Россия и мир август 2004 года Ситуация в стране

Вид материала

Документы

Содержание Реформы социальной сферы и потенциал массового протеста Денежный голод грозит российской экономике из-за оттока капитала

Подобный материал:

• Молодёжные общественно-политические движения в современной России, 373.67kb.
• Обзор за август 2004 года, 1314.28kb.
• Пояснительная записка к курсу «Россия и мир в XX веке», 458.62kb.
• Бюллетень новых поступлений за июнь-август 2006, 1257.62kb.
• Атман трансперсональный взгляд на человеческое развитие Издательство act издательство, 4520.68kb.
• Пресс-релиз по инвестиционному портфелю пенсионных активов за август 2011 года, 32.64kb.
• VI Конвент рами "Россия и мир после мирового кризиса: новые вызовы, новые возможности",, 55.33kb.
• «Об исполнении консолидированного бюджета Удмуртской Республики за Iполугодие 2011, 244.7kb.
• Программа конгресса ассоциации кардиологов стран СНГ (18-20 сентября 2003 года, Санкт-Петербург,, 609.91kb.
• Программа дисциплины Современная политическая ситуация в Африке и Россия: Африка континент, 142.29kb.

Реформы социальной сферы и потенциал массового протеста


Важным фактором в развитии политической ситуации в пе­риод второго срока правления В.Путина может стать рост соци­альной напряженности и усиление социального протеста. Веро­ятность такого поворота событий достаточно велика, поскольку реформы социальной сферы, признанные одним из ведущих прио­ритетов в период второго срока правления В. Путина (пенсион­ная, медицинского обеспечения, образования и жилищная и главное - закон о замене льгот денежными компенсациями, при­нятый Госдумой 5 августа и подписанный президентом 28 авгус­та), неизбежно затронут интересы массовых категорий населе­ния.


Реформы социальной сферы начинаются в наиболее благоп­риятной политической ситуации, но в достаточно сложном пси­хологическом климате. На стартовом этапе общественные уста­новки в отношении реформ представляли собою многослойное об­разование, разные уровни которого подчинялись подчас проти­воположным векторам. Общественное мнение с недоверием отно­сится к официально провозглашенным целям "борьбы с бед­ностью".


Перспектива пенсионной реформы оказывает дифференцирую­щее влияние на общественное мнение. В отношении к пенсионной реформе в общественном мнении преобладают отрицательные ус­тановки, правда, при наличии слабого позитивного вектора.


Похоже, что в настоящее время определяющим фактором в отношении общественного мнения к новым социальным законам выступает низкий уровень информированности.


Перспектива "монетаризации" социальных льгот вызывала более единодушное отрицание: 62% возражали против замены су­ществующих льгот денежными компенсациями (в поддержку выска­зывались только трое из десяти опрошенных). По некоторым важным показателям отношение общественного мнения к планам жилищно-коммунальной реформы вполне сопоставимо с реакцией на пенсионную реформу. В целом реформа ЖКХ вызывала в об­ществе гораздо более сильное отторжение, даже чем пенсионная реформа.


В настоящее время в отношении реформы ЖКХ соотноше­ние надежд и опасений стало гораздо более неблагоприятным: позитивные ожидания оказалось свойственны 21%, а негативные - 46% опрошенных. Если проблема восприятия пенсионной рефор­мы связана в значительной степени со слабой информирован­ностью граждан (а недавний пересмотр ее "правил игры" еще более запутал ситуацию), то реформа ЖКХ воспринимается как реальная и серьезная угроза. Негативное отношение к реформе ЖКХ тесно переплетается с пессимистической оценкой направле­ния движения страны. Многие представители малоимущего населения сравнивают сегодняшние меры с "реформой" Гайдара.


Несмотря на широкое распространение скептических и не­гативных установок, на стартовом этапе реформы социальной сферы общественное мнение в целом не было настроено на про­тест. Показатели социального согласия сохранялись на доста­точно высоком уровне. Относительно благоприятные показатели социальной адаптации предопределили низкую готовность в об­ществе к протестным действиям. Ожидания протестной активнос­ти по месту жительства оставались на невысоком уровне и про­являли тенденцию к снижению.


В то же время после начала практической реализации ре­формы социальной сферы напряженность в обществе неизбежно должна усилиться, а вместе с нею - и вероятность акций соци­ального протеста. Повышенный уровень массовых ожиданий и об­щая ориентация общественного мнения на демократизацию, пони­маемую как расширение жизненных возможностей, скорее всего, будут дополнительно способствовать росту протестных настрое­ний.


Обозначилась и категория населения, для которой харак­терно опасное сочетание недовольства своим положением и ак­тивной жизненной позиции и от которой можно ожидать особую восприимчивость к протестным настроениям. Это - "человек очень активный", которому удается добиваться доходов на уровне чуть выше среднего ценой повышенных трудовых усилий. По оценкам, лица, которые могут быть отнесены к этой катего­рии, составляют почти 40% среди трудоспособных возрастов.


Реформы социальной сферы, означающие перенесение бреме­ни расходов на потребителя, могут болезненно затронуть мате­риальное положение "активных": они недостаточно богаты, что­бы выдержать повышение стоимости социальных услуг, и недос­таточно бедны, чтобы рассчитывать на обещанную денежную ком­пенсацию.


Развернувшиеся в конце весны - начале лета 2004 г. выступления против "монетаризации" социальных льгот и голо­довки работников частного сектора, вызванных задолженностью по заработной плате, могут свидетельствовать о том, что поствыборный "штиль" закончился и начинается "разогрев" со­циальной ситуации. (Особенно показательны на этом фоне выс­тупления в середине августа Ульяновских работников ВПК, пе­рекрывших движение в городе и требовавших выплаты зарплаты, которую они не получали в течение плугода).


В то же время за первый период правления Путина способность системы улавли­вать общественное раздражение на ранних этапах снизилась. Список политических посредников сократился, а их автономия и дееспособность - уменьшились.


Наиболее вероятными становятся уже традиционные крайние формы гражданского неповиновения (голодовки, захват объек­тов, блокада дорог). Также повышается вероятность архаичес­ких форм социального протеста (бунтов и погромов), которые с высокой долей вероятности будут принимать этническую окрас­ку. Эти стихийные формы протеста могут попытаться "оседлать" различные политические маргиналы и радикалы.


Наиболее оче­видные "внесистемные" кандидаты - экстремистская молодежь. Инфраструктуру молодежного экстремизма образует сеть ради­кальных группировок, естественной средой которых выступает субкультура скинхедов, хотя некоторую активность начало про­являть и студенчество. В целом, высока вероятность того, что социальный протест примет слабоструктурированный и при этом "точечный" характер. Массы выйдут на протест без вождей и структур.


"Мишенью" для социального протеста могут стать и регио­нальные и федеральные власти, которые инициировали непопу­лярные меры. Социальные реформы второго срока способны прев­ратить государство во "врага" для широких слоев населения.


Столкнувшись с перспективой роста социальной напряжен­ности, власть, скорее всего, выберет "меньшее из двух зол", а именно - стратегию "управления протестом" (насколько это возможно - присоединиться и возглавить). Управление протес­том предполагает также его переориентацию с федеральной власти на губернаторов и олигархов. Административное наступ­ление на элиты, успешно использованное в "ельцинскую эпоху", способно какое-то время снимать психологическое напряжение в обществе.


В настоящее время, судя по всему, основная ставка дела­ется на использование правоохранительных органов "для восс­тановления социальной справедливости". "Голодовки" работни­ков частных предприятий подтолкнули власти к возбуждению се­рии уголовных дел в отношении работодателей, виновных в не­выплате заработной платы. Были предприняты и определенные действия по "профилактике" криминальных проявлений социаль­ной напряженности. (Поначалу глава МВД Р. Нургалиев публично объявил войну скинхедам, но затем дело заглохло, видимо, в том числе из-за неготовности самих "правоохранителей" сред­него и низового звена).


Пока политические позиции Кремля выглядят весьма прочно. В.Путин достаточно удачно позициони­ровал себя в отношении кабинета М. Фрадкова. Принятые им на себя функции "социального критика" реформ, а также идеология "личной ответственности" министров закрепляет за новым пра­вительством роль политического амортизатора. Теоретически нельзя исключить и отставки правительства, однако воспользо­ваться этим инструментом будет труднее, чем обычно: с боль­шой долей вероятности отставка правительства уже запланиро­вана и привязана к реализации "проекта преемник" (ожидается не ранее 2006 г.).


Для более эффективного "управления протестом" могут быть включены и дополнительные механизмы. Один из них - профсоюзы. Первые шаги на этом пути уже были сделаны в конце весны - начала лета 2004 г. (назначение "политического" ви­це-премьера А.Жукова координатором Трехсторонней комиссии, проведение общероссийской акции протеста). Подключение проф­союзов к "управлению протестом" способно принести заметные политические дивиденды.


В то же время вызывает сомнение спо­собность нынешней ФНПР справиться с этой новой для них ролью из-за традиционного бюрократического характера этой органи­зации. Предоставление чрезмерно широких прав профсоюзам мо­жет быть воспринято как препятствие для роста предпринима­тельской активности и усиления притока иностранных инвести­ций. В этом случае "управление протестом" способно создать проблемы для экономического роста и делового климата.


Многочисленные провалы в политике Путина раньше практи­чески не сказывались на его популярности. Электорат пассивно реагировал на затопление станции "Мир", появление американс­ких баз в Средней Азии и неудачи в СНГ. Но после начала антисоциальных реформ, когда государство влезло в карман к каждому из 103 миллионов льготников и к каждому автовладель­цу, ситуация изменилась.


По данным ВЦИОМ рейтинг действующего президента впервые упал ниже 50%. По стране прокатились массовые акции протес­та, которые постепенно становятся все радикальнее. Телевиде­ние продемонстрировало, как впервые с 1993-го года в центре Москвы ОМОН избивает ветеранов. И, похоже, что это только начало: грядущие реформы здравоохранения и ЖКХ еще больше подогреют социальное недовольство, доведут его до точки ки­пения. То, что одновременно произошло разложение крупнейшей оппозиционной партии страны, - дурной знак для Кремля.


Те­перь на первый план выходит именно неконтролируемое массовое протестное движение. Это особо опасная угроза, поскольку она исходит не изнутри, а извне тщательно выстроенной президен­том системы "управляемой демократии". "Улица" исповедует прямо противоположную путинским взглядам идеологию социаль­ной справедливости и имперского реванша. Она видит себя в левой части политического спектра.


Социологический портрет "улицы" - это "деды" и "внуки", коммунистические пенсионеры и молодые радикалы. Одни ностальгируют по сталинским време­нам, другие просто возмущены социальной несправедливостью и жаждут действия. Среднее поколение, делавшее демократическую революцию начала 90-х, а затем жестоко разочаровавшееся в ней, вовсе отвернулось от политики.


Молодых радикалов мы по праву можем называть "новыми левыми". Они являются таковыми по отношению к "старым левым" - пенсионерам КПРФ, а с детьми 1968-ого года их связывают, прежде всего, методы борьбы. Если будущее у левого движения в России есть, то оно, безусловно, за "новыми левыми". Не стоит верить в то, что внезапно появится "классическая марк­систская партия, которая не играет во всякие политические игры". В России множество карликовых компартий, которые вот уже 10 лет не перестают выяснять, которая из них настоящая, марксистская. Основа для ренессанса марксизма в России от­сутствует в силу того, что сам пролетариат атомизирован, разложен и отнюдь не озабочен вопросом взятия власти.


История левого движения знает множество методов борьбы. Террор в классическом смысле этого слова оказался не востре­бован в современной России. За весь постсоветский период бы­ло всего несколько случаев "левого" террора, и в будущем он, видимо, останется уделом одиночек. Более того, террористи­ческая угроза - один из главных пропагандистских штампов Пу­тина, и обращение к подобным методам только укрепило бы по­зиции режима в глазах населения страны. Зато российские но­вые левые успешно взяли на вооружение терроризм бархатный (символические захваты государственных учреждений, закидыва­ние чиновников разного рода продуктами и так далее).


Пер­венство по акциям "прямого действия" принадлежит нацболам. По сути дела их атаки выглядят как хорошо спланированные ус­ловные диверсии. Если сегодня они проводят мирный захват ми­нистерства здравоохранения, что стоило бы завтра поднять здание на воздух вместе с министром Зурабовым, или захватить его в заложники. Если смогли бросить яйцо в спикера Грызло­ва, значит, могли бы и застрелить.


Опыт НБП в последнее время начали активно перенимать и прочие политические силы. Вплоть до активистов КПРФ и "Ябло­ка". Молодежные организации как бы соревнуются в радикализ­ме. Количество акций "прямого действия" стремительно нарас­тает и грозит рано или поздно перейти в качество. Пора оста­вить в стороне насмешки над "тортометателями". Ведь револю­ции (и не только бархатные) часто начинаются именно с бар­хатного терроризма. Ключевой задачей для левого движения на сегодня является создание параллельного центра власти.


Бур­ное уличное сопротивление в 1993-ем имело подобие такого центра в лице Верховного Совета. Победа тогда была вполне реальной, но в силу бездарности и трусости лидеров ВС Ельцин одержал верх над ними. Нечто подобное предложил недавно Эду­ард Лимонов: он призвал коммунистов уйти из Думы и создать вместе с другими политическими силами, не допущенными в пар­ламент, альтернативное правительство. Такой орган власти по­дорвал бы легитимность путинского режима, как в глазах собс­твенного населения, так и западной общественности.


Не менее важна для левых проблема финансирования и доступа к элект­ронным СМИ. После смены руководства НТВ вряд ли приходится ожидать, что хоть на одном из центральных телеканалов можно будет увидеть массовые уличные акции протеста. Вопрос может быть решен объединением усилий леваков с либеральной общест­венностью и совместным требованием создания независимого общественного телеканала. При условии, что левому движению удастся разрешить эти проблемы, политическая борьба в России выйдет на новый виток противостояния. Ожесточение, вызванное антисоциальными реформами, будет нарастать.


Революционная ситуация может сложиться в течение ближайших двух лет.


Все это означает, по-видимому, что президентской коман­де пока не удалось реально консолидировать власть, а фор­мальные успехи, одержанные с помощью административных рыча­гов и специально сконструированной с помощью политических технологий Думы, на каждом шагу обнаруживают свой чисто ус­ловный, виртуальный характер.


Вернувшись к старому методу, - не решать проблемы, а красить заборы, - власть шаг за шагом лишает себя возможности позитивно влиять на развитие ситуа­ции в стране. Иллюстрацией, показывающей серьезную обосно­ванность такого опасения, является опубликованный недавно Центральным Банком анализ платежного баланса России в первом (наиболее удачном) квартале текущего года, показывающий, что неофициальный отток капитала из России вырос более чем на 30% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.


С тех пор ситуация для капитала в России явно не улучшилась и, скорее всего, абсолютно правы те экономисты, которые счита­ют, что во второй половине года теневой отток капиталов мо­жет превратиться в беспорядочное бегство.


Денежный голод грозит российской экономике из-за оттока капитала


Уже в июле денежное предложение в России упало до само­го низкого уровня с начала года. Экономисты объясняют это усилением оттока капитала. "Денежный голод" может повлечь за собой замедление деловой активности и снижение темпов эконо­мического роста.


В июле широкая денежная база снизилась на 70,9 млрд руб., или на 3,6%, до 1849 млрд руб., сообщил Банк России. Аналитики называют основной причиной снижения денежной базы отток капитала. В первом полугодии, по оценке Центробанка, чистый отток частного капитала из России составил $5,5 млрд, а в июле-августе, по мнению экспертов, ситуация не улучши­лась.


Десятки миллиардов рублей, которые высвободились у банков в результате снижения нормативов отчисления в фонд обязательного резервирования с 7% до 3,5%, по мнению анали­тиков, скорее всего, пошли на покупку валюты.


"При ежемесяч­ном профиците торгового баланса в $6 млрд в страну должны приходить около $4,5 млрд, однако в последнее время наблюда­ется повышение спроса на иностранные активы со стороны всех агентов, и ЦБ практически не покупает валюту, что сказывает­ся на денежной базе". На интенсивность оттока капитала в ию­ле-августе могли повлиять летние отпуска у менеджеров иност­ранных инвестфондов, которые не готовы в нестабильной ситуа­ции оставлять деньги в России. За спекулятивными деньгами, которые начали уходить в апреле, в июле-августе из-за обост­рения ситуации вокруг "ЮКОСа" прочь из России потянулись консервативные инвесторы.


Стагнация денежной базы стала одной из ключевых причин банковского кризиса, развернувшегося весной - летом этого года.


Неполадки в банковской системе сильно повлияют на ре­альную экономику. Несмотря на рост в последние годы, доля банковских кредитов в ВВП в России не превышает 18%, тогда как в развитых странах она доходит до 100%. Но в кризисной ситуации это работает в плюс и смягчает негативный эффект.


Напряженность с ликвидностью приведет к росту процент­ных ставок по кредитам, и темпы роста экономики снизятся, - прогнозируют эксперты. Ухудшение условий кредитования затор­мозит инвестиционную активность предприятий, что с лагом в несколько месяцев может привести и к замедлению роста произ­водства.


Президент России Владимир Путин транжирит свой ценней­ший "капитал" - доверие экономических экспертов. К их мнению прислушиваются потенциальные инвесторы, которых привлекает Россия, но, похоже, среди представителей экономической науки оптимистов больше не осталось. Причины их беспокойства оче­видны. По словам одного видного члена правительства, общий отток капиталов из России в 2004 г., скорее всего, втрое превысит уровень прошлого года. Прогнозы независимых органи­заций еще хуже.


А ведь не далее как в марте министр финансов России с гордостью объявил, что в этом году, впервые с нача­ла 1990х, приток капитала в Россию должен превысить отток.


На российской бирже происходят беспорядочные колебания котировок, с общей тенденцией к снижению: меньше чем за пол­года стоимость акций сократилась примерно на треть - и это в тот момент, когда Россия получает огромные прибыли за счет невероятных нефтяных цен.


Кабинет, который Путин внезапно подверг перетряске не­задолго до своего переизбрания в марте, раздирают разногла­сия. Некоторые министры из экономического сектора пытаются вернуть реформы в разумное и внятное русло, а премьер-ми­нистр Михаил Фрадков сосредоточивает внимание на поставлен­ной президентом задаче удвоения валового внутреннего продук­та, но практически ничего не говорит о том, какая стратегия необходима, чтобы обеспечить подобный рост.


Команда профес­сионалов, которой он руководит, говорит о политике, тенден­циях и цифрах, но сам Фрадков, в лучших традициях советских аппаратчиков, демонстрирует убежденность во вдохновляющей силе планов и приказов, пренебрегая экономическими фактора­ми. Неясно, разделяет ли Путин экономические подходы своего премьера.


Процесс принятия решений неясен и непредсказуем; поли­тическим аналитикам остается "гадать на кофейной гуще", ру­ководствуясь косвенными и чаще всего ненадежными данными. В интервью агентству "Reuters", сравнивая сегодняшнюю ситуацию на политической арене с ельцинскими временами, главный эко­номист московского филиала "UBS Brunswick" Эл Брич, заявил: "при президенте Ельцине 50 человек из 100 знали, что проис­ходит. При Путине лишь горстка людей знает, что происходит, да и те молчат".


Негативное развитие событий, а затем и утрату доверия к России, спровоцировала кампания Кремля против нефтяного кон­церна "ЮКОС". Еще несколько месяцев назад "ЮКОС" был самой динамичной и эффективной российской компанией в секторе энергоносителей. На его долю и сегодня приходится 20% рос­сийской и 2% мировой добычи нефти, но из-за грубых репрес­сивных мер государства его активы утратили большую часть своей биржевой стоимости.


Похоже, тех, кто преследует "ЮКОС", просто не волнует, какой урон они наносят российской экономике, бирже или доверию со стороны инвесторов. Они ос­таются равнодушными к озабоченности относительно "вклада" России в опасную тенденцию роста мировых цен на нефть, а мо­жет быть целенаправленно способствуют этому?


В 1999 г. Путин продемонстрировал проницательный взгляд на экономическую ситуацию в стране - он писал, что Россия может достичь уровня Португалии через 15 лет. Он четко зая­вил о желании сократить отставание России от более развитых стран. Столь же очевидна была его убежденность в том, что Россия не сможет пройти этот путь в одиночку: судя по всему, он понимал, что альтернативы экономическому сотрудничеству с Западом нет - ведь именно там сосредоточены капиталы, рынки сбыта и передовые технологии.


Путин сделал ставку на обеспечение стабильности в стра­не на том основании, что это поможет привлечь иностранный капитал. Его метод достижения стабильности заключался в восстановлении государственного контроля, который чрезвычай­но ослаб при Борисе Ельцине. Он верил в традиционное сильное государство, как в российском, так и в советском понимании - то есть политическую систему, где существует только один центр власти. Возможно, эта концепция разочаровала тех, кого волнует демократия, либеральные свободы или гражданское об­щество, но многие другие сочли ее абсолютно рациональной. В конце концов, есть же пример стабильного экономического рос­та в Китае: его правительство не претендует на статус демок­ратического, но иностранных инвесторов это, судя по всему, нисколько не волнует.


В годы первого президентского срока Путина макроэконо­мическая политика в России выглядела все более осмысленной.


"Просвещенная" экономическая команда, которую он ввел в правительство, осуществляла определенные реформы, большой бизнес процветал, а некоторые частные компании даже начали отказываться от печально известных неблаговидных методов ве­дения дел. Рост цен на нефть привел к мощному росту биржевых котировок. Экономические эксперты выступали с обнадеживающи­ми заявлениями. В то же время, голоса, сетовавшие на ограни­чение демократии и предостерегавшие, что все больше высших постов в государстве достается бывшим коллегам Путина из КГБ, звучали все слабее. Казалось, Путин действительно обес­печивает стабильность, к которой так стремилась Россия.


Кампания против Михаила Ходорковского и его фирмы - "ЮКОСа" - по крайней мере, поначалу, вероятно, определялась той же логикой. Ходорковского, "бросившего вызов" государс­тву чересчур независимыми действиями в России и за рубежом, следовало приструнить ради укрепления контроля властей. Бо­лее того, поначалу экономических экспертов арест Ходорковс­кого ничуть не расстроил.


Но вместо совершенствования государственного управления люди, которым Путин доверил усмирение заносчивого магната, развязали кампанию, стремясь отобрать у Ходорковского собс­твенность. Они увидели в этом шанс отомстить за "несправедливость" первых лет после крушения коммунизма, когда они за­нимали должности "среднего звена" в органах безопасности, а другие сполна использовали возможности, предоставляемые ка­питалистической системой, или извлекали выгоду из высоких постов, позволявших принимать политические решения.


Из-за отсутствия публичных политических дискуссий и не­подотчетности лиц, принимающих решения в рамках неконкурент­ной политической системы новоявленная элита смогла без помех взять реванш. Разукрупнение "ЮКОСа" - принудительная распро­дажа самых "лакомых" кусочков по сниженным ценам и установ­ление государственного контроля над собственностью компании - вот что, похоже, на уме у высшей современной элиты. Они надеются, что их усилия будут вознаграждены весьма доходными должностями в области надзора за государственным имуществом.


Вероятности такого сценария было достаточно, чтобы ли­шить Путина последнего "кредита доверия" в глазах наблюдате­лей-экономистов. Недавно, экономист Кристофер Уифер, главный стратег российского "Альфа-банка", написал, что результат, к которому стремятся некоторые представители российской элиты, "возможно, имеет больше общего с перераспределением бо­гатств, чем с поддержанием привлекательного инвестиционного климата".


В России государственный контроль все больше превраща­ется в самоцель, а не средство решения амбициозных экономи­ческих задач. Как и в последний период существования СССР, бал правят бюрократы среднего звена, а к тем, кто наделен умением, талантом, честолюбием, и особенно склонностью к критическому мышлению, относятся с недоверием. Если Путин и обладал стратегическим видением будущего российской экономи­ки, то теперь оно замутнено его советским прошлым.


Между тем новое правительство, пришедшее с В.Путиным, не продемонстрировало способности самостоятельно и эффектив­но управлять страной, оно просто активизировало свои усилия, направленные на выдавливание из активной политики высокопос­тавленных членов из прежней правящей обоймы, которые до сих пор играли и продолжают играть роль опорных конструкций в системе власти. Это делает политическую ситуацию еще более напряженной - мало кто отважился бы сказать наперед, чем за­кончатся попытки провести капитальный ремонт существующей системы и заменить ее остов "новыми людьми".


Между тем самый богатый российский олигарх сидит в тюрьме потому, что хотел сделать Россию новой Саудовской Аравией. Президент Путин заявляет, что Россия должна следо­вать европейской экономической модели. События последних ме­сяцев - дело ЮКОСа и пробуксовка ключевых экономических и административных реформ - вызывают недоумение российских и иностранных инвесторов относительно того, какую модель хочет воспроизвести правительство.