История Христианской Церкви
| Вид материала | Документы |
- М. В. Бахтин история христианской церкви, 3038.41kb.
- Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
- История Христианской Церкви. Это довольно элементарная переработка дореволюционных, 2476.97kb.
- Предварительные сведения, 358.18kb.
- История Христианской Церкви учебное пособие, 3774.95kb.
- История Христианской Церкви, 6303.63kb.
- История Русской Церкви»); Голубинский Е. Е. («История Русской Церкви»); Карташев, 56.27kb.
- Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
- Ю. К. Рогова "Эллинисты" и апостол Павел, 104.28kb.
- История Русской Церкви экзаменационные билеты. III ядс история Русской Православной, 373.95kb.
Женитьба Лютера
Прежде чем мы сможем рассказать о последних годах
жизни и его блаженном переходе в вечность, мы должны
несколько осветить его домашнюю жизнь и особенно его
брак. Горячая натура Лютера отчетливо проявилась и при
обстоятельствах его женитьбы. Против всех ожиданий это
произошло в то время, когда вся Германия была в трауре по
многим тысячам погибших граждан, вскоре по истечении
какого-то месяца со дня расставания со своим высоким дру-
гом и покровителем, Фридрихом Мудрым из Саксонии.
Имя Катарины из Боры уже давно обрело великий авто-
ритет. Она была бедной благородной девушкой из добро-
порядочной семьи, одной из девяти монахинь, которые
покинули монастырь Нимбшен, находящийся в мейсенской
земле, поскольку при чтении книг Лютера они пришли к
познанию истины. Под покровительством почтенных горо-
жан эти девять монахинь пришли в Виттенберг, и Лютер,
посвященный в их проблемы, позаботился о пристанище
для них. Не прошло и двух лет, как восемь из них повыходи-
ли замуж, только Катарина оставалась незамужней. Тогда
Лютер предложил ей, чтобы и она имела свой дом, одного
молодого собрата в мужья. „Нет, - сказала она тотчас, - я ни
за кого другого не выйду, кроме как за Амсдорфа или за
самого Лютера." Эти по-детски дерзкие слова изумили и
поразили Лютера. Он уже устроил некоторым вступление в
брак и учил, что целибат есть противоестественный и не-
угодный Богу обет. Так он писал Альбрехту из Майнца:
„Вечная благодать к курфюрстам свежа в том, что в них
достает смелости противостоять против чуждого Писанию
нечестивого положения безбрачия и обрести богоугодное
супружеское счастье в браке". Однако относительно себя в
то же самое время он писал в выборный совет Майнца
Рюхелю: „Относительно курфюрстской благодати да будет
сказано, почему я не беру себе жену, что раздражает всех,
но я весьма опасаюсь, что не подхожу для этого..." А в нояб-
ре 1524 года Лютер писал: „Как бы мое сердце до сих пор не
твердило мне, что я должен жениться, из этого ничего не
выйдет. Не потому, что я не чувствую потребностей своей
плоти, ведь я не из дерева или камня, но я далек от намере-
ния жениться на том основании, что я ежедневно жду смер-
ти." И вот вдруг его мысли перевернулись. Своим друзьям
он говорил: „Нехорошо быть человеку одному! Да не оста-
нется в моей жизни ничего от папства". Его друг Шурф
возразил ему: „Целый мир, да и сам дьявол разразятся зло-
радным хохотом." „Пусть, - отвечал Лютер, - я сделаю это
во зло миру и дьяволу и в радость моего отца." Лютер и
позднее подчеркнуто говорил о желании отца, когда разго-
вор заходил о причине его женитьбы. Приняв, по своему
обыкновению, быстрое решение, он тотчас привел в испол-
нение свое намерение. Венчание состоялось 13 июня 1525
года в небольшом кругу друзей, поскольку немногим было
объявлено, в доме его друга Амсдорфа доктором Бугенхаге-
ром (Померанусом). Лишь два свидетеля присутствовали на
этом торжестве: знаменитый живописец и друг Лютера
Лука Гранах и д-р Й.Апелла. Меланхтон, самый верный друг
Лютера, не присутствовал, он не мог поддержать своим при-
сутствием такой смелый поступок в такое скорбное время.
Он был глубоко опечален этим. Однако когда поднялся все-
общий скандал вокруг его друга из-за женитьбы, он актив-
нейшим образом горячо защищал Лютера. Когда после это-
го справили радостную свадьбу, то Лютер пригласил на нее
и других внешних друзей. Он писал: „Если вы пожелаете и
сможете придти ко мне вместе с моими дорогими отцом и
матерью, то доставите мне великую радость." Виттенберг-
ский городской совет прислал вина, сочного свежего мяса и
поздравление.
Однако как только стало известно о венчании Лютера, на
него полились потоки грязных насмешек и поношений,
казалось, всполошилась вся Европа. Враги торжествовали,
будто бы Лютер, наконец, скомпрометировал себя, и рас-
пускали всякого рода отвратительные слухи о нем и его
супруге, которые причиняли сердечную скорбь всем друзь-
ям Лютера и всем любящим истину. Ужасная гражданская
война и ее страшные последствия и без этого подводились
под знаменатель с принципами Реформации и связывались
с ней, так что многие совсем стали или пополнили ряды
колеблющихся. Ко всему этому еще добавился брак Люте-
ра. Дело Реформации, казалось, подверглось смертельной
опасности, но Бог не допустил, чтобы ей был нанесен
ущерб, и возможно должно было быть явно засвидетельст-
вовано, что это зависело не от Лютера, но от Самого Бога.
„С более свободной точки зрения против брака Лютера
говорили, что он начал учить о порочности и неверности
безбрачия не с иной целью, как воспользоваться этим уче-
нием самому и нарушить обет, что он был бы более великим
без жены. Но Лютер имел страстное желание быть не вели-
ким, но праведным пред Богом и исполнять Его волю."
Лютер в кругу семьи
Курфюрст подарил в собственность Лютеру опустевший
августинский монастырь в Виттенберге. Там в просторных
покоях старого монастыря жил „доктор", как его звали в
Виттенберге, со своей женой, в которой он, по своим собст-
венным словам, нашел „праведную, приветливую, благо-
честивую, хозяйственную помощницу". Ему было, когда
женился, 42 года, а ей - 26 лет. Своему другу он писал: „Я не
горю к ней пылающей страстью, но я ее сердечно люблю."
Эта сердечная любовь возрастала с каждым годом в счаст-
ливой уютной домашней атмосфере взаимопонимания. В
первый год их брака Катарина часто вынуждена была
бороться против уныния и мрачного настроения; много
грязных сплетен ходило вокруг брака монаха на монахине и
среди прочего говорили, что вне сомнения от нее родится
антихрист; такое злословие входило в ее уши. Лютер же не
упускал возможности ободрить ее: „Ты моя законная же-
на, - говорил он ей, - потому ты должна быть бодрой и не
впадать ни в уныние, ни в сомнение. Пусть слепой нечести-
вый мир говорит об этом, что хочет, ты же стой на Слове
Божием и укрепляйся в нем и тогда будешь иметь спокой-
ную совесть, непрерывную радость и утешение, несмотря ни
на дьявола, ни на злоречие его слуг-клеветников." Через год
в августинском монастыре появилась великая радость. „Мне,
самому счастливому человеку, от самой лучшей жены ро-
дился сыночек, Иоганн Лютерочек, которого да благосло-
вит Бог, так как через Его великую милость я стал папой."
Иоганн был назван так в честь своего дедушки, Ганса Люте-
ра. В 1527 году жена подарила ему дочурку Елизавету, но
она вскоре была взята от них. Лютер об этом писал: „Моя
дочурка Елизавета умерла, нанеся мне тем такую рану, что я
почти по-женски страдаю и жалею ее. Я бы раньше никак
не смог поверить, что отцовское сердце может быть таким
мягким ради своего дитяти". Старшая, Магдалина, умерла в
возрасте 13 лет. Она была любимицей отца, красивой,
тихой, благочестивой девочкой. Лютер невыразимо страдал
при ее смертном ложе, но он смирился под благой десницей
Всевышнего. Его молитвы и слова в данных обстоятельст-
вах свидетельствуют о нежной любви отцовского сердца, в
то же время о его светлом уповании на Бога и глубоком
смирении.
Великий человек, который в борьбе за истину мог гово-
рить такие резкие слова, что они потрясли мир, в кругу
своей семьи был мягок и нежен. Он забавлялся с детьми,
играл с ними, рассказывал им по вечерам разные истории.
Помня о своем почти жестоком, строгом детстве, Лютер
желал быть более мягким, однако строго наказывал детей,
когда была в этом необходимость. „Мне лучше иметь мерт-
вого сына, нежели дурно воспитанного", - говорил он часто.
При этом всегда давал знать, как он любит свое дитя. Его
принципом было: „Кроме розги, в руке должно быть и ябло-
ко". Домохозяйство он передал под ведение своей жены.
Катарина была доброй хозяйкой и поддерживала твердый
порядок. По этому поводу Лютер частенько подшучивал над
ней: „Мой господин Катя, правитель, доктор!" Супруга же
была под стать великому мужу: она много утешала его в
искушениях и часто подкрепляла его изречениями из Слова
Божьего, во многих его искушениях была бальзамом для
души. Во время ужина Лютер обычно был весел, вечерние
трапезы составляли его отдых в кругу семьи и гостей; часто
бывали посетители. Разговор обычно большей частью вер-
телся вокруг Церкви и Слова Божьего, в котором Лютер выс-
казывал многие свои реформаторские мысли. Такие беседы
тайно от него фиксировались в письменном виде. Враги
Реформации обвиняли его в неумеренности за столом, но
это было необоснованно. Нам известно, по свидетельству
многих его друзей, а так же Меланхтона, что Лютер при еде
и питье не только был весьма умеренным, но и часто постил-
ся, как это привык делать в свою бытность монахом.
Для семьи Лютер держал работника и обходился с ним
по-отцовски с искренней любовью. Утром и вечером все
собирались на всеобщую молитву. Вначале пели песню,
затем прочитывался отрывок из Библии, который Лютер
иногда кратко, иногда пространно истолковывал. Известна
его любовь к песням и музыке. Пением и игрой на лютне он
успешно отгонял от себя искушения и мрачные мысли, мно-
гие часы проводил он так со своими людьми и с гостями. Он
писал мелодии для своих и для чужих песен или заимство-
вал их от народа. Кроме его любви к пению упоминается его
любовь к молитвам. Нам сообщается, что каждый день он
проводил несколько часов в молитве, причем он, разуме-
ется, пользовался своими любимыми псалмами. Однажды
он сказал: „Если я на один день пренебрегу молитвой, то
потеряю большую часть от огня веры." Своего друга Ме-
ланхтона он удержал в жизни своей вдохновенной, испол-
ненной веры молитвой. Встав с молитвы, от тотчас подошел
к тяжелобольному и сказал ему: „Радуйтесь, Филипп! Вы не
умрете!" Кроме молитвы ежедневной пищей Лютера была
также работа в кабинете и особенно по исследованию Биб-
лии. Некоторое время он трудился у токарного станка, отча-
сти для передышки, отчасти и для того, чтобы заработать в
мире свой хлеб насущный, если его не хотели содержать
ради Евангелия.
„Таким образом, не только в официальном кругу дея-
тельности и на арене битвы как великий реформатор, но и в
семейном кругу Лютер жил полной жизнью, исполненной
веры, любви, сердечного участия во всем великом, добром и
прекрасном."*
Последний год жизни Лютера
Публичное свидетельство Лютера и его соратников в
известной степени завершилось составлением и принятием
аугсбургской конфессии. Борьба, которая до тех пор велась
против лжеучений Рима за истину Божью только отвер-
женными еретиками, теперь стала вестись вооруженными к
бою вождями государства и кесарем с его мощью. Реформа-
торы же продолжали трудиться в тишине в устроении их
дела и при Божьей благодати могли жить в покое и видеть
_____________________________
* Хагенбах. Лекции, т 1 и 2, стр. 421.
неуклонное распространение истинного учения. Лютер, как
и прежде, трудился проповедником и профессором в Вит-
тенберге, проводил часы разбора по книгам Моисея, писал о
некоторых пророках, составлял брошюры и памфлеты, ког-
да обстоятельства помогали делать это, однако в то время
не появлялось более новых исследований и распростране-
ний истины. Лютер был утомлен, он видел свое дело завер-
шенным. Кроме того, к нему вернулись боли от камней,
болезни, которыми он страдал и ранее; боли в области серд-
ца, болезнь суставов, головные боли присоединились ко все-
му прочему. Один глаз, которым он давно уже видел плохо,
теперь начал косить, искажая видимые предметы, так что
он весьма ослаб. Он страстно желал с арены непрерывных
битв перейти в страну блаженства и покоя. „Я насытился
миром, и мир сыт мной, так что нам будет легко расстаться
друг с другом, как гостю покинуть приют в гостинице". Он
предчувствовал наступление мрачных времен в Германии по
его отшествии: „Воистину потребуются усиленные молит-
вы, наши дети будут вынуждены взять в свои руки копья и
настанут в Германии тяжелые времена. Потому я говорю
вам, молитесь усердно после моей смерти. Я же прошу толь-
ко о благословенном часе отшествия, нет во мне ни сил, ни
желания и далее пребывать на земле. Вы же, наши потомки,
молитесь со всяким усердием, проповедуйте Слово Божие
верно, не загасите слабенькую свечу Божьей истины, будьте
бодры во всеоружии Божьем." Он также верил, что конец
света уже близок, при дверях. Антихрист, сын погибели, для
него был налицо, он видел его в папе. Поскольку антихрист
имеет мало времени, то вышел в великой ярости. Эту вели-
кую ярость Лютер видел в созыве собора (1545 г.) в Триенте,
по поводу чего произнес гротескную речь: „Против папства,
учрежденного в Риме диаволом." В ней он излил весь свой
гнев на папу и на его лжесистему. Папа для него был „пре-
исподнейший отец", римская церковь - „диавольской цер-
ковью", „диавол основал ее". Однако Лютер возвышал свой
голос и против протестантских земель: „За исключением
очень немногих, которые серьезны и с благодарностью при-
нимают Евангелие, основная масса неблагодарна, дерзка и
необузданна, будто бы Бог для того дал нам Свое Слово и
освободил от папства, чтобы мы могли делать все, что нам
заблагорассудится... Невыразимое пренебрежение Словом и
неописуемое стенание праведников показывает, что мир
подошел к концу и день его погибели и нашего избавления
очень близок. В своем негодовании он даже покинул Вит-
тенберг и хотел забрать с собой и семью, и курфюрст
вынужден был уговаривать его вернуться обратно. Он вер-
нулся обратно, но продолжал желать быстрейшего проща-
ния с землей. Между тем, он непрерывно учил и работал. В
это самое время он писал: „Я, старый, усталый, одноглазый
человек, пишу вам. И поскольку я надеюсь, что мне, отжив-
шему человеку, уже положен покой, то я спешу нагрузить
себя сочинениями, речами и действиями так, будто бы я
никогда не писал, не говорил, не действовал." 17 января
1546 года он проповедовал в Виттенберге в последний раз.
Он непрестанно наставлял всех после его смерти оставаться
верными Слову Божьему и молиться за Церковь.
Смерть Лютера
В январе 1546 года графы из Мансфельда вторично
пригласили Лютера для мирного урегулирования спора о
наследственности города Эйслебена, в котором он родился.
Он однажды уже был там, но безуспешно. Теперь же ему
обещали послушно исполнить его указания. „Хотя д-р Мар-
тин обычно не вмешивался в такие мирские предприятия,
но целиком отдавал себя своему призванию, как-то: пропо-
ведям, чтению, сочинениям, - прилагая к этому все свои
силы, он все же незамедлительно предпринял это путешест-
вие". Несмотря на свою физическую слабость и зимнее
время года, 23 января он со своим тремя сыновьями оставил
Виттенберг и отправился в опасный путь через Галь, где к
ним присоединился его верный друг, д-р Иустус Иона.
Лютер и его спутники были встречены графами с большой
почетной свитой и искренней любовью. Переговоры про-
двигались очень медленно, всякий крепко цеплялся за свои
права. Лютер сетовал. В своем втором письме оттуда к своей
жене, 6 февраля, он писал: „Мы заседаем здесь, мучаемся и
охотно покинули бы это. Но результатов не может еще
быть, как я думаю, за эти восемь дней. Филиппу ты можешь
сказать, чтобы он откорректировал сборник своих пропове-
дей, поскольку он еще не понял, почему Господь называет
Евангелие блаженства тернистым путем. Здесь та школа, в
которой учат постигать это." Лютер проповедовал в Эйсле-
бене несколько раз. В последний раз это было 14 февраля. В
этот день он также послал домой свое последнее письмо.
Переговоры постепенно приближались к концу, по мно-
гим важнейшим пунктам графы уже пришли к согласию. 15
и 16 февраля начальствующие в народе собрались в комнате
Лютера, и он говорил им, что нужно искать не только самого
согласия, но и основание, на котором строится это согласие,
а именно: любовь! 17-го он был настолько слаб, что графы
просили его не присутствовать на переговорах. Рано утром
последующего дня, 18 февраля, он умер. Д-р Иона и Гелий,
очевидцы последних часов и перехода в вечность великого
человека, оставили нам точнейшие сведения об этом.
Больной до вечера в основном покоился на своем кожа-
ном диване или обходил комнату, много молился, как это
он постоянно делал в последние дни. Он чувствовал свой
близкий конец и говорил: „Я крещен в Эйслебене, как я
должен остаться здесь?" Вечером он еще раз сошел на
вечернюю трапезу вниз, в большую комнату, и беседовал с
друзьями о сохранении памяти и состоянии сознания после
смерти. Около девяти часов вечера он возвратился в свою
маленькую комнатку, лег так, как обычно делал, чтобы из
окна было видно небо, взирая в бездонные просторы кото-
рого он молился. Вскоре затем он пожаловался: „У меня так
болит голова и давит в груди, как никогда раньше". Его уку-
тали теплыми платками, и граф Альбрехт, пришедший
сюда, подал ему что-то в роге. Затем он сидел на своем
кожаном диване и дремал до 10 часов. Когда же он проснул-
ся и увидел всех вокруг себя, то сказал: „Вы что до сих пор
сидите? Почему вы не идете спать?" С этим он поднялся,
чтобы пойти в смежную комнатку и лечь в постель: „Поми-
луй Боже! Я иду спать. В Твои руки передаю я дух мой! Ты
избавил меня, Боже истинный!" Затем он всем протянул
руку, пожелал доброй ночи и повелел: „Молитесь нашему
Богу за Его Евангелие, чтобы оно распространялось, потому
что собор в Триенте и гнусный папа сильно разъярились
против истины." Он спал до полуночи, тогда он проснулся
от болей и воскликнул: „О, Господь Бог! Как мне плохо, как
сильно давит и болит в груди! Да, я останусь в Эйслебене."
Он поднялся и возвратился в натопленную комнатку и сно-
ва воскликнул: „В Твои руки передаю я свой дух!" Два врача,
граф Альбрехт с женой, граф из Шварцбурга, трое сыновей
Лютера и все друзья поспешили туда. Лютер сидел на своем
кожаном диване и громко молился: „О, мой небесный Отец,
Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, я благодарю
Тебя, что Ты открыл мне возлюбленного Сына Своего, в
Которого я верую, о Котором я проповедовал и испове-
довал, Которого я люблю и почитаю как своего Господа и
Спасителя, Которого преследует гнусный папа со всеми
нечестивцами, поносят и хулят. Я молю Тебя, Господь мой
Иисус Христос, прикажи мне отдать в Твои руки дух мой! О,
небесный Отец, если я уже должен оставить эту телесную
храмину и быть взятым из этой жизни, то я точно знаю, что
я пребуду у Тебя вечно и что никто не сможет вырвать меня
из Твоей руки!" Затем он произнес несколько изречений из
Библии, как-то: из Пс. 67, 21: „Бог для нас - Бог во спа-
сение; во власти Господа Вседержителя врата смерти!"
Затем трижды повторил он слова: „В Твои руки предаю дух
мой! Ты спас меня, Бог истины!" Затем он затих и закрыл
свои глаза. Его окликали по имени, но он не отвечал. Тогда
к нему приступил д-р Иона и громким голосом спросил его:
„Почтенный отец, желаете ли Вы спокойно и непоколебимо
умереть во Христе и в учении, которое Вы проповедовали?"
И все присутствующие явно услышали из уст умирающего
твердое: „Да!" Затем он спокойно испустил дух.
Это было около 3 часов утра 18 февраля 1546 года. Боль и
скорбь охватили всех присутствующих, а затем вскоре и
весь город, все окружные земли. Меланхтон в Виттенберге
на лекции перед студентами возгласил, говоря: „Ах, он взят,
колесница Израиля и конница его!"
Графы из Мансфельда охотно похоронили бы Лютера в
месте его рождения, однако курфюрст настаивал на том,
чтобы тело покойного было доставлено в Виттенберг, чтобы
похоронить его в тамошнем соборе. После торжественной
речи д-ра Ионы над телом Лютера, похоронная процессия
покинула Эйслебен под пение псалмов и звон колоколов. Из
городов и деревень стекался народ и присоединялся к про-
цессии. Куда бы ни прибывал гроб с телом покойного, там
звонили в колокола. Похоронная процессия вошла в Вит-
тенберг через Эльстерские ворота 20 февраля и направилась
в соборную церковь. Члены правительства и члены совета,
университет, мужчины, женщины и дети следовали за гро-
бом; впереди процессии шла овдовевшая жена Лютера с
детьми. Д-р Бугенгаген держал надгробную речь, Меланх-
тон произносил на латинском языке, оба были в слезах,
говорили, едва сдерживая рыдания на виду плачущего бес-
численного окружения, пришедшего проститься с телом
великого человека.
Заключительное слово о жизни
и деятельности Лютера
Бог взял Своего слугу в мире и не допустил кровожадной
Иезавели прервать жизнь многоненавистного противника
ни огнем, ни пытками. Лютер хорошо чувствовал милосерд-
ную десницу Божью, которая защищала его, и именно пото-
му и узнал о своем призвании. Однажды он сказал о своем
призвании и предназначении так: „Доброе дело находится
во власти определенного божественного призвания, но не
собственных решений. Кто предпринимает что-либо без
Божьего призвания, тот ищет себе славы и почестей... Я же,
доктор Мартин, призван на это и уполномочен.., чтобы нес-
ти людям самое драгоценное для меня - Священное Писа-
ние, дав обет Богу верно и честно проповедовать Его Слово
и учить истине. Из-за этого учения папство встало на моем
пути и хотело запретить мне. Это для него было, как бельмо
в глазу, и ему будет еще хуже, оно не сможет отделаться от
меня. Во имя Божие я пойду и наступлю на аспида и васи-
лиска, попирать буду льва и дракона. Это началось при моей
жизни и продолжается после моей смерти. Ян Гус пророче-
ствовал обо мне, когда предвозвещал: „Сейчас они изжарят
гуся („гус" по-богемски означает „гусь"), но через столетие
они услышат пение лебедя, его они должны будут мучить."
Что касается характера человека, о завершении жизненного
пути которого мы здесь возвещаем, то суждения о нем весь-
ма противоречивы. Одни прославляют его добродетель,
смирение и мужские достоинства. Другие говорят о его
недостатках, честолюбии, своенравии, о мании величия.
Одни признают в нем спасителя закона и прав Церкви, дру-
гие видят в нем злого духа, который грубой рукой низверг,
что для них было высоким и святым. Известно, конечно, что
при горячем возбуждении чувства Лютера менялись штор-
мовым образом, так что „его речи бывали грубее, чем это
позволяло бы время", его действия казались неистовыми,
порою даже насильственными. Но реформатор стоял в
борьбе между светом и тьмою, между истиной и ложью, и
грубая, сильная рука была необходима.
Насколько Лютер был далек от всего земного, от своих
собственных интересов, видно из того, как он бывал дово-
лен малым и постоянно противился брать начисления за его
проповеди и книги*.
Как он любил помогать и поддерживать нуждающихся,
особенно бедных студентов, позднее его жена говорила так:
„Если бы мой господин мыслил иначе, то стал бы очень
богатым человеком." Насколько он был далек от честолю-
бия и зависти видно из его верного, искреннего и непрерыв-
ного дружелюбия со своими различными сотрудниками,
особенно с весьма выделяющимся своеобразным Меланхто-
ном, который во многих отношениях даже превосходил его
самого. Лютер всегда первым признавал их превосходства и
достоинства и говорил о них с высоким уважением. О себе
же самом он думал: „Бог может ежедневно создавать десят-
ки докторов Мартинов", - и про лютеранское учение он
даже и знать ничего не хотел и говорил, что через сотню лет
верующие будут иметь такие познания об истине, что дале-
ко превзойдут познания его самого и всех его сторонников.
Однако послушаем свидетельство самого Меланхтона о ха-
рактере его великого друга. В вышеупомянутой надгробной
речи на латыни о Лютере он говорил: „Всякий, воистину
______________________________
* Однажды, когда у него не было денег, он отдал свой серебряный кубок,
врученный ему в знак почета, нуждающемуся, чтобы тот обратил его в деньги, в
другой раз, чтобы иметь возможность помочь, он посягнул даже на серебряную
купель для младенцев.
знавший его, должен будет засвидетельствовать, что он был
милосердным человеком, в собеседовании внимателен, в
речах очарователен, дружелюбен и мил, но не вспыльчив и
не груб. В нем, конечно же, была серьезность и отвага, что
отличало его речи, мимику и жестикуляцию, что и подобает
человеку такого ранга. Его сердце было верным, без малей-
шей фальши. Резкость, к которой он прибегал в дискуссиях
с врагами учений по Писанию, исходила не из сварливого
нрава, но исключительно из серьезного отношения и усер-
дия к истине." Некоторые, даже из противников Лютера,
вынуждены были отдать должное Лютеру и признать, кем
он был и что он сделал. Ученый, весьма знаменитый католи-
ческий теолог Доллингер в 1871 году пишет в своей „Исто-
рии церкви" о Лютере так: „Лютер дал своему народу гора-
здо больше, чем кто-либо другой за время христианства мог
бы дать своему народу: язык, катехизис, Библию, церков-
ные песни!" Возвращение Библии христианскому народу
было величайшим делом Лютера, да и вообще всей Ре-
формации, и Господь, взирая на наличие Слова Божьего,
говорит к сардисской церкви: „Вспомни, что ты принял и
слышал". Сардис этого не сделал, он не сохранил Слова
Божьего. Они успокоились на том, чтобы кто-то черпал из
источника и передавал им, но не находились у самого источ-
ника. „Потому самое дивное в истории Реформации, - как
говорит неоднократно приводимый нами Ваддингтон*, -
границы, которые очерчивали реформированные земли при
жизни Лютера, а после него остались почти нетронутыми в
тех же пределах и поныне, разделяя оба вероисповедания...
Как здание было построено при жизни великого строителя,
так оно почти и осталось и поныне."
Помиловал бы нас Бог и дал бы нам сохранить Слово Его!
(Откр. 3,8).
_____________________________
* История Реформации, том 3, стр. 362.
ГЛАВА 19
Открытие Тридентского собора
Едва Лютер сошел с арены, как вскоре повеяли ветры
войны. Человек молитвы и миролюбия уже не сдерживал
их. Протестантские лидеры хорошо предвидели это заранее,
но вместо того, чтобы взыскать свою силу и помощь в
молитвах и в уповании на Бога, они укрепляли Шмалькаль-
денский союз. Он превратился в политическую партию, за
которой со страхом следил кесарь, называя союз государст-
вом в государстве. Если бы ему не противостояли князья и
король Франции, то он уже давно выступил бы против них
силою оружия. Но поскольку обстоятельства складывались
так, то он выигрывал время, затевая многие религиозные
дискуссии между знаменитыми теологами из обеих партий,
созывая соборы сначала в Шпейере, Вормсе, наконец, в 1542
году рейхстаг в Регенсбурге. Папа Павел Третий, который
уже давно обещал созвать всеобщий церковный собор, на
самом деле назначил его только на 15 марта 1545 года. Он
должен был состояться в городе Тренто (по-латински Три-
дентум) в Вельштироле на границе между Италией и Гер-
манией. Протестанты сопротивлялись этому, они желали
созвать всеобщий вселенский собор на немецкой земле, на
котором папа „не был бы одновременно повелителем над
папистами и судьею над всеми." Тут кесарь не смог уже
далее сдерживать свой гнев, он твердо решил теперь пойти
на евангельских христиан силою меча. Религиозная война
стояла непосредственно на пороге.
Договор между папой и кесарем
Собор открылся в Тренто в декабре 1545 года и продол-
жался до 1563. В намерение папы никак не входило стрем-
ление исправить изъяны церкви, но он твердо решил окон-
чательно истребить учение Лютера, Цвингли и Кальвина.
Точно так же был настроен и кесарь, который радовался
предоставившейся возможности получить покой от Турции
и Франции через договор с Солиманом и через мир с Креспи,
объединившись с некоторыми католическими религиозны-
ми вождями, наконец пойти на протестантов силою оружия.
Между папой и кесарем таким образом был заключен дого-
вор: 1. Кесарь обязуется до июля месяца следующего года
снарядить армию против вождей и стран, которые отвергли
этот собор и не исповедуют старую веру. 2. Папа берет на
себя часть военных расходов, передает кесарю на эти цели
годовой доход от испанских богаделен и монастырей и
уполномочивает его поступать с непокорными вождями лю-
быми способами по всей строгости. 3. Собор должен поста-
новить исповедание веры, которой должны покоряться все,
и да будут прокляты все иноверцы именем и могуществом
Святого Духа. Таковы были помышления „пресвятейшего
отца", и кесарь объявил себя готовым исполнить его наме-
рения силою оружия. Враг узнал, что протестанты протесто-
вали уже не за Слово истины и не против лжеучений Рима,
но что они превратились в союзническую мирскую военную
силу, вооруженную и воинствующую. Они оставили почву
Божью, и Бог должен был их посрамить.
Собор, на который вначале собрались лишь немногие
итальянские и испанские епископы, начал свои совещания
по вопросам, касающимся непосредственно веры, и вскоре
постановил следующее: 1. Апокрифические книги имеют
такое же значение, как книги Священного Писания, введен-
ные в канон иудеями и первыми христианами. 2. Устные
предания, которые исходили от апостольских времен и
сохранены в лоне церкви, так же обязательны и важны, как
и учения, которые богодухновенные писатели изложили
письменно. 3. Латинский перевод Библии (так называемая
Вульгата, отчасти переведенная Иеронимом) признать един-
ственным текстом, который можно читать в церкви как
подлинно достоверный, единственно точный, боговдохно-
венный перевод.
Таким образом, с самого начала всякое согласие между
двумя сторонами было сделано невозможным. Реформато-
ры и их приверженцы с самого начала были научены и
утверждены в том, что в деле веры единственно решающим
является Слово Божие, и только Священное Писание в
Божьем деле является краеугольным камнем, на котором
строится все здание веры. Собор, таким образом, думал уже
своим первым решением подкопаться под здание Реформа-
ции и низвергнуть его.
Шмалькальденская война
Кесарь еще был не настолько вооружен, чтобы решиться
на открытое выступление против протестантов, когда те
издали протест против решения собора, поэтому поклялся
им в своей благосклонности и продолжал вводить их в
заблуждение и обманывать. Он имел беседу с Филиппом из
Гессена и сумел своими блестящими двуличными словами
так одурачить добродушного ландграфа, что тот спокойно
отправился в Вормс и там перед собравшимися лидерами
евангельского учения не мог достаточно нахвалиться дру-
желюбием и миролюбивыми намерениями кесаря. Те сочли
опасность миновавшей или, по крайней мере, существую-
щей лишь в отдаленном будущем. Казалось, на них напала
слепота, как это было с цюрихцами в 1531 году. Правда,
пришли сообщения от Генриха Восьмого и из Нидерландов,
где политика Карла просматривалась яснее и где знали
точнее о целях его снаряжений. Так же и аугсбургские куп-
цы были предупреждены друзьями из Италии, однако
напрасно. Разве можно было не доверять кесарю? Папе уда-
валось скрывать роковой план не так хорошо, как кесарю. В
ликовании своего сердца он разболтал о предстоящем кре-
стовом походе против немецких еретиков, и всем воинам,
отправляющимся в крестовый поход, поспешил объявить
отпущение их грехов. По этому поводу обеспокоенные про-
тестанты послали к кесарю свою депутацию, чтобы расспро-
сить его о причине этого явного приготовления к войне.
Кесарь вынужден был отчасти признаться в своих намере-
ниях, так как со всеми странами он был в мире. Однако и
сейчас он не сказал им всей правды. Он сказал посланным:
„Мои приготовления относятся только для наказания неко-
торых непокорных князей, я хочу восстановить прежнюю
конституцию страны, чтобы все точно подчинялись ей, а
касательно дела религии - я не подниму меча." Колеблю-
щиеся и сомневающиеся из евангельских лидеров в этом
ответе нашли достаточно успокоения; они объявили, что
кесарь вооружается не против дела религии, но лишь про-
тив некоторых князей, затрагивающих интересы государст-
ва. Более решительные, однако, собрались в городе Ульме,
чтобы решить, что им делать далее, и они решили встретить
силу силой. Они думали заключить союз с Венецией, Швей-
царией, Францией и Англией. Настолько далеко уклонились
от почвы Божьей ведущие главы протестантства за непол-
ных тридцать лет, настолько они заблудились после рейхс-
тагов в Вормсе и Аугсбурге, где они стояли в сиянии исти-
ны, что теперь думали лишь о том, как бы объединиться с
такими вождями, как Франц Первый и Генрих Восьмой.
Переговоры об объединении с другими армиями, о вступ-
лении в союз с другими странами остались безуспешными.
К тому же некоторые евангельские лидеры, как Мориц из
Саксонии и сильные курфюрсты из Бранденбурга и Пфаль-
ца, объявили о своем намерении остаться нейтральными.
Однако главы Шмалькальденского союза все же выставили
армию числом более пятидесяти тысяч, во главе которой
стояли ландфюрсты из Саксонии и Гессена. Города Ульм,
Аугсбург, Ройтлинген и Страсбург выслали подкрепление
под предводительством настоящего испытанного воина
Себастьяна Шартлина из Буртенбаха. Вюртемберг выслал
помощь под предводительством Ганса Гейдека. Главы союза
вновь попытались воспрепятствовать началу войны. Они
составили для кесаря манифест, в котором выразили про-
тест, упрекнув его в явной широкомасштабной подготовке к
войне, объявив ему, что они вынужденно берут в руки ору-
жие, поскольку кесарь хочет искоренить истинную рели-
гию. В то же время они возлагали на него всю ответствен-
ность за бедствие, которое грядет на Германию. Следствием
этого явилось то, что кесарь объявил союзников и все их
земли и государства мятежными, из-за чего многие были
уже свергнуты. Свое же истинное намерение истребить еван-
гельское учение Карл скрыл и на этот раз. Таким образом,
кесарь еще получил необходимое для него время. Он нахо-
дился в Регенсбурге лишь с десятью тысячами воинов и
ожидал подкреплений из Венгрии, Италии и Нидерландов.
Если бы прислушались к словам отважного Шартлина, то
армия кесаря до соединения с подкреплениями была бы
разгромлена очень легко. Но не прислушались, медлили. К
тому же военачальники из Саксонии и Гессена были не еди-
ны, чтобы могли руководить совместными действиями/
Курфюрст Иоганн Фридрих был медлительным, нереши-
тельным, размеренным. Ландграф Филипп, напротив, -
быстрым, решительным и воинственным. От такой несогла-
сованности страдало отважнейшее воинство. Папские под-
крепления, между тем, подоспели; подошло подкрепление
также из Венгрии. Кесарь двинулся на Ингольштадт. Шарт-
лин жаждал остановить врага хотя бы сейчас. Карл именно
был намерен утомить союзников и повременить с боями,
так как он надеялся привести стан противника в упадок
духа от разногласий. Однако и на сей раз совет Шартлина
остался без внимания. Между тем, нидерландцы, кому они
стремились преградить путь, прорвались к кесарю, который
теперь достиг пика своей военной мощи. Войско протестан-
тов впало в уныние и уже не решилось на битву. Так бес-
цельно прошло несколько месяцев, вскоре почувствовалась.
нехватка хлеба и скудость в деньгах. На родине объявился
вероломный герцог Моритц, который хотя и был протестан-
том, из-за политических мотивов перешел на сторону кеса-
ря, так как под его попечение отошла отнятая от его брата,
Иоганна Фридриха, область, которая сейчас находилась под
властью кесаревских войск. Ошеломленный курфюрст по-
кинул поле боя, чтобы освободить свою любимую Саксо-
нию, и это ему вскоре удалось. После его ухода некоторые
члены Шмалькальденского союза распустили свои войска и
ушли. Только курфюрст из Саксонии и Филипп из Гессена
остались под оружием.
Конец и последствия войны
Ранней весной 1547 года кесарь возвратился в Саксонию
и своей весьма мощной армией выступил против курфюр-
стов на Эльбе. Мост через Эльбу был разрушен, а Иоганн
Фридрих находился на правом берегу реки в городе Мюль-
берге. Когда курфюрст в церкви спокойно слушал пропо-
ведь, до него дошло известие, что кесаревские войска уже
перешли Эльбу и выстроились к бою. Защищать город было
уже поздно, он был обречен. В низинной местности на поле
недалеко от Мюльберга курфюрст выстроил свои войска, но
лавиной штурмующих войск кесаря они были оттеснены,
изрублены, убиты или же взяты в плен. Сам курфюрст был
ранен в лицо так, что кровь стекала по его снаряжению; так
он был взят в плен и приведен через поле к кесарю герцогом
из Альбы. Пленный молил кесаря о тюрьме, но разгневан-
ный кесарь произнес для него смертный приговор. Когда же
Виттенберг, пылающий пожарами, после долгого отважно-
го сопротивления, наконец, по желанию самого курфюрста
капитулировал, кесарь смягчил свой приговор. Иоганн
Фридрих был оставлен в живых, он был лишен звания кур-
фюрста, большая часть его владений перешла его веролом-
ному брату Морицу, и он должен был вначале отсидеть в
тюрьме. Курфюрст покорно склонялся под любой приговор.
Однако когда от него потребовали, чтобы он покорился па-
пе и решению собора, то он достойно противостал этому. „Я
готов лишиться не только земли и людей, - воскликнул он, -
но притом отдать и голову на отсечение, нежели отлучить
себя от Слова Божьего."
Ландграф Филипп из Гессена с ужасом воспринял исход
войны в Саксонии. И ему была предопределена та же горь-
кая участь, хотя вначале все же была хоть какая-то надежда.
Моритц из Саксонии, зять Филиппа, и курфюрст Иоахим
из Бранденбурга представили перед кесарем ландграфа как
своего родственника, вначале, казалось, с желаемым успе-
хом. Филипп должен был предстать перед кесарем, прине-
сти ему земной поклон, а затем быть наказан либо пленом,
либо уменьшением его владений. Ландграф, ободренный
надеждой, пришел к кесарю во дворец, на коленях прося
милости, вновь обновил клятву верности, подписал еще
несколько условий, и, как он надеялся, хотел было уже вку-
шать свободу... Под вечер он был, однако, приглашен на
ужин герцогом из Альбы, на добрую встречу, чтобы побы-
вать вместе. Когда же Филипп после окончания ужина
намеревался распрощаться и вернуться в свою квартиру,
герцог объявил ему, что он арестован именем кесаря и дол-
жен остаться под стражей. Когда евангелисты услышали
про это, то громко возопили о предательстве; герцог Моритц
и Иоахим из Бранденбурга обратились с прошением к кеса-
рю, но все было напрасно. Оба правителя, Иоганн Фридрих
и Филипп остались под стражей и должны были повсюду
следовать за кесарем. Верный друг Лютера, живописец Лука
Гранах, добровольно разделил участь праведного курфюрста
как утешитель, его сердце само черпало обильное утешение
в Боге всякого утешения, Которому он был предан по-дет-
ски бесхитростно и верно, он славил Его путеводительство.
В то время он сочинил песню: „Как хочет Бог, так я хочу!
Нет, не впаду в сомненья!" Менее счастливым было сердце
ландграфа, ранее такого отважного и воинственного, он в
течение пятилетнего заключения из-за многих лишений и
надругательств был не рад своей жизни. „Во дни превратно-
стей силы его были ничтожны."
Таким образом, политическая мощь немецких протестан-
тов, за исключением Магдебурга, была растоптана ногами
кесаря. Бог не мог подкрепить их меч на таком плотском
основании: Он посрамил их надежды на плотскую силу.
Аугсбургское исповедание
Хотя кесарь чрезвычайно попирал права и свободу по-
верженных немцев, все же в нем не было намерения на-
сильственно привести побежденных к старой вере. После
капитуляции Виттенберга кесарь стоял у гроба Лютера в
знаменитой соборной церкви. Ему советовали взять останки
архиеретика, превратить их в пепел, сжечь дотла, однако он
воспротивился наносить покойному такое кощунство. И
когда он увидел в покоренной земле повсюду порядок и мо-
ральную чистоту, то воскликнул: „Многое в этой стране мы
нашли совершенно не так, как об этом говорили нам."
Поэтому он оставил богослужение евангелистов на время
без изменений. Папа был очень недоволен этим, он отвел
свои войска и перевел собор из Тренто в Италию, в Болонью.
Между тем, кесарь искал возможности положить конец
религиозным распрям. Осенью 1547 года он собрал рейхстаг
в Аугсбурге, на котором в лице двух умеренных теологов
католицизма и Агриколы, нерешительного придворного
проповедника протестантства из Бранденбурга, провел объ-
единение двух религий. Вследствие этого евангелисты полу-
чили разрешение благословлять чашу при вечере и их пас-
торам дозволялось вступать в брак; однако при этом должно
было признаваться верховенство и владычество папы, а
также учение и многое другое. Было принесено в жертву
само учение об оправдании через веру.
Этот компромисс, который был опубликован 15 мая 1548
года на латинском и немецком языках, должен был сохра-
няться только до завершения собора, от которого кесарь
ожидал дальнейшего разрешения затруднений, дальнейших
уточнений, почему документ и был назван „интерим", что
значит по-немецки: „Действительно до поры до времени".
Обе стороны, однако, были недовольны интеримом; протес-
танты были против потому, что он посягал на истину и
лишал их возможности подчиняться непосредственно Сло-
ву Божьему; католики же в свою очередь ни за что не жела-
ли соглашений с еретиками. Весьма прискорбно то обстоя-
тельство, что прежние сотрудники Лютера из Виттенберга и
Лейпцига не противостали такому недостойному компро-
миссу и не подняли громко своих голосов во свидетельство
истины Божьей. Робкий и слабый Меланхтон не осмелился
выступить против кесаря, другие последовали за ним.
Меланхтон и сам охотно готов был принять „золотую сере-
дину", чтобы обе стороны могли бы существовать в мире;
потому он искал, как истолковать, что мы в деле истины и
веры должны отличать „существенное" от „несущественно-
го" и „равнозначного", что, конечно же, в аугсбургском
исповедании не полностью объяснено. На основании этого
состоялось вторичное, но еще более значительное сопостав-
ление религий, так называемый „юный или лейпцигский
интерим". Более решительные называли Меланхтона преда-
телем доброго дела, отчего его жизнь была весьма омраче-
на. Он умер 19 апреля 1560 года и был погребен в соборной
церкви в Виттенберге напротив Лютера. Он желал упоко-
иться, так как „тогда я буду свободен от греха и от всех не-
взгод, и от яростных нападок теологов."
Для героев веры началось тяжкое время. Они решитель-
но отвергли „новую кесаревскую религию". Проповедники,
сохранявшие перед Богом добрую совесть, на этом основа-
нии потеряли свою должность и со своими женами и деть-
ми, покинув свои дома и дворы, отправились в путь. Из
одной Южной Германии ушло около четырехсот человек,
большинство из которых нашли приют в Саксонии и Магде-
бурге. Осиротевшие общины были предоставлены като-
лическим пасторам, которые соорудили снова алтари, вод-
рузили кресты, ввели свечи, иконы и ввели католическое
богослужение с неотъемлемой мессой и процессией. Мно-
гие тогда стенали и взывали к Богу. Ему Одному известно,
сколько воздыханий возносилось к Нему, сколько слез было
пролито; все они сочтены Им.
Благоприятный поворот событий
Реформация твердо встала на ноги особенно в свободных
государственных и ганзейских городах. Они уже не так боя-
лись кесаревой руки и твердо сопротивлялись признать
интерим. Самым верным оказался Магдебург. Кесарь пре-
дал этот непокорный город в руки своего фаворита Морит-
ца из Саксонии, облекши его властью изгонять непокорных,
и Моритц крепко стянул петлю на шее последнего оплота
немецкой свободы и протестантства. Взоры всех евангелис-
тов были направлены на Магдебург в ожидании исхода
дела, молитвы же их непрестанно возносились к Богу, что-
бы Он снова засвидетельствовал Свою силу и власть среди
них. Между тем в душе вероломного Моритца в Магдебурге
произошел крутой переворот. Он думал о себе с горьким
раскаянием за то, что он причинил много горя и навлек
много несчастья на Германию, помогая кесарю, так что
видел себя виновным в том, что теперь народ, связанный по
рукам и ногам, лежал у ног кесаря, что он, будучи сам про-
тестантом, разорил дела Реформации и что его собственный
тесть, Филипп из Гессена, стал таким униженным пленни-
ком. Он видел себя несчастным, его решение было твердо:
отныне он будет сражаться против кесаря, чьим лучшим
военачальником был до сих пор. Он вступил в союз с Маг-
дебургом, объединился со многими евангельскими вождя-
ми, которые в начале, конечно же, относились к нему с
недоверием, и с католиком Генрихом Вторым из Франции.
Тогда он издал манифест о том, что отныне он будет сра-
жаться против кесаря, чтобы восстановить истинное учение,
чтобы отвоевать права и свободу Германии я освободить
своего тестя.
Кесарь в бедствии
Кесарь лежал, сраженный подагрой, в Инсбруке в Тироле
без армии и без денег. Там он услышал, что его фаворит
Моритц отсоединился от него, что к тому же он сейчас идет
с войском в Тироль, чтобы убить его. Весть тяжело поразила
кесаря и глубоко его ранила. Моритц, между тем, быстро
продвигался на юг и уже вступил на тирольскую землю. Он
имел план взять кесаря в плен. Однако небольшая заминка
среди воинов замедлила продвижение армии, и когда он
утром 23 мая вошел в Инсбрук, то услышал, что Карл бежал
несколько часов тому назад. Изнемогающего, стонущего от
болей кесаря сквозь штормовой ветер и пронизывающий
дождь на носилках переправили через Альпы. Так кесарь из-
бежал грозящей ему смерти от человека, которого высоко
вознес и сделал великим. Человек, которого он хотел сделать
бичом для Германии, превратился в бич для него самого.
Договор, заключенный в Пассау, и
аугсбургский религиозный мир
2 августа 1552 года в Пассау был заключен договор. Он
устранил ненавистный всем интерим. Постановление гла-
сило: „Отныне устраняются всякая вражда между обеими
партиями и протестанты, как и католики, должны иметь
свободу религиозных богослужений." Далее были освобож-
дены из тюрьмы князья Иоганн Фридрих из Саксонии и
Филипп из Гессена, которые возвратились в свои владения и
были встречены народом со слезами радости и ликования.
Изгнанные пасторы возвратились из ссылки снова к своим
общинам. 26 сентября 1555 года вслед за договором после-
довала ратификация религиозного мира в Аугсбурге. Здесь
протестантская церковь Германии, до тех пор исповедую-
щая „аугсбургскую конфессию", то есть аугсбургское веро-
исповедание, однако не как последователь Цвингли и Каль-
вина, получила окончательную узаконенную государством
свободу вероисповедания и богослужения.
Кто не увидит в событиях этих последних лет руку
Божью? Бог не отдал Своей славы никому другому, как Он и
сказал в Своем Слове: „Я Господь, это - Мое Имя, и не дам
славы Моей иному." Он хотел повести Свое дело по Своей
воле. Протестантские лидеры стремились достичь утверж-
дения истины острием меча, но Бог заставил их пожать
позор и поражение. Когда же их плотская сила была разби-
та и окончательно разгромлена, то глаза верующих вновь
обратились непосредственно к Богу без надежды на оружие,
на помощь армии и конницы. Когда они вновь обрели дей-
ственную веру и начали страдать ради свидетельства исти-
ны и Слова Божьего, помощь не умедлила придти к ним.
Конец жизни Карла Пятого
Заключение договора в Пассау и восстановление религиоз-
ного мира в Аугсбурге для кесаря было весьма оскорбитель-
ным. Учение реформаторов, которое он хотел истребить как
еретическое, против которого он так долго боролся, теперь
совершенно беспрепятственно могло охватить всю Герма-
нию и стать на законное основание. Франция, которую он
охотно желал бы видеть порабощенной, стала вновь мощ-
ной и сильной. Турки, силу которых он стремился сломить,
снова начали наступление и угрожали Венгрии. Он стремил-
ся восстановить полноту кесаревой власти, но это ему не
удалось, все его возвышенные цели, которые он ставил
перед собой, не были достигнуты. Усталый и разочаро-
ванный, без друга и утешения, он все более и более стано-
вился чужд миру, и когда в те дни на небе стала видна
большая комета, испуганный кесарь передал своему сыну,
угрюмому Филиппу Второму, управление всеми наследст-
венными городами, а сам в сентябре 1556 года отправился в
Испанию, чтобы завершить свою жизнь в монастырском
уединении. В монастыре Сан-Юстэ в области Эстремадура
кесарь прожил еще два года, совершая молитвы и меха-
нически исполняя монастырские дела. Он умер в возрасте
59 лет 21 сентября 1558 года. Он глубоко испытал всю тщет-
ность всех дел и всякого величия под солнцем. В тишине
монашеской кельи завершил свою жизнь великий прави-
тель двумя мирами, тогда как учение другого, монаха из
Виттенберга, казалось, заполнило всю землю.
Карл, который мудростью государственного деятеля, воз-
можно, превосходил всех своих современников, никогда не
признал и не принял света Евангелия. Евангелие он ненави-
дел в конце своей жизни намного больше, чем прежде. Он
мучительно сожалел о том, что не истребил мечом и огнем
лютеранскую ересь в самом начале. В своем завещании он
требовал от сына, как это было сказано и его дочери, прави-
тельнице над Испанией, которая и без того была великой ин-
квизиторшей, чтобы ни чураться никаких даже самых чудо-
вищнейших средств для искоренения ереси из их стран. С
ужасной верностью и сын, и дочь исполнили это завещание.
Как велика власть и благодать Божья! Даже такой чело-
век, как Карл Пятый, исполненный зла и ненависти, во всем
своем величии не смог сделать ничего против дела Божьего и
Его народа, не смог повредить делу благовестия.
Антиреформаторские стремления
Прежде, чем перейдем к истории Реформации во фран-
цузской Швейцарии и других приграничных с Германией
странах, мы должны поговорить о том, как силы тьмы стре-
мились парализовать и остановить продвижение дела,
которое Бог начал через реформаторов. Врагу не удалось
ниспровергнуть свидетельство Божье вооруженной рукой
властных мирских правителей. Казалось, весь запад обра-
тился к истине и был потерян для Рима. Поэтому враг
быстро изменил свою тактику: как он поступал вначале, так
начал действовать и теперь, он начал сеять семена разногла-
сий в среду протестантских церквей. Посев взошел быстро и
начал разрастаться и заглушать доброе семя. Иезавель же
украшала себя и дурачила мир сияющим блеском показной
святости. Дело Реформации в Германии сначала останови-
лось, а затем повернуло вспять. Подобное этому происходи-
ло и в других странах.
Тридентский собор, который навсегда отделился от про-
тестантской церкви, изрек 431 проклятие против протес-
тантства и на виду Реформации требовал от глав и членов
римской церкви большую дисциплину и величайшую по-
казную святость. Последовавшие за этим папы стремились
влиять на народ еще больше, чем ранее, постановляя более
подготовленных пресвитеров и посредством величайшей
пышности богослужения. Прежде всего был вызван к жиз-
ни целый ряд новых духовных орденов, которые возвратили
Иезавели многие области, потерянные ею прежде, препят-
ствуя миллионам людей принять Слово Божие. Тогда воз-
никли ордена капуцинский (1528), теацинский, иезуитский
(1540), урсулинский (для женщин-монахинь); священники
капелл, миссии, сестры милосердия и многое другое тому
подобное.
Орден иезуитов
Основателем этого известного и страшного ордена был
сын испанского дворянина, Игнац Лойола, который родился
в 1491 году в Бискайе. Он был воспитан в королевском двор-
це и жил как морской рыцарь с французами, и был ранен
под Пампелоной. Во время своего выздоровления он читал
рыцарские романы и истории святых, которые во времена
средневековья не отличались разнообразием, и тут и там
преобладала фантастика и преувеличение. Деяния святых
разожгли в душе больного рвение последовать их примеру,
и он решил стать наивысшим святым. Как только он
вылечился, то посвятил себя духовному сану. Он начал
практиковать тягчайшие упражнения покаяния, бичевал
себя, молился, постился и налагал на себя все, что только
могло вынести бедное тело. Он, как и Лютер в свое время,
стремился умертвить саму плоть, но не дела плоти, которые
исходили не из плоти, но из сердца. И Лойола, и Лютер на-
ходились под заблуждением Рима, под дьявольской ложью,
которая удерживает сердца от заповеданного Богом второго
рождения и принятия верою Иисуса как своего личного
Спасителя. Тем не менее, весьма велика разница между
Игнацем и августинским монахом. Испанец страдал вслед-
ствие своего неугасимого стремления стать величайшим
святым пред Богом и людьми; немец же - из угрызения
совести и стеснения души, из страха пред Богом: он искал
мира с Богом. „Потому и результат их борьбы был различен.
Лютер был приведен к источнику истины в Священном
Писании; Лойола же, напротив, все глубже и глубже увязал
в болоте неправды и блуждал в лабиринтах человеческой
фантазии и самоправедной монашеской святости... То, что у
одного порвало все узы, которыми папский престол связы-
вал его, у другого сделало эти узы весьма крепкими и нерас-
торжимыми!"*
Лойола стал создателем мощнейшего инструмента наси-
лия в руках Иезавели; Лютер же, великий реформатор, из-
бранным сосудом в руках Божьих.
Для своей большей святости Лойола предпринял палом-
ничество в Иерусалим, откуда направился в Париж, где уже
в пожилом возрасте слушал лекции и в то же время в своих
фанатичных речах проповедовал покаяние. В университете
он сблизился с дворянином Францем Ксавером, который
придерживался таких же взглядов и который позднее стал
великим миссионером в Индии, и с другими семью-восемью
студентами. 15 августа 1534 года в подземной капелле церк-
ви Монмартре тайно приняли обет целомудрия и бедности,
поклялись пойти в Иерусалим, чтобы обратить сарацинов
или же предоставить себя в полное распоряжение папы, где
и как он захочет их употребить. В утверждение этой клятвы
они совершили там „таинство алтаря". В Иерусалим они все
же не пошли, поэтому с тем большим рвением принесли
себя к ногам папы, в безоговорочное абсолютное его ору-
дие. Папа Пий Третий утвердил Орден в 1540 году, который
Игнац назвал „Обществом Иисуса".
Члены облекались в черное орденское одеяние, но жили
не в монашеском уединении, огражденными от мира. Их
миссия была более в мире. Они проникали в исповедальни
при дворах и стали путеводителями князей, они стремились
на кафедры школ и университетов и взяли воспитание мо-
лодежи в свои руки. Тут они проявили смесь праведной про-
стоты с изворотливостью дипломата, кротости с надмен-
ностью, нежности с жестокостью. Таким образом, они захва-
тили управление государством и руководство подрастающим
поколением, и, умея проникать глубоко в затаенное челове-
ческой психики, „они знали, как привлечь самые одаренные
умы для круга их интересов на все посты, являвшиеся опорой
___________________________
* Ранке. История папства.
их бастионов, как получить отличных стражей и воинов."*
Орден возрастал с поразительной быстротой. Однако вскоре
обнаружилось, что вся его деятельность была направлена на
то, чтобы всех подчинить под власть папы. Всякое средство
для достижения этой цели было для них позволительно,
цель оправдывала средства. Без любви, без сострадания, без
признания общественного, гражданского и божественного
долга члены ордена преследовали свою цель. Какое мно-
жество войн и заговоров возбудило это „Общество Иисуса",
сколько крови пролито, сколько распрей и бед вызвало оно
в домах князей, в землях и семьях, знает только Бог, Пра-
ведный Судия. Здесь, на земле, члены ордена были подот-
четны, за исключением собственной воли и совести, генера-
лу ордена, тот же в свою очередь обязан был подчиняться
одному папе и послушно следовать его указаниям, но
однажды всех их будет судить Бог. Праведный папа Кле-
менс Четырнадцатый счел себя вынужденным распустить
этот орден в 1773 году. До него орден иезуитов был изгнан
из Португалии в 1759 году, из Франции в 1764 году, из Испа-
нии и Испанской Америки в 1767 году, из обеих Сицилий в
1768 году. Впервые папа Пий Седьмой вновь восстановил
этот орден в 1801 году, а папа Пий Девятый подкрепил его.
Позднее Германия (1872) и Швейцария (1873) изгнали орден
из своих стран. Однако генерал ордена Борджиа верно
пророчествовал, говоря: „Мы проникнем, как овцы, будем
господствовать, как волки, нас будут убивать, как псов, мы
будем обновляться, подобно орлам!" Иезавель в этом орде-
не всегда будет иметь свое вернейшее орудие.
__________________________
* Хагенбах. Лекции, т. 3, стр. 483.