«Кодекс профессиональной этики российского библиотекаря»: пять лет формирования нового профессионального
| Вид материала | Кодекс |
СодержаниеКак разрабатывался «кодекс профессиональной этики российского библиотекаря» и для чего он нужен Факт первый. Факт второй Должна ли библиотека быть идеологическим учреждением? Факт третий |
- О. В. Козлова // Библиотека в школе. 2011. № С. 21-28. (Методический день. Нелишние, 68.52kb.
- Кодекс профессиональной этики, 407.52kb.
- Приказ мвд РФ от 24 декабря 2008 г. N 1138 "Об утверждении Кодекса профессиональной, 389.46kb.
- Приказ от 24 декабря 2008 г. N 1138 об утверждении кодекса профессиональной этики сотрудника, 446.36kb.
- Кодекс корпоративной этики ао «нак «Казатомпром» Назначение Настоящий Кодекс корпоративной, 261.33kb.
- Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации, 399.27kb.
- Содержание Программы квалификационного экзамена на получение квалификационного аттестата, 424.81kb.
- Приказ от 24 декабря 2008 г. N 1138 об утверждении кодекса профессиональной этики сотрудника, 463.06kb.
- Приказ от 24 декабря 2008 г. N 1138 об утверждении кодекса профессиональной этики сотрудника, 403.55kb.
- План изучения темы 1 Объективная необходимость этического регулирования практики. Этика, 47.14kb.
ALA 2004 — Core Values Task Force II report, viewed 24 January 2005, rg/ala/oif/statementspols/corevaluesstatement/corevalues.php
ALIA 2001a — Statement on copyright and intellectual property, viewed 24 January 2005, <ссылка скрыта>
ALIA 2001b — Statement on free access to information, viewed 24 January 2005,
<ссылка скрыта>
ALIA 2001c — Statement on professional conduct, viewed 8 December 2004, <ссылка скрыта>. (Replaced the Statement on professional ethics.)
ALIA 2002 — ALIA core values statement, viewed 8 December 2004, <ссылка скрыта>.
Anderson, 1993 — Anderson R.E. et al. Using the New ACM Code of Ethics in Decision Making // Communications of the ACM. 1993. V. 36. N.2. P. 98—107; viewed through the Association of Computing Machinery’s Digital Library, 8 December 2004, <ссылка скрыта>. (The ACM’s Code of Ethics and Professional Conduct is available at ссылка скрыта.)
Barsumyan, 1990 — Barsumyan S. Can your client sue you for misinformation? // Information ethics: Concerns for librarianship and the information industry / A. P. Mintz (ed.). Jefferson, NC: McFarland, 1990.
Benedict, 2003 — Benedict K. Ethics and the archival profession: Introduction and case studies. Chicago: Society of American Archivists, 2003.
British Computer Society 2004 — Code of good practice / British Computer Society, viewed 15 December 2004, <ссылка скрыта>.
Brown, 1994 — Brown Y. From the reference desk to the jail house: Unauthorized practice of law and librarians // Legal Reference Services Quarterly. 1994. V. 13. P. 31—45.
CLA 1976 —Code of ethics, viewed 24 January 2005,
CLA 1985 — Statement on intellectual freedom, viewed 24 January 2005,
CILIP 2004 — Ethical principles and code of professional practice for library and information professionals, viewed 15 December 2004, <ссылка скрыта>.
Devlin, Nissley, 1995 — Devlin M., Nissley M. Ethics and good business practices: Case studies // Library Acquisitions: Practice & Theory. 1995. V. 19. N. 1. P. 59—62.
Everett, 1989 — Everett J.H. Independent information professionals and the question of malpractice liability // Online. 1989. V. 13. P. 65—70.
Ferguson, Weckert, 1998 — Ferguson S., Weckert J. The librarian’s duty of care: Emerging professionalism or can of worms? // The Library Quarterly. 1998. V. 68. P.365—389.
Ferguson, Salmond, Al-Saggaf, Bowern, Weckert, 2005 — Ferguson S., Salmond R., Al-Saggaf Y., Bowern M., Weckert J. The use of case studies in professional codes of ethics: The relevance of the ACS experience to ALIA’s Code of Ethics // Australian Library Journal. 2005. (forthcoming publication).
Hauptman, 1988 — Hauptman R. Ethical challenges in librarianship. Phoeniz, AZ: Oryx Press, 1988.
Iacovino, 2002 — Iacovino L. Ethical principles and information professionals: Theory, practice and education // Australian Academic and Research Libraries. 2002. V. 33. N 2, viewed 7 December 2004, <ссылка скрыта>.
LIANZA 2003 — Code of Practice, viewed 23 January 2005
Skene, 1996 — Skene L. A legal perspective on codes of ethics // Codes of ethics and the professions / M. Coady, S. Bloch (eds). Melbourne: Melbourne University Press, 1996.
Society of American Archivists 1992 — A code of ethics for archivists with commentary, viewed 15 December 2004, <ссылка скрыта>.
Spinello, 2003 — Spinello R.A. Case studies in information technology ethics, 2nd ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall, 2003.
Sturges, 2002 — Sturges P. Doing the right thing: Professional ethics for information workers in Britain // The ethics of librarianship / R.W. Vaagan (ed.). München: KG Saur, 2002. P. 302—322.
Weil, 1999 — Weil V. Prospects for international standards, paper presented at the Online Ethics Centre for Engineering and Computer Science // Case Western Reserve University, viewed 3 November 2004, <ссылка скрыта>.
Zipkowitz, 1996 — Zipkowitz F. Professional ethics in librarianship: a real life casebook. Jefferson, NC: McFarland, 1996.
КАК РАЗРАБАТЫВАЛСЯ «КОДЕКС ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЭТИКИ РОССИЙСКОГО БИБЛИОТЕКАРЯ» И ДЛЯ ЧЕГО ОН НУЖЕН
О.Л.Кабачек
Три факта побудили меня написать эту статью.
Факт первый. В одной из сибирских библиотек я недавно увидела целых два экземпляра «Кодекса профессиональной этики российского библиотекаря», висящих в красивой рамочке в наиболее посещаемых читальных залах. «Как вы работаете с этим кодексом?», — спросила я директора библиотеки. Она не поняла мой вопрос и стала рассказывать, как коллектив обсуждал «Кодекс» перед его принятием, как посылали свои предложения в Москву, в Министерство культуры. «Ведь Кодекс разрабатывали специалисты министерства», — ответила она на мой недоуменный взгляд.
«Кодекс», хочу напомнить, разрабатывало и принимало библиотечное сообщество, в лице членов правления Московской библиотечной ассоциации и, позже, Российской библиотечной ассоциации (с учетом мнений библиотекарей России). Это иной, более демократичный механизм, чем принятие документа «сверху». Вспомним, что именно библиотечная ассоциация важнейшей задачей ставит содействие формированию нового профессионального сознания и самосознания библиотекарей, освобождение от комплекса профессиональной неполноценности путем коллективного выстраивания представлений о новой библиотеке — «библиотеке для человека», а также формирование библиотечного общественного мнения и библиотечного сообщества [6, с. 94,95]. Это возможно, если мероприятия, проводимые в рамках библиотечной ассоциации отличает дух демократичности, открытости, публичности. «Стремление библиотекарей к объединению в общественную организацию означает выпадение субъекта библиотечной деятельности из жестко структурированного мира административных взаимозависимостей и осознание себя свободной творческой личностью» [6, c. 96]. Коллегиальность и возможность широкого межличностного общения, неформальных контактов с коллегами из разных типов библиотек, разных учебных заведений и редакций профессиональных изданий (вне рангов и должностей) способствуют развитию взглядов и ценностных ориентаций как библиотечного сообщества в целом, так и отдельных его членов. «В творческом, добровольном общении профессионалов рождаются новые идеи, которые, вызревая, преображают наши представления о библиотечном деле и о нас самих» [6, c. 95].
Работа над «Кодексом» в рамках Московской библиотечной ассоциации (то есть на первом этапе разработки) включала в себя многие направления: проведение специальных экспериментальных исследований, организацию научно-практических конференций и семинаров, выпуск сборников материалов конференций, заседания дискуссионного клуба «Этика библиотекаря» при Московской библиотечной ассоциации, наконец, периодические обсуждения в рабочей группе, возглавляемой Ю.П.Мелентьевой, различных вариантов профессиональных кодексов – и не только библиотечных.
Расскажем об одном из этих направлений.
По заданию Московской библиотечной ассоциации в 1995—1997 гг. нами было проведено комплексное экспериментально-психологическое изучение профессиональных установок и ценностей российских библиотекарей. С помощью специально разработанных психодиагностических методик (которых было в общей сложности около двух десятков) было обследовано свыше 500 библиотекарей из различных регионов Российской Федерации (сотрудники Московской и Вологодской ОНБ, Нижегородской и Оренбургской ОДБ, РГДБ, Кунцевской ЦБС и ЦБС Центрального округа г. Москвы, библиотеки РГГУ, детских библиотек Оренбургской области и других библиотек, а также более 200 пользователей детских, публичных и учебных библиотек г. Москвы).
Одной из задач исследования было выяснение специфики восприятия сугубо библиотечных и общечеловеческих ценностей (которые были представлены в виде списка из 66 понятий) разными субъектами библиотечной деятельности: 1) сотрудниками библиотек разных типов и разных библиотечных специализаций из разных городов РФ; 2) пользователями библиотек разных типов г. Москвы; 3) преподавателями библиотечных дисциплин МГУК; 4) студентами—выпускниками Московского библиотечного техникума. (Если представители первой и второй групп (практики-библиотекари и пользователи) осуществляют себя в системе библиотеки как реального учреждения, то третьей группой библиотека обычно рассматривается как внешний «виртуальный» объект, а у четвертой группы на опыт пользователя накладываются теоретические установки библиотекаря-профессионала, передаваемые представителями третьей группы). Подробнее о методиках и результатах исследования можно прочитать в [4, 5] и др.
Данное исследование показало, что каждая из групп субъектов библиотечной деятельности (сотрудники библиотек, преподаватели библиотечного дела, пользователи библиотек) имеет свои сильные и слабые стороны; узость или косность взглядов по отношению к одним понятиям библиотечного дела может сочетаться с прогрессивностью позиций по отношению к другим ценностям. Представляется, что только интеграция или, по крайней мере, осознание, сравнение позиций всех субъектов библиотечной деятельности может дать объемное, объективное видение библиотечных проблем — что будет способствовать их решению. (Расширение профессионального сознания в ходе конструктивного диалога носителей разных взглядов возможно как на страницах прессы, так и в различного рода созданных снизу, по инициативе библиотекарей и пользователей, библиотечных объединениях — от ассоциации библиотекарей-профессионалов до попечительских советов, включающих в себя непрофессионалов — читателей библиотеки.)
Надеяться на рост профессионального сознания позволяют те данные нашего экспериментально-психологического исследования, которые касаются ценностей библиотекарей — членов Московской библиотечной ассоциации. Их взгляды отличает такое качество, как потребность видеть явление в широком контексте.
Так, на первое место в рейтинге у библиотекарей-членов МБА в тесте «Список понятий» вышло понятие «культура», а не «книга (фонд)» как у всех других групп библиотекарей и пользователей. Это может свидетельствовать об ином контексте переживания своей профессиональной принадлежности — деятель культуры, а не просто информационный работник.
О том, что пространство самосознания (самоидентификации) членов ассоциации шире и системней свидетельствует и тот факт, что оно не замыкается на понятии «библиотекарь», но готово — пусть еще только теоретически — вобрать в себя другого субъекта библиотечной деятельности — читателя! Ведь слово «библиотекарь» у членов МБА отодвинуто на самую середину рейтингового списка, а не появляется в начале его, как у остальных библиотекарей; альтернативное же слово же «пользователь» у членов МБА ближе к началу списка, чем у библиотекарей-практиков, и приближается к позиции этого понятия у самих пользователей. Таким образом, преодолевается такое распространенное искажение профессиональных ценностей, свойственное библиотекарям прошлых лет, как «дистанционирование от читателя» [12, c. 25].
Указанные факты являются показателями начала выхода из того состояния аномии (отсутствия четких и реально принятых личностью ценностных ориентаций), о котором писали библиотечные социологи в начале 1990-х гг. [12, c. 20].
Правда, эта сложная организация, системность профессионального менталитета находится еще в стадии становления, а именно, в том периоде, когда намечаются как бы контуры будущего ментального ценностного пространства, определяются его системообразующие, ключевые понятия, тогда как более частные понятия (те, что заполняют это пространство, делают его живым) имеют в лучшем случае статус «теоретически знаемых», но еще не принятых личностью (сообществом) эмоционально.
Так, признание приоритета фигуры «пользователя» (системообразующего понятия) слабо подкрепляется признанием его реальных «прав читателя»: права на «интеллектуальную свободу», «свободный доступ» и «рекомендацию». Точно также и большей терпимости по отношению к базовому, системообразующему понятию «рыночные отношения» не соответствует движение к признанию необходимости частных составляющих этого понятия: «платной услуги», «конкуренции», «предпринимательской деятельности» и пр.
По-видимому, на следующей стадии развития профессионального сознания должно произойти слияние конкретных и абстрактных ценностей, и теоретически декларируемое уважение статуса читателя будет усиливаться признанием его многочисленных прав. Некоторую гарантию этому может дать факт сравнительно высокого рейтинга у членов ассоциации понятий «любовь» и «подвижничество» — это и есть те душевные силы, те внутренние резервы, которые способны наполнить теплотой и жизнью каждый раз вновь и вновь открываемое большое пространство библиотечной деятельности.
Факт второй, побудивший меня написать эту статью. В одном из регионов областная юношеская библиотека разработала долгосрочную программу работы с читателями, проникнутую, если так можно выразиться, «православно-самодержавным» духом, пригласив (на пять лет) священников для катехизации читателей во вполне определенном духе — нетерпимых обскурантистов. Плюрализм во взглядах, толерантность, представленность множества направлений общественной мысли были забыты. В региональной по статусу библиотеке победила «моноидеология».
Должна ли библиотека быть идеологическим учреждением?
Обратимся опять к данным нашего экспериментального исследования профессионального сознания российских библиотекарей. Они говорят о том, что «идеологическая» группа понятий в конце 1990-х гг. дружно отвергалась всеми субъектами библиотечной деятельности!
Следует в связи с этим отметить то, что профессиональное стремление библиотекарей быть объективными, занимать позицию над любыми политическими и идеологическими пристрастиями, не брать на себя функции цензора-оценщика собираемых и хранимых документов не является новым для отечественного библиотечного дела. Так, в резолюции, принятой в 1917 г. Русским библиотечным обществом было записано, что «библиотека беспартийна... Библиотекарь должен ознакомить читателя с взглядами и требованиями всех партий, чтобы он мог сознательно сделать свой выбор» [8, c. 60]. (Впоследствии эти принципы, полностью соответствующие современным международным профессиональным этическим нормам, гарантирующим свободу «предоставления каждому человеку возможности обеспечения его конституционного права на информацию, социальную самоориентацию и самодетерминацию» [9, c. 95], были заменены принципом партийности — наступила, по Г.П.Фонотову, эпоха «моноидеологии» [10, c.17]).
Вопрос о том, должна ли библиотека быть деидеологизированным учреждением или, напротив, идеологическим, продолжает подниматься в профессиональной печати. По мнению Г.П.Фонотова, идеология — это «то, что помогает людям объединиться во имя достижения общих целей» [10, c.15], а библиотека, как неотъемлемая часть общества, «которое, как оказалось, не может жить без идеологии, ...объединяющей народ» [10, c. 20].
Парадокс, однако, заключается в том, что вместо декларируемой и насаждаемой сверху «моноидеологии» и принципа единомыслия в советском обществе, по мнению культурологов и социологов, наблюдалась ситуация размывания общечеловеческих ценностей: «Идеология и политика «коммунистического» государства безжалостно разрушали все стабильные понятия. Человек оказался в пространстве с «плавающими» ориентирами... То, что раньше было дифференцировано, выстроено, упорядочено культурой в течение веков, возвращалось к какому-то доисторическому, докультурному, дорациональному единству» [13, c. 126]. Этот процесс затронул и профессиональное сознание библиотекарей: «Культурные нормы, ценности, социальные связи стали неустойчивыми и противоречивыми, критерии оценки поведения в той или иной ситуации также противоречили друг другу. Произошла социальная дезорганизация группы, связи внутри нее стали нарушаться, многие библиотекари перестали отождествлять себя со своей профессиональной группой», «...в значительной мере были утрачены профессиональные идеалы, «размыты» ценности, утвердились далеко не лучшие модели поведения» [11, c.37].
Действительно ли идеология сможет выступить в роли универсальной палочки-выручалочки в обществе, решив все наболевшие нравственные, духовные, интеллектуальные и эстетические проблемы? «Идеология, — по мнению философа Г.С.Померанца, — это не подлинное, живое мировоззрение, а эрзац, научная или философская теория, выродившаяся в псевдорелигиозный катехизис». Поэтому «величайшая опасность нашего времени — это движение от одной идеологии к другой... Идеологизированному сознанию легче повернуть на 180 градусов... чем отказаться от идеологии и принять мир как совокупность открытых вопросов... это удивление перед бытием — на всю жизнь, это творческое сомнение во всех моделях бытия и органическое отвращение ко всякой «философии для всех», ко всякой идеологии» [7, c. 40].
Какие группы российских библиотекарей в наибольшей степени готовы принять идею «открытого общества» и «открытой библиотеки», признавать приоритет общечеловеческих ценностей в своей профессиональной деятельности и почему именно эти группы, а не другие?
Результаты нашего исследования показали, что и пользователи библиотек г. Москвы, и профессионалы-библиотекари, не принимая понятия «идеология» и «цензура», разделяют указанные выше принципы библиотечной этики, что в этом взгляды разных субъектов библиотечной деятельности на роль библиотекаря и библиотеки совпадают. Это не только следствие общегражданской позиции, так как и степень профессионализации также имеет здесь значение: библиотекари со стажем свыше одного года существенно чаще отвергают понятия «идеология» и «цензура», чем библиотекари-новички. Наиболее непримиримы по отношению к этим понятиям такие библиотечные специализации, как методисты и библиографы, что логично — они больше всех имели дело с этими явлениями.
Относительно понятия «политика» администраторы (директора и зам. директора библиотек) занимают более лояльную позицию, чем все другие библиотекари. Это объяснимо: термин «политика» понимается ими широко — как «библиотечная политика», «политика местных властей», которую они должны учитывать, и пр. [2].
Интересно, что хотя установки детских библиотекарей относительно таких понятий, как «идеология», «цензура», «политика» не отличаются от взглядов их коллег, но зато чисто библиотечное понятие «сохранность (фонда)» для них, как правило, неприоритетно, в то время как все остальные группы библиотекарей ставят это понятие в ряд «самых-самых важных». (Об эволюции отношения библиотекарей к понятию «сохранность» на протяжении человеческой истории см. [1].) Проведенный нами экспертный опрос специалистов относительно 11 базовых понятий из списка, в числе которых было и указанное понятие, показал, что идея борьбы за сохранность фонда, так же как «цензура» и «идеология» — особенно характерна для советского периода (ни в дореволюционной России, ни в других странах в настоящее время, по мнению экспертов, этому не придавалось и не придается такого приоритетного значения, ибо это ущемляет интересы читателей). Таким образом, позиция детских библиотекарей, не делающих культа из принципа сохранности, отличается прогрессивностью.
Необходимо отметить здесь, что такие общечеловеческие понятия, как «терпимость», «уважение», «сотрудничество», «личность», «индивидуальность», «культура» ценятся детскими библиотекарями выше, чем их коллегами из других типов библиотек. Гораздо большее значение придают библиотекари, работающие с детьми, и таким понятиям, как «творчество», «развитие», «повышение квалификации». Это может быть объяснено своеобразием положения группы детских библиотекарей: являясь библиотечными работниками, они одновременно находятся в сфере педагогики, ибо занимаются педагогической по характеру деятельностью. Структура этой деятельности и диктует приоритет указанных выше понятий: «развитие» является конечной целью педагогической деятельности, «творчество» и «сотрудничество» — ее методами (креативная педагогика, коллективно-распределенная деятельность), «личность» — субъектом и целью деятельности (личностно-ориентированная педагогика), «культура» — источником развития и базовым принципом деятельности (человеческое развитие опосредовано культурой) и т.п. Педагогическая деятельность задает и более высокий уровень развития коммуникативных установок и нравственных ценностей: уважения, терпимости, подвижничества.
Факт третий, заставивший меня вспомнить о «Кодексе профессиональной этики российского библиотекаря». В библиотеке одной из общеобразовательных школ я столкнулась со случаями грубейшего нарушения школьным библиотекарем профессионально-этических норм (попирание прав читателей-школьников). Библиотекарем работал случайный человек без специального образования и, к сожалению, без каких-либо понятий о миссии библиотекаря, его профессиональной этике.
Насколько может быть действенным «Кодекс»? Способен ли он стать инструментом ориентации в этих нормах? – задумалась я.
1. Общечеловеческие этические принципы преломляются в каждой профессиональной среде специфическим образом. В большинстве профессиональных кодексов отражен идеал профессионального служения: самоотверженная помощь больному во врачебной профессии, неразглашение врачебной тайны, доблестная защита Отечества представителями военных профессий, независимость и объективность журналистов... Кодекс этики библиотекаря призван способствовать достижению основной задачи библиотечной деятельности: обеспечение свободного доступа пользователя к информации. Это подразумевает и уважение прав читателей, и тактичное отношение к коллегам, взаимопомощь. В английском кодексе этики библиотекаря даже предусмотрены санкции при нарушении этических норм, создан своего рода суд профессиональной чести. Важно, чтобы профессиональная этика не свелась к корпоративной морали «круговой поруки», или, по меткому выражению Ф.М.Достоевского, к «ремесленной чести», чести мундира, то есть преобладанию узко-личных или групповых интересов над интересами общественными.
При обсуждении проекта «Кодекса» большие споры вызвало предложение ввести подобный суд и для отечественных библиотекарей. Были опасения, что такой орган будет формальным или одиозным. Но если не штрафные санкции, не порицание специального этического суда, то, что же может стать гарантом осуществления профессиональных норм поведения? Каковы психологические механизмы, способствующие поддержанию этических норм внутри профессионального сообщества? — этот вопрос обсуждался на заседаниях дискуссионного клуба «Этика библиотекаря» при Московской библиотечной ассоциации. Было подчеркнута большая роль «этического лидера» в профессиональном коллективе, признана необходимость создания атмосферы и традиций, способствующих принятию этических норм всеми членами коллектива.
2. Вполне естественно, что хотя библиотекари стремятся к выполнению принятых международным сообществом демократических требований, профессиональный кодекс каждой страны имеет свою специфику, свое национальное своеобразие. Так, в Проекте «Кодекса» подчеркивается необходимость опираться на традицию просветительства (см. ст. 3: «Российский библиотекарь рассматривает свободный доступ к информации как средство, способствующее просвещению пользователя через приобщение его к ценностям национального и мирового значения»). Это особенно близко касается детских и школьных библиотекарей, библиотекарей, обслуживающих людей с особыми нуждами и престарелых.
Представляется, что понятие просветительство может быть полезным и при разработке кодекса профессиональной этики библиотекарей стран СНГ, поскольку это понятие позволяет найти необходимый баланс между индифферентным «информированием», отстраненной объективностью библиотекаря при работе пользователя с информацией и культуртреггерскими порывами библиотекаря (которые имманентны профессии, по крайнем мере с эпохи изобретения книгопечатания). Отметим, что момент просветительства не является специфически библиотечным, но присущ в той или иной степени профессиям, имеющим дело с людьми-клиентами (пациентами, учениками).
В склоняющихся к тоталитаризму обществах идеал — стопроцентное (тотальное) воздействие на сознание сограждан-пользователей; в период преодоления тоталитарного сознания возможен на короткое время крен в противоположную сторону, когда усиливается стремление дать полную свободу пользователю от библиотекаря, переосмысливается роль библиотечных услуг; затем приходит понимание необходимости взаимодействия, сотрудничества обеих сторон в процессе информационного поиска или работы с документом [3].
Важно, чтобы это общение, это взаимодействие соответствовало этическим нормам. Задает их профессионал, то есть библиотекарь. Отсюда необходимость развития у библиотекаря коммуникативных навыков, таких качеств, как терпимость, тактичность. Квалифицированная помощь читателю в свободном самоопределении, в выборе информации — это особое искусство. Искусство решать не за читателя, не вместо него, а вместе с ним, не навязывая ему своих взглядов и вкусов, не диктуя, способствовать развитию его читательской компетенции.