Предисловие составителя ни один обман в науке не вечен; в истории он возможнее, но
| Вид материала | Документы |
- Приходовская Екатерина Образ Дон Жуана в русской и западно- европейской литературе, 160.21kb.
- Предисловие от составителя, 2311.89kb.
- Е. П. Блаватской предисловие автора-составителя эта книга, 3795.58kb.
- Ольга Владимировна Григорьева От автора-составителя 1 Данное исследование, 949.99kb.
- Александр Щедрецов, 5180.06kb.
- О вере, 195.07kb.
- Саторин Игорь Сознание как причина реальности Предисловие, 1304.48kb.
- Е. П. Блаватской ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ (пер с англ. Л. Крутиковой, 5151.33kb.
- И. Е. Барыкина, аспирантка. Проблема предмета и метода в исторической науке и философии, 118.65kb.
- Мошенничество со стороны кандидатов при поступлении на работу: виды, последствия, предупреждение, 209.48kb.
* «Уноша» Ростислав «Слова» ─ младший брат Владимира Мономаха.
** Какой из этих двух Мстиславов {есть ещё и третий кандидат, но не из потомков Мономаха ─ Мстислав Всеволодович Городенский} упоминается в обращении автора «Слова» к «буй-Роману и Мстиславу», решить решительно невозможно. Но точно кто-то один из этих троих. К° отдаёт свой голос как раз за отсутствующего в этой таблице Мстислава Всеволодовича.
*** Глебовна ─ жена Всеволода Буй Тура, который в пылу боя забыл «своя милыя хоти, красныя Глебовны, свычая и обычая».
**** «… и вси три Мстиславичи» — в ту пору на Руси было только три брата с таким отчеством: сыновья Мстислава II Изяславича (см. также следующую статью). Был и четвёртый брат — Владимир Мстиславич — но он умер значительно раньше.
Под датами имеются в виду годы рождения и смерти.
АГНЕССА — дочь польского короля Болеслава III Кривоустого, жена Мстислава II Изяславича {≈1154}, мать Романа, Святослава, Всеволода и Владимира Мстиславичей. Генеалогические связи Рюриковичей и польского королевского дома см. при статье Александр Всеволодович. См. также таблицу к предыдущей статье.
АДАЛЬБЕРТ (АДЕЛЬБЕРТ) — католический епископ, впоследствии архиепископ Магдебургский, посланный германским императором Оттоном I в 961 г. с целью склонить княгиню Ольгу принять католичество и покровительство германского короля с обещанием взять Русь под защиту от Византии и других врагов.
«… Адальберт архиепископ 12 лет проповедовал христианскую веру на Эльбе <…> сам папа, возводя его на Магдебургскую митрополию и исчисляя его подвиги, говорит, что он проповедовал за Лабой и Салой соседним славянам, а Адам Бременский исчисляет основанные Альбертом епископства между Эльбой, Эйдером и рекою Пеною, следовательно, все к западу от реки Одера» (митрополит Макарий)
Географическое положение и культурно-политические условия России открыли христианству доступ в неё из Константинополя; но отсутствие в ту пору резкой обособленности в догматах и обрядах Западной и Восточной церквей не создавало здесь принципиальной помехи и для Рима. Для русских Х в. могла быть ясною разница между язычеством и христианством, невозможность опираться на старые верования; но откуда шло новое учение в смысле догматическом — это оставалось пока ещё безразличным. Опасения русских, чтобы с принятием христианства из рук Византии не поставить себя в зависимость от неё, до известной степени создавали даже благоприятную почву для римской пропаганды. В 959 г., уже приняв крещение в Царьграде, княгиня Ольга просила германского императора Оттона Великого прислать ей священников: она была тогда в ссоре с императором византийским.
«Приём, оказанный императором Константином Багрянородным, показался Ольге неподобающим: слишком долго продержали в гавани на корабле, не давая разрешения на аудиенцию; именовали не равноправной "сестрой", а подчинённой "дочерью" и т.п. Всё это не удивительно после разгрома 941 года и компромиссного договора 944 г. Византия посчитала возможным восстановить своё превосходство, что, соответственно, привело к охлаждению отношений между Киевом и Константинополем. Ольга отказалась послать в Византию русский вспомогательный корпус, а сама так и не дождалась учреждения русской церковной епархии, назначения и присылки её главы и священников. В отместку Ольга обратилась к германскому императору Отону I, и тот с удовольствием прислал назначенного русским католическим епископом монаха Адальберта со свитой. Последний достаточно быстро убедился, что его используют, счёл свою миссию тщетной и вернулся назад. По дороге, ещё в пределах Киевского княжества, на него напали, и часть его людей была перебита» (Конст. Егоров).
Под тем же, 959 г., это событие зафиксировано западноевропейским хронистом, так называемым Продолжателем Региона Прюмского {творил после 973 г.}.
«В лето от воплощения господня 959 {начало года – Рождество} <…> Послы Елены {имя Ольги в крещении}, королевы ругов {Helenas reginae Rugorum, Rugi}, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе {был в 857 г. соправителем Константина} явившись к королю {Оттону I}, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников.
960. Король отпразновал Рождество Господне во Франкфурте, где Либуций из обители святого Альбана посвящается в епископы для народа ругов достопочтенным епископом Адальдагом.
961. Король отпразновал Рождество Господне в Регенсбурге <...> Либуций, отправлению которого в прошлом году помешали какие-то задержки, умер 15 февраля сего года. На должности его сменил, по совету архиепископа Вильгельма Адальберт из обители святого Максимина {трирский монах, по выражению митрополита Макария} хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину. С почестями назначив его [епископом] для народа ругов, благочестивийший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чём тот нуждался...
962... В этом же году Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чём из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся» (Продолжатель Региона).
По одной из версий причиной изгнания посольства явилось неприятие христианства ярым язычником Святославом, который около 960 г. вступил в самостоятельное княжение. В одной «военно-патриотической» книжонке я читал даже, что переговоры были прерваны Святославом, приказавшим Адальберту вместе с посольством немедленно покинуть пределы княжества, а причиной неприязни Святослава называется его уверенность в том, что Русь сама может постоять за себя: основой этой убеждённости послужили якобы собственные победы Святослава {о таковых в 960-м году нам неизвестно}.
Автор «Истории русской церкви» митрополит Макарий считает, что посольство прибыло самовольно, а потому Адальберт был изгнан из Руси.
«Представляется невероятным, чтобы Ольга, принявши православную веру в Греции, вздумала просить себе епископа Римской Церкви, и притом чужестранца, тогда как отпадение Запада от Востока уже состоялось {не совсем так: К° напоминает, что официально разделение христианской церкви на католическую и православную (схизма 1054 г.) произошло через 100 лет после данного события, хотя патриарх Фотий говорил о «латинской ереси» ешё в 883 г.}, и Ольга могла испросить себе в Царьграде пастырей соплеменных, хорошо знавших язык русский <…> Послы нашей княгини могли быть у Оттона по каким-либо делам политическим, а совсем не по делам веры, и Шафенбургская хроника точно замечает, что к Оттону I, когда он с сыном своим праздновал Пасху в Кведлинбурге, в числе других послов: римских, греческих, венецианских, венгерских, польских, болгарских - представлялись и послы русские. Оттон, известный своею необычайною ревностию в распространении римской веры, а вместе с нею и своей власти, узнавши от них, что великая княгиня наша уже крестилась в Константинополе, не мог, по обычной своей склонности и политике, не вмешаться в это дело. Он поспешил послать к нам своих миссионеров и для благовидности мог распространить слух, что послы русские затем к нему и приходили от своей княгини, тогда как они и мысли о том не имели. Подобные поступки со стороны пап и их поборников повторялись очень нередко и в последующее время: сколько сохранилось посланий Римских первосвященников, в которых они писали к нашим князьям: склоняясь на ваши пламенные желания, или: услышав о готовности вашей покориться кафедре святого Петра и т. п., мы посылаем к вам своего посла, которого просим во всем слушаться, тогда как наши князья не только не просили о том папы, напротив, явно ему сопротивлялись! Да если бы Ольга сама испросила себе немецкого епископа, ужели бы она допустила, чтобы его изгнали из России, и с таким бесчестием? Напротив, сие-то обстоятельство и показывает, что Адальберт прислан был к нам без всякой просьбы, неожиданно и против общего желания». (Макарий).
Таковы основные версии о причинах и следствиях миссии Адальберта. Каждый может выбрать ту из них, которая ему по душе. \Егоров\, \Макарий\, \Б-Е\.
АДАМ БРЕМЕНСКИЙ (первая половина XI в. - 1076) — каноник и схоластик, прославленный немецкий хронист, учёный монах и путешественник второй половины XI в.
Его сочинение "Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum" — история Гамбургского архиепископства с его основания до смерти архиепископа Адальберта {1072 г. — не путать с Адальбертом, о котором речь шла в предыдущей статье} — написано по древним рукописям и заключает в себе драгоценные документы для истории северных и северо-славянских народов. Часть сведений приобретена им во время миссии в Данию из уст датского короля Свейна II Эстридссена, у которого он часто бывал личным гостем после 1068 г., а также, возможно, и от Елизаветы Ярославны, бывшей в то время женой Свейна. Адам Бременский впервые дал морю имя, существующее и поныне, - Балтийское (до того - Венетское, Свебское, Славянское, Сарматское, Коданский залив; руссы называли Варяжским).
Из описания Адамом Бременским Балтийского моря:
«Из островов, обращённых к земле славян, следует выделить три. Первый из них называется Фембре \Фемарн\. Он так расположен, что его можно различить из Старграда, так же как остров Лаланд \Лоланн\. Последний расположен напротив области вильцев, и им владеют руяне - очень отважное славянское племя... Оба эти острова полны пиратов и кровожадных разбойников, не щадящих никого из тех, кто проплывает мимо. Они даже убивают всех пленников, хотя их принято обычно продавать. Третий же остров называется Земландией \Зеландия\ и расположен невдалеке от области русов и поляков. На нем живут сембы или пруссы, очень гуманные и самоотверженные люди, всегда готовые оказать помощь тем, кто оказался в опасности на море или подвергся нападению пиратов». Здесь следует отметить, что гуманные пруссы к тому времени успели угробить известного миссионера Бруно-Бонифация {и его 19 собратьев}, которого пощадили печенеги.
А вот из той же книги Адама о западных славянах:
«...Славяния в десять раз больше нашей Саксонии, если причислять к ней чехов и живущих по ту сторону Одры поляков, которые не отличаются от жителей Славянии ни своей внешностью, ни языком... Славянских народов существует много. Среди них наиболее известны западные вагры, живущие на границе с трансальбингами. Их город, лежащий у моря Алдинбург {Старград}. Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, а их город Магнополис (Велеград). К востоку от нас {от Гамбурга} живут полабинги {полабы}, город которых называется Рацисбургом {Ратибор}. За ними лингоны (глиняне) и варабы. Далее следуют хижане и черезпеняне, которые отделяются от долечан и ратарей рекой Пеной и городом Дымином. Там предел Гамбургской епархии. Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены, доленчане и ратари - к югу. Эти четыре народа по причине храбрости называются вильцами, или лютичами. Есть еще и лругие славянские племена, которые живут между Лабой и Одрой...».
Есть свидетельство Адама Бременского и о наших земляках, «паломниках» древнейших времён: «русские язычники ездили в Курляндию и Самогитию для поклонения кумирам». По утверждению Соловьёва Адам Бременский называет Киев соперником Константинополя.
АДЕЛЬ (АДИЛЬ) (конец Х в.) — одна из семи {как минимум, по моему разумению} жён Владимира Крестителя. Судя по имени, возможно, полячка, но летописи упоминают только о следующих жёнах-иностранках Владимира: чехиня, болгарыня, грекиня и варяжка. Иоакимовская летопись называет её матерью Мстислава, Станислава и Судислава. ПВЛ же называет матерью Мстислава Рогнеду, но с Мстиславами в ПВЛ явно что-то не то: их упоминается два: второй со Святославом названы сыновьями другой жены.
АДРИАН (XII-XIII вв.) — игумен Выдубицкого монастыря, духовный отец князя Рюрика Ростиславича. По смерти белгородского епископа Максима великий князь Рюрик поставил Адриана на его место.
АДРИАН — монах, проповедовавший на Руси ересь богомилов (1004 г.); отрёкся от неё, заключенный в темницу.
Адулб — второй в списке купцов, представлявших Русь при договоре Игоря с Византией в 944 г.
Адунь — первый в списке купцов, представлявших Русь при договоре Игоря с Византией в 944 г.
АЕПА — половецкий хан, сын хана Гиргена, дочь которого (1107) сделалась женой сына Олега Черниговского, Святослава Ольговича, отца Игоря {но от второй жены}, героя «Слова». Судя по всему, этот Аепа, как и другой Аепа, представляли колена ближайших к Руси донецких половцев {т.е. тех, чьи стойбища располагались по Сев. Донцу}, с которыми у русских князей складывались более приемлемые отношения, чем с дальними воинственными коленами: донкими, днепровскими и лукоморскими половцами.
АЕПА — половецкий хан, сын хана Осеня, на дочери которого в 1107 г. по заключению мира между половцами и Владимиром Мономахом женился его сын Юрий Долгорукий. Под 1117 г. в ПВЛ сообщается, что половецких ханов во главе с Аепой болгарский князь {очевидно, правитель Волжской Булгарин} угостил отравленным вином с летальным исходом. Неясно, какой из двух тёзок при этом пострадал, но, очевидно, сын Осеня, как более известный. \Лихачёв, 134\.
АЗГУЛУЙ — половецкий хан, названный в «Поучении Владимира Мономаха» таревским князем; пленён и казнён Мономахом.
АЗУН — половецкий хан, убитый ок. 1067 г. при покорении Приазовья половцами у славянского поселения X-XI вв., входившего в состав Тмутараканского княжества. Эти земли в низовьях Дона ранее, в 965/966 г., выделил князь Святослав тюркам-гузам, как своим союзникам в войне против Хазарского каганата. По одной из версий, по имени Азуна позже город, появившийся здесь, назвали Азовом.
АКИНДИН — преподобный архимандрит Печерский, игумен Печерского монастыря (1214-1231), которого святой Симон, епископ Владимирский, назвал «мужем святым». Его избранием в архимандриты был недоволен черноризец Поликарп, желавший сам получить это место, но именно Акиндину позднее Поликарп адресовал своё «Послание» о блаженных отцах и братиях Печерского монастыря, послужившее основанием для Киево-Печерского Патерика. При этом Поликарп подчёркивает, что подвинула его взяться за перо обращённая к нему лично просьба Акиндина написать о славных деяниях Печерских святых. В летописях Акиндин упоминается под 1231 г. при поставлении Ростовского епископа Кирилла; судя по всему, и «Послание» к нему Поликарпа следует отнести к этому году. Мощи Акиндина почивают в Феодосиевой пещере. Память 28 августа. \Сперанский, 364-365\ \Б-Е\.
Аклан Бурчевич — половецкий хан, захваченный в плен и казнённый Владимиром Мономахом, как о том написано в его «Поучении».
АКО — князь ливов, возглавивший борьбу против рыцарей-меченосцев, убит при обороне захваченного им замка Гольм в 1206 г., голова его была послана епископу Альберту фон Аппельдерну в качестве трофея.
Литература. Генрих Латвийский — Хроника.
Акун (ХАКОН?) — племянник Игоря Рюриковича Старого; упоминается в ПВЛ под 945 годом, в тексте договора с греками. Список лиц, утвердивших договор со стороны Руси, выглядит, ну, очень представительно {русская делегация прямо-таки подозрительно многолюдна, но соображения по этому поводу см. в статье Игорь Рюрикович Старый}.
«Мы — от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка...; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли».
Заметим для начала, что первые семь послов представлены более официально {«икс от игрека»}, последующие — кратко {«икс игреков»}. Седьмой посол представляет жену Улеба, но сам Улеб в тексте договора среди жаждущих греческих благ не числится. Надо полагать, что он не числится и среди живых, а его жена, то бишь вдова, получает долю за него. Такое возможно только в том случае, если Улеб при жизни стоял в социальной иерархии высоко. Далее упоминаются {названные кратко, как отмечалось выше} послы от Тудора, Фаста и Сфирьки, а уж вслед за ними посол от интересующего нас Акуна, племянника Игорева. Что касается Фаста, то некоторые историки {в том числе Г.С. Лебедев} отождествляют его с Фостом, послом Олега Вещего к грекам при заключении договора 912 г. А потому его можно считать одним из старейших и уважаемых бояр того времени {по ходу дела предполагаем, что Тудор и Сфирька того же поля ягоды}. Из трёх названных фактов делаем вывод: первые семь послов представляют самого Игоря, его великокняжескую семью и его родственников. Относительно племянника Игорева, Игоря же, Володислава, Предславы и Улеба см. соответствующие статьи и генеалогию при статье Игорь Рюрикович Старый, но на данный момент нас интересует Акун, и только Акун.
Так как имя его в перечне «княжья и боляр» стоит после родни Игоря {среди которой назван, напомню, и его родной племянник} и даже после некоторых бояр {пусть и известнейших}, то, очевидно, Акун — племянник не по прямой линии, а по свойству {через женитьбу} или даже сводный. Он мог бы быть родным племянником Ольги, который вместе с ней посетил Византию и упомянут среди свиты княгини (см. Глеб). Но предпочтительным кажется более отдалённое родство. И ещё одна деталь: Акун упомянут отдельно – если бы он был сыном кого-то из названных родственников: Ольги, Володислава, Предславы или жены Улеба, то его доля автоматически входила бы в их долю. Очевидно, его отец или мать, состоявшие в родстве с Игорем по свойству или своду, тоже отдали богу {языческому, само собой, если только он не был варягом-христианином} душу.
Итак, Акун ─ сын сводного брата или сестры Игоря. То, что у Рюрика было много жён, несомненно, {и летопись указывает на это}, но его последней {и любимой, несмотря на явный расчёт породниться этим браком с местной знатью и укрепить своё положение} женой была Ефанда, мать Игоря, на которой Рюрик женился уже на Руси. По некоторым данным у Рюрика, кроме сына Игоря, была ещё дочь и пасынок Аскольд {сын Ефанды от предыдущего брака, т.е. сводный по матери брат Игоря}. Сыном этого Аскольда и мог быть Акун. Понятно, что сын пасынка Рюрика от любой другой жены, кроме Ефанды, племянником Игоря называться не мог {в этом случае он ему вообще не родственник}. Что касается сводных братьев Игоря по отцу, то они должны были занимать высокое место в иерархии и сыновья их стояли бы в перечне послов перед представителями боярства.
Заманчиво совместить пасынка Рюрика с киевским князем Аскольдом, убитым Олегом. Новгородское происхождение Аскольда киевского объясняет то, что множество людей бежало во времена Рюрика из Новгорода в Киев: не от варяга к варягу же, а от пришельца к соплеменнику. Также по-иному звучат и слова Олега, обращённые к Аскольду, когда он говорит, что тот не князь и не княжьего рода: «и показал Игоря: "А это сын Рюрика"». То есть Олег имеет в виду, что, хотя Аскольд и Игорь братья, но по матери, а не по отцу-князю. Если данная гипотеза отражает истину {за неё говорит настойчивое подчёркивание в летописи того факта, что Аскольд-киевлянин был не из рода Рюрика}, то Акуну в момент подписания договора было не менее 62-х лет. Против тождества двух Аскольдов говорит то, что по летописи Аскольд ушёл в Киев ранее брака Рюрика с Ефандой, а по другим версиям вообще не имел отношения к Рюрику. Впрочем, хронология времён Рюрика весьма условна, а описание событий легендарно. Однако, независимо от того, был или не был пасынок Рюрика Аскольд киевским князем, Акун мог быть сыном его, т. е. сводным племянником Игоря Рюриковича.
Гипотетическая частичная генеалогия Рюрика (более полная при статье Игорь Рюрикович Старый)
Неизвестная жена ↔ РЮРИК ↔ ЕФАНДА ↔ Неизвестный муж
↓ 864-79 ↓ Брат — ↓
────────────── ↓ ОЛЕГ ──────────────
↓ ↓ 879-912 ↓
УЛЕБ ↓ АСКОЛЬД
Сводный брат Игоря ─────────────────────── Сводный брат Игоря
по отцу ↓ ↓ по матери
↓ ↓ ↓
ИГОРЬ Сестра Игоря АКУН
912-79
АЛАК — половецкий хан, захваченный в плен Владимиром Глебовичем Переяславским вместе с Кобяком в 1184 г. Очевидно, как и Кобяк, Алак представлял одно из колен лукоморских половцев {кочевья юго-восточнее нижнего течения Днепра}. Если придерживаться версии о том, что Кобяк был казнён в том же 1184 г., то, возможно, та же участь постигла и Алака {позднее этого года они в летописях не упоминаются}.
АЛЕКСА МИХАЛКОВИЧ ─ см. Варлаам Хутынский.
АЛЕКСАНДР ВСЕВОЛОДОВИЧ (последняя четверть XII в. – 1234) — князь (колено 12 от Рюрика) из рода Владимиро-Волынских. Кн. Бельзский в 1204, 1210 - 1230, 1231 - 1234 гг. Кн. Владимиро-Волынский в 1207 - 1211 гг.
Жена: дочь кн. Смоленского Владимира Рюриковича (1213-1219), затем вел. кн. киевского.
Сын Всеволода Мстиславича, внук Мстислава II Изяславича, племянник «короля» Романа Мстиславича Галицкого, и, следовательно, двоюродный брат Даниила и Василька Романовичей, зять Михаила Всевололодовича Черниговского. Он был дядей по матери {своей сестре Елене, жене Казимира II Справедливого} польскому королю Лешку Белому (см. таблицу в конце статьи). Родственные связи укрепились, когда Лешко женился на дочери Александра Гремиславе-Анастасии (≈1207). Без всяких таблиц ясно, что Лешко и Гремислава были двоюродными братом и сестрой. А это четвёртая степень родства по боковой линии {об исчислении степеней родства см. статью Збислава Святополковна}. А браки между родственниками до шестой степени запрещены большинством религий, в том числе даже языческих. Как это затруднение было обойдено в данном случае, нам неизвестно {в случае со Збиславой потребовалась разрешающая резолюция папы Римского}. Можно предположить, что смягчающим обстоятельством послужило то, что жених и невеста состояли в кросс-двоюродном родстве. Термины «кросс» и «орто» довольно редки в употреблении и относятся в рассматриваемом аспекте к антропологии, поэтому К° считает необходимым следующий комментарий. При кросс-двоюродном родстве родителями кузена и кузины являются брат и сестра. При орто ─ братья либо сёстры. И если брак между орто-двоюродными родственниками считается греховным безусловно, а вступившие в него подлежат церковному отлучению, то отношение к кросс-браку со стороны церкви более снисходительное: можно попытаться поуговаривать свяшеннослужителей. Во всяком случае, кросс-двоюродные браки довольно часто совершались в Средневековьи (см., например, статью Ростислав Владимирович).
Очевидно, вследствие указанных родственных связей, изгнав в 1207 г. из Владимира–Волынского Святослава Игоревича {сына князя Игоря «Слова»} по просьбе вдовы Романа {бежавшей с малолетними детьми из Волыни в Польшу в 1206 г.}, Лешко краковский отдал княжение в наследственном уделе Романа не его сыновьям {ради которых он во исполнение клятвы, данной когда-то отцу их Роману, и ввязался в эту авантюру}, а новоприобретённому тестю Александру Всеволодовичу.
«Жители Владимира отворили ворота перед Александром: "ведь это племянник Романа", - говорили они. Но союзники Александра, поляки, несмотря на то, что вошли в город беспрепятственно, ограбили его, стали было уже отбивать двери и у соборной Богородичной церкви, как по просьбе Александровой приехали Лешко с братом {в деле имел долю и брат Лешка Конрад мазовецкий} и отогнали их. Владимирцы сильно жаловались на поляков: "Мы поверили их клятве, - говорили они, - ведь если б с ними не было Александра, то мы не дали б им перейти и Буг". Святослава Игоревича взяли в плен и отвели в Польшу, на его место польские князья посадили сперва Александра, но потом передумали: старшим во всем племени Изяслава Мстиславича был Ингварь Ярославич луцкий, которого мы видели в Киеве, его-то посадили теперь во Владимире, но и здесь он сидел недолго: бояре не полюбили его и с согласия Лешка Александр опять приехал княжить во Владимир…» (Соловьёв).
Василько Романович получил Берестье {БрестЛитовск}, к которому, по настоянию вдовы, Александр вынужден был добавить и Белз. Но ненадолго: в 1210 г., напав совместно с Лешком на Белз, Александр изгнал Василька и возвратил город себе, оставив за собой и Владимир.
«Тайно призванный Галичанами, Мстислав Немой заставил Даниила бежать в Венгрию; а Лешко Белый отнял у Василька Бельз для своего тестя, Александра Владимирского (Василько, провождаемый многими Боярами, удалился в Каменец)» (Карамзин).
Галицко-Волынское княжество в те годы походило на пивную последних брежневских денёчков: все галдели и напирали на прилавок, норовя пролезть без очереди. В толпе страждущих, окромя уже названных, были Рюрик Ростиславич и даже боярин Володислав, единственный в те времена на Руси «князь на час» не из Рюриковичей. Но более всех на Галич «наезжали» венгры. И Александр Всеволодович суетился в этом круголюдьи, нередко вываливаясь из толпы с подбитым глазом. Это-то ладно, а вот сыновей князя Игоря в горячке и повесили: случай беспрецендентный в истории России до 1917 года. Александр принимал участие в походе против Игоревичей, воюя на стороне Даниила и Василька {1211}. Очевидно, он принимал участие и в борьбе со ставленником венгров, упомянутым галицким боярином Володиславом {1212}.
«Даниил и мать его, обманутые надеждою на покровительство Андреево {имеется в виду король Венгрии Андрей II Арпад}, обратились к Лешку Белому. Видя с завистию, что богатая Галиция сделалась почти областию Венгрии, сей Государь усердно взял Даниилову сторону, одержал верх в битве с Владиславом и хотя не мог завоевать Галича, однако ж услужил сыновьям Романовым, принудив своего тестя, Александра, уступить им Тихомль и Перемиль» (Карамзин).
Однако в 1214 году Лешко заключил союз с венгерским королём Андреем, по которому Александр отдал княжение во Владимире Даниилу Галицкому. Союз, инициатором которого был польский воевода Пакослав, подтверждался браком между сыном Андрея и дочерью Лешка.
«Пакослав был приятель молодым Романовичам и их матери, по его совету Лешко послал сказать Александру Всеволодовичу: "Отдай Владимир Романовичам, а не дашь, так пойду на тебя вместе с ними". Александр не дал волею и потом принужден был отдать неволею» (Соловьёв).
Во время войны с венграми и поляками, которую в дальнейшем повёл Даниил, чтобы возвратить захваченные ими города {в этой войне его поддерживал, понятно, Василько, который его всегда поддерживал; летописец же пишет, что не было братьям помощи ни от кого, кроме одного бога}, Александр изменил Даниилу при обороне Галича. На помощь Романовичам, помимо бога, пришёл рыцарь земли Русской Мстислав Удатный, выдавший в 1215 г. свою дочь Анну замуж за Даниила.
«Мстислав оставил оборонять Галич князя Данила и его двоюродного брата Александра Бельзского, а сам стал на Зубри. Александр не послушал и ушел, а Данило храбро отбивался в городе; но когда враги, оставивши осаду, двинулись на Мстислава, Мстислав приказал Данилу выйти из Галича. Данило геройски пробивался сквозь неприятельскую силу с боярином Глебом Зеремеевичем и другими и с большим трудом, терпя при этом голод, соединился с Мстиславом. Похвалив зятя за мужество, Мстислав сказал ему: "Иди, князь, теперь в свой Владимир, а я пойду к половцам, будем мстить за свое посрамление"» (Костомаров).
С помощью Мстислава Удатного на Галицкой земле на короткое время установился мир.
«Сей мир имел несчастные следствия для Александра, Князя Бельзского, взявшего сторону Венгров и ляхов во время их первого успеха. Даниил и Василько, озлобленные коварством Александра, омрачили добрую славу юности своей разорением окрестностей Бельза, где народ долго помнил оное и называл злою ночью: ибо воины сыновей Романовых, свирепствуя там от заката до восхождения солнечного, не оставили камня на камне. Одно великодушие Мстислава спасло Александра: уважив ходатайство тестя, Даниил прекратил жестокое действие мщения и возвратился к матери, которая, видя его уже способного править землею, обуздывать Вельмож, смирять неприятелей, удалилась от света в тишину монастырскую» (Карамзин).
Этот налёт на Белз {1225} сделал Александра злейшим врагом братьев, хотя он и до того рад был подложить свинью Романовичам.
«Но понятно, что злоба Александрова на двоюродных братьев не уменьшилась от этого, и ему скоро представился случай отомстить им, потому что Даниил недолго жил в дружбе с тестем. Причин к нерасположению не могло не быть, потому что права их на Галич сталкивались: Мстислав добыл Галич оружием от иноплеменников, но Даниил не забывал, что это была волость отца его; притом же смутников было много: бояре крамолили, Александр бельзский поджигал еще больше. Узнавши, что Мстислав не в ладах с зятем, он сильно обрадовался и стал понуждать Мстислава к рати против Романовичей. Началась усобица между двумя из знаменитейших князей русских - старого и нового поколения: Даниил соединился с поляками, Мстислав привел половцев, поднял и Владимира Рюриковича, князя киевского, но в этой усобице больше всех потерпел главный ее виновник, Александр бельзский; Мстислав действовал как-то вяло в его пользу, и волость Бельзская снова была страшно опустошена Романовичами; озлобленный Александр еще больше стал поджигать Мстислава на Даниила: "Зять твой хочет тебя убить", - твердил он ему; но напоследок Удалому открыли глаза: он увидал, что все это была клевета на Даниила, и помирился с зятем» (Соловьев).
О ссоре между тестем и зятем вследствии простейшей интриги Александра пишет и Костомаров:
«Князь Александр бельзский, человек коварный, ненавидевший Данила, наговорил Мстиславу, будто зять хочет убить его и подстрекает на него ляхов. Вспыльчивый Мстислав поддался клеветнику. Дошло дело до войны. Данило, в отмщение Александру, опустошил бельзскую землю и разбил отряд Мстислава, посланный на помощь Александру. Раздраженный Мстислав приглашал уже было половецкого хана Котяна, но, к счастью, клевета открылась. Подосланный к Мстиславу Александром какой-то Ян начал пред ним лгать так неискусно, что Мстислав увидел обман. Тесть и зять помирились, и Мстислав, в знак дружбы, подарил Данилу редкого жеребца и одарил Данилову жену Анну, свою дочь. С этой поры он уже не ссорился с Даниилом».
В дальнейшем Александр Всеволодович как тайный враг Даниила подстрекал галицких бояр к заговорам; он то открыто враждовал с Даниилом, то лицемерно примирялся с ним. Раскрыв в 1230 г. {случайно} заговор и готовящееся боярами убийство, Даниил и Василько напали на Белз, изгнав Александра в Венгрию.
«Но время спокойного или бесспорного владычества над Княжением Галицким было еще далеко от Даниила. Начались заговоры между Боярами под тайным руководством Александра Бельзского: они хотели сжечь Даниила и Василька во дворце или убить их на пиру. Сей ков уничтожился странным образом. Юный Василько, однажды играя с придворными, в шутку обнажил меч: заговорщики в ужасе, думая, что их намерение открылось, бежали из дворца и города. Сам Александр, не успев захватить казны с собою, ушел из Бельза в Венгрию к своим единомышленникам, коим удалось снова вооружить Короля Андрея против Даниила. На сей раз Венгры были счастливее… Они приступили ко Владимиру, где начальствовал Боярин, дотоле известный мужеством, имея дружину сильную. Видя крепкие башни и стены, блестящие оружием многочисленных воинов, Король, по словам Летописца, сказал, что таких городов мало и в земле Немецкой. Венгры не могли бы взять Владимира; но Боярин Даниилов изменил правилам великодушия, оробел и, без воли Княжеской заключил мир с Королем, отдал Бельз и Червен союзнику его, Александру». (Карамзин).
В этом году (1231) Даниил, как видим, немало претерпел от венгров и даже потерпел от них поражение. Однако, в целом, он умело и успешно вёл войну против них, что и оценил Александр Всеволодович, отвернувшись от венгров и оборотившиськ Романовичам со словами: «Не годится мне быть нигде, кроме вас» — и братья приняли его с распростёртыми объятьями.
«Князь Александр бельзский отступил от венгров, пристал к Данилу и испросил у него прощения. Данило осадил Галич, стоял под ним 9 недель, ожидая заморозков, когда можно будет перейти по льду через Днестр. Осажденные стали терпеть голод. Судислав, находясь с королевичем, успел соблазнить коварного Александра: прельщенный обещаниями получить Галич {слова Судислава: «дам тебе Галич, только отступи от брата»}, Александр, недавно приславший к Данилу, опять изменил ему и передался к осажденным: но осажденным от этого не стало легче» (Костомаров).
Невооружённым взглядом видно, что Александр Всеволодович не пользовался особой любовью летописцев и историков. Однако конкретные претензии к нему предъявить не просто. Он проиграл, а историю пишут победители. Если бы он в самом начале своей деятельности ограничился владимиро-волынским княжением, оставив Галич Даниилу, то вопросов, собственно, иикаких и не возникло бы. Ведь в определённом смысле Александр Всеволодович мог считать Владимир своей вотчиной: некогда Роман уступил город брату Всеволоду (см. статью Всеволод Мстиславич Белзский), хотя на момент своей смерти и владел им. Обстоятельства же сложились так, что Даниилу Галич долго не давался в руки, толкая его на овладение вторым по значению городом княжества Владимиром. В этом истоки вражды двоюродных братьев, и дело здесь не в их личной приязни или неприязни, а в обстановке, сложившейся к тому времени на юго-западе Руси. Что касается наведения на родную землю иноземных наёмников, то это не считалось в средневековой Руси серьёзным преступлением — союзниками легко становились потенциальные враги: поляки, венгры, половцы {вспомним, что половцев впервые на Русь привёл Владимир Мономах, а Александр Невский несколько позднее для усмирения новгородцев призывал татар, и никакими упрёками летописцев за это они не отмечены}. Но в данном случае всё увеличивающееся с каждой авантюрой Александра Всеволодовича количество его врагов-союзников ощутимо переросло в качество его натуры, присущее лично ему, превратив белзского князя в некий «эталон» изменника и клятвопреступника. «По жизни» Александр Всеволодович легко и непринуждённо изменял всем своим союзникам по очереди, принимая сторону того, кто казался ему сильней на данный момент. Однако, именно стремление воевать на стороне «больших батальонов» и привело его к печальному финалу: из многолетних войн победителем вышел в конце концов ненавидимый Александром Даниил. Всё кончилось в 1233 году, когда, после очередного взятия Даниилом многострадального Галича, князь Белзский {бывший тогда союзником венгерского королевича, погибшего при штурме} пытался спастись в Киеве у своего тестя, киевского князя Михаила Черниговского {точности для: киевским князем Михаил стал в 1236}, но после трёх дней и трёх ночей «гонки преследования» Даниил настиг его и взял в плен.
С тех пор Александр Всеволодович исчезает со станиц летописей навсегда. Нетрудно догадаться, с чего бы это: великодушие Даниила тоже имело свои пределы.
Генеалогические связи Рюриковичей и польского королевского дома Пястов. Таблица 2.
(Таблицу 1 см. при статье Збислава Святополковна)