Geum.ru

Содержание 1999 г. №1

Вид материалаДокументы

Содержание


“антиписарское” восстание
Из отчета Военного Губернатора Дагестанской области за 1913 г. и сообщения полиции о настроении населения Дагестана.
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   ...   41
^




“АНТИПИСАРСКОЕ” ВОССТАНИЕ

В ДАГЕСТАНЕ В 1913–1914 гг.




Х.М. Доного



В целях закрепления своей власти на Кавказе царское правительство с 1913 г. проводит ряд реформ, в том числе и реформу русского делопроизводства.

Из записи в журнале регистрации канцелярии генерал-губернатора Дагестанской области за № 62 от 6 марта 1914 г. следует, что “господин губернатор Дагестана генерал-лейтенант Вольский*  объявил населению государства, что он устанавливает после этого дня в сельских судах русских писарей для ведения всех дел, находящихся в судопроизводстве в сельских судах на русском языке, с назначением им жалования не менее 30 рублей…” [1].

Объяснением этого намечающегося мероприятия, по мнению властей, являлось то, что администрация, ввиду незнания арабской письменности, была не в состоянии следить за документацией и действиями сельских должностных лиц. Поэтому в руках последних сосредоточивалось все делопроизводство по сельскому управлению и суду. Кроме того, власти считали, что существующий порядок письмоводства на арабском языке устарел и в делопроизводство требуется ввести русскую письменность.

О важности русского языка для горцев, сближения с русской культурой, “хотя бы только умственного”, в интересах будущего Кавказа писал еще во второй половине XIX в. П.К. Услар**. Составленные им алфавиты для ряда дагестанских языков облегчали усвоение русской грамоты. “Было бы, конечно, наивно полагать, – отмечал Г.Ш. Каймаразов, – что результаты трудов и практические предложения П.К. Услара были в полной мере использованы царизмом и его администрацией на Кавказе для действительного просвещения горских масс. В планы царского правительства отнюдь не входило развитие культуры и просвещения на покоренных окраинах” [2].

По мнению противников усларовских алфавитов, тесное сближение горцев с русскими возможно лишь путем распространения среди них государственного (т.е. русского) языка. Создание же “письменности, грамотности и литературы” для исчезающих “в силу неотразимых политических причин многочисленных мелких племен Кавказа имеет великое значение только для науки, а никак для практической государственной деятельности… которая направляется к… ассимиляции всех многоязычных подданных государства” [3].

Разумеется, и сам П.К. Услар не был последовательным сторонником просвещения горских масс, заявляя, что “туземная грамотность должна служить только к тому, чтобы отвлечь горцев от арабского языка и облегчить для них изучение русского” [4].

Утвердив свое господство в горном крае, царское правительство постепенно отказалось даже от тех полулиберальных жестов по отношению к горцам, которые оно позволяло себе иногда в первые годы после завершения Кавказской войны. Политикой царизма на Кавказе, в частности в Дагестане, была теперь насильственная русификация.

Вместе с тем царское правительство понимало, что население Дагестана, особенно в горных районах, слишком бедно и не в состоянии будет нести расходы на содержание новых писарей (3600 руб. в год) и сельского управления. Вопрос проведения в жизнь данного мероприятия осложнялся еще и тем, что в Дагестане последние годы были неурожайными, и горцы с раздражением воспринимали новшества царской администрации. Поэтому агитационная деятельность мусульманских лидеров, направленная против решения правительства, имела большой резонанс среди горцев, находящихся под сильным влиянием своего духовенства.

Отрицательная реакция духовных предводителей объяснялась еще и экономическими интересами. Введение русского делопроизводства в сельских обществах могло отчасти подорвать материальную базу мусульманского духовенства, так как делопроизводство там вели кадии. Примириться добровольно с этим нововведением муллы и кадии не пожелали и, со своей стороны, приняли все меры к тому, чтобы воспрепятствовать проведению реформы. Они небезуспешно сумели убедить население в том, что вслед за введением русского письмоводства последуют и другие реформы, а именно: введение воинской повинности (в Дагестане она отсутствовала. – Л.Х.Д), упразднение горских судов и адатов, всеобщая перепись населения с целью увеличения налогов и т.п. Они также предупреждали об опасности, якобы грозящей мусульманской религии, явным признаком чего, по их мнению, являлось гонение на арабский язык, на котором совершалась служба в мечетях.

Духовенству удалось добиться своей цели. В конце 1913 – начале 1914 годов в ряде округов население открыто выступило против русификаторского акта царского правительства, во многих горных селах прошла волна выступлений. Так, например, жители сел. Дженгутай избили начальника участка и писаря в наказание за то, что губернатор отправил к ним конную милицию, чтобы наложить штраф. В некоторых селах Гунибского и Аварского округов были убиты писари. “…Попытка усердной военно-народной администрации самодержавия ввести русских писарей в аулах для замены делопроизводства на арабском языке русским подняла целое восстание. Несколько десятков тысяч вооруженных горцев Нагорного Дагестана двинулись в Темир-Хан-Шуру* , ультимативно требуя отмены этой русификаторской меры. Никакие военные угрозы не могли помочь…” [5].

Как следует из показания начальника Койсубулинского участка Аварского округа: “12 марта утром молодежь по барабанному бою собрала население и требовала идти в Шуру заявить губернатору протест против писарей… Часть жителей Унцукуля действительно отправилась в Шуру, где, как потом оказалось, собралось население и многих других сел, как Аварского, так и других округов…” [6].

13 марта 1914 г. около 6 тыс. восставших горцев (по другим данным около 3–5 тыс.) подошли к Темир-Хан-Шуре и потребовали у администрации или отправить их в ссылку, или убрать русских писарей из аулов, оставив арабо-язычных.

Войска во главе с губернатором Воль-ским, встретив на окраине города восставших, сумели остановить их. К вечеру горцы были оттеснены, а к утру 14 марта – рассеяны.

В журнале регистрации канцелярии генерал-губернатора Дагестанской области это событие было отмечено записью под № 63: “... К господину губернатору пришли более
5 тысяч людей из области Авар и пожаловались на отсутствие возможности платить писарям жалование. Они просили оставить все в существовавшем порядке, однако губернатор не принял их просьбу и приказал им вернуться на свою родину” [1, л. 23].

Введение русского письмоводства в сельских обществах «могло бы иметь некоторое положительное значение. Но делалось это военно-полицейскими методами, за счет трудящихся, которые находились на грани нищеты. В советской историографии считалось, что “антиписарское” движение в Дагестане протекало под влиянием дагестанских революционеров У. Буйнакского, М. Дахадаева, М.-М. Хизроева, С. Габиева и др.» [7].

Однако никакого документального (или какого-нибудь другого) подтверждения в отношении влияния на “антиписарское” движение вышеперечисленных революционеров не обнаружено. Так, например, Уллубий Буйнакский в 1914 г. являлся студентом Московского университета. Весной 1914 г. он был исключен из этого высшего учебного заведения, но в том же году – восстановлен [8]. Следовательно, на момент волнений в Дагестане (конец 1913–начало 1914 годов) Буйнакский находился в Москве и никак не мог “влиять” на “антиписарское” восстание в Дагестане.

За пределами Дагестана, а именно: на Черноморском побережье, в Туапсе, находился во время восстания и инженер М. Дахадаев. Из показаний того же начальника Койсубулинского участка Аварского округа следует, что два унцукульца – Абдула Зубайдалов и Магомед Муртазалиев – в самый разгар восстания поехали “в местечко Туапсе к инженеру Дахадаеву, уроженцу Унцукуля, посоветоваться, а от него уже в Тифлис…” [6].

Что “посоветовал” Махач Дахадаев своим сельчанам по поводу участия их в движении горцев Дагестана в 1913–1914 гг. документ не сообщает. Скорее всего, ни о каком влиянии революционера Дахадаева на “антиписарское” восстание не может быть и речи.

Магомед-Мирза Хизроев в 1913 г. после окончания Петербургского института гражданских инженеров “уехал в Поволжье, где работал до начала 1917 г.” [9]. Если верить биографам, М.-М. Хизроев также никак не мог “влиять” на восстание, поскольку в Дагестан он вернулся лишь после победы Февральской революции.

Что касается Саида Габиева, то в 1912–1914 гг. он находился в Петербурге, где издавал газеты: “Заря Дагестана” и “Мусульманская газета”, и только летом 1917 г. он возвращается в Дагестан, где “избирается комиссаром Гази Кумухского округа” [10].

Кто же проводил агитацию среди горцев о неподчинении властям? По всей видимости, работу в селах вели местные представители духовенства, а общим направлением руководил Нажмуддин Гоцинский*, имевший в то время большой авторитет среди горцев Нагорного Дагестана благодаря своей учености, богатству и бывший в немилости у начальства области. “Богатство и влияние обеспечивали ему независимое положение. Он сам всюду любил похвастать своими столкновениями с губернатором” [11].

Неслучайно “военный губернатор Вольский, подозревая в этом движении организатором Нажмуддина, хотел его выслать из Дагестана, и только заступничество Халилова спасло его от этой кары” – писала А.А. Тахо-Годи [12].

О руководстве “антиписарским” восстанием Н. Гоцинского свидетельствует документ, где говорится, что “Губернатор Воль-ский, подозревая в руководстве в этом восстании Нажмуддина, хотел выслать его из пределов Дагестана. Узнав об этом, Нажмуддин обратился к другу Вольского Микаэлю Халилову, с помощью которого дело было оставлено без последствий” [13].

Из отчета Военного губернатора Дагестанской Области полковника Георгия Дадешкелиани** известно, что из 168 сельских обществ области в 77 все-таки было введено письмоводство на русском языке. “Осуществление этой реформы, – писал в отчете Военный Губернатор, – в остальных обществах задерживается частью недостатком лиц из местных уроженцев, пригодных для занятия должностей сельских писарей, частью продолжающимся отрицательным отношением некоторой части населения к реформе” [14].

Таким образом в непростых условиях того времени горские массы не без основания усмотрели в действиях самодержавия попытку еще больше ограничить их права, сделать новый шаг по пути насильственной русификации местного управления.

Об этом свидетельствует следующий документ:


^ Из отчета Военного Губернатора Дагестанской области за 1913 г. и сообщения полиции о настроении населения Дагестана.

<…> Важным событием в жизни населения Дагестана явилось распоряжение Наместника Вашего Императорского Величества на Кавказе о введении в сельских управлениях письмоводства на русском языке.

Существующий порядок письмоводства на арабском языке устарел и способствовал лишь произволу сельских должностных лиц, контролировать непосредственно действия, которых администрация лишена была возможности вследствие незнакомства с арабской письменностью. Знание этой письменности всегда составляло монополию весьма небольшого числа лиц, преимущественно мусульманского духовенства, в руках которых, в сущности, и сосредоточивалось делопроизводство по сельским управлению и суду.

К сожалению, предложенная Наместником реформа не может быть осуществлена в ближайшее время, с одной стороны, потому что население Дагестана, в особенности в горных округах слишком бедно и не в состоянии нести расход на содержание писарей и сельского управления, даже при условии объединения малосильных сельских обществ, а также в виду затруднительности для всей области писарей, знающих и русский и местные языки, т.к. грамотные по-русски туземцы ищут государственной службы, русские же люди, без знания местных языков, в роли писарей совершенно бесполезны; с другой же стороны – вследствие того, что мероприятие Наместника, направленное к безусловному благу населения, среди последнего не встретило сочувствия.

Это обстоятельство объясняется тем, что население Дагестана находится всецело под влиянием своего духовенства, которое с введением в сельских управлениях писарей устраняется от власти, а, следовательно, лишается возможности пользоваться невежеством населения и расхищать сельские общественные суммы и сиротское имущество.

Конечно, примириться добросовестно с этим новым положением муллы и кадии не пожелали и, со своей стороны, приняли все меры к тому, чтобы воспрепятствовать проведению реформы.

С этой целью они убедили население, что вслед за введением русского письмоводства последуют и другие реформы: введение воинской повинности, упразднение горских судов и адатов, всеобщая перепись для увеличения налогов и т.п. и будто бы, в конце концов, опасность грозит и мусульманской религии, признаком чего является гонение на священный арабский язык, на котором написаны Коран и все духовные книги, и на котором совершается служба в мечетях. Такое положение дела заставляет предположить, что горцы, постоянные противники по своей косности, всяких правительственных мероприятий, вряд ли добровольно захотят примириться с новым порядком вещей, несмотря на все принимаемые администрацией меры для вразумления населения.

Вопрос проведения в жизнь мероприятий Наместника осложняется еще тем обстоятельством, что третий год подряд Дагестанская область страдает от неурожая хлебов, трав и фруктов <…>.

Власть шейхов и мулл настолько сильна, что парализует вообще всякую попытку приобщить население к общему порядку государственной жизни, просветить его и сблизить с русскими интересами.

Очевидно, население опасается лишиться тех льгот, которыми оно пользуется со времени покорения Дагестана Россией, непрерывно более полувека, и потому ко всякой реформе, направленной хотя бы к явной его пользе, всегда относится подозрительно и готово оказать противодействие в той или иной форме <…>.

<…> Повергая вниманию Вашего Императорского Величества настоящей всеподданнейший отчет, я дерзаю доложить, что пока в Дагестане не установлен порядок государственной жизни, общий со всей Российской империей, является настоятельной необходимостью, для поддержания престижа русской власти, довести численность войск в горных округах, по крайней мере, до 3 батальонов пехоты, расположив их в укреплениях: Гунибе, Карадахе, Хунзахе и Ботлихе, ибо Дагестанцы, как и вообще все горцы, привыкли подчиняться власти, авторитет которой в каждую данную минуту может быть поддержан силой.

Не вполне нормальное течение жизни в Дагестане за последний год все же не препятствует постепенному проникновению культуры в область, и все культурные начинания идут своим чередом. Так, число русских сельских школ постепенно увеличивается и если принять во внимание, что до 1909 г., т.е. за полвека обладания Россией Дагестаном их было всего 23, а в минувшем голу число школ возросло до 54, то это обстоятельство показывает на несомненное движение области вперед по пути просвещения <…>


Генерал-лейтенант Вольский [15].


Литература


1. Рукописный фонд Дагестанского объединенного историко-архитектурного музея (ДГОИАМ). Ф. 62. Оп. 1. Д. 63. Л. 3.

2. каймаразов Г.Ш. Очерки истории культуры народов Дагестана. М., 1971. С. 29.

3. Кавказ. 1888. 2 и 9 авг.

4. Услар П.К. О распространении грамотности между горцами // Сборник сведений о кавказских горцах (ССКГ). Вып. 3. Тифлис, 1870. С. 29.

5. Самурский Н. Дагестан. М.-Л., 1925. С. 61.

6. Центральный государственный исторический архив (ЦГИА) Азербайджана. Ф. 185. Оп. 34. Д. 2134. Л. 12.

7. История народов Северного Кавказа. Конец XVII в. 1917 г. М., 1988. С. 490.

8. Магомедов Ш.М. Уллубий Буйнакский. М., 1968; и др.

9. Борцы за власть Советов в Дагестане: Сборник. Махачкала, 1987. С. 259.

10. Саид Габиев. Дагестан: время и судьбы: Сборник. Махачкала, 1989. С. 9.

11. Рукописный фонд Дагестанского научного центра Российской Академии наук (ДНЦ РАН). Ф. 2. Оп. 1. Д.31. Л. 138.

12. Тахо-Годи А.А. Революция и контрреволюция в Дагестане. Махачкала, 1926. С. 27.

13. Рукописный фонд Дагестанского объединенного историко-архитектурного музея (ДГОИАМ). Ф. 1. Оп. 1. Д. 62. Л. 1.

14. Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГА РД). Ф. 2. Оп. 2. Д. 70. Л. 17 об.

15. ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 216. Л. 7.


5 июля 2004 г.




 № 3