Образ сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX начала ХХ в

Вид материала

Диссертация

Содержание Область исследования

Подобный материал:

• История пенитенциарной политики Российского государства в Сибири второй половины XIX, 284.52kb.
• Жанр комической поэмы в русской литературе второй половины XVIII начала XIX вв.: генезис,, 872.49kb.
• Социальный универсализм в русской историософии второй половины xix-начала, 627.3kb.
• Вклад российских немцев в экономическое развитие поволжья второй половины XIX начала, 575.61kb.
• Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
• Эсхатологическая топика в русской традиционной прозе второй половины хх-начала хх1, 876.64kb.
• 1. 1 Русский пейзаж XIX века в оценке художественной критики, 185.46kb.
• Методологические и историографические аспекты в работе с источниками личного происхождения, 109.71kb.
• Традиции андрея платонова в философско-эстетических исканиях русской прозы второй половины, 867.93kb.
• Выдающиеся представители русской педагогической мысли второй половины XIX века (К., 149.23kb.

*Составлено на основе сплошного просмотра годовых комплектов журнала «Исторический вестник» за 1881–1904 гг.


Из таблицы 30 видно, что наибольшее число публикаций об изучаемом регионе представлено рецензиями на книги о Сибири. Предпринятый нами анализ содержания публикаций раздела «Критика и библиография» подтверждает наблюдение специалиста по исторической периодике М.П. Мохначевой о том, что к 1870-м гг. в журналах происходило перерождение информационно-библиографических материалов в критико-библиографические и собственно историографические рецензии, что свидетельствует о переводе данного жанра историописания с внешней, информационной, орбиты повествования на внутреннюю, литературоведческую и науковедческую⁸³³.

В подавляющем большинстве случаев авторы рецензий «Исторического вестника» не только информировали своих читателей о выходе в свет работ по истории, этнографии, археологии, археографии Сибири, о ее современном социально-экономическом, культурном развитии, но и подробно анализировали достоинства и недостатки сибиреведческой литературы, определяя ее соответствие собственным представлениям о структуре, методах, задачах, правилах оформления «исторического письма». Типичными можно назвать замечания рецензента книги Н.В. Латкина «Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее»: «К сожалению, в ней совершенно отсутствуют точные указания, откуда и что заимствовано автором, то есть из каких книг и статей, посвященных той же Енисейской губернии… Это отсутствие указаний и ссылок на литературу исследуемого предмета ставит почти неодолимые препятствия для определения того, какое именно место принадлежит данному очерку в ряду других трудов, описывающих также Енисейскую губернию. Для читателя – не специалиста совсем не видно, что нового сказал автор в своей книге, насколько продвинулось вперед изучение того или иного вопроса, касающегося рассматриваемой губернии. Для человека же, специально интересующегося Сибирью и ее областями, было бы трудом большим и, может быть, не совсем благодарным определять, в каком соотношении книга Латкина находится с другими источниками и пособиями по исследуемому предмету»⁸³⁴. Рецензии и статьи по сибирской истории, опубликованные в «Историческом вестнике», свидетельствуют об убеждении их авторов в научности истории, в возможности беспристрастной реконструкции прошлого.

Профессиональные авторские суждения транслировались на многочисленную читательскую аудиторию журнала, формируя, таким образом, коллективные историографические представления о специфике историко-краеведческих исследований, популяризируя идею социальной и научной востребованности подобных сочинений. В данном случае можно говорить о воспитательных функциях исторической периодики, которая, с одной стороны, знакомила с современным состоянием сибиреведческой литературы, с другой же – соотносила ее с бытовавшими в то время научными стандартами структуры и представлениями о содержании исторического исследования. Примечательно, что в отдельных случаях даже предлагались алгоритмы организации работы исследователя по истории Сибири. В рецензии на книги В.К. Андриевича С.А. Андрианов так обозначал требования к «писателю истории Сибири»: «Прежде всего, он должен подвести итог тому, что дает сибирская археология в современном ее состоянии, и привнести посильную лепту для разрешения представляемых ею вопросов; затем необходимо выяснить состояние Сибири и главнейшие моменты из ее истории до русского вторжения. Переходя к послеермаковскому периоду, следует собрать весь материал не только изданный, но и неизданный, как обозначенный в разных указателях, так и совершенно еще не разобранный (последнего должно быть немало в сибирских архивах). Полученный таким образом материал необходимо, конечно, проверить критически, сопоставить его с выводами, к которым пришли прежние ученые, потрудившиеся на том же поприще, и только после этих предварительных работ, представляющих, несомненно, огромные трудности, но, во всяком случае, необходимых, можно приступать к изданию сибирской истории»⁸³⁵.

Поиски совершенной модели историописания, размышления историков о том, как нужно писать «реальную историю», отразились и в их оценках работ по сибирской истории. Анализируя работу «Заселение Сибири и быт первых ее насельников», обозначал свое видение сути исторического исследования один из рецензентов «Исторического вестника»: «Книга Буцинского интересна в том именно отношении, что является чуть ли не первою попыткою в русской литературе писать историю так, как ее вряд ли писали до сих пор. Это есть похвальный опыт писать историю страны на самом деле, а не канцелярскую оду казовым сторонам событий. Правда, неподготовленному или незаинтересованному читателю такая книга покажется скучною, однообразною, в ней нет эффектных картин, блестящих сражений, выдающихся героев, этого ничего нет, в ней все просто, обыденно, это сама серенькая, повседневная жизнь такая, какая существует на самом деле. А между тем невольно чувствуется, что на этих ординарных страничках, скучно повторяющих одно и то же, и написана настоящая история страны»⁸³⁶.

При анализе статей и рецензий изучаемого специализированного издания создается впечатление, что его позитивистски ориентированные авторы представляли историю Сибири (возможно, и других территориальных образований) как результат продолжительного, поступательного коллективного интеллектуального труда коллег, каждый из которых своими трудами заполняет определенные тематические (содержательные) пробелы в мозаике знаний о прошлом края.

Заметим, что авторы многочисленных рецензий достаточно часто рефлексировали по поводу того, насколько тот или иной исследователь вносит вклад в воссоздание истории региона, какую пользу может извлечь из его сочинений будущий специалист по истории Сибири и России. Так, А. Терский, размышляя о научном значении изданных И. Кузнецовым материалов по истории Сибири, замечал: «Всех напечатанных … (актов XVII в. – Н.Р.) 34, из них некоторые ничтожны по своему содержанию, другие уже были напечатаны раньше, но как те, так и другие, с присоединением к ним нескольких не бывших еще в печати, несомненно, имеют значение не только для истории местной, но и для России вообще»⁸³⁷.

Материалы библиографического отдела подтверждают вывод Б.Г. Могильницкого о культе исторического факта, существовавшего в сознании историков XIX в. Считалось, что факты в готовом виде присутствуют в исторических источниках, и основная задача историка заключается в том, чтобы их обнаружить и сделать достоянием заинтересованной публики⁸³⁸. В соответствии с данным убеждением одной из приоритетных задач исторической науки изучаемой эпохи авторы анализируемого издания считали именно публикацию исторических источников, рассматривая ее как необходимый первоначальный этап накопления исторических знаний о Сибири. Так, профессор Казанского университета Д.А. Корсаков, сообщая о публикации своим коллегой новых документов по истории региона и оценивая значение его трудов, писал: «С нетерпением ожидаем дальнейших изысканий К.Б. Газенвинкеля в области сибирской истории и, прежде всего, подробного свода биографических сведений о воеводах и других «государевых служивых людях» в Сибири за XVII–XVIII в. Каждый научно занимающийся русской историей с благодарностью обратится к подобным документальным пособиям при изучении важного вопроса о распространении и укреплении русской власти от Урала до Тихого океана»⁸³⁹. При этом значимо, что деятельность исследователя по сбору и подготовке к публикации исторических источников маркировалась изданием как подвижническая, научно и социально значимая. К примеру, В. Рудаков писал о своем современнике, опубликовавшем «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768 гг.)»: «Нетрудно отсюда видеть, сколько труда и знания положил в свою до чрезвычайности кропотливую, но полезнейшую для исторической науки работу неутомимый труженик Н.Н. Оглоблин. Само дело говорит за себя, и нам остается лишь присоединиться к тем многочисленным приверженцам науки, которые искренне сожалеют о „невольном“ уходе Н.Н. Оглоблина из Московского архива Министерства юстиции, обращенного теперь в канцелярию от науки»⁸⁴⁰.

Пристальное внимание уделялось правилам оформления издаваемых источников, почти во всех отзывах фиксировалось наличие справочного аппарата к публикуемым текстам, тщательность и точность воспроизведения протографов. «Книга издана в высшей степени аккуратно и изящно. Планы и чертежи исполнены ясно и художественно… Орфография текстов – современная для доступности чтения текстов всем желающим, особенно, как сказано во введении, жителям города Иркутска. Все это свидетельствует о любви к родине и предмету издателей книги. То, что весь сбор с издания поступает в пользу Общества содействия учащимся в Санкт-Петербурге сибирякам, усиливает лишь симпатию к этому изданию», – оценивал публикацию документов по истории Иркутска анонимный рецензент⁸⁴¹.

Можно сделать вывод о том, что «сибирский материал» использовался учеными для обсуждения основных археографических требований к публикации документальных свидетельств прошлого и информирования о них представителей интеллектуальной корпорации историков.

О том, что позиция журнала моделировала социальное поведение читателей, в том числе и сибиряков, побуждала к сбору архивных материалов и устных источников по истории края, свидетельствуют многочисленные письма читателей в редакцию «Исторического вестника». Корреспондентами редакции были провинциальные учителя, чиновники, офицеры казачьего войска⁸⁴². Типично следующее обращение к С.Н. Шубинскому народного учителя, «собирателя исторических материалов и древностей» из г. Верхнеудинска Забайкальской области: «При сем посылаю Вам некоторые исторические материалы: 1) торжественная песнь на коронование императора Павла I; 2) стихотворение крестьянина М. Федорова «Велик Бог земли русской»; 3) две песни сибирского казака Назимова и отрывки писем его к родным в г.Верхнеудинск. Если найдете желательным, то поместите их в уважаемом Вашем журнале»⁸⁴³. «Имеющиеся у меня материалы ясно характеризует наши пограничные сношения с соседями китайцами, бухарцами, кокандскими и киргизскими койсанами… Располагая этим материалом, я бы желал поделиться им с русской читающей публикой, а в особенности с той ее частью, которая интересуется прошлым нашей обширной и малоизвестной родины Сибири, и поместить на страницах Вашего многоуважаемого журнала все то, что, конечно, позволяет его программа. Ввиду этого я обращаюсь к Вам с покорнейшею просьбою, не отказать сообщить мне: может ли Ваш почтенный журнал уделить для моих сообщений место, в каком виде нужно посылать материал для печатания, то есть в необработанном – как то документы и акты, или же в обработанном, как, например, в форме очерков или монографий», – спрашивал в 1887 г. офицер Н.Г. Путинцев из г. Омска⁸⁴⁴.

Судя по содержанию раздела «Смесь» журнал активно реализовывал свою информационную функцию, сообщая своим читателям из разных губерний империи о событиях научной и культурной жизни Сибири. Традиционными для издания были заметки о юбилеях сибирских городов, учебных заведений, научных организаций. Одним из актуальных и дискуссионных для современников вопросов было определение даты присоединения Сибири к русскому государству. Можно предположить, что историки и общественные деятели понимали договорной характер и относительность определения одной из знаковых дат «сибирской хронологии». Тем не менее, обозреватель «Исторического вестника» сетовал на ученых за то, что они не предлагают однозначного ответа на вопрос о том, когда же праздновать 300-летие Сибири. Как отмечается в заметке «Трехсотлетний юбилей Сибири», заинтересованные сибиряки обсуждали две даты: «Сибирская газета» утверждала, что юбилей приходится на 23 октября 1881 г. (после сражения на урочище «Чувашский нос» возле Тобольска, именно 23 октября 300 лет назад была решена судьба царства Кучума); по мнению же газеты «Сибирь», праздник должен отмечаться 26 октября – в день взятия Ермаком столицы Сибири – Искера⁸⁴⁵. С.В. Максимов писал по этому поводу: «Нельзя не сознаться, что сибирский юбилей захватил нас врасплох, не подготовленными. Мы, отнесясь недоверчиво к летописным указаниям года, числа и месяца, для дня празднества не успели еще определить самого верного и бесспорного срока. В то же время готовые праздновать и чествовать страну за ее прошлое когда угодно, мы не успели выяснить себе, с кем имеем дело и, положившись на веру и на чужое слово, отнеслись к событию с изумительным равнодушием и досадной холодностью»⁸⁴⁶. По мнению историка, современники опоздали с празднованием 300-летнего юбилея, так как еще отца Ивана Грозного титуловали «югорским, обдорским и кондийским». Журнальные публикации свидетельствуют о том, что празднование упомянутого юбилея тоже происходило в разные сроки. Например, в Иркутске оно началось 6 декабря 1882 г. губернаторским приемом, торжественным богослужением и собранием горожан⁸⁴⁷.

Значимо то, что авторами «Исторического вестника» подчеркивался общественно-политический пафос «трехсотлетнего юбилея культурной жизни Сибири». «Три века минуло, как там началась русская колонизация, а за нею занялась заря просвещения туземцев. И что же мы видим? Сибирь – страна взятки, страна ссылки, хотя и золотое дно лишь для всевозможных видов „ташкентцев“. Прискорбна история этой страны, занимающей две трети территории Российской империи. Первые искатели земли под великую «государеву» руку являлись там носителями грабежа и насилий», – начинает свои размышления об истории Сибири как о бесконечной череде злоупотреблений местной администрации ведущий рубрики «Смесь»⁸⁴⁸. Перечень коренных преобразований сибирской жизни, предлагаемых публицистом, даже текстологически совпадает с требованиями либеральных и либерально-народнических общественно-политических журналов изучаемого периода: введение земства, судебных учреждений, борьба с излишней бюрократизаций местного управления, облегчение условий переселения крестьян, уничтожение ссылки, облегчение быта инородцев, проведение железной дороги. Очевидная либеральная подоплека подобных текстов, посвященных реалиям «сибирской жизни», заставляет усомниться в правомерности выводов отдельных исследователей об однозначно консервативном характере «Исторического вестника»⁸⁴⁹.

Как и большинство либерально ориентированных современников, публицисты журнала поддерживали деятельность общественных организаций и учреждений научной и просветительской направленности, о чем свидетельствуют ежегодные отчеты о деятельности Минусинского краеведческого музея, публикации, посвященные «круглым датам» основания сибирских отделов Русского Географического общества, Общества любителей исследования Алтая, городских обществ попечения о народном образовании⁸⁵⁰. В данном случае показательна реплика о культурном значении и социальной полифункциональности Минусинского музея: «Несмотря на скудные материальные средства и сравнительно небольшое число сотрудников, Минусинский музей теперь вырос в учреждение, полное интереса, которое не миновала ни одна ученая экспедиция… Ежегодно музей принимает в своих стенах до 8 тысяч посетителей: золотопромышленник несет в музей для определения горную породу, кустарь получает указания, как улучшить производство, геолог находит здесь все средства для анализа почв, археолог встречает здесь редкие памятники старины»⁸⁵¹.

При этом заметим, что наряду с текстами либерального содержания «сибирские материалы» «Исторического вестника» содержат немало изъявлений верноподданнических чувств и монархических симпатий авторов. Так, в сообщении об открытии Томского университета основной акцент делается на инициативу «державного Покровителя народного просвещения в России», игнорируются усилия сибирской общественности в борьбе за первый сибирский университет⁸⁵².

Содержательный анализ разножанровых публикаций о регионе, позволяет выявить исследовательские приоритеты рассматриваемого издания в освещении истории Сибири (см. табл. 31).

Таблица 31

Количество публикаций, посвященных «сибирской» тематике,

на страницах журнала «Исторический вестник» 1881–1904-х гг.*

Область исследования	Число статей и рецензий
Жизнеописания и материалы биографий сибирских административных и общественных деятелей: –с момента покорения Сибири Ермаком до начала XIX в. –первой половины XIX в. –второй половины XIX – начала ХХ в.	3 9 3
Статьи и сообщения, посвященные отдельным историческим явлениям, фактам и событиям	8
Публикации по археологии и этнографии	9
Публикация исторических источников и рецензии на них	22
Рецензии на сочинения по истории Сибири	6
Разножанровые материалы о современном развитии региона	35
Публикации по истории раскола	5
Итого	100