Российская дипломатия и корея (1876-1898)
| Вид материала | Диплом |
- Южная Корея, 49.53kb.
- Южная Корея и Северная Корея. Это было давно единым государством, но после Второй мировой, 61.75kb.
- Попов В. И. Современная дипломатия: теория и практика. Дипломатия наука и искусство:, 192.98kb.
- Курс «Дипломатия» в системе подготовки современного специалиста-международника 3 Система, 2000.42kb.
- Пилотный триз-проект в Республике Корея: Опыт и перспективы триз-консультирования корейских, 88.03kb.
- Рабочая программа факультатива «Локальные конфликты XX в.: политика, дипломатия, войны», 53.42kb.
- 1 июля 205 лет со дня рождения Ж. Санд (1804-1876), французской писательницы, 335.77kb.
- «Горячие точки» в Азии, 1950- 2009 год, 120.62kb.
- Программа курса «Экономическая дипломатия» (для студентов Iф-та мо) Составитель, 284.97kb.
- Владимир Андрианов Финансово-экономический кризис в Республике Корея и меры правительства, 244.15kb.
В конце 60- начале 70-х гг.XIX в. главное внимание корейской политики российской дипломатии было направлено на недопущение развязывания Японией войны против Кореи с целью установления в ней своего господства. МИД России решил, что России выгодно сохранение в Корее существующего положения. Поэтому российское правительство не отреагировало на просьбу японского правительства разрешить высадку японских войск на русских берегах для вторжения в Корею. Помешать же такому вторжению оно было не в состоянии, не располагая достаточными силами на Дальнем Востоке. В феврале 1876 г. японское правительство вынудило корейское правительство подписать «Договор о дружбе и торговле», а в августе - «Торговые правила» и «Дополнительные статьи к договору 1876 г.», которые положили начало превращению Кореи в полуколонию капиталистических держав. Упоминание же в договоре о независимости Кореи понадобилось Японии лишь для того, чтобы подчеркнуть непризнание вассальной зависимости Кореи от Китая.
Заключение Канхваского договора не изменило взгляда российского МИД на необходимость придерживаться «выжидательной позиции» в отношении Кореи до тех пор, когда западные державы откроют себе доступ в эту страну. Российская дипломатия именно с этого времени активизировала деятельность, направленную к тому, чтобы воспрепятствовать навязыванию Корее неравноправных договоров западными державами и тем самым сохранить там статус-кво. Одна из главных задач российской дипломатии в Китае и Японии в связи с этим заключалась в том, чтобы помешать США подписать договор с Кореей. Однако попытки эти не увенчались успехом. Цинское правительство назойливо предлагало корейскому вану заключить договор с западными державами, под предлогом защиты суверенитета Кореи от посягательств со стороны России и Японии. Это была крайне недальновидная политика, целью которой было усиление китайского влияния в Корее путем сделок с иностранными государствами. Но корейское правительство капитулировало и подписало в 1882 г. с США Инчхонский договор о дружбе и торговле, а вслед за этим в 1882-1883 гг. – договора с Англией и Германией, которые окончательно превратили Корею в полуколониальную страну.
С этого времени российская дипломатия стала искать пути прямых контактов с корейским правительством, предлагая ему начать переговоры на российско-корейской границе. Ускорил заключение русско-корейского договора возникший весной 1884 г. франко-китайский конфликт из-за Северного Вьетнама (Тонкин), который мог послужить поводом к вмешательству Японии, стремившейся вытеснить с Корейского полуострова Китай.
Русско-корейский договор 1884 г., составленный по образцу англо-корейского договора, содержал в себе такие же неравноправные для Кореи статьи о наиболее благоприятствуемой нации и экстерриториальной юрисдикции, какие имелись и в других договорах. Поэтому правомерно рассматривать его в ряду неравноправных договоров Кореи с западными державами, усиливших ее зависимое положение. По существу, договор содержал в себе те же неравноправные для Кореи статьи, что и Канхваский договор. Но полученные Россией права и привилегии в морской торговле из-за слабого развития ее торгового флота на Дальнем Востоке и отсутствия регулярного сообщения между Владивостоком и Европейской Россией не имели для нее большого практического значения. Главное в русско-корейском договоре - это установление дипломатических отношений между двумя соседними государствами, что давало возможность корейскому правительству впоследствии неоднократно обращаться по дипломатическим каналам непосредственно к правительству России с просьбами об оказании помощи и содействия в защите независимости и суверенитета Кореи от посягательств со стороны других государств.
Глава третья, «Российская дипломатия и усиление роли России в решении корейских проблем в середине 80-х годов XIX в.», исследует деятельность внешнеполитического ведомства России в условиях, когда, после государственного переворота 4 декабря 1884 г. и разгрома реформаторов, в результате обострения борьбы за преобладание в Корее между Японией и Китаем появилась угроза возникновения войны между ними и когда корейский ван Коджон обратился к России за покровительством, чтобы с ее помощью сохранить независимость Кореи, и предложил правительству России установить над Кореей протекторат.
Для выяснения положения дела в Корее и действительных намерений корейского правительства обеспечить неприкосновенность Кореи при покровительстве России, в 1884-1886 гг. дважды командировали в Сеул секретаря русской миссии в Токио А.Н.Шпейера в качестве временного представителя без права ведения каких-либо официальных переговоров с корейскими властями. Однако самовольные действия последнего, настаивавшего на принятии корейским правительством русских военных иснтрукторов, привели к срыву переговоров и вынужденному его отъезду из Сеула.
Другая задача, поставленная перед А.Н. Шпейером на время второй поездки в Сеул, - недопущение окончательной уступки корейским правительством Англии оккупированного английским флотом в апреле 1885 г. порта Гамильтон (бухты островов Комундо) - была выполнена. Решительные заявления Шпейера, что Россия не намерена захватывать корейскую территорию, но вынуждена будет овладеть какой-либо гаванью в Корее, если порт Гамильтон будет уступлен Англии, его предостережения в адрес корейского правительства от пагубных последствий уступки Гамильтона Англии, возымели действие. Правительство Кореи обратилось ко всем иностранным представителям в Сеуле с нотой протеста против действий Англии и воздержалось от согласия на передачу ей острова Гамильтон. Окончательно англичане ушли из порта Гамильтон в феврале 1887 г.
В главе четвертой, «Российская дипломатия в Корее во второй половине 80-х годов XIX в.», анализируется деятельность российской дипломатии в Корее со времени прибытия в Сеул 6 октября 1885 г. первого российского поверенного в делах и генерального консула в Корее К.И. Вебера до Особого совещания 8 мая 1888 г., которое разработало основные направления корейской политики российской дипломатии.
Российская дипломатия не поддержала выдвинутую правительством Кореи идею территориального приобретения России на Корейском полуострове и посылки военных инструкторов в Корею. В то же время она считала необходимым воздерживаться от каких-бы то ни было действий, которые могли бы ухудшить отношения с Китаем. Именно такого политического курса, согласно инструкции, должен был придерживаться К.И. Вебер. Более того, МИД отправил Веберу дополнительное указание: не входить по своей инициативе ни в какие объяснения с корейским правительством по поводу прежних предложений со стороны Кореи о русском протекторате и военных инструкторах. А в конце 1886 г. Веберу была передана еще одна инструкция, в которой разъяснялось, что цель политики России заключается в упрочении своего влияния в Корее и в том, чтобы не давать китайскому правительству повода для вооруженного вмешательства в дела Кореи, что могло бы привести к поглощению Кореи Китаем и даже вовлечь Россию в столкновение с Китаем.
В сентябре 1885 г. временный поверенный в делах России в Пекине Н.Ф. Ладыженский в результате переговоров с Ли Хунчжаном, ведавшим делами китайско-корейских отношений, достиг договоренности об обмене нотами, которыми Россия и Китай, желая избежать недоразумений в будущем, пришли бы к соглашению не изменять существующего положения Кореи и никогда не занимать ее территорию. Однако дальше словесной договоренности об обмене нотами дело не продвинулось. Письменное соглашение с китайским правительством о неприкосновенности Кореи не было подписано по вине китайской стороны, настаивавшей на признании Россией вассальных отношений Кореи к Китаю и предлагавшей подписать соглашение без упоминания об обязательстве сторон соблюдать принцип неприкосновенности и целостности Кореи.
Отношения России и Китая из-за Кореи в этот период, на первый взгляд, могут показаться противоречивыми. Но в них была своя логика. С одной стороны, российская дипломатия не могла не считаться с традиционной системой формального вассалитета Кореи и старалась на этой основе использовать Китай для противодействия проникновению в Корею других держав, в определенной степени преувеличивая могущество Китая. Но, с другой стороны, русские дипломаты не упускали возможности противиться усилению в Корее позиций Китая, стремившегося перейти от формального к фактическому господству в этой стране. Вместе с тем, российская дипломатия в то время проглядела захватнические планы Японии в Корее.
Главную свою задачу российская дипломатия видела в сохранении статус-кво в Корее. Установление же контроля России над Кореей, по-прежнему, не входило в ее намерения. В дипломатических кругах России не имелось никаких планов территориальных притязаний на Корею, в том числе и приобретения там незамерзающего порта.
Все эти положения, определявшие корейскую политику царского правительства и деятельность российской дипломатии, в развернутом виде были изложены в решениях Особого совещания 8 мая 1888 г. Указав на то, что «интересы России на Дальнем Востоке в последние годы группируются преимущественно около Кореи» и высказавшись против завладения Россией Кореи, совещание, в то же время пришло к заключению, что Корея могла бы обратиться в орудие враждебных России целей, «если бы она подпала под владычество своих соседей, из которых более сильное влияние на судьбу Кореи может оказать Китай».
Анализ решений Особого совещания 8 мая 1888 г. говорит о том, что российская дипломатия в корейской политике продолжала придерживаться политики сохранения неприкосновенности Кореи и взаимного отказа России и Китая от ввода туда своих войск. Исходя из этого, программа деятельности К.И. Вебера в Сеуле на ближайшие годы была нацелена на то, чтобы содействовать избавлению Кореи от каких-либо международных или внутренних осложнений и направить главное внимание корейского правительства на укрепление экономического положения страны. Вместе с тем в решениях Особого совещания указывалось на заинтересованность России в сохранении формальной зависимости Кореи от Китая и на необходимость избежать столкновения с ним из-за Кореи.
Глава пятая, «Русско-корейский договор 1888 г. Расширение российско-корейских связей на рубеже 80 и 90-х годов XIX в.», исследует историю подготовки и подписания Правил о сухопутной торговле 1888 г., расширения русско-корейских политических контактов и деятельности российских дипломатов по упорядочению торгово-экономических отношений между Россией и Кореей в конце 80-начале 90-х гг.XIX в.
После подписания договора 1884 г. политика российской дипломатии, направленная в международном плане на сохранение статус-кво в Корее, в непосредственных отношениях между Россией и Кореей сосредоточилась, главным образом, на официальном оформлении соответствующим международным актом пограничных отношений между двумя государствами, в особенности, их сухопутной торговли и правового положения корейских переселенцев в России.
В ходе переговоров выявились разногласия сторон по ряду вопросов. Корейская сторона требовала для Кореи права на назначение консула во Владивосток, хотя по ст. II русско-корейского договора 1884 г. она получала право назначения консульских агентов лишь в те места, в которые допускались агенты других государств (во Владивосток они не допускались). Возник вопрос и о выдаче политических преступников. Договорились вопрос об Особой конвенции о взаимной выдаче преступников обсудить после подписания Правил для сухопутной торговли.
Но самыми главными на переговорах были разногласия об уплате пошлины и подданстве корейцев, переселившихся в Россию до 1884 г. Переговоры по указанным вопросам привели к достижению компромиссного соглашения о том, что в ходе подписания Правил для сухопутной торговли Коллегия иностранных дел Кореи вручит Веберу официальную копию предписания корейского правительства своим пограничным властям, что корейцы, переселившиеся в русские пределы до заключения договора 1884 г. и сделавшиеся русскими подданными, будут пользоваться в России и Корее правами наравне с другими русскими подданными, а Вебер, в свою очередь, вручит официальную бумагу того содержания, что если впоследствии корейский тариф для сухопутной торговли с другим государством будет изменен, то и русское правительство согласится на повышение пошлин для русско-корейской сухопутной торговли до семи процентов со стоимости. При подписании Правил для сухопутной торговли Вебер вручил корейской стороне требуемую бумагу, однако корейская сторона обещанный документ так и не передала Веберу.
Подписание Правил для сухопутной торговли 1888 г. способствовало быстрому расширению политических отношений между Россией и Кореей. В этой новой обстановке МИД России 6 июля 1888 г. снабдил К.И Вебера специальной инструкцией, основные положения которой заключались в следующем: опека Китая над Кореей для России –средство уберечь Корею от захвата другими государствами; Россия и Корея не должны давать Китаю повода к поглощению Кореи, т.к. Китай этого хочет, но опасается России. В целом это был курс на сохранение китайского сюзеренитета, но при недопущении захвата Кореи Китаем. Подобный подход МИД России к оценке роли Китая в решении «корейского вопроса» вытекал, прежде всего, из того, что в Петербурге продолжали преувеличивать могущество Цинской империи и недооценивали возрастающей угрозы экспансии Японии.
После подписания Правил для сухопутной торговли с Кореей вступили в новую фазу пограничные связи между двумя государствами, чему в значительной степени способствовали назначение корейским правительством в г. Кёнхын специального чиновника для ведения переговоров и переписки с русскими пограничными властями и учреждение с русской стороны должности коммерческого агента в Корее и Маньчжурии.
Во второй части диссертации, «Борьба российской дипломатии за сохранение независимости Кореи. 90-е годы XIX в.», рассматривается деятельность российской дипломатии в Корее накануне и в годы японо-китайской войны 1894-1895 гг. Особое внимание уделяется одному из сложнейших периодов истории российско-корейских отношений – 1896-1898 гг., когда центр дальневосточной политики России постепенно стал перемещаться из Кореи в Китай и Маньчжурию
В главе первой, «Российская дипломатия в Корее накануне японо-китайской войны 1894-1895 гг.», освещается политика Китая и Японии в Корее в конце 80-х и начале 90-х гг. XIX в., противодействие русских
дипломатов японской экономической экспансии в Корее.
На рубеже 80-х и 90-х гг.XIX в. российские дипломаты в корейском вопросе продолжали недооценивать опасность японской агрессии в Корее и уделяли главное внимание политике цинского Китая, угроза Корее со стороны которого действительно была вполне реальной. Особенно вызывающим было поведение китайского представителя в Сеуле Юань Шикая, претендовавшего на особое положение при дворе и в корпусе иностранных представителей.
Российские дипломаты на Дальнем Востоке не признавали притязаний китайского представителя на исключительное положение. А корейский ван обратился даже к Китаю с просьбой отозвать Юань Шикая из Сеула. В ответ китайское правительство усилило давление на Коджона, угрожая разместить в Корее китайские воинские гарнизоны, и одновременно призывало его остерегаться России, которая, якобы, собирается воевать с Кореей, и в этом случае примкнуть к Китаю и предоставить китайским войскам оборону Тумангана. Тогда же МИДу России стало известно о возможности отправки Японией своих войск в Корею в случае подобных мер со стороны Китая. Российские дипломаты, верно подметившие в этих действиях стремление Японии не допустить захвата Кореи Китаем, по-прежнему недооценивали всей опасности Корее со стороны Японии и даже рассчитывали на то, что последняя может содействовать реализации попыток России нейтрализовать китайские притязания на Корею.
Российские дипломаты в Токио и Сеуле оказали поддержку корейскому правительству в период переговоров в пересмотре японо-корейских торговых правил 1883 г. и рыболовной конвенции 1889 г., что хотя бы на время помогло Корее в ее борьбе против дальнейшего расширения экономической экспансии Японии в Корее. Однако военно-захватнические планы в отношении Кореи, вынашиваемые в правящих кругах Японии, оставались в целом вне поля зрения российской дипломатии. Японская дипломатия умело маневрировала и скрывала агрессивные устремления своего правительства. Более того, она добилась того, что, в самый разгар подготовки к войне с Китаем и оккупации территории Кореи, в центре внимания российской дипломатии оказались не вопросы отражения японской агрессии в Корее, а надуманные проблемы японо-китайского сближения на почве корейского вопроса и заключения секретного соглашения между Японией и Китаем о совместных действиях в Корее якобы для охраны ее от захвата со стороны России. Реальную же угрозу, нависшую над Кореей со стороны Японии, российские дипломаты не увидели и потому не предприняли каких-либо активных мер для предотвращения японской агрессии в Корее в 1894-1895 гг.
Глава вторая, «Российская дипломатия во время японо-китайской войны 1894-1895 гг.», посвящена анализу попыток российской дипломатии предотвратить войну, переговоров с Китаем и Японией о выводе их войск с корейской территории, совместных выступлений России, Германии и Франции против территориальных притязаний Японии и значения для Кореи Симоносекского мирного договора.
Корейский вопрос стал одним из главных в российской дальневосточной политике в период японо-китайской войны 1894-1895 гг., назревание которой было ускорено вспыхнувшим в 1893 г. под руководством тайного религиозного общества Тонхак крестьянским восстанием в Корее. В силу своего геостратегического положения Корея превращалась в арену ожесточенной борьбы своих крупнейших соседей – Китая, который стремился сохранить и упрочить здесь монопольное влияние, и Японии, приступившей к реализации планов установления своего полного господства на Корейском полуострове.
Российские представители в Пекине, Токио и Сеуле предпринимали попытки мирного урегулирования конфликта дипломатическим путем. Центральным был вопрос об очищении территории Кореи от прибывающих туда китайских и японских войск. Однако российская дипломатия в тот момент оказалась в очень сложном положении. С одной стороны, она искренне добивалась вывода из Кореи китайских и японских войск для предотвращения войны, а с другой – не была в состоянии играть активную роль в разрешении корейского кризиса и потому стремилась избегать непосредственного вовлечения России в военный конфликт в Корее.
Переговоры русских дипломатов с китайцами и японцами, в конечном счете, ни к чему не привели. Японцы захватили Сеул и сформированное ставленником Японии Ким Хонджипом новое корейское правительство подписало с Японией соглашение о предоставлении японскому представителю в Сеуле полномочий на изгнание из Кореи китайских войск, что развязало руки Японии для начала военных действий против Китая.
Позиция российской дипломатии по отношению к японо-китайской войне была разработана на Особом совещании 21 августа 1894 г., которое высказалось против захвата корейской территории как Японией, так и Китаем, за невмешательство России в войну с соблюдением нейтралитета. Однако дальнейший ход событий заставил российскую дипломатию пересмотреть свое отношение к политике Японии, которая решила окончательно захватить Корею, а после захвата Южной Маньчжурии взять Вэйхайвэй и высадить свои войска на подступах к Пекину.
В январе 1895 г., когда выяснилась полная неспособность Китая продолжать войну, стали известны притязания Японии на Порт-Артур и Ляодунский полуостров, определились позиции других держав в отношении этих притязаний, в Петербурге решили воспрепятствовать посягательствам Японии на Корею, войдя с этой целью в соглашение с другими державами, и усилить морские силы России на Дальнем Востоке. В то же время, российское правительство отвергало всякие предложения о занятии хотя бы части корейской территории русскими морскими силами.
В Петербурге считали, что Симоносекский мирный договор представляет прямую угрозу России и ее интересам в Маньчжурии, поскольку он создает опорный пункт для японской агрессии вблизи русского Дальнего Востока, и это нашло свое отражение в совместном представлении посланников России, Германии и Франции японскому правительству о том, что эти три державы «советуют» Японии отказаться от Ляодунского полуострова.
Симоносекский мирный договор признал независимость и автономию Кореи только от Китая, но не вообще. Отныне Китай был отстранен от решения корейских дел, что расчищало поле деятельности на Корейском полуострове не только для Японии, но и, как считали в Петербурге, для России. Поэтому борьба российской дипломатии против притязаний Японии на Порт-Артур и Ляодунский полуостров в тот период имела прямое отношение к Корее, ибо одна из ее главных задач во время войны заключалась в том, чтобы добиться от Японии признания полной независимости Кореи.
В главе третьей, «Борьба российской дипломатии против японского засилья в Корее после японо-китайской войны», содержится характеристика деятельности российской дипломатии в Корее в изменившейся политической обстановке в Корее после японо-китайской войны, организации японскими дипломатами 8 октября 1895 г. политического переворота в Сеуле и убийства королевы Мин Мёнсон и попыток русских дипломатов в Сеуле освободить вана Коджона от засилья со стороны японцев и их корейских ставленников.
Окончание японо-китайской войны и объявление Кореи независимым государством лишили японское правительство возможности прикрывать свою захватническую политику лозунгом «защиты независимости Кореи» и делали безосновательным дальнейшее пребывание японских войск на ее территории. Действия Японии в Корее после войны были ограничены и тем, что накануне и во время войны под нажимом России она неоднократно заявляла о своей верности принципу независимости Кореи.
С другой стороны, вынужденный отказ от Ляодунского полуострова побуждал японское правительство к усилению борьбы за прочное закрепление на Корейском полуострове. Такая его политика встретила противодействие со стороны российских дипломатов, которые оказывали поддержку правительству Кореи в его стремлении добиться от Японии вывода ее войск с корейской территории. Все эти обстоятельства способствовали упрочению русского влияния в Корее, где отказ Японии от Ляодуна и Порт-Артура была воспринят как символ ее слабости. В создавшейся обстановке ориентировавшаяся на Россию группировка королевы Мин Мёнсон взяла на себя инициативу организации борьбы против японского засилья в Корее. Были выведены из правительства прояпонски настроенные министры во главе с премьером Ким Хонджипом, а в Сеул стали приглашаться русские советники.
К.И. Вебер выступал за проведение Россией в Корее более активной политики и решительное противодействие японским проискам в Корее. Это не устраивало Петербург, где склонялись к умеренной, сдержанной политике, откладывая решительную борьбу с Японией в Корее до того момента, когда Япония фактически очистит Ляодунский полуостров и выведет свои войска из Кореи. Именно руководствуясь этими соображениями, царское правительство решило отозвать Вебера и назначить его посланником в Мексику. Неоднократные просьбы вана Коджона оставить Вебера в Сеуле остались без ответа. В связи с этим автор диссертации полагает, что отзыв из Сеула К.И. Вебера, опытного и отлично разбирающегося в делах Кореи дипломата, пользующегося доверием корейского монарха и антияпонски настроенных корейских сановников, был, безусловно, преждевременным.
Летом 1895 г. японское правительство назначило новым посланником в Сеуле сторонника решительных действий Миуру Горо, который в ночь на 8 октября 1895 г. организовал нападение на дворец вана и убийство Мин Мёнсон, а затем сформировал новое прояпонское правительство. С этого времени ван Коджон оказался фактически в плену у японцев и министров нового правительства Кореи.
Российские дипломаты в Корее пытались восстановить в Сеуле положение, которое существовало там до переворота 8 октября 1895 г. и фактического пленения вана Коджона заговорщиками, сформировавшими новое прояпонское правительство из министров-изменников. Эти вопросы были главными в требованиях К.И. Вебера на особых совещаниях иностранных представителей в Сеуле. Однако из-за сопротивления японского представителя в Сеуле Комуры Дзютаро эти требования оказались нереализованными. Непримиримую позицию занял МИД Японии и в вопросе об эвакуации японских войск с Корейского полуострова. Ограничились уведомлением русского правительства, что Япония намерена достигнуть соглашения с Кореей о будущих действиях своих войск в Корее только после их эвакуации с Ляодунского полуострова.
В