Geum.ru

Основные направления исследований психологии мышления в капиталистических странах

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава V. Проблема мышления в гештальт-психологии.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   23

Глава V. Проблема мышления в гештальт-психологии.

Исходные принципы теории мышления.


Развитие позитивизма в психологии XX в. пошло двумя различными путями, составив философскую основу двух крупнейших направлений психологии нашего века — бихевиоризма и гештальт-психологии. Гештальт-психология возникла в период кризиса психологии, связанного с проникновением в последнюю новой формы позитивизма — махизма, пытавшегося использо­вать достижения естественных наук для обоснования своего, якобы нейтрального решения основного вопроса философии.

Используя незавершенность некоторых новых концепций в физике и спекулируя на этом, махизм, не ограничился претензией на роль философии точных наук и на рубеже XX столетия стал проникать и в психологию. Феноменологические тенденции ма­хизма, выступив в психологии в новом аспекте вследствие того, что они распространились на психику, на сознание, не изменили своей сути119.

Задача данной главы — показать проникновение махистской позитивистской методологии в психологическую теорию мышле­ния и строящийся на ее основе эксперимент, и вместе с тем вскрыть тот объективный ход научного познания природы психи­ческих явлений, который стихийно ведет самих исследователей к материализму и диалектике.

Ленинский анализ философских проблем естествознания на­чала нашего века сохраняет свое принципиальное значение и для психологии того времени, в частности, для правильного по­нимания соотношения методологических, философских основ теории гештальт-психологии и естественнонаучного содержания ее экспериментальных данных.

Гештальт-психология отразила тенденции современного ей естествознания к открытию единства мира, пытаясь реализовать монистический, целостный подход к объяснению психических явлений. В исходных принципах и основных понятиях гештальт-психологии выступило стремление связать психические явления с химическими и физическими, развить универсальные понятия, приложимые не только к физике, но и к психологии и другим наукам: принцип структуры, понятие психического поля (оно пе­рекликается с центральным в физике XX в. понятием физиче­ского поля), понятие напряжения, возникающего в этом поле, понятие вектора, в направлении которого происходит движение в поле, понятие процесса как некоторого развития структуры. Заимствование из физики всех этих понятий свидетельствует о стремлении к универсальному объяснению и физических и пси­хических явлений для того, чтобы противопоставить принципы современного естествознания принципам механистического есте­ствознания, нашедшим выражение, например, в положениях ассоциативной психологии.

Не останавливаясь на общих положениях гештальт-теории, достаточно подробно описанных120, рассмотрим некоторые особенности возникновения собственно теории мышления. Во-первых, в отличие, скажем, от Вюрцбургокой школы, занимавшейся исключительно проблемой мышления, гештальт-психология постаралась реализовать свои общие принципы применительно к целому ряду психологических проблем (например, восприятию).

Во-вторых, исследования в области мышления начались исследованиями Келера интеллекта человекоподобных обезьян121. Противопоставляя результаты своих исследований трехступенной теории Бюлера, Келер пытается выделить критерий, отли­чающий интеллектуальное поведение от других форм поведения (навыка, инстинкта). В качестве этого критерия он выдвигает принцип структурности: возникновение всего решения в целом в соответствии со структурой поля. Таким образом, Келер ис­пользует принцип структурности для характеристики специ­фики мышления. Однако другие представители гештальт-психологии, в первую очередь К. Коффка122, в последующих рабо­тах снова универсализировали этот принцип, лишив его тем са­мым того основного смысла и значения, который был придан ему работами Келера. Коффка распространил принцип структур­ности и на другие, низшие формы поведения. С другой стороны, основные особенности мышления обезьян, обнаруженные Келером, были перенесены затем в работах Вертгеймера, Коффки и других на человека123.

В-третьих, если гештальт-психология в целом развилась в противовес атомистическим принципам ассоциативной теории, то теория мышления гештальт-психологии противостояла теории мышления Вюрцбургокой школы, хотя возникла под ее прямым влиянием и на первых этапах своего развития была с нею связа­на общностью философских позиций. С развернутой полемикой против основных положений Вюрцбургской школы и особенно теории Зельца выступил Коффка, который сформулировал глав­ные принципы гештальтистской теории мышления. В противовес Вюрцбургской школе, отстаивавшей безобразный характер мыш­ления, т. е. отрицавшей его чувственное содержание, Коффка на основе принципа структуры пытался фактически осуществить такое же сведение мышления к наглядному содержанию, кото­рое, хотя и на другой основе отстаивала ассоциативная психо­логия.

Эти три особенности исторического развития теории мышле­ния гештальт-психологии проявились в содержании этой теории: в выделении черт мышления, общих для мышления и восприятия, прежде всего его наглядного характера.

Столь различные и боровшиеся Друг с другом направления как ассоциационизм, Вюрцбургская школа и гештальт-психоло­гия исходят из общего идеалистического понимания сознания как замкнутого в себе целого.

Особенность методологических позиций гештальт-психологии заключалась в том, что они строились на двойной философской основе — феноменологическом учении Гуссерля и идеях махизма.

Центральным тезисом гештальтистского понимания мышления, выдвинутым в противовес репродуктивному пониманию мышления ассоцианизмом и Вюрцбургской школой, явился тезис о продуктивной природе подлинного мышления. Продуктив­ную сущность мышления представители гештальт-психологии видят в возникновении в мышлении нового качества, несводимо­го к качествам отдельных элементов. Оно обозначается как новый гештальт или новая структура. Характерным для мышления является момент усмотрения этого нового качества или но­вой структуры. Это усмотрение происходит внезапно и обозна­чается немецким термином Einsicht или английским Insight. Однако, как подчеркнули В. Келер и М. Вертгеймер, важен не сам по себе факт внезапности решения, а объяснение того, почему решение наступает внезапно. Для представителей геш­тальт-психологии внезапность решения основывается на усмотрении структуры в проблемной ситуации. Эти центральные поня­тия гештальт-психологии (понятия структуры и ее усмотрения) непосредственно связаны и вытекают из принятых ею общих фи­лософских положений.

«Наш ответ на всеобщую кантовскую проблему, — пишет К. Дункер, — принципиально отличается от кантовского, потому что, в согласии, впрочем, с феноменологией Гуссерля, синтети­ческое априори не выводится из порядка, внесенного разумом в предмет, а выводится из сущности предмета»124. Учение о каче­ствах структуры, о новых конструкциях строится гештальтистами на этой феноменологической основе: не субъект в процессе по­знания обнаруживает сущность, а она сама себя обнаруживает.

Если представители Вюрцбургской школы использовали уче­ние Гуссерля для того, чтобы показать, что специфическим для мышления является его чисто рационалистическое содержание, логика чистых мыслей, то представители гештальт-психологии использовали метод Гуссерля для раскрытия собственно механизма мышления, заключающегося, по их мнению, в непосред­ственности усмотрения. Само же учение Гуссерля о сущности воплощается в гештальтистской концепции в понимании струк­туры как того, благодаря чему сущность некоторого данного воплощается в наиболее чистой и необходимой форме. Однако сам вопрос о сущности (центральный в концепции Гуссерля) отступает на задний план, первое место занимает вопрос о фор­ме, о структурировании сущности.

Таким образом, в теории гештальт-психологии, как и в феноменологии Гуссерля, сливается собственно онтологическая и гносеологическая проблема: она не расчленяет учения о бытии (о его природном строении) от учения о его познании. В психо­логической концепции гештальтистов это философское положе­ние реализуется в учении о феноменальном объекте. Феноменальный объект, или, что то же, единое феноменальное психическое поле, представляет собой в слитом виде и субъект и объект. Для представителей гештальт-психологии не суще­ствует объекта вне нашего сознания.

Здесь можно говорить уже о монизме махистокого толка: в решении гносеологической проблемы линия «нейтрального» мо­низма Маха проявляется в слиянии субъекта и объекта в едином феноменальном психическом поле.

Критикуя Зельца за признание существования субъекта, Коффка развивает мысль о феноменальном объекте в связи с истолкованием опытов Грюнбаума «об абстракции сходства». Последний утверждает, что можно осознать равенство двух фи­гур, не осознав, какие это фигуры, в силу того, что отношение составляет существенное содержание мышления, не сводимое к на­глядному содержанию тех членов, между которыми оно устанав­ливается. Коффка же считает, что мы сначала воспринимаем две фигуры, а затем — две равные фигуры, т. е. самые предметы в первом и втором случае различны. Позиция Коффки представ­ляется правильной лишь на первый взгляд: если бы он утверж­дал, что различие между первым и вторым случаем заключается в том, что вначале мы воспринимаем какие-то фигуры, свойств которых мы еще не познали, а в другом — познаем равенство тех же фигур, это соответствовало бы действительности. Однако для Коффки важен не предмет, свойства которого мы познаем, а само появление свойства в нашем сознании, для него это равносильно появлению нового предмета. Это и есть феноменальный объект: предмет, объект отождествляется с наглядным содержа­нием сознания, появление нового содержания в сознании прирав­нивается к появлению предмета. Однако появление в сознании нового содержания совершается совершенно безотносительно к субъекту, как развитие самого по себе содержания проблемы. Именно в этом положении Коффка видит основной признак про­дуктивного мышления, противопоставляя его репродуктивному мышлению, которое, якобы, описывает Зельц.

Согласно Коффке, решение задачи реально возникает и суще­ствует совершенно независимо от того, заметил ли его какой-нибудь субъект125. Участие субъекта придает всему процессу про­извольность, против которой возражает Коффка, пытаясь, до­казать строгую необходимость и закономерность процесса мыш­ления, т. е. вывести процесс из «самого себя». Эта необходимость усматривается не в адекватности объекту, а в том, что знание добывается помимо субъекта, его познавательной деятельности. Смысл учения о феноменальном объекте раскрывается далее в понимании Коффкой «схватывания». Он разъясняет это на физическом примере. Два конденсатора сходной емкости имеют оди­наковую нагрузку. «Если я теперь соединю оба одинаково на­груженные конденсатора проволокой, тогда сходство нагрузок в них становится физически динамической реальностью. Теперь сходство уже не то отношение, которое я согласно моему произ­волу могу устанавливать или не устанавливать, а оно становится свойством системы проводникового агрегата. Очень возможно, что до сих пор существовало совсем не сходство, а различие, что сходство появилось только благодаря схватыванию, так как оно возникает в физическом примере при первоначальном различии нагрузок только благодаря установлению связи»126. Из этого примера очевидно, какая активная роль (почти физическая) приписывается схватыванию, инсайту, создающему новое качест­во. Положение о схватывании, непосредственном усмотрении сущности исходит из тезиса Гуссерля о непосредственной данно­сти сущности. Однако оно далеко опережает Гуссерля в попытке вытравить всякую связь с объектом: в учении Коффки о феноменальном объекте производится двойное сведение — и предмета (объекта) и операций субъекта к непосредственно данному со­держанию сознания. Моменты изменения содержания сознания подчеркиваются с помощью психологической активности схватывания. Но, несмотря на это, ничего, кроме самого содержания, его изменения, логики чистой мысли в мышлении не остается.

Острота противоречий в теоретических положениях гештальт-психологии обнаружилась в том, что учение Гуссерля о непосредственной данности сущности снимает необходимость процесса познания, а следовательно, и познание индивида как предмета психологического исследования. Учение о непосредственной данности сущности гештальтисты реализуют в психоло­гическом учении об инсайте, который исключает какую бы то ни было динамику познания. Однако в качестве основного они выдвигают понятие о мышлении как процессе, которое строится гештальтистами уже на философской основе махизма127.

Реально процесс мышления есть непрерывное взаимодействие познающего, мыслящего субъекта с познаваемым объектом (с задачей). Включая объект в новые связи и отношения, преобразуя его, субъект выявляет в нем все новые свойства, выявляет объект в новом качестве, а это изменение объекта в свою очередь на­правляет дальнейший ход мышления. Каждый ход мышления, будучи обусловлен объектом, изменяет объект, а это обусловли­вает новый ход мышления.

Слияние в гештальт-психологии субъекта и объекта, ликвида­ция возможности их диалектики, приводит к тому, что гештальт-психологи не могут найти движения: для них процесс мышления развертывается как бы на плоскости — в феноменальном психи­ческом поле. Происходит движение феноменального объекта: самотрансформация, самореализация проблемной ситуации128. Что же служит в этом случае критерием движения? В качестве такого единственного критерия выступает смена содержания, смена значений, к этому и сводится вся динамика. Движение мысли субъекта заменяется движением продуктов этой мысли, ее результатов. Реальное отношение, возникающее в мышлении, оказывается перевернутым с ног на голову. За исходное берется не процесс мышления, приводящий к мысли как своему результа­ту, не отражение действительности в ходе мыслительной деятель­ности человека, которое дает содержание мысли. Из мысли как результата, из феноменально данного ее содержания пытаются построить, реконструировать процесс мышления.

Внутреннее противоречие гештальтистской теории отражается и на всей дальнейшей логике понятий, вводимых ею. Поскольку процесс мышления реально оказывается неподвижным рядом различных значений, встает вопрос о двигателе, который приво­дил бы эти значения в движение, вызывал их смену.

Неоднократное в истории психологии возникновение проблемы двигателя мышления объясняется неспособностью решить методологический вопрос о детерминации мышления. Замыкание в сознании, ликвидация познавательного отношения к миру закры­вает источник подлинного познания, а следовательно, и движения мышления, что толкает на изобретение специального «двигате­ля». Аналогичным образом философы прибегают к внешнему толчку при неспособности вскрыть источник внутреннего движе­ния (самодвижения).

Общий тезис о движении мышления на основе внутренней необходимости конкретизируется в гештальт-психологии в понятии структуры. Структура оказывается в конечном итоге единствен­ным механизмом мышления, его формой и содержанием. Закон структуры и был выдвинут гештальт-психологией как централь­ный закон в противовес закону ассоциации. Понимание теории структуры гештальт-психологии невозможно без анализа экспе­риментальных исследований, в ходе которых это понимание, соб­ственно, и сложилось.