Готфрид вильгельм лейбниц сочинения в четырех томах том 3

Вид материала

Документы

Содержание Лейбниц — королеве софии-шарлотте К оглавлению Лейбниц — курфюрстине софии Лейбниц - йурфюрстине софии Лейбниц — королеве софии-шарлотте Леибнип — королеве софии-шарлотте К оглавлению

Подобный материал:

• Готфрид вильгельм лейбниц сочинения в четырех томах том , 8259.23kb.
• Монадология, 209.43kb.
• Готфрид вильгельм лейбниц сочинения в четырех томах том, 9222.8kb.
• Лейбниц Г. В. Сочинения в четырех томах:, 241.84kb.
• Готфрид Вильгельм Лейбниц, 94.22kb.
• Лейбниц Готфрид Вильгельм (Leibniz Gottfried Wilhelm) немецкий ученый (философ, математик,, 271.47kb.
• Лейбниц (Leibniz) Готфрид Вильгельм (1646-1716), немецкий философ, математик, физик,, 201.35kb.
• Установочная лекция вткс, 212.41kb.
• Георг Фридрих Риман Готфрид Вильгельм Лейбниц литература, 208.32kb.
• Источник: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения, 565.43kb.

как наше счастье заключается в удовольствии, которое мы извлекаем отсюда.

А так как всякий раз, когда мы проникаем до самых оснований каких-нибудь вещей, мы находим в них наилучший порядок, который только можно пожелать, выше всего, что только можно представить (как это известно всем, кто углублялся в науки), то отсюда можно заключить, что в таком же положении находится и все остальное и что нематериальные субстанции не только всегда сохра-

 

==379

няют свое существование, но и жизнь их, развитие и изменения закономерно направлены к тому, чтобы достичь определенной цели или, вернее, приближаться к ней все более и более, наподобие асимптот. И хотя иногда и bci oeчается попятное движение, наподобие линий с заворотами, тем не менее в конце концов прогресс возобладает и восторжествует.

Естественного света разума недостаточно, чтобы узнать все это в подробности, а наши опыты слишком ограничены, чтобы прозреть законы этого порядка. Пока свет откровения ведет нас верою; но есть основание думать, что с течением времени мы более узнаем об этом даже из опыта и что есть духи, которые уже знают об этом более нас.

А между тем философы и поэты пустились в выдумки о переселении душ и Елисейских полях с целью подать несколько мыслей, которые могли бы поразить толпу. Но если поразмыслить о совершенстве вещей, или (что то же) о высочайшем могуществе, мудрости и благости божией, которая все делает к лучшему, т. е. в величайшем порядке, то этого будет достаточно, чтобы удовлетворить благоразумных людей и убедить их, что такое удовлетворение будет все усиливаться, по мере того как мы будем исследовать порядок и разумность вещей.

ЛЕЙБНИЦ — КОРОЛЕВЕ СОФИИ-ШАРЛОТТЕ ³

Мне кажется, ученый автор письма *, о котором Вашему Величеству было угодно мне сообщить, взялся доказать в споре со мной то, против чего я и сам не возражаю, а именно что мы нуждаемся в органах чувств для того,; чтобы иметь мысли. Если бы он оказал мне честь, поинтересовавшись, что думаю об этом я, то узнал бы, что я устанавливаю точную взаимосвязь между душой и телом и полагаю, что даже самые отвлеченные мысли имеют своих представителей в виде некоторых следов в мозгу, по способу, который я разъяснил в другом месте. И точно так же я считаю, что даже наименее произвольные движения тела все-таки оставляют впечатления в душе, хотя их не замечают, так как они слишком однообразны либо слишком смутны и к тому же слишком привычны.

Но так как душа столь нуждается в чувствах и так как порядок природы требует, чтобы душа существовала всегда, как это будет объяснено ниже, то отсюда следует, что она никогда не может обходиться без более или менее

 

К оглавлению

==380

развитых органов, чтобы быть более или менее чувствительной в зависимости от различных ее состояний. Так что даже если она окажется в состоянии усыпления, то и тогда она будет располагать некоторыми ощущениями в в некоторой степени пользоваться определенными органами, но, поскольку эти органы не будут получать достаточно сильных и достаточно упорядоченных впечатлений, душа в свою очередь обретет лишь такие восприятия, которые будут либо запутанными, либо слишком ничтожными и почти одинаковыми или уравновешенными между собой; в них не будет ничего такого, что может оставить след, ничего, что достаточно выделяется, чтобы привлечь внимание, и о чем, следовательно, можно было бы вспомнить. Таково состояние детства и того времени, которое ему предшествует. Это также состояние глубокого сна, обморока и даже смерти.

Тут получается примерно то же, как если бы вы были оглушены громким шумом, состоящим из множества слабых звуков, которые по отдельности различить невозможно и в которых нельзя уловить никакого порядка и созвучия. Так воспринимается шум морских волн — их невозможно было бы услышать, если бы мы не обладали некоторым малым восприятием каждой волны.

По если бы шум звучал в наших ушах постоянно, если бы ничего другого мы не слышали и если бы все остальные наши органы, а равно и наша память не поставляли нам ничего заметного, то и этот шум мы перестали бы замечать и оказались бы совсем тупыми, хотя смутное восприятие сохранялось бы по-прежнему: вот так же человек бывает оглушен пушечным залпом, ослеплен яркой вспышкой, охвачен эпилептическими судорогами, так как сила воздействия чересчур множит и смешивает движения органов.

Точно так же получается, когда слишком расслабленные органы не дают достаточно сильных впечатлений, так как им одинаково вредит и излишек, и недостаток. Впрочем, то, что кажется нам недостаточно чувствительным сейчас, когда мы привыкли откликаться лишь на очень сильные впечатления, возможно, стало бы для нас более заметным, если бы некоторые из наших чувств безмолвствовали, подобно тому как те, кто привык к слитком изысканным кушаньям, находят все другие блюда безвкусными, до тех пор пока не перестанут злоупотреблять первыми.

 

==381

Когда же эта спутанность восприятии становится всеобщей и более или менее продолжительной, так что ничего уже нельзя различить, то с обывательской точки зрения она кажется полным прекращением функций и даже угасанием животного, причем некоторые считают ее угасанием самой души, другие же — отделением души от тела. Но что касается отделения, то оно никогда не бывает полным отделением от всего тела: душа даже после смерти все еще остается соединенной с некоторым органическим началом, правда крайне неуловимым, и всякий раз, когда нам удается восстановить материю, в ней обнаруживается и душа. Душа и самое животное отнюдь не угасли, и прекращение функций души есть всего лишь кажущееся прекращение, потому что, как я только что объяснил, нет заметных восприятии. Именно здесь главный источник ошибок, когда прекращение или, скорее, приостановку отчетливых мыслей принимают за прекращение мыслей вообще; не находя этому объяснения, подобного тому, которое я только что дал, многие люди склоняются к мысли о смертности души. Это — такая же ошибка, как и ошибка обывателей, уверенных в существовании пустоты там, где имеется однообразное движение, подобное движению Земли, которое происходит без толчков.

Те, кто размышляет о законах природы, полагают, что ни одно впечатление не теряется даже в материи. Это примерно то же, как если бы швырнули в воду сразу много камешков: от каждого идут круги, не нарушая друг друга, однако если количество камешков слишком велико, то перед глазами все путается. Сами же субстанции еще л;онее способны теряться, и наименее всего — простые субстанции, или единицы, в коих заключены души. И do простые субстанции не подвержены никакому распадению и невозможно отрицать, что так оно и есть, поскольку вся действительность составных основана лишь на [действительности] составляющих или, вернее, составные являются лишь кажущимися существами и не образуют подлинной субстанции; и так как вся действительность общества или стада сводится только к отдельным людям или овцам и в собрании нет ничего другого, кроме отношения, реальность которого, если отвлечься от того, что служит се основой, содержится лишь в уме, который об этом мыслит, то, поскольку составляющие это лишь составные, невозможно прийти к тому, что обладает собственной действительностью, равно как и к подлинно реальным субстан-

 

==382

циям. Значит, либо ничего действительного вообще не окажется, либо следует прийти к простым субстанция. По этой же причине сложные существа способны гибнуть, хотя всякое уничтожение немыслимо: все дело в том, что они не являются подлинными субстанциями.

Однако я иду еще дальше и утверждаю, что не только душа, но и животное сохраняется, несмотря на то что его машина есть нечто составное и на первый взгляд обречена на распад. В этом кроется одна из величайших тайн природы, ибо всякая природная органическая машап (такая, какую можно видеть у животных) со всеми тайниками и закоулками неразрушима и всегда располагает запасным оборонительным рубежом против каково бы то ни было натиска и насилия. Таким образом она сохраняет свое существование и остается одной и той же в развертываниях, свертываниях и преобразованиях, подобно тому как шелковичный червь и бабочка представляют собой одно и то же животное, согласно наблюдение г-на Сваммердама, который доказал, что составные части бабочки уже существуют в свернутом виде у гусениц, и подобно тому как маленькое растение, заключенное в семени, или маленькое животное, преображаясь и вырастая, благодаря зарождению и питанию, остается, однако, тем же самым животным или тем же злаком. Ибо, хотя там и сохраняется одна и та же материя, поскольку она находится в непрерывном течении, незыблемым остается строение.

Опыты весьма искусных наблюдателей, в особенности таких, как господа Сваммердам и Левенгук, склоняет нас к мысли, что то, что мы именуем зарождением нового животного, есть всего лишь преобразование, разворачиваемое благодаря росту уже образованного животного в, следовательно, одушевленное и организованное се* столь же извечно, как мир; исходя из этого будет уместным полагать, что то, что не начинает собою мир, не будет и его концом и смерть есть лишь преобразование, ведущее к свертыванию путем уменьшения, и в свое время cig, нится новым развертыванием; в этом, несомненно, природа по своему обыкновению блюдет некий прекрасный порядок, имеющий целью способствовать полноте и совершенству вещей. Я оставляю в стороне порядок, который Вод соблюдает по отношению к разумным душам, т. е. к людям, сотворенным по его образу и способным вступить в общение с ним; в них он усматривает не только часть

 

==383

вселенского механизма, перводвигателем которого он является, но и граждан наисовершеннейшего государства в коем он государь. Отсюда можно заключить, что не только животное, но и гражданин, т. е. личность, а значит, и память об этой жизни сохраняются или возобновляются.

Те, кто отстаивает угасание души согласно ее естеству и вследствие ее материальности, воображают, будто победа на их стороне, доказывая, что душа нуждается в органах, чтобы мыслить, что она совершенствуется благодаря опыту чувств и, по-видимому, вовсе не мыслит, когда органы наших чувств расстроены. Что ж, повод так думать в немалой степени дают те, кто придерживается мнения будто есть мысли, в которых чувства не участвуют, и что душа после смерти якобы отделяется от тела и мыслит без помощи органов: тем самым они утверждают нечто весьма далекое от порядка природы, который мы имеем возможность наблюдать. И так же поступают те, кто думает, что животное есть простой автомат без души и чувства ⁶, или же те, кто считает, что души животных бестелесны и тем не менее обречены на гибель. Однако противники бессмертной природы души оказываются обезоруженными, когда им показывают, что то, что они с таким шумом тщатся доказать, уверенные, что они это сделали как нельзя лучше, на самом деле нисколько гм не помогает, а, наоборот, прекрасно согласуется с бессмертием и даже придает ему наивысшую убедительность, так как распространяет его и на животных.

Автор письма использует их доводы, но, как мне кажется, с иной целью, ибо незаметно, чтобы он прямо нападал на бессмертие души, поскольку он явно признает, что признаки, характеризующие материю, — протяженность и непроницаемость, будучи чисто пассивными, не могут содержать в себе действующее начало, а модификации этих материальных признаков, т. е. фигуры и движения, одним словом, машина, не могут воспроизводить ни восприятия, ни мысли. Он действительно согласен со мной и в том, что в душе имеется материал, не поставляемый внешними чувствами. Не зря он пользуется сравнением с зодчим. Для него объекты чувств подобны строительному материалу, а способность пользоваться ощущениями в рассуждениях подобна зодчему с его правилами, причем первое (как он указывает) надлежит отличать от второго. Прекрасно, мне больше ничего не нужно. Но

 

==384

ЛЕЙБНИЦ — КУРФЮРСТИНЕ СОФИИ

Г-н Толанд объявил о своем мнении Ее Величеству ⁸ это мнение в точности совпадает с мнением Гоббса и состоит в том, что в природе нет ничего, кроме фигур и движений. Таково же было и мнение Эпикура и Лукреция если не считать того, что Эпикур и Лукреций допускает существование пустоты и атомов, или твердых частиц, тогда как Гоббс полагает, что все заполнено и подат т iso (tout est plein et mol), с чем согласен и я. Но я считаю. чтo сверх материи, т. е. сверх того, что является чисто сивным и безразличным к движению, необходимо ш , источник деятельности, восприятия и порядка. Tai i и Вы, Ваше Высочество, уже заметили, что Толанд, рассуждай он как полагается, не сумел бы дать объяснений относительно этих трех пунктов, которые просто не должны были бы обнаруживаться. И дабы заставить его понять, я написал нечто в виде письма к королеве, где, не упоминая о нем, высказываюсь в том смысле, что необходимо допустить кое-что сверх того, о чем он говорит. Однако он не пожелал дать себе труд вникнуть в мое письмо, когда же я потребовал от него по крайней мере признаться в этом открыто, чтобы я мог попытаться дать ему разъяснения, он сказал мне, что у него не было бумаги, а теперь он, дескать, уже не помнит, во что там надо было вникать, хотя читал письмо каких-нибудь два дня тому назад ⁹. Я заметил ему между прочим, что существуют различные понятия движения, но он уклонился от этой темы, очевидно, потому, что недостаточно осведомлен об этих учениях. Тогда я спросил у него, располагает ли он доказательством своей точки зрения; если да, то я согласен признать, что ему нет надобности разбирать доводы других людей, противоположные его доводам. И он сознался, что у него нет доказательств, и я сказал ему, что в таком случае нечего заявлять, что его мнение истинно можно просто сказать, что он считает его истинным предварительно, до тех пор пока ему не докажут противоположное. Из всего этого я делаю вывод, что он отнюдь не заботится об истине, а стремится лишь обратить на нее внимание новизной и странностью. Ибо кто любит истину и располагает для этого досугом, тот не откажется серьезно ее обсудить.

 

==386

же время и вегетативной, а душа разумная — чувственной и вегетативной; таким образом, в нас одна-единственная душа заключает в себе эти три ступени и нет надобности представлять себе дело так, будто у нас три души, низшая часть которых материальна по отношению к высшей, — это значило бы умножать число существ без всякой на то необходимости.

Сомневаюсь также, можно ли говорить, что одна душа воздействует на другую душу или на активное [начало] другой субстанции.

Так как всякая сотворенная субстанция состоит из активного и пассивного, то достаточно, чтобы она страдала из-за собственного пассивного. Что же касается Бога, то его влияние совершенно иного рода, ибо оно есть непрерывное творение ^ls, и поэтому, собственно говоря, душа наша в этом отношении не страдает.

В смерти, или в том, что имеет видимость смерти, ибо я считаю ее лишь свертыванием (enveloppemeni), никто не теряет ни жизни, ни чувства, ни разума, но, что мешает нам в течение некоторого времени отдать себе в этом отчет, так это спутанность (confusion), иначе говоря, мы обладаем тогда бесконечным множеством малых перцепций, среди которых нет ни одной, которая бы заметно отличалась от других. Вот почему в малоотчетливом сне и в обмороке мы сохраняем память о жизни.

Впрочем, последовательность ступеней приостановки активностей не всегда наблюдается такой, как она была указана, [т. е. так], как если бы разуму было свойственно отступать первым, ибо иной раз мы и во сне рассуждаем, хотя в то же время ничего не чувствуем [отчетливо] ибо смутно чувствуем всегда.

Однако эти мелкие замечания отнюдь не уничтожают главной идеи письма, в коей я нахожу нечто основательное и оригинальное.

ЛЕИБНИП — КОРОЛЕВЕ СОФИИ-ШАРЛОТТЕ

8 мая 1704 г

Счастлив узнать, что недуг мадемуазель Пельниц не столь серьезен, как опасались, и она вновь окажется — или уже находится — вблизи Вашего Величества.

Одна английская дама, именуемая леди Мешэм, преподнесла мне книгу своего покойного отца г-на Кэд-

 

==388

ворта ¹⁴, ип фолио, под названием «Разумная система». В ответ на мою благодарность она прислала мне чрезвычайно любезное письмо на английском языке с просьбой дать ей некоторые разъяснения относительно того, что она прочла обо мне у г-на Бейля и в «Журнале ученых» ¹⁸. Посему я почел себя обязанным написать ей на этот раз пространное письмо ^1Й, в коем известил ее, что главнейшим принципом природы для меня является принцип Арлекина, императора Луны (с которым, правда, я не имел чести его обсуждать) Принцип этот состоит в том, что свойства вещей всегда и повсюду являются такими же, каковы они сейчас и здесь. Иными словами, природа единообразна в том, что касается сути вещей, хотя и допускает разницу степеней большего и меньшего, а также степеней совершенства. Этот принцип сообщает философии наиболее простой и удобопонятный вид. Начну со сравнения других созданий с нами самими.

Мы встречаем тела, например тела людей, наделенные некоторым совершенством. Однако та малая часть материи, из которой они сложены, оказалась бы в слишком предпочтительном положении, если бы только она обладала преимуществом, бесконечно и существенно отличающим ее от прочих частей материи, которые ее окружают. Таким образом, следует заключить, что жизнь и совершенство имеются повсюду. Но если свойственные нам восприятия более или менее ясны и отчетливы, да к тому же иногда сопровождаются рефлексией, то должны существовать и такие живые существа, у которых восприятие будет темным и смутным и вдобавок лишенным рефлексии, которая служит для нас началом всякой науки. Именно такое единообразие природы, но со всем богатством степеней и оттенков наводит меня на мысль о том, что мы нe единственные существа, наделенные рефлексией, и что в мире должны существовать и такие, которые необычайно превосходят нас в этом смысле; таковы, по нашим представлениям, существа, называемые гениями. Но и в атом случае все обстоит по сути дела так же, как здесь, и эти гении, как я полагаю, тоже наделены достойными органическими телами, сила и изящество которых соразмерны познанию, могуществу этих возвышенных духов. Следуя этому принципу, мы поймем, что ни обособленных душ, ни умов, полностью отрешенных от материи, не существует, за исключением верховного духа, создателя всего сущего и самой материи.

 

==389

До сих пор я сравнивал творения в их настоящей совокупности, находя, что все они согласуются друг с другом по существу; теперь сравним их прошлое и будущее состояния с настоящим. Я утверждаю, что от начала мира и во все грядущие времена суть вещей пребудет такою же, какова она здесь и ныне, и не только по отношению к различным [обычным] существам, но и применительно к тому существу, которое сопоставимо лишь с самим собой. Иными словами, всякое живое и одаренное восприятием существо не только останется им всегда, но и навсегда сохранит свойственное ему соотношение органов, и если восприятие, равно как и материя, универсально не-1 зависимо от места, то оно универсально и во времени, т. е. каждая субстанция имеет восприятие и органы не только в данный момент, но будет иметь их всегда. Я говорю здесь об отдельной субстанции, а не о простой совокупности субстанций, каковою может быть, например, стадо животных или садок с рыбами; в этом случае достаточно, чтобы каждая овца и каждая рыба обладали восприятием: и органами для него, хотя следует иметь в виду и то, что в промежутках, как в воде аквариума между рыбами, есть другие живые существа, более мелкие, так до бесконечности — пустоты нет. Поэтому остается непостижимым, каким образом восприятие, равно как и материя» могло бы явиться на свет естественным путем. Ведь какую бы машину мы ни придумали, мы обнаружим в ней лишь столкновения тел, величину, форму и производимые ею движения, т. е. то, что мы полагаем иным, нежели восприятие. Но, не будучи способным образоваться (conimencer) естественным путем, [восприятие] не может быть и естественного конца. Субстанция же отличается от самой себя не больше, чем одна субстанция от другой. Иначе говоря, одна и та же субстанция может обладать лишь более или менее живым восприятием, в большей или меньшей степени сопровождающимся рефлексией.

Ничто не сможет уничтожить все органы этой субстанции, так как материя обладает существенным свойством повсюду быть органической и организованной (artificieuse), ибо она есть результат и непрерывная эманация верховного разума, хотя эти органы и результаты организации должны чаще всего обнаруживаться в малых частях, которые для нас невидимы, о чем нетрудно догадаться, судя по тому, что мы видим. Тем самым вновь подтверждается то правило, что все обстоит так же, как здесь,

 

К оглавлению

==390

в невидимом,