Geum.ru

Артур-Георгий Сологян Учение аац-и о Лике Господа нашего Иисуса Христа

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   46

Монофелия


Учение ААЦ-и это не монофелитство, которое признавало существование во Христе двух естеств, но видело в Нем только одну волю - Божественную, за которой воля человеческая последовала вплоть до полного своего поглощения, т.е., это не монофелитство, которое отрицало единую Богочеловеческую волю. Представители монофелитского учения были в первую очередь ловкими политиками. Опорой этого учения являлось стремление императора к единству Церкви и империи. Три патриарха - Кир Александрийский, Сергий Константинопольский и Гонорий, папа Римский, приняли участие в разработке этой доктрины, в достаточной мере искусственной; может быть, один только Гонорий, над которым два других соавтора в большей или меньшей мере иронизировали, был искренен; впоследствии VI Вселенский Собор посмертно осудил его как еретика. Софроний, Патриарх Иерусалимский, несмотря на свой преклонный возраст, успел перед смертью выразить протест против этой новой ереси. Затем выступили преемники Гонория - Папы Мартин и Агафон. «Что же касается различий, разделяющих Армянскую и Греческую Православные Церкви, - пишет Орманян, - они касаются исключительно отвержения первой Халкидонского Собора и неприятия всех последующих Соборов... Тем не менее, доктрины, разработанные ими, никогда не были отвергнуты ipso facto. Например, осуждение Трех Глав... которое было отчасти возвращением к Эфесскому Собору, можно рассматривать как благоприятное для учения Армянской Церкви. С другой стороны, вопрос монофелизма был повторением халкидонской политики»393.

Для опровержения монофелитства достаточно проследить аргументацию святых отцов ААЦ-и, заключающую в себе множество глубоких антропологических данных. В своем разъяснении проблемы двух воль во Христе отцы ААЦ-и говорят, что совершенное человеческое естество сознает добро и, следовательно, принадлежит добру. Однако человеку дана и воля это «воля суждения», т.е., воля присущая личности. Это воля выбора, тот личный суд, которым мы судим грех, очищая от греха наше падшее естество, превращая его в подлинно естественное. Пользоваться этой «волей суждения» обязывает нас возрастание истинной нашей свободы. Свободный выбор соответствует состоянию, в которое поверг нас грех; именно потому что мы - в грехе, мы должны непрестанно выбирать. Но эта свобода есть свобода воображаемая, кажущаяся, ибо истинная свобода нашего выбора в послушании воле Божией. Поэтому во Христе есть две естественные воли, находящиеся в таком же соединенном единстве, в каком находятся Его естества, ибо единая воля присуща Его единой природе, и в этом единстве Его человечество не выбирает. В Его Личности не может быть конфликта между двумя естественными волями, потому что воля Сына послушание. Его Богочеловеческой Личностью выбор был сделан раз и навсегда: выбор кенозиса, выбор безусловного послушания воле Отца. Таким образом, человеческому естеству во Христе присуща вся полнота, но то, что в человеке принадлежит личности человеческой, во Христе принадлежит Слову воплощенному - Личности Богочеловеческой - по домостроительству соединения.

Человечество, воспринятое и обоженное Богом, в какой-то степени сходно с человечеством Адама до грехопадения. Но кенозис Слова есть также и кенозис этого райского человечества, подчиненного искупительной волей Спасителя и объективным условиям греха, условиям, на которые воля эта отвечает не воображаемым «свободным» выбором, а страданием и любовью, т.е., полным подчинением воле Отца. С другой же стороны, если воля Сына тождественна воле Отца, то человеческая воля, ставшая волей Слова, есть собственная Его воля, и в этой единой собственной Его воле содержится вся тайна нашего спасения. Это единая воля по домостроительству соединения, ибо воли во Христе не могут противоречить одна другой, т.к. воля человеческая подчиняется воле Божественной – воле Бога. Таким образом, Он ввел в Свою Богочеловеческую Личность всю немощь искаженной грехом человеческого естества, приспособляя Себя к той исторической реальности, в которой должно было произойти воплощение. Поэтому земная жизнь Христа была постоянным уничижением: Его человеческая воля непрестанно отказывалась от того, что Ему было свойственно по естеству, и принимала то, что противоречило нетленному и обоженному человечеству: голод, жажду, усталость, скорбь, страдания и, наконец, крестную смерть. Христос принял на Себя наше естество, вольно подчинился всем последствиям греха, оставаясь чуждым греху, взял на Себя ответственность за нашу вину, для того, чтобы разрешить трагедию человеческой свободы, преодолеть разрыв между Богом и людьми, внося разрыв во внутрь Своей Личности, в Которой нет места ни для какого разрыва, ни для какого внутреннего конфликта, ибо Божественное и человеческое природой, волей и действием нераздельно соединены в одном Лице, в одном Господе нашем Иисусе Христе. Следовательно, одна Личность и едины природа, воля и действие вочеловечившегося Слова Божия и неприемлемы какие-либо разделения или раздвоения в нашем Господе Иисусе Христе, сотрясающие подлинность нашего спасения.

В Своем неизреченном кенозисе Богочеловек включает Себя в растленную реальность, истощая ее, очищая ее изнутри Своей не растленной волей. Таким образом, Сын обладает собственной волей и, следовательно, Его воля уже не является только волей Отца; тем самым создается как бы некое условное разделение между Сыном и Отцом. Однако все домостроительство спасения зиждется на подчинении этой собственной воли воплощенного Слова, т.е., Его Богочеловеческой воли, воле Отца. Потому что воспринятая Словом человеческая воля не разрушается, хотя и обоженная, сохраняет всю реальность плоти тварной. И все же, мы относим к одному и тому же Лицу как чудеса (сотворенные энергией Божества), так и страдания (перенесенные по человечеству). Эта выбирающая воля придает нравственному акту личностный характер. Но этой выбирающей воли нет во Христе, или, вернее, она существует в Нем как Божественная свобода; по отношению же к Богу нельзя говорить о «свободных решениях», потому что единственное решение Сына - это кенозис, принятие на Себя всех условий человеческого существования, совершенное подчинение воле Отца. Собственная воля воплощенного Слова, т.е., Его Богочеловеческая воля, подчиняется Отцу и по человечеству проявляет согласие Нового Адама со Своим Богом, причем это не колебание между «да» и «нет», а всегда только «да», даже и сквозь «нет» ужаса и возмущения: «Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я пришел. Отче! прославь имя Твое»394. «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем не как Я хочу, но как Ты»395.

Дело совершенное Христом относится к нашему естеству, которое не отделено от Бога грехом. Новая природа, обновленная тварь появляются в мире, новое тело, чистое от всякого касания греха, свободное от всякой внешней необходимости, отделенное от нашего беззакония, от всякой чуждой воли драгоценной Кровью Христовой. Это - Церковь, чистая и непорочная среда, в которой мы достигаем единения с Богом; это также и наша природа, как внедренная в Церковь, как часть Тела Христова, в Которое мы входим крещением. Но если по своему естеству мы - члены, части человечества Христова, то наши личности еще не дошли до соединения с Божеством. Искупление, очищение естества не дает еще всех необходимых условий для обожения. Церковь уже является Телом Христовым, но она еще не есть «полнота Наполняющего все во всем»396. Максим Исповедник учит, что дело спасения включает три степени, которые Христос последовательно восстановил в природе: бытие, благобытие (eu einai) и бытие вечное (aei einai). Первое достигнуто воплощением, второе - неповрежденностью земного воления, приведшего ко Кресту, третье - неповрежденностью природной, раскрывшейся в Воскресении397.


Все, что мы знаем о Пресвятой Троице, мы узнали через воплощение, подчеркивает святой Иоанн Богослов. Откровение завершается, когда одно из Божественных Лиц, Сын Божий, становится Сыном Человеческим и «обитает с нами». Несомненно, нехристианская мысль часто предугадывала таинственное значение числа три, но эти предчувствия она окутывала сумраком двусмысленных символов. Для полного откровения о Троице было необходимо воплощение. С Ветхого Завета как бы снялось покрывало, и он открыл свою тринитарную сущность: Господин вселенной являет Себя как Отец; человек, созерцающий «славу Единородного от Отца», видит откровение Божественной природы, и богословие становится возможным как созерцание Самого Бога, ибо - о Logos sare egeneto – «Слово стало Плотию». Тогда собственно начинается домостроительство Сына, Который вступает в историю мира. Действительно, «плоть» - это последний предел вочеловечения: не только душа, но и тело восприняты Христом. Слово «плоть» обозначает здесь именно все человеческое естество в его целом. И «соделывание» Слова «плотью» входит в полноту Божественного бытия. Сын остается Богом в лоне неизменной Троицы, но что-то добавляется к Его Божеству: Он становится Человеком. Непостижимый для ума парадокс: без изменения Своего Божественного естества, которое ничто не может умалить, Слово полностью принимает на Себя наше состояние, вплоть до принятия самой смерти. Эту тайну, это все превосходящее проявление любви можно воспринимать только в терминах личной жизни: Личность Сына преодолевает границы между трансцендентным и имманентным и вступает в человеческую историю. Становление это не вмещается в категории Божественного естества, неизменного и вечного, но не отождествляющегося с Ипостасями; именно благодаря этому Христос становится Человеком, так что другие Лица Пресвятой Троицы не страдают и не распинаются, и именно потому следует говорить о собственном домостроительстве Сына. Несомненно, Божественное домостроительство принадлежит Божественной воле, воля же Пресвятой Троицы едина; несомненно также, что спасение мира есть единая воля Трех, «и тот; кто посвящен в тайну воскресения, познал цель, ради которой Бог сотворил все вначале» (Максим Исповедник). Но эта общая воля осуществляется каждым Лицом различно: Отец посылает, Сын проявляет послушание, Дух сопровождает и содействует, благодаря Ему Сын входит в мир. Воля Сына есть воля Пресвятой Троицы, но эта Его воля есть воля послушания. Спасает нас Троица, но для исполнения в мире дела спасения воплощается Сын. По учению патрипассиан, Отец страдал, Отец был распят вместе с Сыном, как с Ним Единосущный. Но утверждать это значило бы не различать в Боге природы и Лиц. Мы ведь понимаем, что если наши различения и позволяют нам избежать ереси, то они все же не могут сделать большего, чем лишь наметить очертания тайны; они представляют собой путь, строго проложенный верой и молитвой, без которых они были бы пустыми словами. И здесь тайна есть тайна послушания: в Боге - все единство398.


Во Христе была воля не только Божественная, но и воля человеческая, и поскольку между Сыном и Отцом произошло как бы некое «разлучение», то согласие и единство этих двух воль во Христе запечатлевает послушание Сына Отцу, и тайна послушания и есть тайна нашего спасения. Следовательно, согласие и есть единство Богочеловеческой воли Христа. Во Христе естественное соединение подразумевает общение свойств в единой воплощенной природе. Черты Божественности и человечности выражаются в «общении друг с другом», а человеческие поступки, они же «энергии» или действия, имеют своим личным исполнителем, или деятелем, Самого Бога. Это единая воля по неисповедимому соединению, и Сын воплощается для того, чтобы восстановить возможность соединения человека с Богом, соединения не только расторгнутого злом, но без участия самого человека и не восстановимого. Первое препятствие к этому соединению - разлучение двух естеств, человеческого и Божественного - устранено самим фактом воплощения и их единения. Также и дела Христовы не были разделены, так чтобы одно совершалось по Божеству, другое — по человечеству, но «все совершалось совместно» и нераздельно. Ибо Он всегда был свободен и способен, как по Своему человечеству, так и по Своему Божеству отвергнуть путь страданий. Будучи Человеком, Он мог не пойти в пустыню и, тем самым, не мучиться от голода, мог не изгонять торгующих из храма, чтобы не вызывать их злобы, мог не идти в Гефсиманский сад, чтобы избегнуть пленения и т. д., но Он добровольно не уклоняется от этого. Будучи Богом, Он мог сделать камни в пустыне хлебами и избавиться от голода, мог призвать более чем 12 легионов ангелов и освободиться от бравших Его в плен, Он всегда мог преодолеть все уничижительное для Него силою Своего Божества, но никогда не шел на это. В таком непрестанном самоотвержении от Своего всемогущества по Божеству и совершенства по человечеству и проявилась добровольность Его  уничижения и подвига, проявилась Его единая Богочеловеческая воля, следовательно, и единое Богочеловеческое действие.

Если будем говорить об «одной» или «двух» энергиях во Христе, то такой подход будет неверным, ибо правильный подход состоит в том, чтобы говорить об одном Богочеловеческом субъекте как о реально Действующем, что исключает существование двух противоречивых друг другу воль. Мы не говорим об одной воле у Христа, но утверждаем о единой воле, ибо ни в какой момент Плоть Его, одушевленная разумной душой и духом, не совершала своих действий вне Божественной воли, т.е., без согласия Логоса, и естественно соединена со Словом в одном Лице Господа нашего Иисуса Христа. А разделение на «две воли» означало бы возможность конфликта или противостояния между ними. Из этого ясно, что естественное соединение в одном Лице полагает единую волю, и это не «монофелия», ибо «моно» и «фелия» это «одна» и «воля», а не единая воля в домостроительном соединении. Если бы человечество Христово было лишено человеческой энергии или воли, оно уже не было бы «нашим» человечеством, а было бы призраком либо абстракцией. ААЦ всегда различала две естественные энергии и две естественные воли в едином действии и едином волнении Христа-Богочеловека, поясняя также, что две естественные воли не противостоят друг другу, но воля человеческая всегда следовала Его Божественной и всесильной воле, никогда не противополагаясь ей, не борясь с ней, но наоборот, ей, подчиняясь и соединяясь с ней в домостроительном единстве.


      «Первый человек Адам стал душою живущею; а последний Адам есть дух животворящий... Первый человек - из земли, перстный; второй человек - Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного»399. Тайна же воплощения - это тайна Богочеловека воспринявшего от Пречистой Девы Ее человеческое естество и истинно и неслитно соединившего в Себе оба естества в единой Богочеловеческой природе. Чудо смирения: Слово «принимает» от собственного Своего творения, Бог в решающий момент благовещения испрашивает у Марии начаток Своего человечества, Свое собственное, полное и абсолютное человеческое естество. «Строго говоря, - пишет Лосский, - это не соединение, и даже не восприятие, но - единство двух естеств в Личности Слова с самого момента Его воплощения. «Неограниченный неизреченно Себя ограничивает, а ограниченный распространяется до меры Неограниченного», - пишет святой Максим Исповедник. Бог «плотски» входит в плоть истории. История - это риск; Бог идет на риск. Он, Полнота, снисходит до последних пределов бытия, подточенного греховной неполнотой, чтобы вернуть свободным существам возможность спасения, не нарушая их свободы»400.


Искупление есть завершение и восстановление творения и потому есть дело Слова. Но в нем дается больше, «большая благодать», чем простое возвращение к первозданному состоянию, чем простое восстановление утраченного в грехопадении. Ибо Слово плоть бысть... И человек непреложно стал «сожителем Бога». Тление упразднено. Тварь получила окончательную устойчивость через «Тело Бога». Создалась новая тварь. И об этом было открыто в Писании в именовании Его «Перворожденным» и «началом путей». «Прежде холмов рожденная» Премудрость Божия «создается в начало путей»401. Это — предвечный совет о творении и искуплении Словом и в Слове, о спасительном вочеловечении Слова, как начатка «новой твари», превосходящей «первоначальную тварь». И во втором пришествии Христовом исполнится всякое смотрение Божие: Христос придет во славе — «воздать всем плод Креста Своего — Воскресение и нетление... »402.