Geum.ru

Яхотел бы посвятить несколько страниц истории черкесской нации

Вид материалаДокументы

Содержание


Черкесский морской берег
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

ФРЕДЕРИК ДЮБУА ДЕ МОНПЕРЭ

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ КАВКАЗА

У ЧЕРКЕСОВ И АБХАЗОВ, В КОЛХИДЕ, В ГРУЗИИ, В АРМЕНИИ И В КРЫМУ

VOYAGE AUTOUR DU GAUCASE, CHEZ LES TCHERKESSES ET LES ABKHASES, EN COLCHIDE, EN GEORGIE, EN ARMENIE ET EN CRIMEE


История черкесской нации 1


Я хотел бы посвятить несколько страниц истории черкесской нации. Великая борьба, которая возгорелась между племенами этой нации и Россией, привлекает внимание всей Европы, и я не думаю, чтобы можно было избрать время более благоприятное для того, чтобы опубликовать начала истории этого народа, никем до сих пор еще не написанной. Источники так скудны, что это представит, несомненно, только набросок, но другие придут после меня, найдут другие материалы и выполнят лучше эту задачу.

Составляя историю черкесов, я поставил главной своей целью проследить их нравы и общественный строй, начиная с того времени, когда мы впервые узнаем о них, и кончая нашими днями, и указать на одно замечательное явление, а именно на то, как мало изменений претерпела и с каким постоянством придерживалась своих древних обычаев черкесская нация.

Часть горной цепи Кавказа, вдоль берега Черного моря, представляет ряд горных вершин, высотой от двенадцати до тринадцати тысяч футов; Джумантау, ближайшая горная вершина к Эльбрусу, образует с этой горной цепью угол в направлении Колхиды. Здесь, именно, лучше всего можно одним взглядом обнять гранитные и порфировые вершины, с бесформенными массами черного сланца вокруг, и прислоненную к ним гряду юрского известняка, высотой от 7-ми до 8-ми тысяч футов, иссеченную глубокими ущельями, по которым, как будто сквозь шлюзы, устремляются реки к морю. У выхода к морю рек Колхиды (под термином Колхида я подразумеваю бассейн, к которому принадлежат Гурия, Мингрелия и Имеретия) эта стена гор юрской формации еще отделена от моря однообразной равниной шириной от 7-ми до 8-ми миль, которая окаймляет подножье высокой горной цепи на расстоянии 30-ти миль, и затем, понемногу суживаясь, тянется до Гагр; здесь стена Юрских гор встречается с морем, сталкиваясь с ним всей высотой своего массива, и оставляя узкий проход, подобный Фермопильскому в Греции; песчаный отлогий морской берег, иногда не более 8-ми саженей ширины, — единственный возможный путь из этой длинной равнины к тем горам, [10] которые тянутся дальше, совершенно изменяя свою природу. Высокие горные вершины становятся ниже; породы черного сланца и юрского известняка скрываются мало-помалу в волнах или уходят под широкие пласты меловой формации, заканчивающей здесь кавказский горный массив. Вы уже не увидите белоснежных вершин; длинная цепь гор, низких, закругленных и покрытых лесом, идет невдалеке вдоль возвышенного морского берега; этот горный ряд изрезан множеством узких боковых долин, тесно охваченных стенами гор и орошаемых потоками, из которых ни один не становится судоходной рекой. Самое море обрамлено длинной лентой крутых белых и серых берегов, о которые разбиваются волны.

Вот та местность, которая досталась в удел черкесам и абхазам; последние сосредоточивались на высотах горной цепи; черкесы всегда довольствовались меловыми отрогами, и никогда, повидимому, ни одно из их племен не занимало горных долин. Благодаря своему необыкновенному строению, страна эта была всегда хорошо защищена от постороннего вторжения с суши, и только море лишало ее, до известной степени, неприступности.

Если верить греческим историкам, уже в самой глубокой древности, когда отважный, предприимчивый дух греков заставлял их рыскать по морям, увлекая то в Трою, то к острову Кипр, то в Колхиду, они основали на этом берегу две греческие колонии ахеян и гениохов.

Не подлежит сомнению, что когда милезийцы 2, господствуя над Черным морем, рассеивали свои колонии по его берегам, они не пренебрегали ни одной местностью, которая могла бы представить какую-либо выгоду для их промышленности и торговли.

В устьях больших рек, по берегам удобных бухт, у доступных выходов к морю — везде вырастали их населенные города. Когда эти колонии превращались в богатые метрополии, они в свою очередь рассеивали вокруг себя местечки (les bourgades) и другие колонии, и везде каждый стремился использовать как продукты почвы, так и склонности и дарования жителей.


Ольбия3, господствуя над устьями Днепра и Буга, вывозила богатые урожаи скифов-земледельцев в обмен на вина и фрукты Греции.


Танаис, на Дону, у выхода к морю внутренних водных путей и караванов Сибири и Индии, обменивал на золото ткани и пряности Индии и меха Сибири (Strabon, р. 486, ed. Basil). [11]


Фанагория, благодаря своему счастливому расположению в устье реки Кубани, а также своему порту, имевшему выход к Понту, Босфору Киммерийскому и Азовскому морю, представляла эмпориум 4 для босфорцев Азии, меотов и всех народов Северного Кавказа (Strabon, p. 475).


Пантикапея, царица Босфора, соединила в себе все разнообразные интересы Танаиса и Фанагории, которые вскоре признали ее своей метрополией. Эта колония положила на чашу торговых весов зерновой хлеб своего полуострова и соль своих соляных озер.


Греческие города Торикос и Бата высились в глубине бухт Геленджика и Суджук-Кале.


Диоскурия, в центре прекрасной Абхазии, обменивала соль Пантикапеи жителям соседних высоких гор на звериные шкуры и различные продукты их страны и даже открыла себе путь через горный хребет Кавказа (Strabon, p. 486).


Фазис, эмпориум колхов, находился в устье реки того же названия; отсюда вывозили лен, коноплю, воск, смолу, строевой лес, мед (Strabon, p. 478).


Были ли все эти колонии основаны милезийцами или же они только восстановили их?


Черное море таит в глубокой древности тайну, сбросить завесу с которой составит для нас немало трудностей. Местные мифы, приноровленные к основанию большинства колоний, восходят почти всегда к временам более древним, чем времена милезийцев; факты, скрывающиеся под мифологическими аллегориями, относятся к событиям более или менее известным, но, несмотря на это, мы не сможем разгадать истины под ее сказочным покровом.


Так, Страбон (Strabon, p. 476) полагает, что гениохи происходят от колонии лаконийцев 5, которыми управляли Rhecas и Амфистратус — возницы Кастора и Полукса (Плиний приводит названия Тилхиус и Амфитус, кн. VI, гл. 5), между тем как ахеяне черкесских берегов, по мнению автора, это ахеяне-фтиоты из войска Язона, которые основали свои колонии в Колхиде.


Аппиан объясняет все дело иначе (Appien, р. 1066). Автор, правда, также предполагает на основании рассказов самих колхов, что гениохи являются как бы памятником посещения Колхиды Кастором и Полуксом вместе с аргонавтами, но [12] ахеяне для него — это потомки греков, которые, возвращаясь из Трои, были выброшены бурей на берега Колхиды; здесь они подвергаются жестокому обращению со стороны варваров, населяющих эту страну; им удается, однако, отправить несколько человек из своей среды за помощью на свою родину, но там отвергают их просьбу, и это приводит их в такое неистовство, что они начинают по обычаю скифов убивать всех чужеземцев, которые причаливают к их берегам; сначала они приносили в жертву всех без различия, затем избирали самого красивого, и, наконец, жребий решал участь пленника (эта колонизация чужеземного народа на черкесских берегах не представляет ли памятник киммерийцев, которые, спасаясь от преследования скифов, прошли вдоль берега моря, между тем как скифы скрылись через Дарьял или Дербент? Это событие заслуживает изучения).


Что истинного таят в себе, эти мифы?


Уже с древних времен Европа, заимствуя культуру из Греции, привыкла воспринимать все иллюзии, которые создавали себе греки из-за своего тщеславия; по их убеждению, Греция является светочем мира; ослепленные своей гордостью, они хотели бы, чтобы все просвещение, вся наука, вся цивилизация, все системы религий исходили из недр Греции. Эллинисты наших дней стараются часто поддерживать такие воззрения.


Между тем мифы, рассказанные греками, часто опровергают эти гордые представления. Кто читает Гомера, кто изучает историю аргонавтов Фрикса и Геллы, историю похищения Европы в трудах Геродота и многое другое, тот склонен часто к обратным мыслям, а именно, что Греция получила цивилизацию, в большей или меньшей степени, от тех, кого они называли варварами. Народ и царь Колхиды, оказавшие радушный прием аргонавтам, а также тирийцы, трояне и другие — все стояли на значительно высшей ступени цивилизации, чем те искатели приключений и их войска, которые приходили к ним, подобно норманам средних веков, грабить, нарушая все законы гостеприимства.


Кажется, что все древние поэты и историки избрали Черное море ареной подвигов своих героев. Во всех своих повествованиях они относят своих героев к Востоку, как источнику цивилизации и богатства. Еще в наши дни стремятся перенести место действия событий, изображенных в книгах X, XI, XII Одиссеи, на берега Сицилии и Италии. Там ищут циклопов и лестригонов, Сциллу и Харибду. Но это напрасно. Одиссей заставил своего героя плавать по [13] тому морю, которое находилось, как казалось автору, на краю света.


Как будто бы видишь себя на берегах Черного моря в тот момент, когда Улисс выходит на сушу у берегов лестригонов, являющихся несомненно берегами Крыма времен варваров. Кто не узнает в описании порта лестригонов единственного в своем роде порта Балаклавы, откуда тавры производили свои разбойничьи морские набеги. Гомер справедливо дает здесь таврам прозвище лестригонов, так как слово это происходит от греческого listhV что означает «пират» или «разбойник».


Затем Улисс устремляется к низким берегам острова Ака, где царствует Цирцея, сестра Aetes. И вот мы в Колхиде. Кто не признает ее в описании этой широкой реки, в которую входят суда Улисса, этих обширных лесов, покрывающих берег, где находят приют лани, этого величественного дворца, спрятанного среди деревьев, подобно Николакеви наших дней? Вино здесь так же пленительно, так же душист и свеж мед, как и во времена Гомера, и попрежнему занимаются вышиванием женщины… Кроме того, разве поэт, стремясь рассеять всякое сомнение, которое могло бы возникнуть относительно расположения острова Ака, не указывает там дворца Авроры, где звенят песни и происходят танцы Часов Времени и где возрождается Солнце?


Цирцея посылает затем Улисса за советом к оракулу подземных богов. Только когда герой этот переплывает все царство Нептуна, которое представляется ему как бы краем света, он находит очень удобный для причаливания морской берег, покрытый высокими тополями и чахлыми ивами; здесь ютятся, покрытые всегда черными тучами и мраком, жилища киммерийцев.


Мы знаем о местонахождении киммерийцев от Геродота и Страбона; они указывают народ этот на полуостровах Керчи и Тамани, у крайних пределов Черного моря, что для Гомера, вероятно, представлялось пределами царства Нептуна. Здесь именно, Улисс сходит на берег и обнаруживает один из выходов ада; здесь же, среди этих киммерийцев, находятся источники черной нефти, которые несут свои смрадные потоки подобно адским рекам Коциту и Ахерону, а также высятся вулканы, извергающие потоки грязи во время своих вулканических вспышек.


Улисс возвращается к Цирцее и затем снова направляет свой путь на остров Ифаку; выходит он из Черного моря между Сциллой и Харибдой — двумя скалами, окруженными морскими пучинами и заграждающими вход в это море. Это Цианеи или Симплигады — морские рифы, так [14] хорошо известные в древности неопытным мореплавателям; эти скалы торчат у входа Босфора Фракийского, по направлению к Черному морю. Гомер не подразумевает Мессинского пролива, но ясно указывает, что это именно Цианеи, те две скалы, которые могла миновать счастливым порывом ввысь только Арго — героиня всех песен, когда летела в царство Actes — Колхиду.


Риттер (Carl Ritter's, Vorhalle Europaischer Volkergeschichten von Herodotus, um den Kaukasus und an den Gestaden des Pontus, Berlin, 1820, p. 8) пошел еще дальше в своих «Пропилеях»: автор задался целью, насколько возможно, доказать на основании древнейших памятников античной географии, археологии, мифологии, архитектуры и религиозных систем, что в доисторические времена Греции колонии индусских священников, со своим древним буддийским культом, пришли из центра Азии, прямыми или окольными путями, и основались на берегах Фаза, вокруг Понта Эвксинского, во Фракии, на берегу Истера, во многих странах Западной Европы и даже Греции, везде оказывая на население замечательное религиозное влияние. Автор стремится также доказать, что эти события подтверждаются не только рассказами самих азиатов, но вытекают, главным образом, из изучения отрывков древнейших историков Греции и Малой Азии и, в особенности, из картины, которую дает Геродот, описывая скифов в своей книге IV-ой.


Я не хочу в данное время касаться вопроса о том, что есть верного в этой гипотезе; для этого необходимо было бы избрать ареной страну более известную, чем черкесский морской берег, стоять у источников более изобилующих фактами, среди могущественного народа, который, находясь с исторических времен в непосредственном общении со всеми другими народами и не покидая поста, назначенного ему провидением, был бы причастен ко всем переворотам Азии и некоторой части Европы, пострадав с большей или меньшей силой от всех столкновений и ударов, связанных с переселениями политического или религиозного характера. Я говорю о великой картвельской или грузинской нации, которая со времен, скрытых во мраке, прошлого, охраняет кавказский перешеек и берега Черного и Каспийского морей. Подобно длинным виноградным лозам, брошенным на древний вяз, бури увлекали ее, сотрясали и вздымали, но при всем своем бешеном порыве не могли вырвать из этого убежища. Грузинские предания могли бы пролить свет на историю Азии; отсылая к этой области для [15] разрешения, если только возможного, поднятых мною сомнений, я снова возвращаюсь к черкесской нации, следы которой постараюсь разыскать вплоть до наших дней, так как нельзя назвать историей те редкие и разрозненные сведения, которые мы находим у древних географов и историков.


Когда Скилакс, один из древнейших географов, живший в царствование Дариуса Гиспаса (522 г. до нашей эры), описывает в своих «Пропилеях» берега Понта и сообщает самые древние, какие только нам известны, сведения об этих берегах (Scylax Caryand. ed. de David Hoesсhel, Auguste Vindel. 1600), он перечисляет следующие племена, начиная от Дона до Фаза.


1. Савроматы Гюнократумены (Sauromates Gunocratoumenes, или управляемые женщинами) — на берегах Дона.


2. Маэты (Maёtes) — на берегах Азовского моря.


3. Синты (Sintes), занимающие почти весь Таманский полуостров и берег Черного моря до Анапы.


4. Керкеты (Kerketes), Натухаи (Natoukhai) наших дней, распространяющиеся на юг от Анапы до Геленджика; среди этого народа находится греческий город Торикос, который дал свое название бухте (в настоящее время бухта Геленджик).


5. Ахеяне (Akheens) — вдоль морского берега на юго-восток от Геленджика; их соседями являются гениохи.


6. Гениохи (Hеniokhes), граничащие на юго-востоке с Великой Диоскурией.


7. Колхи (Colches), занимающие пространство между гениохами и рекой Фазом.


В первый раз в истории появляется название керкеты (черкесы) (Орфей Кротонский в своей поэме об аргонавтах упоминает также синтов и керкетов; автор был современник Скилакса). Какие другие народы относятся к черкесской нации и какие к ней не принадлежат? Boeсkh относит сарматов и синдов к народам индо-германского происхождения или, вернее, к мидянам (Medes) (Corpus Inscriptionum, II, 83), между тем как скифов автор считает монголами (Id. II, 81. Vide Niebuhrius, стр. 362). Иван Потоцкий, имея значительно больше оснований, рассматривает скифов как племя, принадлежащее к финской расе, подобно племени чуди (Jean Potocki, Voyage au Caucase et dans les steppes d'Astrakan, II, p. 20). [16]


Гениохи, окружая Великую Диоскурию и находясь в местности, занимаемой в настоящее время абхазами, достигли своего могущества благодаря развитой торговле.


Полиполис ахеян остался неизвестен истории. Близость царства Босфора его затмила, и кажется даже, что часть черкесских племен перешла под власть государей Босфора, так как названия кавказцы, татеяне (Thateens), тореты (toretes), которые встречаются в прекрасных надписях Перизад, принадлежат, несомненно, черкесским народам.


Памятники Пантикапеи представляют для нас особую ценность, которой не имеют памятники Греции: они дают нам правдивые, сделанные искусной рукой местных художников, изображения всех народов, которые находились в постоянных сношениях с пантикапейцами, подчиняясь их государю. Изучение этих памятников могло бы пролить луч света на многое, что еще остается неясным в истории.


До времен Митрадата мы не находим в истории прямых указаний на племена, нас наиболее интересующие ? керкетов, ахеян и гениохов. Труды Скимнуса хиосского, единственного автора, который мог бы рассказать нам о них, представляют в этом отношении большой пробел.


В 65 г. до нашей эры Митридат, преследуемый Помпеем, своим победителем, перешел с берегов Ефрата в Колхиду и оттуда отправился зимовать в Диоскурию. Продолжая свой путь, Митридат предпринял то, на что до него никто не покушался: он совершил путь от Диоскурии до Босфора вдоль черкесских морских берегов. (Strabon, p. 476)


В те времена гениохи имели четырех вождей (rois).


Впервые на арену выступает имя зихов: Страбон указывает, что это племя находится между гениохами и ахеянами, между тем название «керкеты» уже исчезает из тех мест, где указывает их Скилакс.


Страбон, который писал за 26 лет до нашей эры и имел возможность основательно ознакомиться с условиями этих стран, первый приводит название «зихи». Существовало ли оно ранее? Это более, чем вероятно. Если народ, оставаясь в одной и той же местности, не изменяет ни своего духовного облика, ни свойств своей природы, почти наверняка можно сказать, что у него имеются свои собственные названия, которые проходят сквозь века неизменными; чужестранцы дают им прозвища, но они забываются, и только имена национальные сохраняются. Не только грузины, народ такой же древний, как сама история, не знали других названий, кроме «джихи» и «Джихетия», которыми они [17] называли морской берег Черкесии и его обитателей, но, повидимому, и сами черкесы не знали никакого другого своего национального наименования, кроме «Adighes», как они ceбя и называют. Измененное под влиянием греческого языка «Zyghes» представляет, вероятно, истинное местное название, затемненное впоследствии греческими названиями «ахеяне» и «гениохи», а также «керкеты», — племени, которое стало известно благодаря своему соседству с Босфором.


Эти зихи, джихи, или, вернее, адиги занимали ту часть морского берега, где больше всего теснилось меловых гор, иссечённых множеством оврагов. Страбон изображает нам замечательную, поразительную своей правдивостью картину жизни этой части черкесской нации.


«За пределами Синдикии и Горгиппии, — говорит автор (Strabon, p. 476), — вдоль моря, на гористом берегу, почти без бухт, составляющем часть Кавказа, обитают ахеяне, зихи и гениохи. Все они живут морским разбоем. У них имеются маленькие галеры, легкие и изогнутые, вмещающие двадцать, редко тридцать человек. Греки называют эти галеры камарами. Образуя флотилию из этих камар, они то нападают на суда, нагруженные товарами, то подплывают к берегам какой-либо страны или города, господствуя, таким образом, над морем. Босфорцы часто принимают их в своих бухтах и снабжают припасами, предоставляя им возможность продать свою добычу. Когда они уже не могут держаться в открытом море вследствие бурного времени года и возвращаются к себе, они уносят на плечах свои камары в лес, где живут и обрабатывают немного малоплодородной земли. Когда наступает время плавания, они снова относят свои камары к морю. Так же они поступают повсюду, где причаливают, так как им хорошо известны все эти лесистые местности; спрятав свои камары, они бродят пешие ночью, а иногда и днем для того, чтобы захватить пленников, за которых можно легко получить выкуп; прежде чем удалиться, они дают знать всем потерпевшим, какую добычу они с собой унесли. Поэтому местности, подчиненные государям и ограбленные, получили от своих начальников охрану, которая часто преследует пиратов, захватывая их в плен вместе с камарами.


Край, подчиненный римлянам, менее других обеспечен помощью, вследствие недобросовестности тех лиц, которые туда посылаются. [18]


Такова жизнь этих пиратов. У них имеются вожди и ими управляют скептухи, которые, в свою очередь, подчиняются тиранам или государям».


Не только вследствие тех затруднений, которые представляла местность, но также из-за воинственного духа племен зихов, шапсугов и убыхов (сахов наших дней) не решился Митридат проникнуть в глубь страны, но предпочел плыть с большими трудностями, следуя извилинам скалистых морских берегов. Но как только он достиг берегов ахеян (натухаев наших дней), они помогли ему закончить путешествие до Босфора. Ахеяне были, повидимому, с босфорцами в дружбе, если только они не были им подчинены.


Я не буду долго останавливаться на Плинии, который в 64 году после нашей эры скомпилировал труды древних и современных авторов, очень часто смешивая события.


Несравненно богаче сведениями Арриан. Путешествуя по приказанию императора Адриана, который царствовал от 117 до 138 года после нашей эры, Арриан доносил этому великому монарху обо всем, что могло интересовать его: лично посещая эти страны, автор приводит названия только действительно национальные. Название «гениохи» совершенно исчезает, уступив место названиям «саниги», «абаски», «абсилы». Зихи заставляют забыть ахеян, от которых сохранилось только название древнего местечка Ахаия, называемого в наши дни Пшад. Все эти народы покоряются римлянам, и четыре их вождя назначаются императором.


Аппиан, который писал приблизительно в то же время, употребляет еще название «ахеяне» и «гениохи», но автор, составляя историю Митридата, мысленно переносится в его эпоху. После Аппиана эти названия совершенно исчезают из истории.