Когда-то газета "завтра" с горечью писала о гражданской войне в Таджикистане. Но настало время написать о радостном событии в жизни таджикского народа

Вид материала

Содержание

Солдат империи
Сияет листовка на серой стене
Свой далекий дом посреди долины

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Сказка

Над полем боя мерцанье свеч,
то звезды горят все краше.
Здесь будет каждому щит и меч,
когда придут наши.
Усни, накрывшись моим плащом,
и не опасайся кражи.
Здесь будет каждому хлеб и дом,
когда придут наши.
Пойми изломы речных дорог,
испей из славянской чаши.
Здесь будет каждому свет и бог,
когда придут наши...
Ведь я тебе не скажу в упор:
- Стоят по дороге стражи,
и где-то слушают приговор
в тюремных подвалах наши.

* * *
Терпенье русское - без меры
без края и без рубежа.
Остаток православной веры,
обломок ржавого ножа.
Молчит народ, вздыхая дружно,
как будто сам не без вины,
как будто бы все так и нужно -
развал, разгром, размен страны.
Пуста казна, пусты карманы,
не отобрали лишь души...
А люди смотрят на экраны
и верят в оправданья лжи.
Звучит молитвенное пенье
над нищим, умершим в снегу.
Святое русское терпенье -
дар беспощадному врагу.

* *
Надо мной этажи, этажи, этажи -
золоченые окна Москвы.
Кто-то будет под утро считать барыши,
а кому - не сносить головы.
Под ногами - лучи, световые круги,
не заметить ни камня, ни рва.
Ритмом музыки мне показались шаги,
подбираю к мотиву слова.
Где-то там наверху накрывают столы,
где-то пьют беспробудно вино,
где-то прячут в карманы стальные "стволы"
и идут на всю ночь в казино.
Каждый - сам за себя, каждый - бог до суда.
Что мне правила этой игры?
Я из партии парий и этим горда.
мне поют проходные дворы.

***

Люблю я песни Украины
и степь, и замки, и сады,
вкушаю солнечные вина
как древнерусские меды.
Нет краше украинской мовы
на белом свете языка,
её былинную основу
хранят бояновы века.

Не ей с трибун звучать угрюмо
из уст духовной нищеты.
Она — для дерзновенной думы,
она — для трепетной мечты,
она — для воинского клича,
простой молитвы козака.
Как сокол, падать на добычу,
как сокол, мчаться в облака.

Будь проклят тот, кто для раздора
взял речь — родная, вывози,
и кто представил чуждой споро
Россию — Киевской Руси.
Мы всё равно душой едины,
что б ни случилось на веку,
и только песни Украины
развеют русскую тоску.

***

То дом, то работу мы ищем,
удачи вовек не видать,
но русский не должен быть нищим,
не должен он милости ждать.
Стенаньями власть не встревожишь,
и слов бесполезных не трать.
А если сражаться не можешь,
иди и ограбивших — грабь.

***

Одна страна крепка купцами,
другой милы ее волхвы…
А третья славится бойцами,
что век не склонят головы,
не ждут хвалы и царской платы,
и топчут травы, не ковры,
любые рассекают латы
наточенные топоры.
А кони, быстрые как птицы,
на Млечном пойманы пути,
презрев преграды и границы,
готовы всадников нести.
Купцы на торг сдадут державу.
Волхвы уйдут в свои мечты.
Одни бойцы не примут права
клинки отбросить и щиты.
…Здесь мыслят просто и свирепо,
и вера твердая в очах,
что если даже рухнет небо,
его поднимут на плечах.

***

ПАМЯТНИК

В год, когда взойдет заря Победы
и врагов последних сбросим в рвы,
памятником русскому скинхеду
мы должны украсить центр Москвы.

Будет мощь спокойная таиться,
твердая уверенность бойца
в гордом взмахе каменной десницы
и в чертах славянского лица.

За красноречивыми вождями
он не шел по путаной тропе,
кровь его, сметённая дождями, —
факт, а не воззвание к толпе.

Эй, страна, опять дерзая, строя,
там, в грядущем, полном новых сил,
вспомни безымянного героя,
юношу, что Родину любил.

А забудешь…
так не ради славы,
ради нас крушил он зло и тьму.
Все равно — воскресшая Держава —
это лучший памятник ему.

***

Был народ доверчивым и чистым,
но враги замучили уже.
Не зовите русского фашистом!
Вдруг ему придется по душе?..

Он устал оправдываться, бедный,
перед каждым, кто толкал в петлю:
— Не фашист я, братцы, — я безвредный,
безответный, всё от вас стерплю,
буду нежным, белым и пушистым,
жрите, волки, русскую овцу!
Не зовите русского фашистом.
Вдруг начнет перечить подлецу?..

Называли злобно и упорно,
а страну толкали за черту.
И сегодня Ваня ходит в чёрном,
а опасность видит за версту.
Пареньку с друзьями боевыми
дорога родимая земля —
от скинов уходят чуть живыми
наглые Руси “учителя”.

Был народ наш праведником истым,
но теперь недолго до беды.
Называли русского фашистом?
Будет вам награда за труды!

СОЛДАТ ИМПЕРИИ

Ты устал жить сражения ради,
вычислять и выслеживать смерть,
ты устал, каменея в засаде,
сквозь чужие руины смотреть,
ты устал в перекрестье прицела
чьи-то темные лица ловить.
Это тяжкое нужное дело -
бунт на южных границах давить,
где привал — неземная отрада,
где письмо — долгожданная весть…
Но Россия сказала: "Так надо".
И солдаты ответили: "Есть!".
Вкус промерзшего черствого хлеба.
Старой карты потрепанный лист.
И скользит по чеченскому небу
след ракеты, как огненный хлыст.
Ты устал жить сражения ради,
но, наверное, выбора нет.
И шагают сквозь сумерки рати,
на погонах несущие свет.

***

Гордое сердце отчаяньем смято
или хазарам сдались?
Свет Святослава и тень Каганата,
Свет Святослава и тень Каганата
в битве над Русью сошлись.
Вспомнилось всё, что поистине свято,
наше запретное солнце крылато,
молнии в бездне сплелись.
Вечная правда — последние латы.
Звезды проклятые и Коловраты
режут друг друга и высь.
Воля богов и вранье супостата,
русский булат и хазарское злато,
сокол и падальщик-вран.
Свет Святослава и тень Каганата,
Свет Святослава и тень Каганата.
Правда пойдет на таран.
Наша Держава еще не разбита.
Молодость в бомбере наша защита,
бьется законы поправ.
Пусть продались дуболомы ОМОНа,
горе-вожди опускают знамена…
Лучших — ведет Святослав.

Сияет листовка на серой стене,

страна по колено в крови,

но каждая песня о вечной войне —

лишь песня о вечной любви.

О деве, что, плача, стоит на крыльце,

глядит на дорогу в тоске,

о юном герое во вражьем кольце,

о Солнце весны вдалеке.

О гордой душе, что летит в высоту,

о ивах кровавой реки,

о белых цветах, что ложатся к кресту

из трепетной детской руки.

Нам верности и подвиги

снятся во сне —

зови их на землю, зови!

Ведь каждая песня о вечной войне —

лишь песня о вечной любви.

И с радостью мы растворимся в пыли

за рощи в туманной дали,

за белые села, где жить не смогли,

за город, где жить не смогли.

Тоска о незримом сжигает меня,

и Солнце глядит свысока.

Есть каста бойцов, и стальная броня

для них, словно нежность, легка.

Ты как об огне

вспоминай обо мне,

и звезды доступные рви.

А каждая песня о вечной войне —

лишь песня о вечной любви.

* * *

Проживу равнодушно и честно,

а когда этот мир станет мал,

отыщу заповедное место

и построю ворота в астрал.

Я поставлю дубы вековые

и пробью между ними квадрат

в голубые края роковые,

где с Эдемом сражается Ад.

Будут тысячи Солнц возгораться,

будут тысячи лун умирать.

Я сумею с отчизной расстаться,

если встречу достойную рать.

Расскажу ей светло и устало,

как мужаем в сраженьях иных,

как великие войны астрала

отражаются в судьбах земных.

* * *

Правду вижу в этом мире я.

Ты спросил мечту мою:

А за мной придет валькирия,

если я умру в бою?

Ночь притихла осторожная

и взяла твои слова.

Фонари зажгла тревожные

одичалая Москва.

Продолжалась оккупация,

Русь единым днем жила,

вымирающая нация

на развалинах пила.

Но среди огня и инея

в черной форме, как в броне:

А за мной придет валькирия?

повторил ты в тишине.

Знаю, так всегда случается —

там, где нужно Свет беречь,

вдруг герой в толпе является,

как в золе — булатный меч.

Будут песни и предания,

и славянская весна,

эта жизнь — не ожидание,

дело воина — война.

Из высокой бездны Ирия,

из пылающего сна

за тобой придет валькирия!

И за мной придет она.

* * *

Забудем про книги и споры,

про бога, царя в голове.

Ты купишь оружие скоро —

есть черные рынки в Москве.

Оружие — высшее благо

на этой всемирной войне.

Оно без отваги — отвага,

с отвагой — отвага вдвойне.

С ним весело и интересно

свободно идти до конца,

тем более, что нам известно —

где пулям искать подлеца.

Покой — это та же зараза,

но мы проживем, как в кино.

Везут пистолеты с Кавказа.

Все дешево. И решено —

отбрось папиросу с травою,

о правде своей помолчи.

Давай погуляем Москвою.

Давай постреляем в ночи.

* * *

"Возлюби своего врага " —

эта фраза вам дорога.

Что ж, послушаюсь, уступлю —

я врага своего люблю.

Не убил, не загнал в тюрьму,

не вручил по пути суму,

не изгнал, не лишил тепла,

не заметил, как подросла.

Коль вину ему отпущу,

я его за себя прощу,

но когда подойду к окну —

не прошу его за страну.

Пляшет облако гари

по ночным городам.

Я — из партии парий

и ее не предам.

Искры на Пепелищах

загораются вновь.

Я — за злых и за нищих,

за бунтарскую кровь.

Я врага своего люблю,

помолиться — так намолю:

надышаться ему — в петле,

отоспаться ему — в земле.

О, Россия, костры, снега,

я — люблю своего врага!

* * *

Севера, Юга, Востока и Запада — нет.

Травы — без запаха.

Бледный рассеянный свет.

Ночи и дни налетели,

истлели вокруг.

Думай о цели

в бесцельной стране, милый друг.

Думай о том,

как стоять без часов на часах —

время окончено, взвешены сны на весах.

Родину предков ищи

по старинным крестам,

думай о том,

как расставить весь мир по местам —

там,

где от прошлого мало следов и примет.

Севера, Юга, Востока и Запада — нет.

Смешаны нации, смешаны бисер и грязь,

варевом туч причащается

дьявольский князь.

Встанем,

щитами вселенную прегородив,

Пламенный свет

от бунтующей тьмы отделив.

Это — не миф.

* * *

Немногим высокая тайна известна,

рассеяна светом во мгле:

за милую Родину — звездную бездну

сражаемся мы на земле.

Распахнуты окна в России широко

туда, где ни края, ни дна,

палящее Солнце — горящее око,

куда ни посмотрит — война!

И я воевала, и в небо смотрела,

великую волю любя,

за смерть - против жизни,

за дух - против тела,

за ангела — против тебя.

Прощай, удаляйся без лишнего спора

на запад покорного дня,

туда, где спокойны леса и озера,

где враг не заметит огня.

Ведь здесь только ветер

на каменном блюде

гоняет песок и века.

Ломаются церкви, ломаются люди,

обломки уносит река.

* * *

О нас говорил Заратустра,
И вот мы с тобою пришли.
А в мире и грязно, и пусто,
И неба не видно с земли.

Не ждали нас долы и реки,
Идем, как степная гроза.
Вослед нам бранятся калеки —
Сияньем им выжгло глаза.

Я знаю, они предпочли бы
Погибнуть, молитвы творя.
Суда их, как мертвые рыбы.
Спустились в чужие моря.

В домах их — тоска покаянья,
Позор покоренной страны.
Берут у врагов подаянье,
А смелостью — оскорблены!

Зачем призывать их сражаться?
Рабов проще гнать, чем вести,
Они рождены, чтобы сдаться...
Но мы рождены — их спасти.

* * *

Ты не плачь у выбитого окна,
Жутко верить всем? Горько пить до дна?
Все равно не будешь делиться ты,
На двоих разменивать боль мечты.

Верен будь судьбе, да живи в аду,
Если выхватишь по себе звезду.
А гулять — гуляй, а любить — люби,
Говори за всех, да с плеча руби.

Если выбрал путь, значит дом не в счет.
Если вынул меч, значит пусть сечет,
Если веришь сам, значит гнев не грех,
Если строишь храм, значит выше всех.

* * *

“Пуст твой двор, и в жилище не будет живых” —
Говорит мне смеющийся враг...
И серебряный мох на березах кривых,
И дорожный дымящийся прах.

Эти белые села никто не спасет,
Эти рощи пойдут под топор,
И неистовый ветер печаль унесет,
И сожрет твою песню простор.

Реки вспять побегут, и стада уведут,
И детей унесут на руках,
И лихие вояки страну предадут,
Прогуляют ее в кабаках.

В камуфляже и касках чужих, голубых
Все сметут, и останется страх...
“Пуст твой двор, и в жилище не будет живых” —
Говорит мне смеющийся враг.

* * *

Нам не от богов известно
Грядущее без прикрас.
Мы долго смотрели в бездну,
Она отразилась в нас.

И стали стальными лица,
И стали глаза свинцом.
Обуглилась вмиг столица,
Отвергнутая творцом.

Армадой идем немою
Дворцы обрекать на слом.
Мы тьму выжигаем тьмою,
Мы зло убиваем злом.

Ведет в высоту дорога,
Темнейшая из дорог.
Возможно, мы верим в Бога,
Но это опасный Бог.

Мы — меч Его, бич и злоба,
Смерть — избранным племенам!
И ангелы смотрят в оба,
Не зная, помочь ли нам.

* * *

Спой мне песню про черного ворона,
Расскажи, где живая вода.
Я ушла в чужедальнюю сторону,
И назад не вернусь никогда.

В низком небе луна неизвестная,
Нет на родине этой луны.
И холодное, злое, бесчестное
Затуманило ясные сны.

Вспомню степи да рощи сосновые,
Ночь не ночь, и страна не страна,
О высокую стену дворцовую
Разобью я бутылку вина.

Разлетятся осколки гремучие,
Покачнется лихая земля,
И высокие травы колючие
Заплетут основанье Кремля.

Заплетут чужедальнюю сторону,
Ветер стихни, и враг отступи!
Спой мне песню про черного ворона,
Словно я умираю в степи.

* * *

Расставшимся со славою,
С бесславием не справиться.
Страна золотоглавая
Чужой свободой давится.

То слева кто-то лязгает,
То справа кто-то целится,
— Тепло ли тебе, красная?
— Тепло ли тебе, девица?

Все каменные норочки
Заполнили разбойнички,
Там по ночам разборочки,
Тут по столам покойнички.

В столице нежить греется,
Заводит речи властные:
— Тепло ли тебе, девица?
— Тепло ли тебе, красная?

А на востоке горочки,
Под угольком Ичкерии,
И подгорели корочки
На хлебушке империи.

Где путь российский стелется,
Там ставят мины частые.
— Тепло ли тебе, девица?
— Тепло ли тебе, красная?

А по задворкам мальчики
Романтики, фантастики.
На рукавах повязочки,
А на повязках — свастики.

Там юным зверем щерится
Заря огнеопасная.
— Тепло ли тебе, девица?
— Тепло ли тебе, красная?

Дрожит над миром марево,
Москва глядит растерянно.
И новой битвы зарево
Плывет в зенит уверенно.

* * *

Если завтра война, мы поплачем о милом,
Перекрестим дымящийся дол,
Проведем бэтээры по отчим могилам,
Чтоб могилы никто не нашел.

Подожжем златоглавый истерзанный город,
Чтобы городом враг не владел.
И зазубренный серп и заржавленный молот
Зашвырнем за небесный предел.

Мы допьем все вино и пройдем по бокалам —
Никому нашу радость не пить!
Если завтра война, мы забудем о малом —
Честь и славу за грош не купить.

Наш распахнутый мир будет светел и страшен,
Голос крови сильней, чем закон.
Заминируем каждую пядь этих пашен,
Динамит — под оклады икон.

Видишь — выхода нет, поднимается ветер,
Русь уводит на облачный край:
Впереди только битва и огненный пепел,
Позади — очарованный рай.

* * *

Свой далекий дом посреди долины

не припомнит снайперша с Украины,

целый день, прищурясь, глядит в прицел,

продолжает русских солдат отстрел.

У нее расчетливый ум холодный,

от сомнений, грусти, любви свободный,

форма и трофейный бронежилет.

Чернобровой снайперше двадцать лет.

Почему стреляют в славян славяне?

Ваххабиты — те клялись на Коране,

а наемники долларами клялись?

Украина, за подлых своих молись.

Кровь одна у нас и одни истоки.

Почему предатели так жестоки?

Перед темной силой, в тяжелый час

наши соплеменники — против нас!

Blog