Geum.ru

Централизованная библиотечная система

Вид материалаСправочник

Содержание


Иосиф Александрович Бродский
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   20

Иосиф Александрович Бродский,

поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года.

«За всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии».

Иосиф Бродский (1940-1996) причислял себя к "поколению 1956 года", которое было разбужено восстанием в Венгрии. Читатели же наградили его титулом "лучшего, талантливейшего поэта эпохи".

Иосиф Александрович Бродский, лауреат Нобелевской премии по литературе в 1987 году, был, как это ни странно, осужден в 1964 году - за тунеядство. Вообще, жизнь поэта полна всевозможных метаморфоз. Не закончив восьмого класса, будущий поэт покидает школу, не забрав документов. Ему, как любой неординарной личности, было интересно испытать в жизни как можно больше: он работал фрезеровщиком на заводе, прозектором в морге, сезонным рабочим в геологических экспедициях, картографом, кочегаром, матросом, смотрителем маяка. Однако главным своим предназначением считал поэзию. Только в те времена не было профессии "поэт". Юноша с ярко выраженным стремлением к свободе, конечно, не мог ускользнуть от внимания властей. После продолжительной слежки он был арестован и отправлен в ссылку на пять лет в деревню Норенская Архангельской области. Анна Ахматова не могла смириться с подобной жестокостью по отношению к своему ученику. И начала кампанию за его освобождение. К ней присоединились Чуковский, Паустовский, Шостакович, Маршак. Благодаря их стараниям молодой поэт через полтора года возвращается в Ленинград.

Здесь о нем уже долгое время говорят как об "опальном поэте". Нетрудно догадаться, что стихи его поэтому печатались лишь в "сам-" и "тамиздате". Да и в самом деле - разве могло тогда государство допустить, чтобы о нем высказывались в таком ключе:

Мы не видим всходов из наших пашен.

Нам судья противен, защитник страшен.

Нам дороже свайка, чем матч столетья.

Дайте нам обед и компот на третье.

В 1972 году начинается другой, зарубежный, период в жизни поэта. Уехав в эмиграцию по израильской визе, он принимает предложение о работе в Мичиганском университете. Затем преподает в Маунт-Холлиок в штате Массачусетс, в Квинс-колледже в Нью-Йорке. В эмиграции выходят в свет его первые книги - "Часть речи" и "Конец прекрасной эпохи". Но мысли о покинутой родине не оставляют его, и все чаще в стихах проскальзывает тема одиночества:

Теперь представим себе абсолютную пустоту.

Место без времени. Собственно воздух. В ту,

И в другую, и в третью сторону.

Просто Мекка

Воздуха. Кислород, водород. И в нем

мелко подергивается день за днем

одинокое веко.

В изгнании Бродский пробует писать по-английски. Наряду со стихами выходят его сборники эссе "Less then one" ("Меньше единицы"), "On grief and reason" ("О печали и разуме"). Будучи избранным в 1991 году поэтом-лауреатом, он получает субсидию от государства и таким образом обретает возможность оставить преподавательскую деятельность. Поэт много путешествует и выступает с лекциями на встрече писателей в Лиссабоне, в Лейденском университете в Нидерландах. Но на родину, где теперь публикуются его стихи и книги, возвращаться не спешит. И умирает на чужой земле, в Нью-Йорке, в 1996 году.

Иосиф Бродский последний великий поэт XX столетия. Символ свободы. Певец империи и провинции. Определений Бродского, как и мнений и оценок, существует множество, от эмоциональных («Иосиф есть совершенство» — Белла Ахмадулина) до рассудочно-аналитических («Бродский сумел сделать то, что не удавалось еще никому: возвысив поэзию до философской прозы, он истончил прозу до поэтической лирики» — Петр Вайль).

Бродский — это марка. Бренд. Пароль в истинную поэзию. Миф и легенда. Несколько штрихов биографии. Иосиф Александрович Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде. Отец — военный моряк, после демобилизации — фотокорреспондент. Мать — Мария Вольперт — бухгалтер. С юности Иосиф был рыжим с конопушками. Один знакомый его говорил: «Что такое Бродский? Это такое чахлое еврейское растение…» Чахлое и непоседливое.

Бродский не окончил 8-й класс и ушел из школы в «большую жизнь»: фрезеровщик на заводе, прозектор в морге, сезонный рабочий в геологических экспедициях, картограф, кочегар, матрос, смотритель маяка. Сделал попытку стать подводником, но во 2-е Балтийское училище его не приняли, скорее всего из-за еврейского происхождения. А вот посещать лекции на филфаке ЛГУ разрешили.

Но перебор профессий — не главное. Главнее, что Иосиф Бродский ощущал себя поэтом. Он бредил стихами. Знакомые шутливо и снисходительно называли Бродского «ВР», что означало «великий русский поэт». Они шутили, но Бродский верил в свое величие с ранних лет.

Евгений Рейн вспоминает, как в их компанию молодых поэтов ворвался однажды юный Бродский, и Леонид Ентин молил Рейна: «Бога ради, спаси! Пришел мальчик, который не дает нам спокойно выпить. Все время читает свои стихи...» Позднее Бродский вошел в круг молодых ленинградских поэтов, которым покровительствовала Анна Ахматова, назвавшая их содружество «волшебным хором» (Рейн, Бобышев, Найман).

Она и качнулась сначала влево. И тут следует вспомнить, что становление Бродского проходило после того, когда закончилась «оттепель» и пошли андроповские заморозки. Вписаться в советскую поэзию с ее надрывным патриотизмом и крикливым оптимизмом Бродскому было трудно: он не испытывал никаких «верноподданнических сантиментов». Он пытался быть самим собой, что уже было подозрительным для власти. Первая публикация Бродского — «Баллада о маленьком буксире» (журнал «Костер», ноябрь 1962) да несколько переводов. Но и этого было вполне достаточно для гонения. И вот первая публикация в «Вечернем Ленинграде» — «Окололитературный трутень», и вторая — «Суд над тунеядцем Бродским», — и началось позорное судилище.

Первый привод в суд состоялся 18 февраля 1964 года (Бродскому шел 24-й год). И сразу звонкий ярлык «тунеядец!», окрик «Бродский, сидите прилично!» и вопрос, преисполненный государственного пафоса: «А что вы сделали полезного для Родины?!»

Судья Савельева никак не могла понять, что такое «подстрочник»: «Вы перевели часть книги «Кубинская поэзия». Вы что, кубинский знаете? Не знаете? Значит, вы пользовались чужим трудом».

И зубодробительный судейский вопрос: «А почему вы вообще считаете себя поэтом? Кто вас им назначил?» Бродский ответил, что это от Бога. Судья взвилась до потолка. Приговор: 5 лет ссылки за «тунеядство».

Ссылку Бродский отбывал в деревне Норинская Архангельской области. И работал напряженно над собой. У него была фантастическая способность к самообразованию. Он выучил английский язык, читая поэзию Джона Донна со словарем. Через полтора года под давлением общественности Бродский был освобожден и вернулся в Ленинград, где его по-прежнему игнорировали газеты и журналы, об издательстве и речи не могло быть. Но Бродского заметил благосклонный Запад, и в 1965 году в Нью-Йорке выходит первая книга стихов.

Удивительный язык Иосифа Бродского! Он сам говорил: «Биография поэта — в покрое его языка». А покрой удивительный: Бродский и архаик, и лирик, и романтик, и мистик, и историк — все сразу. «Вся цивилизация XX века существует в его поэтических образах» (Чеслав Милош). Как заметили специалисты, Бродский видел реальность с двух сторон — и с той, что видима людям, и с изнанки. Он глядел на вещи из бытия и из небытия, и от этого они приобретали особенный объем. Он не был актером своих стихов, вынужденным повествовать о своей судьбе, собой гордиться, себя жалеть и за себя сражаться. В нем, как выразился Самуил Лурье, произошла децентрализация личности, его стихи — это Вселенная, которая вращается не вокруг своего героя, а вокруг чего-то высшего.

Позиция «только плакать и петь» вырывала Бродского из привычного литературного круга, где хороводят и маститые мэтры, и представители андеграунда, и эстрадные жонглеры. И ни в какой мере Бродский не проходил по спискам диссидентов, он не бросал открытый вызов власти. Но все равно власть чувствовала в нем чужака, скрытую «контру». И сделала все, чтобы вытолкнуть его за пределы страны. Ему было горько, и это отчетливо видно на фотоснимке в аэропорту, где он неприкаянно сидит рядом с чемоданом.

4 июня 1972 года поэт выехал из Советского Союза и больше никогда не возвращался на родину. Покидая отчизну, Бродский написал письмо Леониду Брежневу «с просьбой позволить… присутствовать в литературном процессе в своем отечестве». Эта просьба была наивной.

А дальше потекла жизнь американская. Бродский начал работать в Мичиганском университете. Потом шесть лет преподавал в колледже Маунт-Холиок в штате Массачусетс. Еще — Нью-Йорк. На вопрос «Бродский был счастлив в Америке?» его друг Виктор Голышев ответил: «Его жизнь висела на нитке, ему два раза перешивали околосердечную артерию. При этом он каждую неделю ездил из Нью-Йорка в Массачусетс преподавать и жил один в профессорском доме — а по ночам его часто прихватывало…»

Преподавал, занимался активным творчествам («Скрипи, скрипи перо! переводи бумагу!..»), выпустил немало книг («Часть речи», «Конец прекрасной эпохи», «Римские элегии», «Мексиканское романсеро», «Урания» и другие). Освоил, почти в совершенстве, язык и писал на английском эссеистику (сборник «Меньше единицы», 1986). Сборник «Less then one» произвел большое впечатление и сразу был переведен на многие языки, что явилось важным аргументом в пользу Бродского в Нобелевском комитете. В книгу вошли 18 эссе, два из них автобиографические. Одна только фраза из эссе: «Надежная защита от Зла — это предельный индивидуализм».

Советы Бродского исполнены мудростью раввина. Американским студентам он советовал: «Старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных. Терпите их, если вы не можете их избежать, но как только вы избавитесь от них, забудьте их немедленно».

И еще: «Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы... Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы, историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т.д.»

Жизнь в Америке складывалась интересно, тяжело и бурно, с приступами одиночества: «Все мы приближаемся к поре безмерной одинокости души», — говорил он. Когда в Америку приезжали русские поэты, Бродский непременно вел их в ресторан, всем давал деньги, выступал на вечерах даже у тех, кто ему не нравился, и говорил, какие они хорошие. Виктор Голышев отмечал: «В этом смысле Бродский был замечательно беспринципен: человеческое существование он ставил выше своих личных оценок. Это очень редкое свойство среди пишущих людей».

Бродского частенько видели в ресторане Романа Каплана «Русский самовар», 3 декабря 1995 года там за столиком он набросал строки:

Зима! Что делать нам в Нью-Йорке?

Он холоднее, чем луна.

Возьми себе чуть-чуть икорки

и водочки на ароматной корке –

погреемся у Каплана.

В 1987 году разорвалась «бомба»: эмигрант и изгнанник Иосиф Бродский получил Нобелевскую премию. В СССР многие взвыли: как Бродскому?! А я? А мы? Да кто он такой?! Александр Межиров резонно заметил одному из возмущавшихся, Евтушенко: «Чего вы хотите, Женя? Бродский отдал поэзии 100 процентов, а вы только 5 процентов!» И еще одну награду получил Бродский: звание поэта — лауреата США.

Русские литсобратья негодовали (Эдуард Лимонов назвал Бродского «поэтом-бухгалтером»). Негодовали и власти. Бродскому отказали во въезде в Россию, и когда умерла мать и когда ушел отец. Мстительно и жестоко.

А о чем говорил Бродский в своей Нобелевской речи? «Я совершенно убежден, что над человеком, читающим стихи, труднее восторжествовать, чем над тем, кто их не читает». И далее: «Я не призываю к замене государства библиотекой, — хотя мысль эта неоднократно меня посещала, — но я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших правителей на основании читательского опыта, а не на основании их политических программ, на Земле было бы меньше горя».

В 28 лет Иосиф Бродский поклялся себе, что увидит Венецию. В 1972 году, в 32 года, он реализовал свою мечту. В Венеции он жил и писал о ней стихи.

Венецианский аристократ, граф Джироламо Марчелло отмечал: «Бродский был венецианцем, да, настоящим венецианцем. Его стихи — это как вода в городе: бесконечный прилив — отлив, то выше — то ниже».

Там Бродский чувствовал себя, как дома: ему нравилась влажность Венеции и ее горделивая водная стать, здесь он был персоной. Кто-то из друзей поэта пустил остроту про «Бродский треугольник»: Ленинград — Нью-Йорк — Венеция.

После получения Нобелевской премии стихи и прозу Бродского стали публиковать на родине — в «Новом мире», «Знамени», «Неве». Первая книга, вышедшая в Москве, — «Пересеченная местность», затем появились многие другие и наконец — четырехтомное собрание «Сочинений». У меня хранится маленький сборничек «Назидание» (1990). Одно из сильнейших стихотворений — «На смерть Жукова»

А тем временем сердце Иосифа Бродского работало все хуже и хуже — трудно дышал, быстро уставал, нужна была еще одна операция. В ночь с 27 на 28 января 1996 года поэта нашли мертвым на полу, у двери. Ему не хватило 4 месяцев до 56 лет.

По нью-йоркскому радио сообщили: «Сегодня в Бруклине во сне умер русский поэт, нобелевский лауреат Иосиф Бродский...»

Газета «Правда» выступила со злобной заметкой «На смерть поэта», где Бродскому противопоставили русских поэтов Пушкина и Есенина: «А Бродского в лучшем случае можно назвать «русскоязычным», да и то с натяжкой, поскольку в последние годы он все больше на английском писал. И похоронят его не в С.-Петербурге, а в Венеции. Так какой же он «русский»? А может, не мучиться и назвать Бродского «великим еврейским поэтом»?..»

Что ж, и это надо помнить...

Бродского похоронили на венецианском острове Сан-Микеле, там же, где похоронены Стравинский и Дягилев. На мраморном памятнике надпись: «Иосиф Бродский. 24.V.1940-28.I.1996. Joseph Brodsky».


Нагиб Махфуз,
египетский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1988 года.

«За реализм и богатство оттенков арабского рассказа, который имеет значение для всего человечества».
Махфуз Нагиб (1911-2006), арабский писатель (Египет). Родился в Каире, в мелкобуржуазной семье. Окончил литературный факультет Каирского университета (1934). В 1938 опубликовал сборник новелл «Шёпот безумия» о контрастах богатства и нищеты в буржуазном обществе. После романтических исторических романов («Игра судеб», 1939; «Радобис», 1943; «Борьба Фив», 1944) снова обратился к социальной тематике. В реалистическом романе «Новый Каир» (1945), о распаде мелкобуржуазной семьи, показаны различные пути, избираемые египетской молодёжью в предвоенные годы. Панорама жизни различных слоев египетского общества в период от антианглийского восстания 1919 до конца 2-й мировой войны 1939—45 нарисована в романах «Хан аль-Халили» (1946), «Переулок Мидакк» (1947), «Начало и конец» (1949). Особенно известна опубликованная в 1956—57 трилогия Махфуз Нагиб, состоящая из романов, озаглавленных по названиям кварталов старого Каира: «Бейн ал-Касрейн», «Каср аш-Шоук» (Государственная премия АРЕ, 1957) и «ас-Суккарийа» — о жизни египетской семьи в течение 1-й половине 20 века. В 1966 опубликованы его романы «Болтовня над Нилом» и «Пансион Мирамар», отразившие события Египетской революции 1952 и возникшие после неё проблемы. Автор сборников новелл «Божий мир» (1963), «Дом с дурной славой» (1965), «Таверна чёрного кота» (1968), «Под навесом» (1969) и др. Многие произведения Махфуз Нагиб экранизированы или инсценированы для театра.

 


Камило Хосе Села,

испанский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1989 года.

«За выразительную и мощную прозу, которая сочувственно и трогательно описывает человеческие слабости».

Камило Хосе Села (исп. Camilo José Cela) (1916-2002) — выдающийся испанский писатель и публицист, член Королевской Академии наук Испании (1957), лауреат Премии Сервантеса (1995). Многие свои произведения посвятил представителям поколения 1898 года. Именно оттуда питается вся современная испанская литература.

Своими учителями Села называл Мигеля де Унамуно и Пио Бароху, а устойчивость стиля объяснял тем, что он постоянно перечитывает одни и те же любимые книги: Сервантеса, «Ласарилльо», великих русских романистов XIX в. (Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого) и испанских писателей и поэтов «поколения 1898 года» (Унамуно, Валье — Инклана, Асорина, Бароху). В формировании Селы как писателя большую роль сыграли, как он сам это позднее отмечал, его ранние чтения.

Взгляды Селы, его публицистика во многом перекликаются с взглядами представителей «поколения 1898 года». В своей книге «Евреи, арабы и христиане», которая была опубликована после путешествия-экспедиции Селы по Авиле и Сеговии — Верхней Кастилии, он смог подтвердить многое из того, о чем говорили историки и писатели — представители «поколения 1898 года». Соображения, которые были лишь смутными догадками и предположениями, в книгах путевых очерков Селы становятся настоящей, живой картиной многообразной Кастилии.

В творчестве Камило Хосе Селы можно выделить несколько наиболее важных этапов. Первый этап, на котором были созданы наиболее известные произведения писателя, можно условно назвать «произведения Селы времен франкистского режима в Испании». В 1939 году с установлением в Испании диктатуры Франко культурная традиция была по существу прервана. Большинство писателей, философов, деятелей культуры эмигрировало.

Первый этап связан с выходом в свет книги «Семья Паскуаля Дуарте» в 1942 году, романа «Улей» 1951 года и «путевых записок». «Семья Паскуаля Дуарте» была издана более ста тридцати раз, и только на испанском языке она переиздавалась около восьмидесяти раз. До сегодняшнего дня книга занимает первое место в Испании по количеству переводов на другие языки. Роман стал классическим произведением испанской литературы, и для многих поколений испанцев, особенно для послевоенного поколения, книга стала своеобразным учебником жизни, терпимости и стойкости. Роман был запрещен цензурой, и был опубликован небольшим тиражом в Аргентине, но сразу же стал популярным, а имя писателя сделал известным.

В сборник «Буриданов осел» вошли статьи писателя, вышедшие в газете «El País» с марта 1983 года по июнь 1985. Села в своих статьях каждую неделю пытается осветить и рассказать о том, что сильнее всего его взволновало. Его интересы обширны: политика, общество, философия, культура, литература. Это опять знакомый нам образ «фотографа, вышедшего на площадь воскресным днем, чтобы сделать несколько снимков» (так сам Села говорил о своих произведениях). Села размышляет, созерцает, спорит и обсуждает, убеждает и сомневается. Основной тон его статей — сарказм, ирония, добрая насмешка.

В своей статье «Буриданов осел» он гротескно сравнивает с ослом народную молву и мнения безликих людей. Общественное мнение — это пустая масса, из которой раздаются голоса наиболее активных под влиянием технологий, используемых чтобы внушить необходимые идеи, пусть даже путем насилия. Едва лишь начинаются положительные изменения, идеи, навязанные людьми за кулисами, начинают работать с новой силой. Феномен (независимость суждений) длится совсем недолго. В «Ejercicios de humildad» («Упражнения в скромности») Села пишет о роли Испании в современном мире. Европа любит Испанию, и в то же время, отмечает Села, Европа закрывает для Испании свои рынки. Африку Испания тоже проиграла. В Латинской Америке испанский язык подвергается систематической колонизации со стороны «янки».

В мае 2001 года, на закрытии конференции «Общество и Коммуникации в XXI веке» в университете, названном в честь его самого, Камило Хосе Села произнес речь о журналистике.

Главный грех современной журналистики — стремление «бросить мяса диким зверям». Журналисты, играя на страстях и низменных чувствах людей, представляют себе читателей животными и доводят их в итоге до животного состояния. Журналисты часто излишне драматизируют плохие и отталкивающие стороны ситуации, и это тоже одна из болезней, которыми страдает современная журналистика.

Источники Власти кроются не в деньгах, которыми обладает меньшинство, а в информации в руках многих. Журналист, пытающийся вмешаться в политику, в итоге фальсифицирует действительность. Политик, пытающийся стать журналистом, превращается в деспота, поскольку журналисты обладают огромной силой. Села предупреждает, что правда не может быть одной и постоянной — слишком уж сложна жизнь и ее изменения. В своей речи Села говорит, что из-за неверной политики издательств и бездарных журналистов в Испании выходит 110 газет, а читают их три миллиона человек. В Великобритании выходит 100 газет, и читают их двадцать один миллион человек. Газеты не читают не потому, что телевидение или радио отнимает аудиторию, а потому что журналисты плохо пишут. Статьи получаются скучными, сложными, написанными мертвым языком. Читателю нужно дать реально происходящее и близкое ему, правдивые новости, и мысли, которые могут породить другие мысли. Газета — это детище журналистов, и только они ответственны за ее судьбу.