В век просвещения

Вид материала

Документы

Содержание Ивана Ивановича Тревогина (Тревоги)

Подобный материал:

• Тема : Век Просвещения век Разума, 35.9kb.
• Тема: Век Просвещения. Стремление к царству Разума, 60.31kb.
• Русская философия эпохи просвещения содержание, 292.19kb.
• Название. Конспект урока «Русская культура эпохи Просвещения. Петербургский классицизм», 202.69kb.
• Краснослободцев Иван Владимирович, 409 гр. Запись текста, Концептуальная обработка, 203.05kb.
• И научной литературы А. Л. Никифоров философия науки: история и методология. Москва., 1543.91kb.
• Сказка для взрослых в пяти частях, 212.14kb.
• Xvii век: эпоха Просвещения, Гойя и Гете, 3584.21kb.
• Методические рекомендации по применению примерной номенклатуры дел, 477.15kb.
• Философия Эпохи Просвещения, 191.82kb.

18*

267

ляется не генеалогией, не родословной книгой, а заслугами перед народом; большие же заслуги могут иметь и «маленькие», неза­метные люди. Без их усилий, без их поддержки невозможна дея­тельность выдающихся лиц. Роль «простых» людей столь велика, что ее можно уподобить солнечному теплу: к нему привыкли и забывают, что без солнца не было бы жизни на земле. «Может быть в общей связи сил и способностей, будучи погребены, до­стойные люди или по скромности не дерзают о себе сказать, или в стройном течении отчего благоденствия не примечают, сколько они ко всему содействуют, сколько до бесконечности разделены силы общественные, сколько важно иногда, чтобы слабый пигмей протянул руку, дабы не обрушился колосс» ⁹. Такие же идеи раз­виваются в «Слове о равенстве людей». «Первое между людьми равенство, — говорится здесь, — есть сущности или природы. . . Дух убогого имеет ту же способность, как и дух богатого, пола­гать основания, извлекать следствия, различать истину от ложно­го, определять себя к добру или злу, изыскивать то, что есть на­иславнейшее и полезнейшее. . . Сие есть человек. Таковы спо­собности человека, в коем различие состояний не причиняет ни малейшей перемены» ^|0. Подобно байцуровской «Речи», «Слово о равенстве» защищает интересы простых тружеников, угнетенных. Сходные взгляды встречаются в других сочинениях, а также выступлениях представителей русской разночинной среды XVIII в. В апреле 1792 г. был арестован и заточен в острог при Суздаль-ско-Евфимиевском монастыре чиновник Гавриил Попов. Ратуя с позиций естественного права за освобождение крестьян от кре­постной зависимости, он писал: «Кажется, не созданы князи, цари, императоры, государи, бояре, вельможи и прочие сановни­ки, а создан человек, и все те титулующиеся не больше, как чело-веки, да еще и именами сими названы от подобных себе. То, что за странность, чтоб человек у человека был изнуренный невольник? А и того хуже, что один другого продает, как скота, на торжище выводимого. Кажется сие ни с намерением творца вселенной, ни с выбором и установлением природы несогласно»¹¹. Люди труда, в первую очередь крестьяне, приносят, по мнению Попова, наи­большую пользу отечеству. 10 ноября 1793 г. учителем Тобольской духовной семинарии, сыном священника Петром Андреевичем Словцовым, была произнесена в местном кафедральном соборе «крамольная» проповедь. Выступая против общественного нера­венства, он говорил: «Если не все граждане поставлены в одних и тех же законах, если в руках одной части захвачены преимуще­ства, отличия и удовольствия, тогда как прочим оставлены труды, тяжесть законов или одни несчастия, то там спокойствие, которое

в русском народном свободомыслии второй половины XVIII—начала XIX ве­ка//Филос. науки. 1964. № 1.

о Рукоп. отд. ГБЛ. Ф. 178. Ед. хр. 3160. Л. 7.

ю Там же. Л. 42, 43.

¹¹ Светлов Л. В. А. Н. Радищев и политические процессы конца XVIII в. // Изв. АН СССР. Сер. истории и философии. 1966. Т. VI, № 5. С. 448.

268

считают залогом общего счастия, есть глубокий вздох, данный народу тяжким ударом. Правда, что спокойствие следует из по­виновения; но от повиновения до согласия столько же расстояния, сколько от невольника до гражданина» ¹². Словцов был арестован, отвезен в Тайную экспедицию, а затем заключен как опасный государственный преступник в Валаамов монастырь.

Острая и глубокая критика крепостничества содержится в «Благовести свободы» — рукописном трактате, вышедшем, по-видимому, из раскольничьей среды '³. Эта рукопись была передана в 1797 г. А. Еленским (в то время узником Соловецкого монасты­ря) архимандриту Ионе. Ознакомившись с рукописью, Иона сразу же обнаружил в ней «содержание в противность божьему и госу­дарственным установлениям, прямо клонящееся к возмущению к вольности народной». В ходе допроса Еленский утверждал, что он все сказанное в этом сочинении считает беззаконным и «тому не верит и не следует»; получил же он его от некоего Захара Константиновича, по должности камердинера (т. е. скорее всего крепостного человека — дворового или вольноотпущенного) >⁴.

Эта рукопись представляла собой, по-видимому, своего рода воззвание, призванное сплотить недовольных существующим строем крестьян, солдат и прочие элементы общества. Особые надежды возлагались на староверов. Известное распространение этот документ, очевидно, получил: приписка, сделанная в конце рукописи, гласит, что «из сего подлинника пущено в мир 243 ко­пии», которые, в свою очередь, «немало уже родили» ^|5.

Резко осуждается в этом сочинении крепостной гнет: «В Рос­сии находим (чего в прочих государствах нету) звание крестьян, холопов, мужиков, канальев, шельмов, скотов и прочих мерзких наименований, вот где вам награждение за пролитую кровь пред­ков ваших и вашу собственную, за распространение России и за все устроение в отечестве, за прогнание неприятелей и прочие услуги. . . Всякий, сие читая, подумайте, чего еще дворяне не довершили и зла в отечестве своем не сделали, разве чего в аде не было, то нет в России. Сколько их помещики или господа ваши съедают напрасно ваших трудов. . . А сколько в каторге, в неволе,

12 Там же. С. 449—450.

¹³ Существует мнение, что автором этой работы был Алексей Еленский. Не ставя
под сомнение его причастность к ней, но, оставляя в данном случае в стороне
проблему атрибуции в виду отсутствия достаточных, поддающихся проверке
фактов, ограничимся признанием народных истоков рассматриваемых материа­
лов: все говорит за то, что они были «выношены» в демократической и даже
отчасти простонародной среде, отразили рост антикрепостнических настроений
и содействовали этому росту. О «Благовести. . .» см.: Велик А., Кононов Ю. Но­
вый документ по истории русской общественной мысли конца XVIII в.: (Из
архива тайной экспедиции) // Вопр. истории. 1948. № 4; Боткин Д. С. Русская
потаенная социальная утопия XVIII в. // Рус. лит. 1968. № 4; Вилич Э. И. Из
истории радикальной утопической мысли в России конца XVIII в. // История
социалистических учений. М., 1976; Клибанов А. И. Народная социальная
утопия в России: Период феодализма. М, 1977.

н ЦГАДА. Ф. VII. Д. 2849, ч. 1. Л. 30 об. |5 Там же. Л. 38 об.

269

в заточении находится неповинных людей — исчислить нель­зя. . . без слез и рыдания нельзя думать о ваших горестях» >в.

Обращение к народу во втором лице едва ли свидетельствует о том, что автор (или авторы) считали себя чем-то внешним, инородным по отношению к нему; скорее — это литературно-проповеднический прием, своего рода формула призыва, нередко встречающаяся в народном творчестве. Характерен этот прием и для сочинений, непосредственно связанных с «Благовестью. . .» (находящихся в одном «деле» с ней) и варьирующих или допол­няющих ее антикрепостнические идеи. «И чего же, любезнейшие братья, — читаем мы в одной из этих рукописей — «Отзыве к на­роду», — в течение тысячи с лишним лет вашей неволи не испыта­ли, чего не претерпели, и что с вами не случилось; и ежели вкрат­це вспомнить, кажется нам слишком много. . . А что и говорить о ваших трудах? Ради чего вы трудитесь без сна ночи проводите, кровавым потом обливаетесь, здоровье и жизнь теряете? Не ради ли хвалы господней или вспомоществования собратий ваших в отечестве? Нет, любезнейшие братья, ваши труды — на карту поставлено, на любовника и на наложниц подарено, пропито, на поздравление барона выстрелено, на мотовство и великолепие сдержано. Спрашивает о награждении вашем. А вот награжде­ние: пришел к палатам, должен шапку снять, а ежели не снял, плетьми порядочно выпороли. В городе за квартиру должен до­рого заплатить, изрядно натолкли бока и хорошенько обманули на продаже или покупке какой, в тюрьме посидел, а может там и жизнь окончил. . . Ветрогонам и толстобрюхам, встретив на дороге, хотя бы с тяжелым возом, сняв шляпу, должен с дороги поворотить. Сия награда и не счисленная всех мучений ваших, да сверх всего в приставку имеете обыкновенное звание [:] проклятая скотина, собака, свинья, дурак, черт и прочие подобные тому выражения. О, господи, дателю жизни человеческой, как ты о сво­ем могуществе терпелив, и как много веков в сей гибели бедный народ под твоею справедливостию мучим был, и как долго ожидал восчувстврвания гордых антихристов» >⁷.

Настолько жгуче здесь возмущение социальной неправдой, «небратолюбием», что автор, несмотря на свою религиозную на­строенность, не может сдержать горького упрека и по адресу самого господа бога.

В прежние времена, считает автор, все люди были равны , «не было звания в народе дворянского, ни крестьянского» ¹⁸. Однако позднее «люди себе подобными стали владеть яко скота­ми. . .»^|9. Из числа дворян стали назначаться разного рода властители. «Итак, достаточные люди, — резюмирует „Благо-весть. . .", — имея за собой людей и собственную землю, стали называться владельцами, и, как прежде, было обыкновение чест-

16 Там же. Л. 32—33 об. " Там же. Л. 105. '8 Там же. Л. 41. ^,!> Там же. Л. 32.

270

ных людей выбирать в судьи и в придворные вельможи, а из храб­рых воинов в начальники военные, так после из звания дворянско­го, хотя и нечестных людей в вельможи, в судьи и в военные на­чальники стали набирать. Яко уже ученых грамоте в их звании довольно было, то и церковные чины они занимали. И как время от времени они усиливались, разбогатели, стали гордиться и должны были по воле духовных чинов в вельмож даже и в цари поступать, везде они успевали в пользу свою: на войнах чины получать, в отечестве награждение, за всякое благополучие церк­вям и дворянам цари имения раздавали, крестьян записывали, и что народ неученый выдумал в пользу общества, то дворянин получал в награждение, и начали называться благородными, после и господами, что дошло ныне до высокопревосходительства, княжеского и графского сиятельства. . . и чуть ли не всю Россию господа в крепости себе взяли (курсив мой. — Л. К-) и всеми выгодами и народом завладели. . .»²°.

Как трактуются в «Благовести» пути преобразования общест­ва? Главное требование гласит: «Народ весь Российской и Сла­вянской из крепостей освободить, дворянство уничтожить»²¹. Это требование расчленяется на ряд пунктов, конкретизируется при­менительно к различным областям общественной жизни. Во главу угла ставится уничтожение помещичьего строя и сословной иерар­хии, «дворянского чина». «Все звания дворянские, господские, графские, княжеские вовсе уничтожаются (кроме царской фами­лии), и отныне впредь никогда (где бы наше царство не распро­странялось) не будет ни крестьянина, ни дворянина, ни помещика под смертною казнию, а будут три сорта народов [:] земледельцы первые, ремесленные вторые, купеческие третьи, и они все между собою равные»²².

Выделение крестьян и ремесленников в качестве основной силы будущего общества свидетельствует о демократической направ­ленности рассматриваемого документа, отражающей рост воз­мущения крестьян крепостным строем. Но, лишая дворянство господствующего положения, автор «Благовести. . .» ограничива­ется чисто моральным осуждением существующего гнета. Тут явственно проходит размежевание с пугачевской беспощадно­стью: «Яко их имение, движимое, деньги и прочем имущество бывших помещиков, собранное из слез невинных людей и в горо­дах построенные дома или из таких же доходов, то из народа при удалении их от власти, да никто не прикоснется такового имения и не сделает им грабежа. Пусть неправильно собранное им самим будет в погибель»²³. И не считает автор возможным прибегнуть

²⁰ Там же. Это положение напоминает вывод пугачевского Указа, датированного августом 1774 г., о том, что дворяне повергли «всю Россию себе в подданство (курсив мой. — Л. К.) с положением великих отягощенцев и доведя ее до самой крайней гибели. . .» (Избранные произведения русских мыслителей второй поло­вины XVIII века. Т. II. С. 105).

г' ЦГАДА. Ф. VII. Д. 2849, ч. ]. Л. 34.

22. Там же. Л. 34 об.
    
23. Там же. Л. 36 об.
    

271

к расправе с угнетателями: «Да никто из народа, — предупрежда­ет он, — не будет мстительной, хотя бы и сущих варваров по­мещиков своих не убивать и не мучить, ибо бог на убивцах строго взыщет. . .»²⁴. При всем этом земля должна быть отдана «в пользу общую», принадлежать «всему племени человеческому»; кресть­яне объявляются ее законными, полноправными владельцами — «никто не будет платить за землю никому» ²з.

Далее. Согласно автору «Благовести», преобразуется налого­вая система. Все граждане мужского пола независимо от звания (за исключением царя и военнослужащих) обязываются ежегодно вносить определенную сумму в две инстанции: государственную казну и общенародный фонд; за счет первой инстанции должны содержаться вооруженные силы, а «сумма общенародная» до­лжна расходоваться для награждения отставных воинов, содер­жания школ, пропитания бедняков, вдов и сирот и прочие надо­бности ²⁶.

Оставляя во главе государства «благохотящего» царя, автор учреждает при нем конституционный народный совет, состоящий из «умных людей», представляющих земледельцев, ремесленников и купцов; члены совета обязаны «везде с царем присутствовать» и составлять законы. Последние должны становиться всеобщим достоянием, чтобы каждый знал «право человека и закон цар­ский» ²⁷.

Существующие несправедливые суды сверху до низу «преда­ются вечному уничтожению», а взамен их создается новый, еди­ный для всех «суд совестный», который будет устроен «согласно с народом»²⁸. Судьи, уличенные в несправедливости, лихоимстве предаются смертной казни ²s.

Армию предлагается «на основании добродетели располо­жить» и, «несмотря ни на какое лицо, из частных постоянных и умных людей, грамотных или неграмотных, по показанию по­ведения товарищей, из солдат жеребьями будут избираться кап­ралы и унтер-офицеры, а из них тоже жеребьем офицеры, знаю­щие совершенно службу, а буде бы в военное время рядовой солдат чем отличился, то в обер- и штабофицеры будут произво­диться» зо. Отмечается необходимость заботы со стороны государ­ства о солдатах-инвалидах войны: «Ранены на войне солдаты без службы по уездам будут жить на всем готовом, пищи и одежды казенной»³¹. Из сближения армии с народом следует вывод об уравнении офицерского пайка с солдатским» 32.

²⁴ Там же.

25. Там же. Л. 35.
    
26. Там же. Л. 35—35 об. г? Там же. Л. 36 об.
    

28 Там же. Л. 34 об.

гэ См.: Там же. Л. 34, 36.

зо Там же. Л. 35.

з| Там же.

32 См.: Там же.

272

Интересно также предложение о лишении всех церковников, «начав с архиереев до последнего священника», государственного жалованья и обязанности их жить «от собственных трудов» ³³.

Эти предложения оформлены в виде пунктов царской присяги. Присягнуть народу об отказе от своих привилегий должны были, согласно замыслам автора «Благовести. . .», и все, без исключе­ния, помещики. Царская присяга связана с помещичьей, но между ними есть и различие, если первый документ предостерегает про­тив насильственного захвата помещичьей собственности, то во втором делается упор на необходимости добровольного отказа помещиков от своей земли в пользу крестьян. Приведем этот «Образец присяги помещиков»: «Аз (имя, отчество и фамилия) клянутся господу богу, творцу неба и земли, видимых и невиди­мых вещей, в том что я, повинуясь повелению божьему, воле царской и общенародной, добровольно крестьян освобождаю и из крепости землю, которою владею, я поныне в пользу общенарод­ную вручаю, дворянского чину, достоинства, звания господского отрицаюсь, яко мерзких и богу противных дел, которые ослеплени­ем нашим были у нас в уважении и употреблении, а ныне, яко благодать божия воссияла, так отрекшись вечно и невозвратно мне, ни потомкам моим отзыва не делать, а только единое, бла­гословенное господом богом название народное иметь же­лаю. . . братом всего народа российского зватися за честь сочту. Словом, что только ни сделано и установлено в отечестве будет, всему нелицемерно повиноваться и послушным быть имею, а если в чем-нибудь сделаюсь ослушливым, неверным, лицемерным, то не довольно, что царское величество властно жизнь отнять, но и ду­ша будет вечно проклята. . . Кто бы ни был владельцем, муж и жена, дочери, сыновья, все должны присягу подписати. . . Если в мыслях и духе нашем какое коварство содержится, да погаснем и исчезнем так, яко сии свечи погаснут и дым от них исчез­нет. . .»34.

«Благовесть свободы» проникнута верой в народ и уважением к нему, как творчески созидательной силе, истинному оплоту Отечества. «Ваша сила — взывает автор к трудовому люду, — Россию распространила, вашею кровью Российская земля купле­на, и что только ни устроено и сделано, города, флоты, армию, и все, что ни есть вашими руками устроено, вашим потом цела вся Россия питается и кормится, от неприятеля сохраняет отече­ство. . .»³⁵. «Обозритесь, кто против вас устоять может!» — гово­рится в другом документе, входящем в состав этого же «де­ла» 36.

XVIII век знает наряду с массовыми выступлениями немало единоличных фактов протеста русских людей из народа против социальной несправедливости.

33. Там же. Л. 34 об.
    
34. Там же. С. 35.
    
35. Там же. Л. 33.
    
36. Там же. Ф. VII, ч. 1. Л. 100 об.
    

273

Горькие испытания выпали на долю дворового человека князей Голицыных — Николая Семеновича Смирнова. Ему удалось полу­чить хорошее по тому времени образование — он слушал «при­ватно» лекции в Московском университете и отдельно занимался с профессором С. Е. Десницким. Но хозяева всячески помыкали им, унижали его. «Всегдашние сии неудовольствия и беспрестан­ные в желаниях моих препоны, — пишет Смирнов, — учинили тог­дашнюю мою жизнь совершенно мне постылою, и унижающее имя холопа представляло мне рабство тяжелою цепью, меня угнетаю­щею»³⁷. Отказ господ отпустить Смирнова на волю, переполнил чашу его терпения. «Я остался, — продолжает он, — без всякой надежды пользоваться когда-либо драгоценнее всего мне казав­шеюся свободою. Сия неудача и встречавшиеся мне весьма часто досады и огорчения усугубили омерзение мое к рабству»³⁸. Смир­нов решился «или погибнуть, или преуспеть в обретении вольно­сти» 39. В 1785 г. он бежал, но вскоре был схвачен и сослан сол­датом в Тобольские команды с тем, чтобы иметь (как сказано в повелении Екатерины II) «за жизнью и поведением его смотре­ние» ⁴⁰.

Судьбы крепостного интеллигента Смирнова и великого рево­люционного мыслителя Радищева пересеклись. Характеризуя круг лиц, с которыми Радищев был связан в Сибири, его сын Павел Александрович упоминает и о проживающем в Тобольске бывшем крепостном князя Голицына («некто Смирнов»; «отпущен­ник») ⁴¹. Смирнов сотрудничал в тобольском журнале «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», с которым Радищев также был связан»⁴².

Смирнов — один из зачинателей «негритянской» темы в рус­ской литературе, использовавших ее для осуждения крепостного рабства в России. «Злосчастным невольникам» посвящена его повесть «Зара», протестующая против «каменосердных» рабовла­дельцев, «покрывших человечество срамом неизгладимым»⁴³. В примечании автора к этому небольшому произведению упомина­ется труд французского просветителя-энциклопедиста Рейналя «Философская и политическая история учреждений и торговли европейцев в обоих Индиях» (на него ссылался и Радищев), подсказавший ему идею его повести. «Я читал, — замечает Смир­нов, — Рейналеву историю обеих Индий и нашел в ней анекдот этот, в шести или семи строках замыкавшийся. Он столько по­разил меня, что я, закрывши книгу, написал его по-русски, ничего

³⁷ О крепостном человеке князей Голицыных Николае Смирнове // ЦГАДА. Ф. VII. Оп. 2. Д. 2679. Л. 50 об. О Смирнове см.: Сивков К. Б. Автобиография крепостного интеллигента конца XVIII в.//Ист. арх. 1950. Т. V. С. 291.

■» ЦГАДА. Ф. VII. Оп. 2. Д. 2679. Л. 51.

39 Там же. Л. 52.

«о Там же. Л. 69 об.

⁴¹ См.: Биография А. Н. Радищева, написанная его сыновьями. М.; Л., 1959. С. 72,
121.

⁴² См.: Сборник статей, недозволенных цензурою в 1862 году. СПб., 1862. С. 238.

⁴³ Приятное и полезное препровождение времени. Б. м., 1795. Ч. 5. С. 357.

274

не заимствуя от Рейнали, кроме основы»⁴⁴. Смирнов упоминает и Вольтера. Ему же принадлежит перевод антифидеистической «восточной сказки» Гольбаха «Дервиш Фурук». Известное влия­ние на него оказал, по-видимому, и видный представитель англий­ского свободомыслия конца XVII—первой половины XVIII в., просветитель-деист материалистической ориентации Г. Болинг-брок. Смирнов пишет о своем «философствовании с Болингбро-ком»«. Последний, видя в боге первопричину бытия, считал тем не менее, что источником науки является созерцание природы, и настаивал на природном происхождении идей субстанции, форм, отношений, цвета и т. д. в результате впечатлений, полученных че­ловеком из внешнего мира. «Истинное» христианство, очищенное от суеверий, противопоставлялось Болингброком теологическому. Добродетель также восходит, согласно ему, не к вере, а к морали, проверяемой разумом. Сходные мотивы есть и у Смирнова. «Серд­це, имеющее вождем одну природу, — подчеркивал он, — не укло­няется от впечатлений ее» .

В целом можно сказать, что жизнь этого алчущего свободы крепостного была сломлена, его способностям не суждено было полностью реализоваться.

Драматично сложилась судьба и другого талантливого само­родка Ивана Ивановича Тревогина (Тревоги) ⁴⁷. Он родился в 1761 г. в селе Горохватка, в семье бедного иконописца, вос­питывался в сиротском доме при Харьковском народном училище «по бедности его на казенном иждивении...»⁴⁸. Не выдержав издевательств, Тревогин бежал в Воронеж, позже — в Санкт-Петербург. Сменил ряд професий — от гардеробщика и коню­шенного до архитекторного подмастерья и губернского регистра­тора, пытался заняться журналистикой, издавать «Парнасские ведомости». Увязнув в долгах, завербовался в Кронштадте матро­сом на голландский корабль, затем мытарствовал в Амстердаме, Лейдене и Гааге, убедившись в том, что «еще в беднейшем со­стоянии находится, нежели в каком он был в России»⁴⁹. Далее — служба матросом в голландском флоте под вымышленным именем Роланда Инфортьюне (Несчастного), бегство с корабля, обвине­ние в дезертирстве, переезд во Францию, заключение в Бастилию и, наконец, высылка в Россию, где судьбой Тревогина занимался начальник Тайной канцелярии Шешковский (тот самый, который

« Там же. С. 361.

« Там же, Б. м., 1796. Ч. 9. С. 199.

« Там же. Ч. 5. С. 358.

⁴⁷ О Тревогине см.: