший следователь Щербаков из виду это упустил, статью 58-8 УК в обвинении не указал. Вышла промашка.
Ничто тогда не мешало убить невиновного, убить миллионы невиновных. Но делать это полагалось юридически грамотно. […]
...Через неделю, 26 февраля, Надежде Михайловне было предъявлено новое обвинение: «...Приняв во внимание, что Лукина-Бухарина Н.М. достаточно изобличается в том, что она является участницей антисоветской террористической организации правых, знала о злодейских замыслах Бухарина в отношении вождей Октябрьской социалистической революции Ленина и Сталина... привлечь Лукину-Бухарину Н.М. в качестве обвиняемой по... ст. 58-8 УК РСФСР.,.» Вот теперь все было, как надо. Теперь — по закону.
Заседание военной коллегии состоялось 8 марта 1940 года. […]
ПРОТОКОЛ. […] Подсудимая... виновной себя не признает ни по одному пункту обвинительного заключения... Она себя абсолютно ни в чем не считает виновной. Бухарину она верила...»
[…] Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Лукину-Бухарину Н.М. к высшей мере уголовного наказания — расстрелу,..»
Расстреляли её назавтра, 9 марта 1940 года. […]
_____
Литературная газета. 1988. 23 ноября. С. 12.