Geum.ru

Яхотел бы посвятить несколько страниц истории черкесской нации

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15


В 455 г. грузинская летопись сообщает, что Вахтанг Гургаслан завоевал снова Мингрелию и Абхазию, оторванные у Грузии греками, и покорил также местность Пачанги, называемую в наши дни Абатой.


Прокопий, родившийся в 529 г. после нашей эры, являет пример тех ошибок, в которые легко впадает автор, если он пишет без критики и знания предмета, пытаясь при этом согласовать то, что он скомпилировал у древних авторов, с современными ему представлениями. Прокопий подробно говорят об Абхазии, о народах, ее населяющих, об их сношениях с греческой империей в царствование Юстиниана; это самые верные сведения, которые только можно найти. Как секретарь Велизара, Прокопий имел, несомненно, возможность видеть донесения военачальников Юстиниана двору, поэтому он говорит обо всём с совершенным знанием [19] дела и описывает местности Абхазии, являвшиеся театром военных действий, с редкой истинностью. За абасгами автор помещает Zeckhis на продолжении морского берега, по направлению к Босфору. Такова география того времени. Но затем, найдя у своих авторов, вероятно, у Арриана, трудами которого он часто пользуется для справок и охотно их компилирует, название «сагиды» (Кажется, что у Арриана и Плиния имеется искажение текста; следует читать, как это делает Прокопий, сагиды вместо саниги, так как это древнее черкесское племя и сейчас находится под именем сахи (Sakhi) там, где его указывали Арриан и Плиний), затемненное в его время именами «Zeckhis» и «Abasghis», и, не зная куда их отнести — он отбрасывает их за пределы страны, населенной Zeckhis, там же указывая Себастополис и Пифиус, которые он ранее помещал среди абхазов.


Ни один луч света не пронизывает историю черкесов на протяжении VII, VIII и IX веков. Только в X столетии мы находим историческое свидетельство о них, когда могущественному монарху Константину Порфирородному явилась счастливая мысль оставить памятник своего царствования более ценный для нас, чем триумфальная арка; это была его книга об управлении империей, написанная его сыном. Это столь правдивое описание доказывает нам, что во времена Константина, как и во времена Прокопия, на черкесских морских берегах были известны только два больших народа — зихи и абасги, за которыми автор указывает Папагию, Казакхию и Аланию. Все эти народы, за исключением аланов, — черкесы (Аланы — осетины наших дней, ассы или иассы — средних веков. Сами осетины называют себя ирами или иронами, а свою страну — Иронистаном…).


Массуди, который писал в 943 г. в одно время с Константином или на несколько лет ранее его, рассказывает о черкесском народе еще более подробно (Massoudi, dans le Magasin asiatique de Klaproth, p. 289). На берегах Кубани автор помещает народ адемдхат или адеми, занимающийся рыбной ловлей в водах этой реки. За пределами страны аланов, между Кавказом и морем Рум (Roum, или Черное), обитают кешеки (Оссеты называют черкесов kasakh, мингрельцы — kachak).


«Эта нация миролюбивая, — говорит автор, — и исповедует религию магов. В этих краях нет ни одного народа, мужчины которого имели бы более правильные черты, более яркий цвет лица и были бы так стройны станом. Говорят, что их женщины изумительной красоты и весьма сладострастны. Для своей одежды кешеки употребляют белые полотна, греческие шелка, малинового цвета атлас [20] (ecarlate), а также другие, затканные золотом, шелковые ткани. Несмотря на то, что аланы более могущественный народ, они не могли, однако, покорить кешеков; они сопротивляются, укрываясь в крепостях, которыми владеют по берегу моря. Одни утверждают, что это море Рум, другие, что это Нитис (Понт). Несомненно, однако, что кешеки находятся недалеко от города Трапезунда; они постоянно сообщаются с этим городом, плавая к его берегам в своих галерах, в которых отвозят и привозят товары. Кешеки еще не смогли померяться силами в открытом бою с аланами, потому что у них нет вождя, который мог бы их объединить. Если бы они жили в полном согласии, ни аланы, ни какой другой народ не смогли бы устоять против них. Слово «кешек» — персидское и означает — «гордый», «надменный».


По берегу моря, по соседству с ними, обитает другой народ, занимающий страну, называемую «Семь Кантонов» (Sept Cantons) (Не есть ли это Алты-Кесек наших дней, или шесть семейств Тапанта?).


Народ этот воинственный и многочисленный, и его страна неприступна. Вера его мне неизвестна».


Эти кешеки, которых описывает Массуди, те же зихи Константина. Массуди указывает также, что их соседями с юга являются абхазы. Сравнивая это описание Массуди с той картиной, которую нам рисует Страбон, можно легко найти общие черты: та же нация, преданная торговле, те же обитатели морских берегов, плавающие по Черному морю к берегам Трапезунда. Восхваление Массуди красоты мужчин и женщин говорит нам о том, что главной основой этой торговли служили рабы; к рабам, как предмету торговли, Массуди присоединяет также и ткани. Кешеки, так же, как и во времена Страбона, не имеют общего вождя и подчиняются независимым друг от друга правителям, или скептухам, как называет греческий автор. Я вижу только одно различие: нравы кешеков или зихов смягчились под влиянием их соседей — абхазского народа, который достиг, благодаря своим сношениям с греческой империей, высокой степени могущества и цивилизации.


В 1015 г. умер русский князь Владимир, оставив двенадцать сыновей, между которыми он поделил, по обычаю, свое государство, под верховной властью Ярослава.


Мстислав, один из этих двенадцати сыновей, после того, как он помог константинопольскому императору Василию II уничтожить царство хазаров в Крыму, продолжал [21] свои военные подвиги дальше, на востоке. Во главе своих русских славян Мстислав отправился на Таманский полуостров, где он объявил войну кассогам (кешеки, черкесы) и победил их; вождя Редедю в бою «один на один»; он покорил также иассов, которые подчинялись, повидимому, князю кассогов. Мстислав основал княжество, назначив престольным городом Тмутаракань или Тамань наших дней (Тамартарка по Константину Порфирородному, Матерка у генуэзцев). Это маленькое княжество существовало в течение нескольких веков под верховной властью России.


В то время, когда русские осваивались понемногу на северных склонах Кавказа, на противоположных склонах происходили события, которые должны были оказать еще более прямое влияние на черкесский народ.


Абхазия и Колхида, или Лазика, покоренные сначала римлянами и греками и затем разоренные персами, начали снова возрождаться и даже возвели своих вождей (rois) на престол Грузии. С начала XI века и до конца XIII Грузию окружала блестящая слава, благодаря целому ряду царей мудрых и храбрых, изменивших даже самый облик этой страны, составляющей часть Азии. Вторжение Сельджукидов в Армению расшевелило отвагу в христианских народах (Так мы видим в истории, как пробудилась, выйдя из состония косности, литовская нация при появлении рыцарей Тевтонского ордена и меченосцев и ведет борьбу в течение двух с половиной веков против мощных армий, все время возрождающихся), и Тамару, знаменитую царицу, которую так хорошо поддерживали ее военачальники, признали смиренно все народы Кавказа. Когда аланы или оссеты (иассы), обращенные в христианство, в 931 году изгнали своих епископов и священников, Тамара приказала восстановить среди них христианство и построить церкви.


Среди черкесов, до тех пор язычников, заботами Тамары также загорелся свет этой веры, озаривший впервые неведомые долины: церкви, заброшенные руины которых встречаются то здесь, то там, относятся именно к этой эпохе Грузии, и преданья приписывают их обыкновенно царице Тамаре.


Но от подчинения черкесов не осталось и следа, когда на престоле Грузии могущественных государей сменили слабые. Уже около 1390 года Дадиан Вамек, эристав Мингрелии при Баграте VI, вынужден был предпринять большой поход против черкесских народов для того, чтобы привести их к послушанию. Дадиан достиг полного успеха и в качестве трофей увез множество капителей, обрубков колонн и мраморных обломков, которые взял в [22] христианских и, быть может, языческих храмах; он приказал построить из всех этих колонн, капителей и обломков мрамора часовню у стены епископальной церкви Хопе, в Мингрелии. Вот та надпись на грузинском языке, которую Дадиан приказал сделать на дверях, часовни:


«Во имя бога господин эристав, начальник мандаторов Дадиан Вамек наследовал своему отцу господину приставу эриставов Дадиану Георгию. Он пошел на Джихетию и Аланетию из-за их неверности и непокорности, с целью усмирения, и победил эти страны; стали презренными и ничтожными их крепости; силою он овладел всеми их ущельями и непроходимыми дорогами и произвел большие опустошения среди многих джихских князей; у всех покоренных он взял заложников, обратив в бегство остальных. Тогда он воздвигнул эти колонны и мрамор и опустил здесь гроб с прахом отца своего и матери; хорошо подумать о них несколько мгновений» (Перевод князя Левана Дадиана, просмотренный Броссэ Младшим).


Но когда в 1424 г. Александр, царь Грузии, вознамерился окончательно разделить свои владения между сыновьями, это послужило как бы сигналом к мятежу горных народов и всех крупных вассалов Грузии, и между этими народами первыми были черкесы.


На севере Кавказа уже с давних пор прекратило свое существование княжество Тмутараканское, и страна эта изменила свой облик.


В то время, когда еще существовало это княжество, несколько черкесских племен спустилось с гор и рассеялось по равнинам Азовского моря и даже проникло в Крым. Самое главное и известное из них, кабардинское, основалось среди татар (Татары завладели Крымом в 1237 г.), между реками Каче и Бельбек. Верхняя часть реки Бельбек и сейчас называется Кабардой. Долина между этими реками и до сих пор сохранила татарское название Черкес-Тус, или «долина черкессов».


Здесь и сейчас можно видеть развалины дворца Черкес-Керман, который господствовал над этой долиной.


Абдун-Хан, согласно преданию, потомок аравийских князей (Ив. Потоцкий приводит в своем «Путешествии по Кавказу» Т. I, стр. 155, генеалогию кабардинских князей, разъясняя её так же, как это делает и Клапрот; см. также Рейнеггс, I, 243) находился во главе этих кабардинцев в Крыму, в конце XIV и начале XV столетия.


Кабардинцы покинули Крым в своих ладьях и причалили к берегу Суджук-Кале; отсюда они перешли к устью [23] реки Кубани и основались по равнине, расположенной к югу, заложив город Шанчир. Здесь и сейчас еще заметны ров и вал, окружавшие город, и несколько курганов, которые могли служить укреплениями (Эта насыпь имеет четыре выхода, как в лагере римлян. Pallas I, 423).


Самым замечательным потомком Абдун-Хана был Инал или Инал Тегенн. Это был храбрый, осторожный и великодушный вождь. Во время его управления многие народы покорились ему для того, чтобы жить под его законами. Инал правил долго, был известен по всему Кавказу и отличался удачей в войнах.


Под управлением этого вождя джихи, конечно, и произвели свой большой набег на Имеретию в 1509 году. Во всяком случае не подлежит сомнению, что это Цандия Инал Дафита, называемый грузинской летописью Броссэ «ненавистным» (execrable), тот вождь, который отразил нападение мингрельцев и гурийцев, когда они хотели отомстить джихам за их набег, и совершенно разбил тех и других. Дадиан, многие князья и военачальники подверглись избиению, другие были захвачены в плен. Малакий, патриарх Абхазии, явился в лагерь Инала для выкупа тех, кого пощадил меч (Chronique georgienne, trad. par M. Brоsset jeune, p. 7. et 8).


Эта согласованность грузинской летописи с генеалогическими преданиями представляет тем больший интерес, что она дает возможность установить определенно время правления Инала, между тем как Паллас, Иван Потоцкий и Клапрот имели об этом только неясные данные.


Со временем правления Инала связано другое предание; оно было рассказано мне генералом Энгельгардтом в Пятигорске; позднее я нашел его у только что названных авторов, но расскажу то, что слышал.


«Франки или генуэзцы обитали по всем долинам северного подножья Кавказа и находились в мире и дружбе с жителями этой страны. Жилища франков заполняли главным образом долину Кисловодска, распространяясь даже за рекой Кубанью. Один из вождей франков полюбил жену кабардинского вождя и просил кабардинца уступить ему ее, но кабардинец и слышать не хотел об этом. Между тем жена кабардинца, быть может, любившая франка или, скорее, движимая желанием послужить родине, посоветовала своему мужу уступить ее франку, но с тем, чтобы он исполнил все условия, которые предложат ему на третий [24] день после свадьбы. Франки собрались с кабардинцами в церкви за рекой Кубанью, напротив Камары; здесь их вожди принесли взаимную клятву. Затем они повторили эту клятву перед языческими идолами кабардинцев. Наступил третий день, и кабардинский вождь объявил свои условия: он потребовал, чтобы франки удалились за Кубань, что они и вынуждены были исполнить. Часть их ушла к подножию Эльбруса, где они забыли и свою веру и свое происхождение. Между тем население сильно негодовало на своего вождя за то, что он уступил свою жену франку, и даже выдвинулся другой вождь, грозивший лишить его власти. Уже не было франков, которые могли бы поддержать кабардинца».


Клапрот передает это предание менее подробно, но он добавляет, что и сейчас среди кабардинцев существует поговорка: «Мы отдали своих жен за эту страну» (Klaproth, Voy. au Cauca.se, I, 347, ed. fr.)


Такова история переселений черкесов-кабардинцев по рассказам их самих, а также захвата берегов Кубани и равнин Кабарды, откуда они изгнали племя оссетов, которые вынуждены были удалиться в горные долины.


Инал рассматривается, как вождь всех этих первичных родовых групп, которые разделили между собой власть над вновь завоеванными странами; кабардинские князья, однако, не могли подчинить себе джихов морских берегов, оказавшихся после поражения Мамия Дадиана в сущности свободными.


Генуэзец Георг Интериано, описывая в 1551 г. джихов, рисует картину, которую я не хотел бы обойти молчанием: это истинное и очень интересное изображение того, чем они были в его время. Тем охотнее я привожу это извлечение, что само описание на итальянском языке находится в собрании Рамузио (Ramusio, Della navigationi et viaggi in Venetta, 1583, II, p. 197—198), которое не каждому доступно, кто пожелал бы с ним познакомиться.


«Зихи, называемые так по-итальянски, гречески и латински и известные у турок и татар под именем чиаркаси (Ciarcassi), сами себя называют адигами; они обитают по всему азиатскому морскому берегу от Тана или Дона, до Босфора, называемого в наши дни Восперо, «устьем» св. Иоанна, «устьем» моря Забаш; они распространяются затем вдоль берега моря, к югу, до Самшитовой бухты (Саvo di Bussi), по направлению к реке Фазу, и граничат здесь с Авогазией, составляющей часть [25] Колхиды. Весь этот морской берег, вместе с береговой линией Палуса, имеет приблизительно 500 миль длины, распространяясь в глубь страны, на восток, на расстояние не более пяти дней пути.


Они населяют эту страну, не имея ни одного места, которое было бы защищено стенами. Самая хорошая и обширная их местность — маленькая долина в центре страны, называемая Кромю: она имеет лучшее расположение и более населена, чем остальная их страна. С суши они граничат со скифами и татарами.


Их язык ничуть не похож на язык их соседей, и звуки его произносятся гортанно.


Они называют себя христианами и имеют греческих священников, но своих детей они крестят только после восьми лет, причем священники просто окропляют их, по своему обычаю, святой водой, произнося краткое благословение. Дворяне не входят в церковь до тех пор, пока им не исполнится лет шестьдесят; они живут все разбоем и поэтому совестятся входить в церковь, полагая, что они могут осквернить ее своим присутствием. Но когда проходят для них такие лета, и они перестают уже воровать и грабить (robarе) они посещают богослужение, которое слушали в своей молодости за стенами церкви, сидя верхом на лошади.


Их женщины, разрешаясь от бремени, ложатся на солому, так как солома, по их мнению, должна быть первой постелью каждого создания (ребенка). Новорожденного относят на реку и моют его там, хотя бы стоял мороз и холод, свойственные этим странам. Ребенку дают имя первого постороннего человека, который войдет в дом после его рождения.


У них нет своих письмен. Священники, совершая по-своему богослужение, пользуются греческими формулами и письменами, которых зихи не знают. Когда они желают написать кому-либо, что случается среди них очень редко, эту обязанность за них исполняют евреи, пользуясь при этом еврейскими буквами. Все их вести, обычно, передаются устно, через гонцов.


Они разделяются на дворян, вассалов, крепостных и рабов. Дворяне пользуются большим почетом среди других и проводят все свое время на коне. Они не терпят, чтобы у подданных были также кони. Начни кто-нибудь из них растить жеребенка, дворяне уводят его и дают взамен какое-либо другое животное, из породы рогатого скота, говоря при этом: «Вот что создано для тебя, но не конь».


Многие из дворян имеют вассалов и живут независимо друг от друга, не признавая над собой никакой власти, [26] кроме бога. У них нет ни писаных законов, ни лиц для выполнения правосудия. Сила, ловкость и посредники решают все их тяжбы.


Дворяне постоянно избивают друг друга. Ни родственник не щадит родственника, ни брат брата. Если брат убивает брата, ничто не помешает убийце провести первую же ночь с женой убитого, тем более, что они разрешают себе иметь по нескольку жен, считая их всех законными.


Как только дворянский сын достигает двух или трех лет, его воспитание поручается слуге, который учит своего воспитанника ездить верхом, стрелять из маленького лука в кур, птиц, свиней и т. д. Когда мальчик подрастает, он один начинает охотиться за этими животными внутри владения; когда же он возмужает, вся жизнь его становится одной непрерывной охотой за дикими и, в особенности, домашними животными и даже человеческими существами. Большая часть их страны болотиста и покрыта камышами и тростником. У них есть свои тропинки и потайные проходы, по которым они тихонько пробираются грабить бедняков-крестьян и похищать у них не только cкот, но и детей на продажу. В этой стране, в особенности внутри неё, нет денег, и поэтому все сделки производятся на бокассины (boccassins) или отрезок полотна на рубашку.


Большую часть рабов отвозят в Каир, где они из самого низкого состояния выдвигаются иногда на первые места и становятся первыми вельможами нашего века — султанами, адмиралами и т. д.


Верхняя одежда их состоит из войлочного плаща с разрезом для того, чтобы можно было высвободить правую руку; на голову они надевают войлочную шапочку, похожую формой на сахарную голову. Под плащом они носят шёлковый или полотняный terrilicci со складками от пояса до низу, как в древности у римской юбки. Щегольские сапожки они надевают поверх таких же красивых сапогов и носят широкие холщевые панталоны (calzebrache). Усы у них очень длинные.


Всегда они носят, привесив сбоку, кожаную маленькую сумку, где они хранят огниво; эти сумочки для них вышивают их жены; они никогда не расстаются также с бритвой и точильным камнем, которые они носят с собой для того, чтобы можно было всегда побрить друг друга, при этом на темени они оставляют только одну длинную прядь волос для того, чтобы в случае, если голова будет отрезана, убийца, ухватись за эту прядь, не осквернил и не загрязнил ее своей окровавленной рукой. [27]


У них имеются массивные чаши из золота, ценностью от 300 до 500 дукатов, и другие, сделанные из серебра; из них они пьют с большой торжественностью во имя бога, святых, в честь родителей, в память умерших друзей, в ознаменование подвига или выдающегося события, при этом они низко склоняются, как при жертвоприношении, и головы их обнажены в знак большого смирения (Это напоминает золотые чаши, которые играли такую большую роль в церемониях героев Гомера. Iliade, ch. IX, I, 167).


Они спят, положив под голову свою кольчугу и рядом с собой оружие, для того чтобы не быть застигнутым врасплох. Их постель представляет звериные шкуры, набитые цветом камыша.


Они находят, что дворянином не может быть человек, не рожденный им, хотя бы это был сам вождь; они хотели бы, чтобы дворянин не умел ни считать, ни заниматься торговлей, если только дело не касается, однако, продажи добычи; обязанности дворянина состоят в том, чтобы управлять своими подданными, защищать их, ходить на охоту и заниматься военными упражнениями.


Они высоко ценят щедрость и охотно отдают все, чем обладают, исключая, впрочем, коней и оружия. Если бы кто-нибудь из них, надев в первый раз верхнюю одежду или новую, малинового шелка, рубашку, не отдал их немедля и вполне охотно первому, кто попросит, то это было бы величайшим стыдом для него. Как только к ним обратятся с такой просьбой, они сейчас же сбрасывают с себя эту одежду и надевают жалкие, иногда загрязненные, лохмотья просителя; поэтому дворяне почти всегда хуже одеты других, но обувь, оружие и конь — эти три предмета, которые они никогда не дарят, составляют их главную роскошь. Иногда дворянин отдает все, что имеет, за коня, — настолько он ценен для него.


Если они найдут в своей добыче золото или серебро, или же достанут каким-либо иным способом, они тотчас же заказывают из них те большие чаши, о которых я уже говорил, или же употребляют для украшения своих седел и оружия, так как металлы не имеют здесь денежного обращения; обитатели морских берегов более приспособлены к торговле.


Они постоянно бьются с татарами, которые окружают их со всех сторон. Иногда они переходят Босфор 6 по льду, чтобы грабить татар Херсонеса Таврического 7; небольшая [28] их горсть может прогнать целое полчище татар, так как они лучше вооружены, более ловки и смелы.


Татары лучше переносят всевозможные лишения и трудности; они часто побеждают своих врагов, заманивая в болота, снега и льды или пустыни, где и побеждают их своим упорством и настойчивостью.