Конспект по предмету: «Священное Писание Ветхого Завета» для 4-го класса заочного отделения Учительные (дидактические)
| Вид материала | Конспект |
- Семинария Сектор заочного обучения священное писание ветхого завета учебное пособие, 1664.41kb.
- Священное Писание Ветхого Завета семестровое сочинение, 8.36kb.
- Священное Писание Ветхого Завета: курс лекций, 51.7kb.
- Читать Священное Писание очами Матери Божией невозможно, если не видеть всей полноты, 227.19kb.
- План лекций история канона свящ книг Ветхого Завета История оригинального текста Ветхого, 1816.65kb.
- Фразеологизмы ветхого завета: прошлое и настоящее, 325.81kb.
- Священное Писание Ветхого Завета, именно: 5 книг Моисеевых, книга, 1151.31kb.
- Православие Александр (Милеант) Священное писание Нового Завета ru владимир Январь, 2358.4kb.
- Канон Нового Завета Предисловие Эта книга, 3497.26kb.
- Канон Нового Завета Предисловие Эта книга, 3507.53kb.
Основные аспекты учения книги.
Учение о Премудрости.
Главным пунктом учения книги Притчей является вопрос о мудрости, или истинно философско-нравственном знании, как гармонии заповедей Закона Божия с требованиями и убеждениями разума, или теоретического знания с нравственно–практической деятельностью60. Сама мудрость понимается как религиозно–нравственное знание, приложенное к практической жизни, тесно и необходимо связано с нравственной деятельностью. Вся книга посвящена учению о мудрости, которая основывается на страхе Божием и направлена против глупости, то есть аморальности и безбожия. Все примеры и уроки книги направлены к тому, чтобы сделать человека лучше, добрее, праведнее и счастливее.
Источник и сила человеческой мудрости в Боге, в Его Премудрости.
Персонификация Премудрости.
В книге Притчей мы слышим о Премудрости как о персонаже, о персоне или о персонификации, как объекте некоего действия. Более того, мы слышим ее голос: «Не премудрость ли взывает? и не разум ли возвышает голос свой? Она становится на возвышенных местах, при дороге, на распутиях; она взывает у ворот при входе в город, при входе в двери: к вам, люди, взываю я, и к сынам человеческим голос мой!» (8.1–4). В учительной литературе Ветхого Завета все время слышится поучающий голос, например, отца к детям (Прит. 1.8; 4.20; 6.1), матери к сыну (Прит. 31.2–8). Поэтому некоторые могли бы предположить, что голос Премудрости можно понять как метафорическое обобщение всех вообще родительских и наставнических голосов, как бы сливающихся в один голос. Но если учительство Премудрости можно понять как дидактическую персонификацию, ее собственные слова о космической роли выходят за пределы такого ее понимания: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими» (8.22–31)61.
Под Премудростью Божьей здесь обычно понимается прообраз Сына Божия, второго Лица Пресвятой Троицы. Премудрость созывает всех людей к себе домой на пир. Семь столпов Дома Премудрости означают его совершенство. Семь — обычный символ полноты и величия (9.2). Вино смешано с пряностями, чтобы сделать его крепче и приятнее на вкус. Хлеб и вино (9.5) — символ учения и опыта, предлагаемых Премудростью.
Образ мудрой жены.
В книге Притчей мы часто встречаем образ мудрой жены (14.1; 31.10–31). Сама книга завершается прославлением добродетельной женщины. Описание ее выполнено в особой стихотворной форме: это акростих, выстроенный в алфавитном порядке: «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. Препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и - светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур - одежда ее. Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала и продает, и поясы доставляет купцам Финикийским. Крепость и красота - одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, - муж, и хвалит ее: много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их. Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот дела ее!» (31.10–31). Такая форма не только помогает запоминанию, но и подчеркивает цельность характера совершенной жены и матери. Этот портрет трудолюбивой, образованной, честной, благочестивой женщины – достойное завершение книги, показывающей характер и ценность жизни, прожитой в послушании Богу.
Изображение мудрой жены часто встречает нас на страницах книги Притчей, причем автор обращает основное внимание на красоту не внешнюю, а внутреннюю, на красоту ее добродетели.
Автор изображает добродетельную жену не на троне, не в пышном дворце, не в человеческом общественном собрании. Он ищет ее в обыкновенных и общих условиях, в которые Богу было угодно поставить женщину, то есть в ее положение супруги, матери, хозяйки дома, даже женщины–поселянки, ибо в этой простой и скромной роли женщина призвана показать себя сильной, то есть умной, деятельной, прилежной, предусмотрительной, приводящей все в порядок, исполненной добродетелями.
Отметим, что этот гимн, прославляющий мудрую женщину, полнее всего выразил возвышенный взгляд Священного Писания Ветхого Завета на достоинство и положение женщины в семье, на отношение ее к мужу, детям и домочадцам. Параллельной или подобной этой похвале мы не найдем во всей литературе древности. Этот образ превзойден лишь в Новом Завете62.
«Жена чуждая».
Следует отметить, что Премудрости в книге Притчей противостоит другой персонаж — «жена чуждая» или «жена другого», то есть попросту прелюбодейка, вовлекающая себя и своих «любовников» в бесчестие и смертельную опасность; но это же сочетание слов может подразумевать женщину чужеземную и иноверную или женщину–отступницу, забывшую Бога.
«Чуждая жена» — не просто обольстительница, но проповедница, публично выступающая с проповедью безумия: «Сын мой! внимай мудрости моей, и приклони ухо твое к разуму моему, чтобы соблюсти рассудительность, и чтобы уста твои сохранили знание. [Не внимай льстивой женщине;] ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый; ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней» (5.1-5). «Кто глуп, пусть обратится сюда» — буквальное повторение похожего призыва Премудрости несколькими стихами ранее (9.14). «Жена чуждая», подобно Премудрости, также устраивает пир в своем доме, на который приглашает всех людей: «Женщина безрассудная, шумливая, глупая и ничего не знающая садится у дверей дома своего на стуле, на возвышенных местах города, чтобы звать проходящих дорогою, идущих прямо своими путями: кто глуп, обратись сюда! и скудоумному сказала она: воды краденые сладки, и утаенный хлеб приятен» (9.13-17). Премудрость зовет невежду, чтобы научить его добру; ее антагонистка делает то же самое, чтобы научить его преступлению63.
Мы ясно видим, что в книге прослеживаются два пути, предлагаемые человеку — путь Премудрости, ведущий в райские обители, и путь глупости «безумной жены», ведущий в никуда. Для того, чтобы избежать сетей «чуждой жены» необходимо идти путем мудрости. Начало этого пути — страх Божий, страх прогневать Бога своими грехами и преступлениями. Начало доброго, мудрого пути — делать правду. Основа библейской мудрости, ее начала, заключены в утверждении того, что правда выше лжи, добро благороднее и сильнее зла, мудрость выше и ценнее глупости, следуй высшей правде, мудрости, добру и красоте – и ты сам будешь мудрым. Правда выше жертв и совершенно неразрывна с понятием о Боге, так что тот, кто ищет Бога, найдет правду и мудрость. Только та деятельность ценна и действительно соответствует характеру мудрости, которая соединена с правдой: вот сущность понимания страха Божия по книге Притчей64.
Страх Божий — это средство для приобретения мудрости.
Надписание книги сообщает нам, что он является причиной, побудившей царя Соломона к собранию притч: «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского, чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума; усвоить правила благоразумия, правосудия, суда и правоты; простым дать смышленость, юноше - знание и рассудительность; послушает мудрый - и умножит познания, и разумный найдет мудрые советы; чтобы разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их. Начало мудрости - страх Господень; [доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу - начало разумения;] глупцы только презирают мудрость и наставление» (1.1–7). Иметь страх Божий или быть верным всем обязанностям по отношению к Богу — вот средство для достижения мудрости. Мудрецы глубоко заглядывали в тайники человеческого сердца и освещали потаенные мысли. Почерпнутые из такого знания истины дают мудрецам разумную, практическую мудрость, но без веры в Бога она была бы несовершенна.
Учение о Боге.
Бог есть высший объект мудрости. Сотворив мир, Он остается высшим Правителем и Промыслителем его. Он исправляет стези человека (3.6), хранит его (3.12). Он промышляет о человеческих обществах, поставляет царей и руководит судьбами: «У меня совет и правда; я разум, у меня сила. Мною цари царствуют и повелители узаконяют правду; мною начальствуют начальники и вельможи и все судьи земли. Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня; богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда; плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, нежели от отборного серебра. Я хожу по пути правды, по стезям правосудия, чтобы доставить любящим меня существенное благо, и сокровищницы их я наполняю» (8.14–21).
Обязанности человека по отношению к Богу.
Человек по отношению к Богу должен, во-первых, приобретать мудрость, которая руководит человеком в жизни, способствует ему в осуществлении всех намеченных целей: «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум, потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота: она дороже драгоценных камней; [никакое зло не может противиться ей; она хорошо известна всем, приближающимся к ней,] и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею. Долгоденствие - в правой руке ее, а в левой у нее - богатство и слава; [из уст ее выходит правда; закон и милость она на языке носит;] пути ее - пути приятные, и все стези ее - мирные. Она - древо жизни для тех, которые приобретают ее, - и блаженны, которые сохраняют ее!» (3.13–18).
Во-вторых, вера и благоговение к Богу должны проявляться в исполнении богослужебного культа: в принесении жертв и молитвах («Жертва нечестивых - мерзость пред Господом, а молитва праведных благоугодна Ему» (15.8)), в посвящении Богу своего имущества. Характер богопочитания в учительных книгах стоит выше простой обязанности. Человек постепенно выводится из тени грубого понимания почитания Бога. Иудей, приносящий жертву или обет, должен быть чист в нравственном отношении, иначе это жертвоприношение или обет будет не угоден Богу: «Сеть для человека - поспешно давать обет, и после обета обдумывать» (20.25). Жертвоприношению, как простой обрядности, автор предпочитает праведную жизнь и сердечное сокрушение: «Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва» (21.3). Молитва к Богу имеет глубокое нравственное значение. Она должна исходить из сердца, когда человек нравственно чист. В этом случае молитва бывает крепкой башней, в которой человек находит свое спасение и прибежище от грехов мира: «Имя Господа - крепкая башня: убегает в нее праведник - и безопасен» (18.11). Формальная молитва не имеет успокоительной силы и в глазах Господа является мерзостью: «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва - мерзость» (28.9).
В-третьих, человек обязан свято хранить слово Божие, принимать его с полной верой в его справедливость и чистоту. Люди не должны ничего присоединять к слову Божиему, или что-то убавлять от него, исходя из своих собственных умозаключений, тем самым искажая правильный смысл и проявляя неуважение к Богу: «Всякое слово Бога чисто; Он - щит уповающим на Него. Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя, и ты не оказался лжецом» (30.5–6).
Житейская мудрость.
Господь есть источник мудрости и Он призывает человека стяжать ее, чтобы даровать ему блаженство, познание Его Самого.
Мудрость без Бога, человеческая мудрость, предоставленная самой себе, может привести человека к убеждению, будто он может достигнуть благополучия помимо праведной жизни. Соломон говорит, что естественная мудрость — это мудрость языческая, мудрость самодовольная, гордая, напыщенная. Такая мудрость хуже глупости, так как ложный мудрец считает истинным только себя, а потому далек от истинной мудрости.
В книге Притчей мы встречаемся и с мудростью житейской, которая содействует приобретению благ естественной человеческой жизни: знания, умения жить в обществе людей и управлять ими, славы и богатства. Но эта сторона мудрости не должна быть главной и определяющей. Пример царя Соломона учит нас тому, что в мудрости необходимо полюбить прежде всего ее основную и существенную сторону – стремление к достижению духовно–нравственного достоинства.
Отношение к ближнему.
К ближнему, согласно учению книги Притчей, должно относиться с расположением и сердечно, но не заниматься человекоугодием: «Лучше открытое обличение, нежели скрытая любовь» (27.5). В борьбе со злом необходимо руководствоваться любовью. Ненависть возбуждает раздоры, а любовь покрывает все грехи (10.12). Мудрый человек далек от злоречия и клеветы (24.28; 26.17) и всегда готов придти на помощь: «Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение? Скажешь ли: `вот, мы не знали этого? А Испытующий сердца разве не знает? Наблюдающий над душею твоею знает это, и воздаст человеку по делам его» (24.11–12). Дружественные отношения возможны только между благочестивыми людьми, ибо нечестивые не могут иметь добрых друзей: «Душа нечестивого желает зла: не найдет милости в глазах его и друг его» (21.10). Даже если нечестивые и находят себе единомышленников, то их сговор низменный и недолговечный, ибо такого рода «дружба» быстро угасает. Многие люди ищут дружбы с богатыми по корыстным мотивам (14.20), но это не истинная дружба.
Не следует общаться с гневливыми и вспыльчивыми, чтобы не сделаться такими же, как они: «Не дружись с гневливым и не сообщайся с человеком вспыльчивым, чтобы не научиться путям его и не навлечь петли на душу твою» (22.24–25).
Следует оказывать помощь нуждающимся, не притеснять бедных, покровительствовать вдовам и сиротам, защищать их и вообще быть справедливым: «Дающий нищему не обеднеет; а кто закрывает глаза свои от него, на том много проклятий» (28.27).
К врагам мудрый человек должен, по возможности, питать добрые чувства: за зло платить добром, не радоваться несчастному положению своего врага. Не следует мстить своим врагам, а необходимо уповать на Бога, возложить суд на Него, ибо Господь из врагов может сделать друзей: «Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним» (16.7). Только доброе отношение к ближнему может искоренить зло (25.21).
Следует избегать споров, ибо безумен тот, кто вступает в споры: «Честь для человека - отстать от ссоры; а всякий глупец задорен» (20.3). Как только начинается волнение, тотчас следует уйти от места разгорающейся ссоры (17.14). Должно проявлять осмотрительность при беседе; кто говорит, не дослушав, — тот проявляет безумие (18.14).
Учение о правилах общественной жизни.
В книге также можно заметить и достаточно ярко выраженное учение о правилах общественной жизни. Цель подлинно верной общественной жизни — достигнуть правильного разделения земных благ, порядка, в том числе и в нравственной области. Ведя нравственный и благочестивый образ жизни, народ благоденствует и наслаждается миром и спокойствием: «При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует» (11.14). При понижении общего нравственного уровня народа, при упадке духовности, происходят мятежи и волнения в народе, появляются проходимцы, люди, стремящиеся ограбить другого, усиливаются общественные пороки — лицемерие (12.9), ложь и обман (19.5–6), гордость и самомнение людей: «Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся; если будут говорить: `иди с нами, сделаем засаду для убийства, подстережем непорочного без вины, живых проглотим их, как преисподняя, и - целых, как нисходящих в могилу; наберем всякого драгоценного имущества, наполним домы наши добычею; жребий твой ты будешь бросать вместе с нами, склад один будет у всех нас, - сын мой! не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови. В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть, а делают засаду для их крови и подстерегают их души» (1.10–18).
Учение о царской власти.
В странах Древнего Востока книги мудрости составляли неотъемлемую часть культуры и при дворе царя использовались в качестве практического пособия для подготовки юношей к придворной службе. Упоминание царя в ряде высказываний книги Притчей позволяет считать, что и в Израиле существовала такая же специальная школа. Процветание праведных в интересах общества: «Когда возвышаются нечестивые, люди укрываются, а когда они падают, умножаются праведники» (28.28). Справедливый царь укрепляет стабильность страны: «Царь правосудием утверждает землю, а любящий подарки разоряет ее» (29.4). Влияние нравственно развращенных людей ведет к беспорядкам, отсутствию согласия среди людей (29.8–9), а если дела правителя совершаются в атмосфере лжи, то его подчиненные вольно или невольно вступают на этот путь: «Если правитель слушает ложные речи, то и все служащие у него нечестивы» (29.12). Правители должны быть особенно внимательны к нуждам людей (29.7), противостоять нечестивым, поддерживать непорочного, когда тот подвергается нападкам со стороны нечестивых (29.10, 27). Праведный царь своей справедливостью укрепляет престол (29.14). Правитель должен воздерживаться от излишнего увлечения женщинами, предостерегается от увлечения крепкими напитками, призывается строго держаться правосудия и быть защитником для бедных и беспомощных: «Слова Лемуила царя. Наставление, которое преподала ему мать его: что, сын мой? что, сын чрева моего? что, сын обетов моих? Не отдавай женщинам сил твоих, ни путей твоих губительницам царей. Не царям, Лемуил, не царям пить вино, и не князьям - сикеру, чтобы, напившись, они не забыли закона и не превратили суда всех угнетаемых. Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душею; пусть он выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании. Открывай уста твои за безгласного и для защиты всех сирот. Открывай уста твои для правосудия и для дела бедного и нищего» (31.1–9). В книге Притчей мы встречаем и практические советы для укрепления власти царя, и некоторые правила поведения при дворе для приближенных царя: «Отдели примесь от серебра, и выйдет у серебряника сосуд: удали неправедного от царя, и престол его утвердится правдою» (25.4–5). Отметим, что мудрость и нравственные идеалы правителя, реализуемые в обществе, как и другие аспекты мудрости и морали, рассматриваются здесь через призму веры в Единого истинного Бога. Подчеркивается тот факт, что и сами правители ответственны перед Богом за себя и за вверенный их попечению народ (29.14, 26).
Святоотеческие толкования Притч. 8, 22.
Этот отрывок книги Притчей является одним из наиболее трудных для толкования мест Св. Писания. Поэтому необходимо осветить его более подробно. Сам текст имеет следующий вид: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони» (22 стих). Слово «имел» есть перевод с еврейского глагола «канани́», что означает «творить», «образовывать», «приобретать», «иметь». Как считает протоиерей Алексий Князев, - автор книги Притчей рассматривает Премудрость как творение, первейшее из творений Божиих. Глагол «канани́», - продолжает прот. Алексий, - означает в первую очередь «творить», «образовывать», и лишь вторично «приобретать». Слово «начало», по-еврейски «реши́т», может иметь значение либо хронологического начала, либо критерия, внутренней предпосылки. Первый смысл более отвечает всему контексту 8:22–31, показывающему, что Премудрость есть первое по времени из созданий Божиих.65
Однако главная трудность заключается в том, что в христианской традиции Премудрость отождествляется с Господом Иисусом Христом. Учитывая это, начальные слова 22 стиха, 3 главы книги Притчей, еретики ариане считали самым существенным подтверждением своего лжеучения о том, что Сын Божий, Божественная Ипостасная Премудрость, не рожден, а сотворен.66 По словам александрийского пресвитера Ария: «Слово Божие, или Сын Божий есть сотворенный прежде всех времен, посредник между Богом и тварями («было некогда, когда не было Сына» - любимая формула ариан), есть некоторое до сотворения мира орудие творческой и промыслительной силы Божией».67 На что же ссылались ариане, подтверждая свое лжеучение? Как уже отмечалось выше, в еврейском тексте стоит глагол «канани́», который в русском Синодальном тексте переводится словом «имел». В переводе семидесяти глагол «канани́» звучит как «ektise», что значит: «создал». По мнению ариан, это выражение должно указывать на тварную природу Сына Божия. Центральная мысль их доктрины состоит в том, что «Сын произошел из несущих». Он есть первое, высшее творение Отца. Отец создал Его своей волей как посредника для творения мира. Чтобы противопоставить этому нечестивому еретическому пониманию о Сыне Божием как твари подлинное догматическое учение, святые отцы и учители Церкви много потрудились, истолковывая Священное Писание Ветхого и Нового Завета. Святитель Василий Великий, защищая православное вероопределение о природе Господа нашего Иисуса Христа, пишет, что слово «канани́», греческий перевод семидесяти: «ektise», что значит: «сотворил», которое ариане считают основанием своего лжеучения о тварности Сына Божия, встречается в книге, которая заключает в себе много сокровенного смысла. Книга Притчей содержит в себе много таинственного, и несет свой смысл большей частью через подобия, притчи, слова темные и загадочные. Поэтому нельзя понимать ее буквально. «Сверх сего, сказавший сие не пророк, но приточник. А притчи – изображения чего-то другого, а не того самого, что в них говорится».68
Подобным образом, и святитель Афанасий Великий, раскрывая понятие притчи, показывает, что они содержат загадки, посредством которых мы узнаем мысли их произносящих. Притчами, - пишет он, - называются такие речи, из которых не прямо, но через подобие узнаем мысль говорящего.69 Далее, святитель Афанасий говорит: «Сии и подобные сим загадки словами показывают нечто иное, нежели что означают на самом деле. Они темны, но только потому, что имеют глубоко сокровенный смысл».70
Святитель Василий, продолжая спор с еретиками, указывает на иные переводы слова «канани́», которые точнее отражают смысл 22 стиха: «Не оставим без внимания и того, что другие переводчики: Аквила, Симмах и Феодотион, точнее вникнувшие в значение еврейских слов, вместо «созда» перевели «стяжа мя», (славянское чтение этого стиха (перевод с греческого текста LXX) «Господь созда мя (с Евр. стяжа мя) начало путей Своих»). Это будет для нечестивых величайшим препятствием к поддержанию хульного выражения: создание».71
Рассуждая о достоинстве и недостатках греческого перевода (LXX), Святитель Филарет, митрополит Московский, считает, что выше приведенный текст о Премудрости Божией: «Господь созда мя (с Евр. стяжа мя) начало путей Своих» подает основательную причину к вопросу: точен ли перевод семидесяти в слове «созда»? По этой причине, как отмечает святитель Филарет, исправители перевода славянской Библии обратились к еврейскому тексту и напротив слова «созда», поставили исправление «с Евр. стяжа мя».72 В.Гавриловский считает, что если бы Премудрость была таким же тварным существом, как и все предметы мира, то сама она не могла бы обладать творческой силой, свойственной одному Богу. Кроме того, указывая на свое происхождение от Бога, Премудрость должна иметь в себе Божественную природу и силы, быть Божественной Личностью. Бог же самобытен и не может быть сотворен. По этому выражение «созда» здесь имеет значение - назначил, определил. Исходя из этого, можно сделать вывод, что Господь определил Премудрости быть «началом», источником, основой всех видов своей деятельности на земле и, вообще, над миром. Премудрость является ближайшей выполнительницей всех планов создания Богом мира и управления им.73
Преподобный Нил Подвижник изъясняет слова - «Господь созда мя», разумея под ними создание человеческой души Божьего Сына, как образец всех созданных существ.74
Святитель Василий Великий говорит, что слова: «Господь созда Мя» указывают нам на человечество Иисуса Христа.75 Это подтверждается цитатами из Священного Писания Нового Завета: «Посему Христос, входя в мир, говорит: жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне» (Евр.10.5). «Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1Кор. 1.21). Далее святитель Василий указывает, что в стихе книги Притч. 8.25: «Прежде неже горам водрузитися, прежде же всех холмов раждает мя», слово «родил» надобно относить к Богу Сыну, Второй Ипостаси Святой Троицы. А слово «созда», которое употребляется Притч. 8.22: «Господь созда мя начало путей Своих», следует относить к Принявшему на Себя зрак раба. «Впрочем во всех сих выражениях разумеем не двоих, не Бога особо и человека особо (ибо Один был), а только по понятию отделяем естество каждого. Ибо Петр не двоих разумел, сказав: «Христу убо пострадавшу за ны плотию» (1 Петр 4.1)». 76
Также и святитель Григорий Богослов пишет: «Какое из существ не имеет причины? Божество. Ибо никто не скажет нам причины Бога, иначе она была бы первоначальнее самого Бога. Но какая причина тому, что Бог ради нас приемлет человечество? Та, чтоб все мы были спасены. Ибо, какой быть иной причине? Итак, поскольку здесь находим и слово: «созда», и другое ясное речение: «раждает мя» (Прит. 8, 25), то объяснение просто. Сказанное с присовокуплением причины припишем человечеству, а сказанное просто, без присовокупления причины, отнесем к Божеству. Но не слово ли: «созда», сказано с присовокуплением причины? Ибо Соломон говорит: «Созда мя начало путей Своих в дела Своя» (Притч. 8.22), и пророк Давид: «Дела же рук Его истина и суд» (Пс. 110, 7), для которых помазан Он Божеством; потому что это помазание относится к человечеству»77. В той же книге Притчей,- отмечает святитель Григорий,- говорится, что Господь «рождает» Премудрость, а это относится к вечному рождению Сына Отцом. «Итак, кто станет оспаривать то, что Премудрость называется творением по дольнему рождению, а рождаемой - по рождению первому и более непостижимому?»78.