Geum.ru

Приморская краевая федерация спелеотуризма владивостокский городской клуб спелеологов охрана природы и туризм

Вид материалаДокументы

Содержание


Туристский перевыгул
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

ТУРИСТСКИЙ ПЕРЕВЫГУЛ



Что такое «перевыгул»? Своеобразный термин (введенный в употребление известным природоохранителем и географом Ю. К. Ефремовым) означает изменение ландшафта под влиянием массированной туристской нагрузки. По своему смыслу он близок к «перерубу» леса, «перевылову» рыбы, «перевыпасу» стадных животных — всему тому, что вызывает разрушение природы. Причем разрушение закономерное и связанное не обязательно с недостатками и туристской культуре или пробелами в природоохранительном воспитании путешественников, а с их общим количеством, с массой отдыхающих людей.

Возьмем для примера туристов, отдыхающих не далее чем в 100—150 км от дома, и оценим наиболее простой вид их воздействия на ландшафт — вытаптывание. Иногда это слово именуют «нормой рекреационной нагрузки на ландшафт». Но согласиться с таким определением трудно. Скорее, вытаптывание — один из показателей конфликтности между туризмом и охраной природы.

Во-первых, бессмысленно говорить о нормах нагрузки как таковых: норма подразумевает оптимальное количество людей и определенное время, в период которого они вытаптывают (вылеживают, выбегивают...— какие глаголы еще допустимы в русском языке?) травяной или моховой покров, дернину, почву. А нужна ли такая нагрузка растительности и почве вообще? В природоохранном плане лучше всего, когда ни одна нога не коснется девственной земли. Ведь наши естественные травы не настолько приспособились к запросам отдыхающего горожанина, чтобы быть похожими на зайца, которому надо постоянно стесывать свои резцы, или кошку, стачивающую когти. Значит, речь может идти только о допустимых нагрузках.

Во-вторых, при всей значительности проведенных работ по изучению влияния рекреационных нагрузок пока нет готовых на все случаи жизни рекомендаций о критических нагрузках на территории. Уж очень велики различия в устойчивости разных почв, растительных сообществ, многообразны сами виды вытаптывания. У туриста-водника — они одни, у пешехода — другие, у мотоциклиста — третьи. Каждая игра, развлечение на туристском привале по-своему отражается на сохранности ландшафта. Даже форма одной и той же игры: волейбол через сетку или «в кружок» — по-разному влияет на природу.

И все же нашлись исследователи, которые взялись за решение проблемы. На примере сложных взаимоотношений между туризмом и охраной природы в Подмосковье вопрос стали изучать студенты МГУ. Добровольные исследователи в ходе научных наблюдений условно разделили всех туристов на три категории: «истинных», «пляжно-парковых» и «стационарных».

Первых, тех, которые следуют по определенному маршруту, студенты справедливо отнесли к наиболее безопасным посетителям лесов. Они рассредоточены, организованны (хотя бы в спортивном отношении), ценят тишину и не производят на природу массированного воздействия. Их личные взгляды во многом сходятся с позицией самых строгих природоохранителей. Действительно, не только по соображениям охраны ландшафта, но и для получения психологического комфорта утомленному городской скученностью туристу приятнее всего широкое рассредоточение людей на отдыхе. Рассредоточение в пространстве и во времени. Достигается это, как правило, средствами самого спортивного туризма, т. е. активным передвижением по заранее намеченному маршруту, с одноразовым пересечением (обычно по тропе) какого-то участка местности, без долговременного вытаптывания ограниченных площадей.

Кроме того (этого студенты по молодости лет могли и не заметить), есть другая причина малой «вредности» истинных путешественников — просто за последние 10—15 лет их количество в подмосковных лесах сократилось. Большинство устремилось в более дальние и лучше сохранившиеся районы соседних областей. Меньшинство, обзаведясь семьям н неотложными делами, остепенилось и вынуждено довольствоваться тем суррогатом природы, какой дает дачный участок, и той имитацией туризма, какой является летом ежедневный 15-минутный переход березовой рощицей от дачи до ближайшей станции железной дороги. Третьи, те, кому, по формулировке одного остроумного журналиста, активный туризм был «своеобразной компенсацией неустроенности других видов отдыха», т. е. наиболее доступной формой знакомства и общения, с ростом общего благосостояния, развитием других форм отдыха просто ушли с «истинной» туристской тропы на ее столбовые дороги.

Во всяком случае, на радость настоящим любителям природы, на удалении 10—12 км от крупных дорог и поселков старые туристские кострища зарастают иван-чаем, а луга поражают свежестью никем не топтанной медуницы.

Зато небывалого размаха достиг «пляжно-парковый», или, как его иногда называют за рубежом, «пикниковый», туризм. Трудно подсчитать, сколько москвичей устремляются за город, чтобы посидеть компанией на берегу, искупаться, позагорать, немного прогуляться, поиграть в волейбол или бадминтон.

Переполненные электрички, ведомственный и личный транспорт, сотни и тысячи снятых с городских маршрутов автобусов, десятки теплоходов, «ракет», «комет» доставляют людей на природу. Загрузка основных туристских зон — берегов подмосковных водохранилищ — огромна. Например, на юго-восточных берегах небольшого Тишковского залива Пестовского водохранилища в погожие летние дни скапливается 15000 отдыхающих. Свыше 5000 одновременно на 3 км береговой линии. А на расстоянии нескольких сотен метров от берегов, озвученных транзисторами и громоподобными предупреждениями спасательной станции, можно встретить лишь единичные отдыхающие пары и компании. Получается, что наполнение людьми береговой полосы превышает все критические нагрузки. Вместо допустимых 15 человек в час на гектар уже порядком «изношенных» ельников по берегам водохранилищ один гектар обычно топчут более 200 человек в час. По подсчетам исследователей, «пляжно-парковые» отдыхающие на участке 100 на 100 м нахаживают за час порой до 25 км. И, как правило, не по тропинкам — «ведь специально приехали отдохнуть на траве»!

Чрезмерна нагрузка и от третьей категории туристов — стационарной». Казалось бы, что у них есть стремление к спокойному общению с природой, такие же рюкзаки, как у «истинных», где лежит палатка, надувной матрац, нередко походный примус или туристская газовая плитка. И все же студенты МГУ считают таких людей самыми вредоносными «вытаптывателями»: стараясь не мешать друг другу, стационарные группы рассредоточиваются по многочисленным полянам, где нахаживают в среднем до 12 км в час на гектар (из них 8 км около костров). Через неделю на ту же полянку приходит новая группа. Она ставит палатки уже в других местах, и «возникает на поляне новая тропиночная сеть. Потом приходит третья группа, четвертая. Постепенно поляна вытаптывается практически полностью. И так участок за участком».

В каких-то частностях с такими выводами можно поспорить. Всем известно, например, что и у самых динамичных спортивных туристов, отправляющихся в конце каждой недели в 30—50-километровый путь, есть излюбленные, много раз повторяемые маршруты. А о «стационарных» и говорить не приходится. Некоторые из них до того привыкли к одному месту отдыха, что их можно скорее назвать лесными дачниками. На поляне или на прибрежной опушке кроме палатки иногда устанавливаются легкий столик и скамья, брезентовый навес, небольшой, но капитально оборудованный очаг, вырывается яма для отбросов, аккуратные ступени для схода к воде. Одним словом, группа (чаще всего 2—3 семьи) живет здесь неделями, величает лесника не иначе как по имени-отчеству и по его указаниям чуть ли не осуществляет инспектирование «своего» участка: ведь эти люди больше, чем кто-либо, оказываются заинтересованными в сохранении его красоты. Им не надо рвать цветы для букета: он, «их» букет, и так растет перед палаткой. Не хочется лишней тропой вытаптывать «свой» зеленый луг.

В главном же с исследователями нельзя не согласиться: нагрузка туристов на почву в местах массового отдыха значительна. Впрочем, можно было бы и не ссылаться на наблюдения студентов. Лет 20—25 назад московские путешественники провели своеобразную инвентаризацию — учли все берега подмосковных рек, где можно остановиться на нормальный самодеятельный ночлег: чтобы речка была уютной и с чистой водой (или недалеко был источник), лес с хвойным подлеском и сушняком, не заболоченные полянки, а на горизонте не «маячили» заборы, скотные дворы или иные признаки цивилизации. И было насчитано тогда 450 погонных километров подобных «счастливых» берегов. Повторив подсчет через 10 лет, обнаружили уже менее 150 км берегов. А сегодня? Если кто знает в ближайшем Подмосковье — разумеется, не за оградой дачи или санатория — такие уголки (сейчас не до километров), может смело писать в любую столичную газету заметку в раздел «Феномены природы» или «Удивительное рядом». Корреспонденцию напечатают, но через месяц феномен перестанет существовать.

К чему приводит перегрузка людьми мест массового туризма и отдыха, общеизвестно.

Сначала вытаптываются лесные травы, мох, нечаянно ломается подрост, уплотняется и начинает все хуже пропускать влагу и воздух почва. Незаметно (для человека) меняется микроклимат припочвенного слоя, гибнут лесные растения, что открывает путь к наступлению луговых трав. Еще немного — и под нажимом туристского «вибрама»,баскетбольных кед или босых пяток чахнут луговые виды, разбивается дерн.

Вытоптана трава — значит, резко уменьшилось число полезных насекомых, например трихограмм, которые истребляют личинки вредных бабочек. Теперь эти личинки безнаказанно будут распространяться по еще уцелевшему лесу.

Продолжающаяся нагрузка не даст возможности подняться ни одному ростку, почва укатывается до плотности асфальта, и даже ливень не может проникнуть к корням уцелевших сосен. На крутых склонах появляются рытвины — зародыши будущих оврагов. Год-два — и последние лесные «патриархи» начинают «суховершинить» и гибнут. Что остается на некогда прекрасном берегу — голые овраги или заболоченный луг, не столь уж важно, но места для отдыха здесь не будет.

Некоторые оптимисты, правда, утверждают, что ежели на берегах наших людных водохранилищ, почти доведенных до подобного состояния, вокруг сосен, как вокруг лип на городских улицах, своевременно сделать чугунные решетки, то деревья, пожалуй, еще выживут. Пессимисты, однако, напоминают о том, что от туристского топора решетка не спасение, и предлагают использовать опыт лос-анджелесских озеленителей, только (если это возможно) в металлическом варианте. А опыт этот весьма поучителен: пышная растительность, некогда бывшая украшением Лос-Анджелеса, катастрофически гибнет от загрязнения воздуха. Вот и приходится там бульвары и авеню теперь «засаживать» кустами и пальмами, штампованными из синтетических материалов...

Вытаптывание — самая простая форма воздействия туристов на природу: идут, любуются природой, слушают птиц, играют в мяч, купаются. Но таких, кто этим ограничивается, единицы. Миллионы собранных (и нередко через час другой брошенных) букетов; десятки миллионов сломанных веток черемухи, рябины, березы, ольхи, клена; десятки тысяч срубленных молодых деревьев на палаточные колья и колышки, на костровые рогульки и перекладины; тысячи елок, вырубленных на мягкий «лапник» под палатки, — вот результаты ежегодного отдыха туристов вокруг одного лишь крупного города.

При таком поведении уничтожение леса проходит куда энергичнее. Для начала вырубили несколько кустов — мешали поставить палатку; «очистили» от ветвей пару елочек, а из их стволиков вырезали (а потом обожгли на костре) узорчатые тросточки; разрядили на берегу ольховые заросли — к воде не подойдешь, да и рогульки нужны для кострища... И начинается в природе «цепная реакция». На созданную человеком поляну стало попадать больше тепла и света, значит, хвойный молодняк заглушат травы, и если почему-либо сюда несколько лет не ступит нога человека, то появится совсем другой лес — малоценный, вторичный. Но, как правило, в пригородных зонах этого не случается: березовый и осиновый подрост, прибрежный ольховник и ивняк пойдут на всякие бытовые нужды рыбака-любителя, на стойки туристской палатки, просто погибнут под рукой или ногой массового посетителя, а чаще всего будут срублены на костер.

Каждый сколько-нибудь разумный человек, даже безразлично относящийся к природе, не будет специально рубить сырое дерево для костра. Ну хотя бы пожалеет напрасно затраченный труд — костер-то из «сырья» не запалишь! Куда легче подобрать хворост, валежник, немного сухой хвои, травы или мха. Так делают сегодня миллионы туристов. Но это те, которые «разумные», которые знают, где и из чего можно разжечь костер. Другие же обрубают на топливо ветви старых сосен, уродуя целые рощи; обдирают на растопку с «мясом» бересту с живых берез; валят здоровые осины (в темноте она казалась сухой).

Одним словом, если в места, которые величают зонами отдыха и туризма, специально не завозить бросовое лесное топливо, что часто лежит навалом не далее чем в 1—2 км, то туристы здесь за одно-два пятилетия с успехом подтвердят правоту горестных слов Шатобриана: «Леса предшествовали человеку, пустыни следовали за ним».

Приходится слышать, как в оправдание своих действий туристы-нарушители говорят, что они рубят не все деревья подряд: на лес, как таковой, они, мол, не поднимают топор. Однако лес не грядка с морковкой, он не нуждается в прополке и прореживании. Наоборот, одна из лесоводческих истин гласит: «если хочешь уничтожить лес, то изреживай его». Поэтому, кстати, в лесхозах повсеместно запрещается так называемая условно-сплошная рубка, при которой вырубаются только отдельные деревья, а остальные, нередко более половины, оставляются на корню.

Массированная нагрузка характерна не только для пешего туризма.

Увлечение горнолыжным туризмом за последние годы привело к уничтожению подроста и подлеска на многих расположенных недалеко от населенных пунктов склонах гор, речных долин, оврагов. Металлические канты лыж легко режут кустарник, уродуют хвойные посадки, а в предвесеннее время нередко повреждают и почву, которая за лето не успевает восстановить свои продуктивные качества.

Все увеличивающийся вред природе приносит неорганизованный авто- и мототуризм. Беспорядочное движение на машинах и мотоциклах вне лесных дорог приводит к разрыхлению почвы, уничтожению травы, мха, ягодников, грибницы. Порой автолюбители позволяют себе проезд по бездорожью сосновых боров, по древним дюнам. Здесь их машины оставляют особо долго не заживающие колеи или, больше того, вырывая с корнями скрепляющие почву растения, разбивая почвенную поверхность, превращают почву в легкопереносимую ветром и водой массу — «пухляк». Иногда места остановок загрязняются смазочными маслами, горючим, всякого рода протирочным материалом. Некоторые владельцы машин почему-то не видят ничего предосудительного в том, что, использовав поездку за город для многочасового технического осмотра, мойки и ремонта машины, они превращают живописную поляну по меньшей мере в плохой хозяйственный двор.

Значительную опасность могут представлять неправильные действия туристов-водномоторников. На ряде рек против владельцев моторных лодок (в том числе и туристов) уже пришлось принимать специальных меры. Так, от них теперь ограждены живописные места Воронежской области — реки Усманка и Воронеж. Дело в том, что быстроходные моторки поднимали здесь высокую волну, размывающую берега и одновременно способствующую обмелению и заилению рек. Беспрерывный шум выселил с берегов бобров и выхухолей, на воде образовалась маслянистая пленка, над ней — бензиновый чад от тысяч моторов. Не мудрено, что в таких условиях резко уменьшилось количество рыбы, не говоря уже о неприемлемой обстановке для купания, для спокойного отдыха на берегу.

Как не хотелось бы вспоминать о злоупотреблении алкоголем, но без этого картина «перевыгула» будет лакированной идиллией. Следуя делению туристов на три условные категории, пальму первенства по потреблению спиртных напитков надо отдать «пляжно-парковым» посетителям. Увидеть, как из сумок какой-нибудь компании выглядывают головки «зеленого змия», — здесь не редкость. А пьяному не только море по колено, но и живая березка сухой хворостинкой кажется. И начинается разжигание гигантских костров, метание топоров...

При одном из обследований берегов подмосковных водохранилищ выяснилось, что 98% зараженных лесными вредителями деревьев несут на себе следы топора, а ведь вредители проникают именно через эти зарубки. Впрочем, предоставим слово непосредственной участнице рейда: «У всех обследованных нами деревьев еще сохранялись зеленые вершины — верный признак того, что заражение произошло недавно и дерево перед тем было здорово. Однако теперь оно обречено и при ближайшей санитарной рубке будет срублено, как очаг нового заражения. Вот одна из основных причин, почему по берегам водохранилища лес отступает...»

Костры «веселых» компаний — главный источник пожаров, которые лежат на совести находящихся на досуге людей. Взбунтовавшееся пламя по заслугам считается самым страшным врагом природы. Последствия лесных пожаров далеко не всегда поддаются учету. Кроме потерянной древесины, погибших животных, уничтоженных в огне строений пожары существенно ослабляют жизнеспособность частично уцелевшего леса, ведут к заселению его вредными насекомыми, вызывают ветровал, способствуют заболачиванию почвы, обвалам, оползням, смыву.

Сводя пожаром лес, неосторожные люди на десятилетия обрекают на непроизводительное существование большие территории, о которых надо потом проявлять особую заботу, чтобы они покрылись нужной лесной породой; которые надо охранять от вытаптывания скотом, от наступления травянистых и степных растений, от набегов насекомых.

Для полноты представления о пожарах нельзя не вспомнить и о несколько иной точке зрения. Сто лет назад известный естествоиспытатель академик А. Ф. Миддендорф писал: «Мы знаем, как губительно действуют пожары в первобытных лесах, превращая целую местность в пустыню на долгие годы. Но зато на таких пепелищах в свой черед появляется невиданная веками растительность, а вследствие ее местность оживляется такими животными, которых вы тщетно стали бы искать в первобытных лесах, уцелевших от пожара... Лесные пожары принадлежат к числу важнейших двигателей природы, посредством которых лесам сообщается известного рода разнообразие».

Некоторые биологи и сегодня считают, что общая биомасса животных во вторичных лесах увеличивается, а само восстановление сосновых массивов, как правило, происходит успешно. Но может ли это служить хоть в какой-то мере оправданием для пожаров?

Не исключено, что частичное уничтожение первичного леса где-нибудь в монотонной тайге равнинной части Сибири (и не пожаром, разумеется, а плановыми хозяйственными вырубками) может создать лучшие условия для некоторых видов туризма: увеличит многообразие пейзажей, растительности, охотничьей фауны. Но для горнотаежных районов Сибири, для популярных у путешественников Саян, Алтая, Забайкалья уничтожение леса принесет лишь отрицательные плоды. В горах что после пожара, что после рубок склоны длительное время остаются безлесными, нередко превращаются в «бедленды» (дурные земли), покрываются осыпями-курумниками. Из всех древесных пород, даже при усиленном искусственном уходе, хуже всего возобновляется кедр — главный магнит сибирской флоры для приезжих туристов. Обзорных же точек, панорамных вершин, ландшафтного разнообразия в горной тайге не занимать без пожаров и рубок.

Да, мнение академика справедливо, но в узком, биолого-охотоведческом плане. И не для тех мест, где путешествуют девять десятых современных туристов. Сегодня даже школьник знает, что лес — не случайная группа выросших рядом деревьев, а сложный комплекс из взаимосвязанных звеньев. Существуя, лес сменяет свои породы. Действительно, «осинники и березняки — леса временные, возникающие после пожаров и рубок на месте хвойных лесов и в природе всегда сменяются ими». Но это в естественной природе, а за таковую большинство лесных массивов Европейского центра страны считать не приходится. Естественная смена пород здесь уже давно изменена цивилизацией.

Следовательно, те «восемьдесят-девяносто процентов, по подсчетам биолога В. Куприянова, однообразно серых осинников и приветливых березняков, которые мы сейчас воспринимаем как неотъемлемую часть русской природы», — это результат человеческого вмешательства, а не исконный образ родной природы. Что же, уж если принято для русского человека именно белоствольную березку считать нежным символов Родины, то это справедливо вдвойне: она и прекрасный представитель природы, и след труда многих поколений людей.

Не будем брать смелость утверждать, что туристы являются виновниками 1 или 5% лесных пожаров. Таких наблюдений нет. Мнения расходятся даже о причинной роли человека в пожарах вообще.

«Как показывает... мировая статистика, 97% лесных пожаров возникают по вине людей», — утверждает лесовод С. П. Анцишкин.

«Причиной лесных пожаров может быть не только неосторожность человека, но и значительно чаще летние грозы, особенно в жаркое время», — возражает ему ученый Ф. Штильмарк.

Важно то, что туристы бывают виновниками таких пожаров.

Что можно противопоставить туристской перегрузке ландшафта? Многое. Меры организационные, технические, юридические, воспитательные, пропагандистские... Исключаются разве что попытки остановить развитие туризма, ограничить его массовость: выпущенного на волю джина загнать назад в бутылку удавалось только в сказках.

К сожалению, теоретические вопросы туристского природопользования, а тем более их практическое воплощение отстают от лавиноподобного увлечения путешествиями, загородными поездками, экскурсиями на природу.

Во многих наших местах загородного отдыха нет еще рационального зонирования отдельных видов туризма, благоустройство ландшафта порой подменяется дешевым украшательством, конструктивная охрана природы — призывами к отдыхающим, культура обслуживания — бравурными маршами из радиодинамиков и обилием торговых точек.

Как правило, на местности отсутствуют указатели, карто-схемы, специальные прогулочные тропы, маркированные маршруты. Землепользователи — колхозы, совхозы и другие организации — не определили для себя, какие дороги, луга, территории они считают необходимым закрыть для движения туристов, разбивки бивуаков, разжигания костров.

Не подготовленным к туризму оказалось законодательство, поскольку в нем формы и организация самодеятельного отдыха практически не регламентированы. В действующих основах законодательства о здравоохранении установлены условия лечения и профилактики заболеваний — крайних случаев нарушения и потери работоспособности. И лишь в меньшей степени — укрепления здоровья.

Речь уже не идет о чисто технических возможностях укрепления дисциплины загородного движения, регулирования воздействия людей на природу, «канализации» туристских потоков, защиты ландшафта от чрезмерных перегрузок. Эти возможности, как правило, еще не использованы. Туризм и его влияние на ландшафт лишь в последнее время стали учитываться в районных планировках. Только недавно появились необходимые рекомендации архитекторами строителям: «Проектировщик должен наметить мероприятия по обеспечению населения всеми необходимыми видами отдыха так, чтобы сохранить ценные дефицитные рекреационные ресурсы и улучшить их использование... При этом следует исходить из положения, что в пригородах главным фактором регулирования нагрузки территории отдыхающими и их сортировки по степени активности отдыха является транспорт...

В организационно-хозяйственном отношении районы рассредоточенного отдыха должны быть подобны гостиницам, с той только разницей, что «номера» разобщены десятками и сотнями метров, в их обстановку входят частицы ландшафта, а за испорченную почву и растительность постоялец должен платить так же неотвратимо, как и за разбитый графин...

Емкость и пропускную способность можно искусственно увеличить санитарно-техническими устройствами, усилением охраны, ускорением обслуживания, регулировкой движения, ограничением времени пребывания на объекте, ...привлекающе-отвлекающим трассированием дорог, продуманным расположением зелени, скамеек, столиков, беседок, осветительных приборов, ячеистой планировкой лесопарков...».

Отстает от современных запросов выпуск упаковочных материалов, которые из-за ненадлежащего качества легко захламляют природу в местах туристского перевыгула. Технические изыскания последних лет говорят о реальной возможности регенерации пищевых отбросов в удобрения и корма для животных, стеклянной тары в перемолотом виде — в наполнитель для бетона, пепла — в строительные блоки. Но для туристов нужно нечто иное. Они ждут от промышленности новых образцов упаковки походных продуктов вместо нынешней, почти неистребимой жестяной и стеклянной тары, чрезвычайно стойкой (когда не надо!) полиэтиленовой пленки, медленно разлагающейся бумажной и картонной обертки. Лабораторные исследования подтверждают реальную возможность создания посуды и тары одноразового действия из растворяющегося в воде белкового продукта коллагена, легко уничтожаемых пленок, бутылок, которые в разбитом виде... растворяются в воде.

Отставание в формах обслуживания и организационно-технической культуре «продавца», конечно, не оправдание для бескультурья потребителя, хотя связь между ними несомненна. То, что одно лишь присутствие больших масс туристов может принести ущерб природе, вызывает большую озабоченность у самих путешественников, в цели которых, разумеется, не входит разрушение окружающей среды. И в этом четкое отличие понятия перевыгула от перевыпаса.

Разумное господство путешественников над природой, предупреждающее нанесение ей ущерба массовым отдыхом, подразумевает активное проведение туристами различных уборочных и мелиоративных походов, благоустройство берегов и лесных массивов, привлечение диких животных, контрольные рейды лесных и водных туристских патрулей.

Профилактическая охрана мест турима, организуемая клубами и секциями, направлена на предупреждение засорения маршрутов мусором, отбросами, различными отходами, на борьбу с повреждением растительности и вытаптыванием почвы, особенно на берегах рек, озер, водохранилищ, на склонах оврагов и холмов — всюду, где почва подвержена опасной эрозии.