Geum.ru

Шифры и революционеры России

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава пятая. Общество «Земля и Воля»
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   36

Глава пятая. Общество «Земля и Воля»


В 1876 году наметился явный перелом в деятельности революционеров. После арестов 1874, 1875 годов массовое движение «в народ» было подорвано в корне, и, главное, не было прежнего беззаветного увлечения этим движением. Остатки разбитых кружков собрались в крупных городских центрах. Оправившись от понесенных жестоких ударов, народники, обогащенные опытом последних лет, снова организовались, готовясь к новому походу. Главный вывод, который сделали революционеры, заключался в том, что без создания крупных централизованных законспирированных организаций борьба с самодержавием невозможна. Испуг нечаевщины прошел.

В 1876 году возвратившийся из ссылки М. Натансон возглавил в Петербурге так называемую «Северную революционную народническую группу». Одним из первых дел кружка стала организация известного побега П. Кропоткина.

Осенью 1876 года кружок Натансона слился с харьковским и ростовским провинциальными кружками и уцелевшими от арестов «чайковцами». Этому слиянию и обязано появлению на свет будущее легендарное революционное общество «Земля и Воля». Тогда же были выработаны программа и устав новой организации. В основу устава революционеры положили принцип централизации и строжайшей конспирации. Центром являлся так называемый Основной кружок, а его исполнительным органом становилась Администрация. Она обязательно находилась в Петербурге и ведала распределением всех наличных сил организации и партийной техники. Целью Общества ставилась подготовка восстания под лозунгом «Земля и воля». Восстание предполагалось организовать при помощи поселений в народе, которые должны были приобрести влияние в известной местности и руководить начавшимися волнениями.
 
Обратимся теперь к воспоминаниям видного землевольца Льва Тихомирова: «По внешности «Земля и Воля» представляла организацию столь сильную и стройную, как еще не было в России. Она вобрала в себя все сколько-нибудь крупное в революционной среде. Число членов было значительно, и кроме членов немало лиц примыкало к нему по системе подгрупп, на каждом частном деле... Таким образом, человек 20 членов объединяло около себя довольно много сил, не говоря о том, что кружок имел влияние на многие частные кружки... Кружок имел разнообразные и хорошие связи по всей России. Кружок имел имя и доверие, вследствие чего получал деньги от сочувствующих... Благодаря основанию типографии, кружок «Земли и Воли» совершенно не нуждался в эмигрантах и вышел из-под всякой зависимости заграницы. Это было явление новое.  Наконец, «Земля и Воля» не имела никаких конкурентов... По всероссийскому влиянию, только один Исполнительный комитет «Народной Воли» впоследствии превзошел «Землю и Волю». (30)

Общество «Земля и Воля» просуществовало довольно долго в течение 1876 – 1879 годов под неослабным преследованием полиции. В сущности, оно так и не было разгромлено, а ушло в небытие в результате внутреннего раскола. «Такое длительное существование активного революционного центра объяснялось не одной только относительной неорганизованностью секретной и всякой иной агентуры III отделения (другие кружки в эти годы излавливались почти целиком), но, главным образом, самым строгим исполнением каждым отдельным членом «Земли и Воли» правил конспирации. Всякий знал только порученное ему дело и не имел права знать частности других дел...» – так писал другой видный землеволец Николай Тютчев (31).
Как говорил один из центральных членов Общества Александр Михайлов, каждый член должен знать подробно лишь то, чем занимается, а на все остальное должен лишь иметь возможность узнать, если понадобится. Будучи арестованным в 1880 году Михайлов дал обширные показания по организации «Земля и Воля», надеясь на суд потомков. В частности, он указал: «Центральный кружок народников связывал шесть или семь провинциальных групп с общей численностью 60 или 70 человек, действующих на востоке, юго-востоке и волжском районе. Центральный кружок общался с кружками Киева и Одессы» (32).

По подсчетам современных историков в «Землю и Волю» в разное время входило около 200 народников, а 45 из них принадлежало к Основному кружку. Первоначально же в нем числилось 35 революционеров. Эту цифру назвал тот же Михайлов в одном из своих писем. Судьба каждого землевольца заслуживает пристального внимания. Создать такую превосходную организацию могли только одаренные и преданные революции люди.
 
Одной из важнейших фигур ранней истории «Земли и Воли» был Алексей Дмитриевич Оболешев. Так получилось, что мы очень мало знаем о нем. Не сохранилось даже его фотографии. Где-то мелким шрифтом мелькает его фамилия в современных энциклопедиях. И только с пожелтевших от десятилетий страниц воспоминаний современников встает перед нами образ удивительного человека. Среди дошедших до наших дней немногочисленных документов землевольцев обращает на себя внимание «Свидетельство» Алексея Оболешева об увольнении его из Московского университета. Из него мы узнаем, что родился он в дворянской семье 24 февраля 1854 года, а затем учился в московской гимназии. В августе 1873 года Алексей был принят на учебу в университет, но уже в сентябре 1875 года по его личному прошению уволен из него. Однако через год, в сентябре 1876 года, Оболешев восстанавливается на 2-м курсе, но 11 января 1877 года окончательно исключается из Московского университета. Опять же по собственному желанию. Если теперь мы наложим даты этого документа на историю народничества, то увидим, что к моменту создания «Земли и Воли» Алексей расстается с мыслью получить образование. Он становится профессиональным революционером.
Оболешев вырос в небогатой семье отставного штабс-капитана Дмитрия Сергеевича Оболешева, служившего экономом в Московском Елизаветинском училище. В 1851 году отец Алексея вышел в отставку в чине коллежского асессора. Мать революционера происходила из московской мещанской семьи. Брат Александр, поручик лейб-гвардейского полка, кончил службу комендантом Новогеоргиевской крепости. Такая же судьба военного, казалось, была уготована и Алексею. Но он сам выбирает свой путь. Уволенный в конце 1875 года из университета, Оболешев весной 1876-го объявляется в Псковской губернии в имении «Кресты», арендованном братьями Ольги Шлейснер-Натансон, жены Марка. Цель – сближение с народом. Но уже в конце лета в Петербурге он становится одним из главных учредителей нового Общества. Пережив бурный период паломничества в народ (об этом нам практически ничего неизвестно), со всеми его ошибками и разочарованиями, Оболешев выработал из себя непоколебимого последователя революционного действия, фанатика организованности и дисциплины. Таким и запомнили его товарищи по организации.
Самую яркую характеристику дал Оболешеву Александр Михайлов. Летом 1876 года он, недоучившийся студент, с разрешения полиции вернулся в Петербург, откуда был выслан за студенческие беспорядки. Через киевские кружки Михайлов получил связи прямо к будущим организаторам «Земли и Воли». Позднее он вспоминал: «Одним из моих первых знакомых были Оболешев и его компания... Особенно я подружился с Оболешевым, Ольгой Натансон и еще некоторыми. Эти несколько человек вполне были со мной одномыслящи, но так как среди них были люди во всем выше меня стоявшие, то я стал самым деятельным их помощником... Оболешев изумлял всех своим стоическим хладнокровием, логикой и непреклонностью, он был вообще замечательный диалектик; он принимал обиды как Сократ, я же напротив поднимался на дыбы, но в настойчивости не отставал от него» (33). Так писал Александр Михайлов в своей автобиографии. А в феврале 1882 года из одиночной камеры он сумел передать письмо своим товарищам-народовольцам. Понимая, что он один из немногих революционеров, сохранивших память о Оболешеве, Михайлов дает прекрасный портрет друга:
«Оболешев тоже был человек замечательный. Это был человек строжайших принципов, ригорист с удивительно развитой логикой мысли... Настойчивость, энергия и осторожность возводились им в догмат. Он первый развил революционную паспортную часть до удивительного совершенства, он первый завел революционные архивы, он один из немногих настойчиво вырабатывал более совершенные приемы городской организационной жизни и деятельности, он был редактором и главным агентом первой русской вольной типографии» (34).
Именно Алексей Оболешев стал в момент создания «Земли и Воли» бдительным и зорким стражем организации.

Другой товарищ Оболешева Осип Аптекман посвятил ему очерк: «На долю его, после ареста весной 1877 года Марка Натансона, выпала самая тяжелая и ответственная обязанность в молодой, неокрепшей еще тогда организации «Земля и Воля»: он попал вместе с Ольгой Натансон в самый Центр организации. Он вел сношения с землевольческой типографией, вел паспортное бюро («небесную канцелярию»), переписывался с товарищами в провинции (курсив мой – А.С.)... Только теперь я ясно понимаю, почему наш первый центр держался сравнительно так долго, несмотря на то, что все время был, так сказать, под огнем царской власти» (35). Такой видели роль Оболешева его ближайшие соратники. А вот мнение женщины, известной народоволки Веры Фигнер: «Оболешев был одной из привлекательнейших личностей в революции. Небольшого роста, тонкого и хрупкого телосложения, он имел красивое лицо и в обращении отличался такой искренностью, что сразу привлекал к себе... Было трогательно видеть, как, страдая плевритом, несмотря на боль и повышенную температуру, он не хотел отдаться отдыху и покою, с явным ущербом для здоровья» (36).

Внешний облик Оболешева доносит до нас и Осип Аптекман: «Среднего роста, сухощавый, с впалой грудью, темный шатен, небольшая бородка, мягкие кудри, обрамляющие белый высокий лоб. Он, можно сказать, был красив, но красота вся его – в его больших, чудных, глубоких глазах» (37).

Фактически, по мнению всех современников, спайкой общества «Земля и Воля» были Ольга Натансон и Алексей Оболешев. Арестованный в октябре 1878 года по независящим от него обстоятельствам во время массового провала центра организации, Оболешев так и не назвал себя жандармам. Ранее нигде не прослеженный полицией, живший по подложным документам, которые сам виртуозно и изготовлял, он в течение последующих нескольких лет вел изнурительную войну со своими тюремщиками. Борьба эта разворачивалась прямо в одиночной камере Петропавловской крепости. Он не разрешал себя фотографировать, и не сохранилось даже его тюремного снимка. Не давал образцы своего почерка – все фальшивые паспорта землевольцев были выполнены его рукой. Оболешев отвергал любые компромиссы с жандармами.

А полиция подозревала его не иначе, как в убийстве шефа жандармов Мезенцова, путая Алексея с Сергеем Кравчинским. Только за одно подозрение Оболешев был приговорен судом к смертной казни, ибо никаких улик не было. И лишь позднее брат Алексея Александр узнал его при опознании. Переведенный на каторжный режим,  А. Оболешев в 27 лет скончался в камере Петропавловки. Жизнь его оборвалась 26 июля 1881 года... Такова судьба русского революционера.
 
Чем же привлекла нас личность Алексея Оболешева? Именно ему при всех его должностях в «Земле и Воле» предстояло внедрять в практику секретной переписки тайные шифры. И на этом поприще он оставил заметный след.
Уже отмечалось, что одновременно с созданием новой организации был разработан и ее устав. Один из главных авторов его – Алексей Оболешев. Устав имел 50 параграфов, где подробнейшим образом расписывались принципы построения общества, его цели, правила приема новых членов, взаимодействие с другими революционными кружками. Для нас же важен раздел «О сношениях». Процитируем его:
 
«§45. Наилучшею формой сношений кружком признаются личные свидания и сообщения; но так как подобного рода сношения не всегда возможны, то в таких случаях допускается шифрованная переписка через верные адреса.
§46. В случаях особенной важности никакая переписка не должна быть допускаема: все дело должно вестись через прямое посредство своих людей.
§47.Члены основного кружка, состоящие в местных или в специальных группах, должны стараться о том, чтобы вся переписка группы возлагалась на лиц, наиболее практичных и опытных в этом деле.
§48. Шифры и пароли, существующие для сношений между членами основного кружка, не должны быть известны никому, кроме членов основного кружка» (38).
 
Таким образом, из всей предыдущей деятельности различных кружков были сделаны соответствующие выводы. Какими же шифрами пользовались землевольцы? В их практике можно встретить квадратные шифры Полибия и числовые ключи Гронсфельда. Это типичные способы предыдущего революционного периода. Но их применение оставалось, судя по всему, ограниченным. Ибо в сохранившемся и опубликованном архиве землевольцев документы, шифрованные подобными ключами, занимают очень скромное место. На первый план выдвинулась совершенно новая система, получившая в обиходе все то же название гамбеттовской, но качественно отличающаяся от уже известного нам ключа Гронсфельда.
Здесь нужно сделать небольшое отступление. Самым интересным в криптографии является анализ самих криптограмм, а не голая теория и история вопроса. Землевольческий и последующие периоды русского революционного движения открывают в этом смысле перед нами широкие перспективы. Ибо в 1932 году в СССР появилось уникальнейшее издание – были опубликованы чудом уцелевшие архивы общества «Земля и Воля» и партии «Народная Воля». Помимо всего прочего в этой книге мы найдем массу землевольческих криптограмм. Прямое их изучение значительно расширяет горизонты нашего исследования.
 
В Архиве имеется очень важный для нас документ – список подложных паспортов и видов на жительство, выданных Оболешевым землевольцам накануне их отправки на места поселений. Вообще таких списков несколько и все они тщательно зашифрованы. Но данный интересен тем, что он датирован рукою Александра Михайлова как октябрь 1876 – февраль 1877 годов. Это время образования Общества! Вот его начало:

«1) К.В. щ й ь ь ц с ц т щ р в р ш м б б б т ю х о л ч к ж м ф ш щ з б т й г я щ ь н ц у з ф ф с с х л ы ы» (39).

Приведенная при публикации документа его параллельная дешифровка позволила автору определить и сам ключ Алексея Оболешева.
Им является буквенная таблица № 2, построенная на основе словосочетания «Понизовая вольница».

(см. Таблицу 2)

При изучении таблицы видно, что ключевая фраза помещалась вертикально в левый крайний столбец таблички, а с боку выписывались буквы алфавита, следующие за каждой буквой ключа соответственно. Важно отметить, что при всех случаях применения подобных шифров землевольцами (а позднее и народовольцами) использовалась только 30-ти буквенная азбука, где «Й» ставилась всегда в конец алфавита. В старой русской азбуке у этой буквы не было строго определенного места, и если мы обратимся к мемуарам народовольца Морозова, то увидим, что он использует подобный же ряд на примере объяснения тюремной азбуки (40).
После построения таблицы сверху ее выписывался правильный алфавит. При расшифровке землевольцы поступали следующим образом.

Каждая буква шифрзаписи соответственно бралась с первой, второй, третьей и т.д. строки таблицы, а в выписанном над табличкой алфавите искалась буква расшифрованного текста. Так, обращаясь к криптограмме Оболешева, видим: буква «Щ» из первой строки соответствует букве «К» верхнего алфавита, букве «Й» из второй строки соответствует буква «Р», букве «Ь» из третьей строки – буква «О» и т.д. В результате несложно получить дешифрованный текст: «1) К.В. Кротову – сыну дьячка Воздвиженскому из Вологод/ской/ духов/ной/ конс/истории/».
При окончании таблицы счет снова начинался с первой строки. Зашифровка текста велась в обратном порядке. Буквы его брались из верхнего алфавита, а буквы шифра из строк таблицы поочередно. Стоящие перед криптограммой литеры «К.В.» обозначали начальные буквы настоящей и подложной фамилий революционера. Это делалось для облегчения ориентации в обширных сплошь зашифрованных списках.
 
Система шифра, описанная нами и примененная Оболешевым в конце 1876 года, стала основной на протяжении следующего десятилетия истории русского революционного подполья. Но если мы внимательно посмотрим в суть шифра, то увидим, что это есть ничто иное, как знаменитый «шифр Виженера», изобретенный еще в XVI веке! Причем шифр в его первозданном виде. Только из обширной квадратной таблицы Виженера выписаны по порядку те строки, которые соответствуют буквам ключевой фразы. Все это неоспоримо доказывает, что указанный шифр революционеры целиком позаимствовали из исторического прошлого применительно к своим нуждам. Как же это произошло? Вряд ли мы когда-нибудь сможем исчерпывающе ответить на данный вопрос. Но в поисках «идеального шифра» русские революционеры неизбежно должны были прийти к шифру Виженера. Подошли они к нему через попутное увлечение ключом Гронсфельда. Задача нашего исторического расследования сильно осложнена тем, что мы располагаем для изучения только шифрованным архивом землевольцев. И это невольно (может и ошибочно!) заставляет нас отдать пальму первенства по внедрению нового шифра именно обществу «Земля и Воля». Но ясно, что указанная система тайнописи пришла из заграницы, где она, между прочим, свободно освещалась в популярных энциклопедиях. Интересно, что в 1875 году М. Натансон осуществил европейский вояж в поисках уцелевших революционеров. Он, несомненно, интересовался вопросами обеспечения надежной шифрпереписки для планируемой им организации и вполне может быть тем «недостающим звеном», которое мы ищем. Но это, разумеется, только гипотеза...
 
Так или иначе, но шифр Виженера очень понравился революционерам. У него были весьма лестные характеристики. Ведь на протяжении сотен лет подобный шифр считался нераскрываемым, и подпольщики, безусловно, верили в это! Для полиции он также являлся абсолютно новым явлением, ибо в революционной практике шифр Виженера ранее не встречался. И вообще, при III отделении в те времена не было штата опытных дешифровщиков. Еще в ходе недавнего «процесса 193-х» разбором криптограмм любительски занимался один из помощников прокурора. Все это на первых порах сделало новый шифр достаточно неуязвимым и дало толчок к его широкому внедрению в практику других нелегальных групп российской империи.

Но вернемся к криптограмме Алексея Оболешева. Ключ по фразе «Понизовая вольница» появился отнюдь не случайно! Еще в 1867 году вышло двухтомное исследование известного русского историка Даниила Мордовцева «Самозванцы и понизовая вольница». В центре ее – тема крестьянских восстаний в России. Сочинение приобрело широкую популярность в радикальных российских кругах. Так, среди книг, распространяющихся в народе кружком «чайковцев», значится и брошюра Мордовцева «Понизовая вольница», являющаяся составной частью упомянутой монографии. Такие известные революционеры-народники, как Иван Джабадари и Михаил Попов, оставили свидетельства о несомненной популярности этой книжки среди простого народа (41). Очевидно, что именно работа Мордовцева подтолкнула землевольцев к выбору подобного лозунга к шифру. Судя по всему, он использовался Оболешевым исключительно для зашифровки архива Общества. Для ведения переписки существовали другие ключи.
 
Сохранилось еще несколько землевольческих документов, закрытых буквенным шифром по ключу «Понизовая вольница» (см. Приложение 1). Но подпольщики быстро поняли, что пользоваться громоздкой таблицей при шифровке не очень удобно. В целях конспирации ее требовалось составлять только в момент работы над криптограммами, а затем приходилось уничтожать. Все это привело к скорому появлению цифрового варианта той же системы, нашедшего широкое применение и давшего толчок к дальнейшему совершенствованию шифра Виженера. Суть же этого способа тайнописи в следующем. Буквы шифруемого текста и ключа заменялись соответственно номерами их местоположения в алфавите и складывались между собой. В результате получался новый числовой ряд, то есть шифр. Именно так зашифрован еще один список явочных адресов землевольцев. А ключ к криптограмме тот же: «Понизовая вольница» (42).

Шифр документа:
34
18
27
20
13
26
12

19
45
17

17
28
37
27
39

Ключ:

П

о
н
и
з
о
в
а

я
в
о
л
ь
н
и

 
15

14
 13

09
08
14

03
01
29
03
14
11

27 

13
09

Разница при вычитании :
19
04
14
11
05
 12
09
18
16

14
03
17
10
14
30

 
у
г
о
л
Д
м
и
т
р
о
в
с
к
о
й


Числовое же выражение букв алфавита здесь следующее: (