Geum.ru

Доклад по работе Г. Спесера «Синтетическая философия»

Вид материалаДоклад

Содержание


Политическая Интеграция
Политическая дифференциация
Политические формы и силы
Религиозная идея первобытных людей
Подобный материал:
1   2   3
Общая политическая организация.

Общество в социологическом смысле этого слова образуется только тогда, когда, кроме смежного существования, существует еще и сотрудничество. Сотрудничество делается возможным благодаря обществу и само делает возможным общество. Оно предполагает соединение людей, а люди остаются соединенными потому, что их удерживают выгоды коопера­ции. Но согласованные действия не могут совершаться без участия некоторых деятелей, которые приспособляли бы их друг к другу относительно времени, количества и рода; далее, деятельности не могут быть разнообразными, если сотрудники не выполняют несходных обязанностей. Другими словами, сотруд­ничество должно получить организацию, добровольную или недобровольную.

Организация, необходимая для сотрудничества, бывает двух родов, различных по своему происхождению и природе. Одна, возникаю­щая прямо из достижения индивидуальных целей и косвенно приводящая к общественному благосостоянию, не принудительна и развивается бессозна­тельно. Другая, возникающая прямо из достижения общественных целей и косвенно приводящая к индивидуальному благосостоянию, принудительна и развивается сознательно. В настоящее время мы должны, насколько это возможно, ограничить наше внимание последней.

Политическая организация, постоянно распространяясь на все большие массы, прямо способствует благосостоянию, удаляя те препятст­вия для сотрудничества, которые возникают из антагонизма индивидов и племен, и в то же время она косвенно приводит к тому же результату другими путями. В небольшой общественной группе могут существовать только за­чатки разделения труда. Но это еще не все. Без существования большого общества, а следовательно, и большого спроса, не могут возникнуть ни те сложные комбинации индивидов, ни те утонченные механические орудия, которые развивают обрабатывающую промышленность.

Но политическая организация также имеет свои невыгоды, и вполне возможны случаи, когда эти невыгоды перевешивают выгоды. Под­держание контролирующего органа стоит дорого, и подобного рода издер­жки могут оказаться большим злом, чем то, которое благодаря им устраня­ется. Организация предполагает известные ограничения индивидов, и эти ограничения могут достигнуть таких крайних пределов, что сделаются хуже анархии со всеми ее бедствиями. Политический контроль косвенно сопря­жен с невыгодами как для тех, в руках которых он находятся, так и для тех, над кем он практикуется.

Установившаяся организация является препятствием для пре­образования. Само поддержание есть первичная цель как каждой части, так и всего целого; поэтому части, однажды образовавшиеся, стремятся продолжить свое существование, все равно, будут ли они полезны или бес­полезны. Мало того, так как каждое увеличение регулятивных элементов предполагает, при прочих равных условиях, соответственный вычет из ре­гулируемой части общества, то, одновременно с увеличением препятствий для перемены, силы, вызывающие перемену, уменьшаются.

Для поддержания организации общества необходимо, чтобы единицы, образующие ее различные составные элементы, замещались дру­гими единицами по мере своего вымирания. Устойчивости общества бла­гоприятствует та система, при которой вакантные места занимаются без всякого спора потомками умершего; а общественным переменам благо­приятствует та система, при которой эти вакантные места занимаются теми, которые на практике доказали, что более других для этого пригодны. Таким образом, преемственность путем унаследования есть основа обществен­ной стойкости: она благоприятствует поддержанию того, что существует; а преемственность, устанавливаемая вследствие пригодности, есть основа общественной пластичности: она благоприятствует преобразованиям и делает возможным возникновение чего-нибудь лучшего.

Хотя для возможности сотрудничества и, следовательно, для облегчения роста общества необходима организация, однако уже устано­вившаяся организация препятствует дальнейшему-росту, ибо дальнейший рост предполагает реорганизацию, которой существующая организация противодействует; сверх того, существующая организация поглощает часть материала, пригодного для усиления роста. Учитывая вышеуказанные общие факты, мы видим, что хотя на каждой ступени общественного развития увеличение организации приво­дит к лучшим непосредственным результатам, однако это достигается во вред лучшим конечным результатам.

^ Политическая Интеграция

Та сторона политической эволюции, которая обнаруживается возрастанием общей массы, будет рассматриваться здесь как политическая интеграция. Ее черты таковы. Пока агрегаты малы, инкорпорация материалов для роста совершается за счет друг друга в небольших размерах: путем похищения друг у друга женщин, а иногда путем принятия чужих мужчин. Когда образуются более обширные агрегаты, инкорпораций совершается в более обширных размерах: сначала путем порабощения отдельных членов побежденных племен, а вскоре затем и путем присоединения этих племен целиком, вместе с их территорией. При дальнейшем увеличении возникает всевозрастающее стремление поглотить соседние мелкие общества и, сле­довательно, образовать еще большие агрегаты.

Различного рода обстоятельства благоприятствуют или препятствуют росту и консолидации общества. Местожительство может быть пригодным или непригодным для поддержания большого населения; большая или меньшая легкость сообщения внутри страны облегчает или затрудняет сотрудничество; далее, присутствие или отсутствие естественных преград делает затруднительным или легким то подчинение индивидов известным принудительным требованиям, которое вначале бывает необходимо. Наконец, под влиянием предшествовавших условий существования расы физическая, эмоциональная и интеллектуальная природа индивидов может оказаться в большей или меньшей степени приспособленной к совместной деятельности.

Хотя размер, которого может достигнуть в каждом частном слу­чае социальная интеграция, зависит отчасти от вышеуказанных условий, однако он зависит частично также и от степени сходства между единицами. Первоначально, когда природа индивидов очень мало приноровлена к об­щественной жизни и поэтому связующая сила незначительна, соединение в группы в значительной мере зависит от родственных связей, предполага­ющих высокую степень сходства. Наибольшее общественное сцепление и наибольшая величина сотрудничества возникают в тех группах, в которых подобные связи наиболее резко выражены и которые, имея общие семейные предания, общего предка по мужской линии и в лице его общий предмет поклонения, делаются, благодаря этим новым факторам, еще более сходными друг с другом по своим идеям и чувствованиям. В течение долгого времени политическое согласие кланов и племен, происходящих от подобных пер­вобытных патриархальных групп, облегчается благодаря этим родственным связям и обусловленному ими сходству. Гармоническое сотрудничество между людьми, не принадлежащими к одному и тому же роду, становится возможным только после того, как приспособленность к общественной жизни достигла значительных размеров; но даже и тогда несходство их природы должно быть незначительно. Где несходство природы индивидов велико, там общество, части которого соединены друг с другом только путем насилия, стремится разъединиться, лишь только соединяющая сила ослабевает.

Один из законов эволюции вообще заключается в том, что ин­теграция совершается тогда, когда на сходные единицы влияют одна и та же или сходные силы (Основные Начала, § 169), и политическая интеграция от самого своего начала до конца может служить примером этого закона. В то время как одним из условий интеграции единиц, образующих социаль­ную группу, является их сходство, другим условием бывает их совместное противодействие внешним силам: сотрудничество на войне есть главная причина социальной интеграции. Как на первоначальные шаги этой интеграции можно указать на временные союзы дикарей для нападения или обо­роны. Когда несколько племен соединяются против общего врага, то их продолжительная совместная деятельность устанавливает между ними связь под влиянием некоторою общего контроля. Такой же самый процесс имеет место и среди еще больших агрегатов.

Прогресс социальной интеграции есть вместе и причина и след­ствие уменьшения отделимости единиц. Первобытные бродячие орды не лишают индивидов возможности оставить одну орду и присоединиться к другой. Когда племена достигают большего развития, то уход из одного из них и присоединение к другому становятся менее легкими, ибо состав групп перестает носить беспорядочный характер. И в течение всех тех долгих периодов, когда общества расширялись и консолидировались путем военной деятельности, подвижность единиц становилась все более и более ограничен­ной. Только после той замены принудительного сотрудничества доброволь­ным сотрудничеством, которая характеризует развивающийся индустриа­лизм, эти стеснения передвижений исчезают, ибо в подобных обществах насильственные соединения заменяются самопроизвольными соединениями.

Нам нужно указать еще на то, что политическая интеграция, по мере своего увеличения, уничтожает первоначальные подразделения частей. Прежде всего постепенно исчезают те нетопографические подразделения, которые возникают на почве родственных отношений. Затем более мелкие местные общества, соединенные в более крупные общества, теряют свои отдельные организации вследствие долгого сотрудничества. Наконец одно­временно совершается ослабление топографических связей и замещение их новыми административными связями общей организации. Отсюда естест­венно вытекает обратная истина, что во время общественного разложения прежде всего совершается распадение больших групп, и только впослед­ствии, если разложение продолжается, эти большие группы распадаются на составляющие их меньшие группы.

^ Политическая дифференциация

Как было уже указано в «Основных Началах», состояние однородности в общественном агрегате есть неустойчивое состояние. Поли­тические подразделения возникают повсюду, где только существуют извест­ная связь и известное постоянство отношений между частями агрегата.

Первичная политическая дифференциация возникает из пер­вичной дифференциации семьи. Мужчины и женщины, испытывая неодина­ковое влияние внешних сил, вследствие неодинаковости своих жизненных отправлений начинают занимать неодинаковое положение в обществе, по­добно тому, как они занимают неодинаковое положение в семье; таким образом, мужчины и женщины образуют с самых ранних времен два класса: правящий и управляемый.

Класс рабов, составленный из единиц, оторванных от своих первоначальных социальных отношений, разъединенных друг с другом и безусловно отданных своему хозяину, первоначально является таким общественным слоем, который обособлен только весьма неясно. Он достигает обособленности только тогда, когда возникают некоторые ограничения власти хозяев. Когда законные требования рабов начинают ограничивать требования их господ, тогда они перестают стоять на одной доске с домаш­ним скотом и начинают образовывать особый отдел политического тела.

Там, где совершился переход к земледельческому, или оседлому, образу жизни, становится возможным, что одно общество овладевает дру­гим обществом целиком, вместе с его территорий. Когда это совершается, то возникают новые классовые подразделения. У завоеванного и платящего дань общества главы сводятся к подчиненному положению, а народ, хотя и продолжает жить на своих землях, однако передает, при посредстве своих глав, часть продуктов завоевателям, являя, таким образом, пример того, из чего в конце концов образуется класс крепостных.

С самого начала военный класс, достигший господства силой оружия, становится классом, владеющим источником пищи — землей. В течение охотничьего и пастушеского периодов воины каждой группы вла­дели землею сообща. При переходе к оседлому образу жизни их владения сделались частью общими, частью личными, а в конце концов почти всецело личными. Но в течение долгих периодов социальной эволюции владение землей и военная деятельность продолжали быть связанными между собой.

Дифференциации классов, активной причиной которой являет­ся военная деятельность, благоприятствует установление определенного происхождения, особенно по мужской линии, и наследственная передача общественного положения и собственности постоянно старшим сыновьям. Это ведет к неравенству положения и богатства между близкими и отда­ленными родственниками; подобное неравенство, однажды установившись, имеет стремление увеличиваться, ибо высшие обладают большими сред­ствами поддерживать свое могущество путем накопления средств для на­падения и обороны и путем приема беглых.

Неравенство общественного положения, обусловливая неравен­ство количества и качества пищи, одежды и жилища, стремится установить физические различия, выгодные для правящих и невыгодные для управля­емых. Сверх физических различий, благодаря неодинаковым жизненным привычкам, образуются душевные различия, эмоциональные и интеллекту­альные, которые усиливают общее несходство природы.

Когда совершаются завоевания, приводящие к образованию сложных обществ, а затем и обществ двойной сложности, то число рангов увеличивается. И, в то время как ранги завоевателей повышаются, ранги завоеванных соответственно понижаются.

Политические дифференциации, порождаемые военной дея­тельностью и в течение долгого времени возрастающие в своей опреде­ленности, в позднейших стадиях и при других условиях интерферируются, задерживаются и вполне или отчасти уничтожаются. Более высокая поли­тическая эволюция больших социальных агрегатов стремится уничтожить деления на ранги, образовавшиеся в небольших агрегатах, вошедших в состав больших: она заменяет эти деления другими делениями; но эти первоначальные подразделения гораздо полнее уничтожаются благодаря возра­станию индустриализма. Являясь причиной богатств, не связанных с рангом, индустриализм вводит новую соперничающую силу; вместе с тем, устанав­ливая в торговых делах равенство граждан перед законом, он расшатывает те деления, в основе которых лежало неравенство перед законом.

Для поддержания этих выводов мы можем заметить, что они вполне гармонируют с выводами, уже полученными относительно обрядо­вых учреждении. Когда побежденный враг превращен в раба и изуродован отнятием части тела, взятой в качестве трофея, то одновременно возникает и глубочайшее политическое различие и обряд, выражающий это различие. В течение дальнейшей военной деятельности, которая многократно соеди­няет общественные группы, одновременно совершается и развитие поли­тических различий и развитие обрядов, выражающих его различие. Мы уже видели, что развивающийся индустриализм уменьшает строгость обрядо­вых правил; подобным же образом он стремится уничтожить и те деления на классы, которые порождены военной деятельностью.

^ Политические формы и силы

Возьмем неорганизованную орду с ее разнообразными члена­ми всех возрастов и полов; что должно произойти в ней, когда будет под­нят какой-нибудь общественный вопрос, например, вопрос о переселении или о защите от врагов? Собравшиеся индивиды распадутся более или менее ясно на две группы. Старшие, более сильные и те, чья проницатель­ность и смелость доказана опытом, образуют меньшую группу, занятую обсуждением вопроса, а члены другой, большей группы, образованной из молодых, слабых и не выдающихся индивидов, будут простыми слушателями, которые обыкновенно только выражают, время от времени, свое согласие или несогласие. Но мы можем пойти дальше. Среди людей, играющих руко­водящую роль, наверное найдется один человек, значение которого будет больше, чем значение кого бы то ни было другого (будет ли это какой-нибудь престарелый охотник, какой-нибудь выдающийся воин или какой-нибудь искусный знахарь), и роль которого в принятии окончательного ре­шения будет непропорционально велика. Другими словами, все собрание индивидов распадается на три части, как это мы видим и теперь на примере каждого общественного собрания. Употребляя биологическую метафору, мы скажем, что из общей массы выделятся ядро и ядрышко.

Само собой разумеется, нет двух таких случаев, в которых от­ношение между силами этих трех составных частей было бы совершенно одинаково. Оно постоянно подвергается большим или меньшим изменени­ям — изменениям, вызванным то эмоциональной природой людей, входя­щих в состав общества, то физическими обстоятельствами, благоприят­ствующими или неблагоприятствующими независимости, то какими-нибудь военными или мирными деятельностями, то исключительными характерами отдельных индивидов.

Существует ли основное единство политических сил, сопро-вождающее это основное единство политических форм? Мы слишком часто забываем, что правительства сильны не сами по себе, но как орудия силы, которая была ранее их возникновения, которой они сами обязаны своим существованием и которая постоянно продолжает быть тем, что, в более или менее замаскированной форме, действует при посредстве прави­тельств. Политическая сила, в ее первичной форме, — это чувствования общества, действующие при посредстве агента, формально или неформаль­но установленного ими. Бесспорно, власть вождя имеет отчасти личное происхождение, но его индивидуальная воля есть только незначительный Фактор и степень его авторитета пропорциональна степени согласия его воли с волей остальных.

Это общественное чувство, которое первоначально действует само по себе, а затем отчасти через какого-нибудь агента, бывает до из­вестной степени таким чувством, которое самопроизвольно образовалось у лиц, заинтересованных в деле; однако, гораздо большей степени оно бывает накопленным и организованным чувством прошедшего. Первобыт­ный контроль возникает отчасти из общественного мнения живых, но в гораздо большей степени — из общественного мнения умерших.

Следует вполне определенно указать на то, что правитель, будучи отчасти органом воли окружающих, в еще большей степени есть орган воли тех, которые уже исчезли; его личная воля, в значительной мере сдержи­ваемая первыми, в еще большей степени сдерживается последними. Мы повсюду замечаем, что роль его как регулятора главным образом состоит в принуждения повиноваться унаследованным правилам поведения, правилам, олицетворяющим мысли и чувства предков.

На основании вышесказанного нельзя, конечно, предполагать, чтобы правительство, насильственно установленное завоевателем, отлича­лось такими же чертами, как и правительство, развившееся внутри самого общества. Общества, образовавшиеся путем завоеваний, могут состоять и действительно часто состоят из двух обществ, которые в значительной мере, если не вполне, чужды друг другу, и поэтому у них политическая сила не может возникнуть из общей воли. Основная истина, которую трудно в достаточной мере оценить, такова: формы и законы каждого общества есть консолидированный продукт эмоций и идей тех, которые жили в прежние времена, но они обнаруживают свое действие благодаря подчинению им эмоций и идей, существующих в каждый данный момент.

Наблюдая, что справедливые требования кредиторов, которые не могут получить денег за отданные ими товары, оставляются без внимания теми самыми людьми, которые весьма заботятся уплатить так называемые долги чести тем, кто не оказал им никакой услуги и не давал им никакого товара, мы принуждены признать, что контролирующее значение господствующего чувства, даже лишенного поддержки закона и религии, может сказаться сильнее, чем закон и религия вместе взятые, если они опираются на менее ясно выраженное чувство.

В главе «Церковные учреждения» Спенсер рассматривает дифференциацию духовного правительства от светского, его последовательное усложнение и размножение сект, рост и беспрерывное изменение религиозных идей как следствие прогресса знания и изменения нравственных черт и постепенное примирение этих идей с истинами отвлеченной науки. Но я хотел бы остановить только на двух частях этой главы, а именно на религиозных идеях первобытных людей и на той части, где Спенсер говорит о прошлом и будущем церковных учреждений.

^ Религиозная идея первобытных людей

Мы не можем составить правильного понятия о предмете, не имея правильного понятия о его отправлении. Чтобы понять, каким обра­зом известная организация началась и развилась, нужно понять, каким потребностям она удовлетворяла как при своем возникновении, так и впос­ледствии. Поэтому чтобы правильно изобразить эволюцию церковных учреж­дений, мы должны узнать, откуда возникли идеи и чувства, предлагаемые этими учреждениями. Врожденны ли они или образовались впоследствии? Они образовались. Как у тех членов цивилизованного общества, которые вследствие недостатков своих органов чувств были лишены всякого вос­питания, так и у различных первобытных народов религиозных концепций не существует.

Как же возникли эти религиозные идеи? В «Данных Социологии» мы дали обзор первобытных идей вообще и, в частности, идей о природе и деятельности сверхъестественных агентов. Быть может, будет полезно пере­числить возможно кратко главные факторы и стадии в генезисе верований дикаря.

От обыденного отсутствия другого я во время сна и необыден­ных случаев его отсутствия при обмороке, апоплексии и т. п. легко перейти к неопределенно продолжительному отсутствию его при смерти, когда, после некоторого периода ожидания, надежду на немедленное возвращение остав­ляют. Согласно первобытному верованию, другое я или время от времени возвращается, или возвратится в конце концов. Обыкновенно предполага­ется, что это другое я влачит свое существование где-нибудь недалеко от своего тела или посещает его и что оно одарено теми же чувствованиями и эмоциями, как и живой человек. Отсюда всеобщее распространение среди нецивилизованных народов служения двойникам умерших; этот акт служения обыкновенно совершается при погребении и часто продолжается впослед­ствии. Относительно местожительства другого я существуют разнообраз­ные мнения, хотя всегда есть стремление установить параллелизм между нынешней жизнью и будущей. Наряду с превращением надгробных холмов в алтари, надгробных навесов в здания, имеющие религиозное значение, а приносимой для теней пищи в жертвоприношения, развивается также обычай возносить молитвы и славословия. Обращаясь к другим, более косвенным последствиям теории призраков, мы замечаем, что вследствие весьма смутного понимания различия между действительным и видимым сходством дикарь думает, что изображение какой-либо вещи обладает свойствами этой вещи. Отсюда изображения умерших людей становятся местопребы­ванием их теней, и идолов умилостивляют вследствие пребывания в них двойников умерших людей. Животные, часто забирающиеся в дома или в те места, относительно которых предполагается, что их посещают двойни­ки умерших, а также те животные, которые представляют сходство с кем-нибудь из умерших по своим благодетельным или зловредным качествам, часто отождествляются с двойниками умерших; в некоторых случаях подоб­ное отождествление совершается вследствие неправильного истолкования собственных имен; этим последним обстоятельством объясняется и отож­дествление небесных тел с людьми, благодаря чему возникает поклонение звездам и солнцу. Боги дикаря — в своих нормальных формах — суть продукт апофеоза. Первоначально дикарь прилагает эпитет бога к высше­му живому лицу, чье могущество считается им сверхчеловеческим. Так как для первобытного ума божественность есть синоним превосходства и так как дикарь называет иногда богом или могущественного живого человека, или человека умершего, приобретшего в качестве призрака сверхъестест­венную силу, то существуют два способа возникновения полубожеских существ: один — путем соединения между завоевателями — расой богов и завоеванными — расой людей; другой — путем посредничества между живыми людьми и духами. Таким образом, сравнительная социология об­наруживает всеобщность происхождения основных элементов верований дикаря. Концепция призраков, со всеми ее добавлениями и усложнениями, встречается повсюду: и в арктических областях, и под тропиками, и в лесах Северной Америки, и в пустынях Аравии, и в долинах Гималаев, и в дебрях Африки, и на склонах Андов, и на островах Полинезии. Одинаково ясные примеры этой концепции встречаются среди рас, столь удаленных друг от друга, что, по мнению компетентных судей, расхождение их произошло ранее, чем установилось ныне существующее распределение воды и суши среди рас гладковолосых, курчавоволосых и руноволосых; среди белых, желтых, красных и черных. Она была найдена и среди народов совершенно нецивилизованных, и среди полуцивилизованных, и среди цивилизованных

К афоризму, что одна половила мира не знает, как живет дру­гая его половина, можно прибавить параллельный афоризм, что одна пол­овина мира не имеет никакого представления об идеях другой половины, мало того, она не знает и своих собственных идей былого времени. У взрос­лых обыкновенно многие идеи и чувствования детства до такой степени изглаживаются, что им трудно бывает даже представить себе их; подобным же образом некоторые понятия, вполне естественные для сознания некуль­турного человечества, до такой степени исчезли из сознания культурных людей, что делается почти невероятным, чтобы они когда-нибудь имели кредит. Но насколько достоверно то, что родители, которые улыбаются, когда слышат какие-нибудь нелепые мнения своих детей, сами когда-то имели подобные же мнения, настолько же достоверно и то, что предки ныне цивилизованных народов, находящих первобытные понятия смешными, сами держались подобных первобытных понятий. Собственное мировоззрение этих народов возникло путем постепенных видоизменений того первона­чального мировоззрения, согласно которому из предполагаемой реальности предметов сновидений возникло предположение о реальности призраков; а отсюда возникла вера в фантастические существа всякого рода.