Louis Ormont) в Center Advanced Group Study, New-York, и названный им современным групповым анализом (modern group analysis)

Вид материала

Документы

Содержание Как помогает группа Стефан Крейн "Я видел человека, пытающегося достичь горизонта". Особые преимущества групповой терапии 1. Выявление саморазрушающего поведения. 2. Возможность для пациентов понять, как другие воспринимают их 3. Возможность для пациентов узнать о различных точках зрения на свое поведение и различных реакциях на него. 4. Возможность приобрести необходимый опыт «здесь и сейчас» 5. Возможность вести себя по-новому. Ролевые игры в группе — за и против.

Подобный материал:

• Audi Group Design Center. Уникальный проект audi ag и Audi Russia, направленный, 105.22kb.
• Восьмой международной научно-практической конференции «маркетинговые исследования:, 86.28kb.
• Natuzzi Group крупнейшая итальянская компания по производству мебели и один из лидеров, 42.56kb.
• Альянс медиа www allmedia, 37.91kb.
• Ооо «Research & Branding Group» тел.: 8 (044) 529-22-48 факс: 8 (044) 529-22-84, 135.55kb.
• Itc solution ag; ibp gmbH; relux umwelt GmbH; streicher anlagenbau GmbH & Co. Kg; Dorsch, 94.66kb.
• Computer Logic Group Уважаемые гости нашего семинар, 51.71kb.
• Тема: «Стимулирование развития заготовительной деятельности, обеспечение населения, 36.82kb.
• East-West Development Group, Russia ("ewdr") is a Russian wing of East-West Development, 75.73kb.
• Oxford University Press, 1990, издал недавно свою новое исследование, 114.02kb.

Глава 4

КАК ПОМОГАЕТ ГРУППА

Я видел человека, пытающегося достичь горизонта.
Он бежал дальше и дальше. Я сказал:"Сэр, Вам это никогда не удастся".
"Ты лжешь", - ответил он, и побежал дальше.
Стефан Крейн "Я видел человека, пытающегося достичь горизонта".

Фрейд однажды заметил, что если пациент просто лежит на кушетке и говорит все, что приходит ему в голову - говорит без стеснения обо всех своих чувствах, побуждениях, предчувствиях, фантазиях и мыслях, то ему не нужна никакая терапия. Нам может нравиться человек, а может не нравиться, но он такой, какой есть. Он может быть творческим или нет, либеральным или нет - все это его дело. Он сам оценивает свои чувства, но не поступает бездумно под их влиянием.

Что касается жизненных планов, то этот идеальный пациент обладает безоговорочной властью над своей судьбой, чего мы и хотим добиться в работе с теми, кто приходит к нам. Ему следует быть необычной личностью, которую описал Гамлет в таких словах: "Покажите мне человека, который не является рабом страсти, и я открою ему свое сердце". Нам нравится думать, что такой человек использует свою силу для собственного благополучия и для благополучия других. Но это тоже его личное дело.

По аналогии, в идеальной группе наши пациенты должны были бы так слаженно работать, чтобы не нуждались бы в нас. Они бы, выполняя договор с нами, рассказывали друг другу, что они чувствуют, и почему. Они всегда облекали бы свои мысли в слова, а не выражали их действиями. Они бы сохраняли конфиденциальность. Они бы, в итоге, перестраивали те мостики, которые мы помогли им построить вначале. В теории, такая группа развивалась бы без психотерапевта.

Естественно, такой идеальной группы не существует. Но о ней важно помнить как о шаблоне, с помощью которого мы изучаем ошибки и затруднения членов группы, которые приходят к нам за помощью. И "совершенная группа" является скучной и застывшей в своем развитии.

Представляя себе идеальную группу, мы можем спросить себя: "Как можно помочь данной группе развиваться к этому идеальному состоянию? Что может групповая терапия сделать из того, что не под силу индивидуальной терапии?"

Особые преимущества групповой терапии

В идеале, всякая терапия дает знания - она помогает людям понять, что они, не осознавая этого, разрушают собственные попытки достичь того, чего по их словам, они хотят, и во многих случаях действительно повторяют свои прежние ошибки или же ведут себя так, что разрушают всякие попытки достичь желаемого. Хорошая терапия любого вида помогает людям оценить роль, которую они сами играют, создавая свою судьбу.

Индивидуальная терапия призвана помочь людям исследовать глубины их личной истории, на что, очевидно, у них не хватит времени в группе. Но, хотя групповой анализ не может посвятить себя такому же изучению прошлого, он видит прошлое сквозь очень специфические линзы.

Чтобы понять это, вспомним, что любое наше воспоминание имеет одну особенность: оно является результатом переработки информации. Ни один пациент никогда не рассказывает об одном и том же случае одинаково дважды; всегда добавляется оттенок, зависящий от особенностей его собственного состояния, настроения в тот или иной момент, и от того, кому он все это рассказывает. И именно эти оттенки, эти дополнения являются сами по себе ценными источниками информации.

Например, один пациент не только рассказывает что-нибудь, но и старается завоевать симпатию. Он оправдывается: "Не правда ли, я неправильно понял это?". Другая пациентка, рассказывая о своем прошлом, искала поддержки; третий хотел получить совет; четвертый оправдывался в том, что он считает своей ошибкой.

Выдающийся психиатр Гарри Стак Салливен - даже депрессия не является фиксированным феноменом; она зависит от того, как рассказчик относится к слушателю. В определенном смысле, прошлое всегда видится через настоящее. Воспоминания различаются в зависимости от слушателя и атмосферы рассказа.

В процессе групповой терапии воспоминания большей частью используются для выявления того, почему люди поступают так или иначе, что они чувствуют и как реагируют друг на друга, сознательно и бессознательно. Взаимодействия - вот основное. Даже когда пациент рассказывает о своей жизни, он взаимодействует. Его воспоминания в присутствии группы являются частью цепочки действий, открытий и взаимодействий.

Сейчас мы рассмотрим пять преимуществ - пять способов, при помощи которых групповая терапия может принести людям пользу более эффективно, чем индивидуальная.

1. Группа выявляет саморазрушающее поведение. В группе выявляются формы поведения, которые могут остаться за пределами внимания в процессе индивидуальной терапии. Особенно желательно выявить те виды саморазрушающего поведения, которые присущи пациенту в реальной жизни.

2. Группа позволяет своим членам понять, как другие воспринимают их. В групповой терапии пациент имеет преимущество, заключающееся в том, что люди реагируют на его поведение раскрепощенно, без оговорок, часто так, как не может это сделать его личный терапевт, по крайней мере, до того, как терапия начнет давать положительные результаты.

3. Группа позволяет пациентам узнать о разных точках зрения на свое поведение. Группа приносит пациенту пользу, позволяя ему узнать не просто о какой-либо реакции на его поведение, а о самых разнообразных реакциях - включая спонтанные реакции людей, которые не всегда понимают его с ясностью и всепрощением любящего родителя или терапевта. Даже раздраженные выпады против него, в том числе неадекватно бурные, если они типичны для главных людей в реальной жизни пациента, являются полезными.

4. Групповая терапия дает возможность для самоопределения здесь и сейчас. Пациент получает шанс обнаружить, как он выглядит, как он ведет себя, и выявить, что он чувствует на самом деле, когда имеет дело с людьми. Это можно назвать преимуществом обучения.

5. Группа дает шанс попытаться вести себя по-другому. В конечном итоге, групповая терапия создает "жизненные ситуации", в которых пациент может попытаться по-иному построить свое поведение; группа может предложить верный путь возвращения к своей индивидуальности. Пациент может воспользоваться группой, рассказав ей о своих взаимоотношениях с внешним миром, что часто трудно и невозможно в процессе индивидуальной терапии. Переход из комнаты групповых встреч в мир - гораздо более короткий путь, чем переход из кабинета индивидуального терапевта в мир.

Давайте более подробно рассмотрим все пять преимуществ групповой терапии перед индивидуальной.

1. Выявление саморазрушающего поведения.

Преследуя дальние цели, частный терапевт начинает с первой же встречи создавать атмосферу доверия. Если пациент не чувствует себя достаточно комфортно на занятиях, он очень неохотно раскроет то, что наиболее существенно. Доверие является основой частной терапии. Без глубокой веры в своего терапевта от пациента трудно ожидать рассказа о сексуальных неудачах, промахах на работе, о тех, кто предал его, и тех, кого он предал.

Чтобы добиться такой веры, специалист по индивидуальной терапии должен действовать медленно, делая незначительные замечания или не делая их вовсе в течении длительного времени, чтобы не замедлить свободное течение словесного потока пациента. Конечно, в начале, если не на протяжении всего лечения, личный терапевт обходителен, мягок, глубокомыслен. Но это не выявляет худших сторон пациента.

Верно, хорошие терапевты могут по едва заметным особенностям поведения понять, как пациент защищает себя. Из легкого намека на негативизм, эгоцентризм или сопротивление словам терапевта можно сделать вывод о причинах поведения пациента.

Терапевт также делает выводы из рассказов пациента о себе — например, из описания своей роли в тех или иных взаимоотношениях. Однако могут возникнуть затруднения, если пациент не наблюдателен или вспоминает о происшедших с ним событиях крайне сумбурно. Почти всегда частный терапевт делает свои выводы очень медленно: он должен подождать, пока пациент еще и еще раз поведет себя аналогичным образом, прежде чем утвердиться в своем мнении.

Как ни парадоксально, принятие пациентом терапевта, ею значимость для него, которые, казалось бы, должны способствовать успеху в работе, на самом деле снижают ее эффективность. Пациент, склонный к убийственному сарказму, может сдерживаться в присутствии важных для него людей, тех, в ком он нуждается или тех, кого уважает. Или, если терапевт женщина, а пациент —мужчина и ведет себя неразумно только в мужском обществе, когда испытывает чувство соперничества —тогда терапевт может далеко не сразу увидеть проблему. Такие примеры можно приводить и приводить.

Проблема усложняется и тем, что многие пациенты стремятся найти такого терапевта, с которым они бы чувствовали себя комфортно. Это значит, что они ищут человека, который обнаружил бы у них патологию, саморазрушающее поведение, демонстрируемое другим, в последнюю очередь.

При групповой терапии такого не происходит.

В каждой группе наверняка есть люди, способствующие проявлению саморазрушающего поведения у других членов группы. Если человек вошел в группу, его неадекватные реакции выявят достаточно быстро. Можно вспомнить слова чемпиона-тяжеловеса Джо Луиса, сделанные им во времена своего расцвета, когда его спросили об энергичном Билля Конце, с которым он должен был состязаться, Луис ответил просто: «Он может двигаться, но он не может спрятаться». В группе люди с масками, большую часть времени защищающими их от внешнего мира, могут двигаться, но не могут спрятаться. Групповые сессии обеспечивают особые обстоятельства и повторяемость ситуаций для пациента, которым обнаруживает, что неразумность своего поведения, скрываемая им в обыденной жизни, в группе проявляется, и очень скоро.

Короче говоря, обстановка в группе способствует тому, что каждый член группы проявляет по-своему саморазрушающсе поведение. Группа предъявляет стимулы, которых может не быть в повседневной жизни. Иногда эти стимулы бывают проявлениями не антипатии, а любви. Люди, которые сами отдаляют себя от того, чего бы они желали больше всего на свете, демонстрируют эту тенденцию в группе. Мы наблюдаем, как проявляется у членов нашей группы стремление к интимности.

Например, среди наших пациентов был мужчина, который автоматически отталкивал женщину, как только он обнаруживал, что привлекателен для нее. Он разрушал любовные отношения с таким постоянством, что когда он попал в группу, то был почти уверен, что никогда не сможет добиться успеха, что женщина, которая для него привлекательна, всегда оставит его. Если его частным терапевтом является женщина, которую он считает привлекательной, он может вести себя в процессе индивидуальной терапии так, как должно, оставляя при себе склонность к саморазрушающему поведению. Результатов придется ждать очень долго, хотя и он, и его терапевт хотят, чтобы он познакомился с женщиной и рассказывал о том, как происходит общение с ней, о своих неудачах, с целью анализа их причины и разрешения проблемы.

Однако в группе почти наверняка будет, по крайней мере, одна женщина, которая заинтересуется им, и возможно, похожая на тех, с которыми связаны его тревоги. Можно предсказать, что он будет вести себя с ней привычным образом, но это будет происходить на виду у всех. Он будет вести себя с этой женщиной пренебрежительно: она отпрянет от него, порочный круг замкнется, и тогда его поведение смогут пронаблюдать и проанализировать.

Это простейший сценарий. Гораздо чаще члены группы, чье присутствие стимулирует саморазрушающее поведение пациента, только частично похожи на тех, кто в прошлом провоцировал саморазрушающее поведение. Какая-то черта или даже чье-то присутствие может напомнить пациенту свою мать, или начальника, или другого человека, который дурно обращался с ним давным давно. Саморазрушающее поведение может спровоцировать человек, похожий на того, о ком он вспомнил, всего одной особенностью, что является простым совпадением — улыбкой, цветом волос, именем, должностью. Ничем более. Каким бы ни был стимул, он побуждает пациента неосознанно проявлять обычное для него поведение. Мы приветствуем эти репетиции. Они успешно выявляют то, что специалист по индивидуальной терапии вынужден ждать очень долго, чтобы понять проблему пациента.

Иногда не один человек, а вся группа вызывает у пациента определенные чувства, что трудно сделать в процесс индивидуальной терапии. Например, пациент, который полон страха, не может хорошо спрятать его в группе. 0н не может укрыться вместе с единственным поддерживающим его другом. Почти наверняка наступит момент, когда он начнет страдать от того, что его перебивают, столкнется с возражениями, непониманием, безразличием, равнодушием — целым спектром реакций других людей, которые он встречает и в своей повседневной жизни. Рано или поздно, события будут развиваться таким образом, что будет задето его больное место, как если бы кто-нибудь сыпет соль на раны, которые никогда полностью не заживают.

Например, молодой человек легко справляется с большинством проблем, возникающих в общении, но испытывает сильное унижение, когда мужчина старше его кричит на него. Или обычно владеющая собой женщина становится беспомощной, когда мужчина, который ей нравится, делает ей комплименты и проявляет к ней внимание. Как по команде, она поворачивается к нему, теряя критичность, ожидая, что он будет заботиться о ней.

Эти люди также находят среди членов группы тех, кто спровоцирует их саморазрушающее поведение. В качестве ответной реакции они проявят свои привычные модели (поведения, и, таким образом, группа поможет раскрыть их проблемы и, следовательно, решить их).

Как ни парадоксально, жалобы многих пациентов на групповую терапию, причины, которые они выдвигают, чтобы остаться с индивидуальным терапевтом, часто являются в точности теми же причинами, по которым другие хотят попасть в группу. Одна женщина говорит, что личный терапевт является первым мужчиной из всех, кого она когда-либо знала, который бы слушал ее, который бы понимал ее. Она многое узнала от него - это верно и бесспорно. Но через два года индивидуальной терапии она все же была не готова к тому, что однажды вечером се жених повел себя с ней невнимательно и оскорбительно. Как и годы назад в ссорах со своим мужем, она реагировала очень бурно, выкрикивая свои жалобы, вместо того, чтобы высказать их спокойно. Разнервничавшись, мужчина отказался смириться. После этого очень расстроилась и ушла, а впоследствии испытала ужасные угрызения совести. Эта женщина вновь стала мечтать о браке со своим терапевтом, который был действительно чутким и который понимал ее.

За два года терапия дала ей почувствовать себя понятой. Но эти два года не подготовили к тому, чтобы быть непонятой. Такой женщине требовался вовсе не мужчина, который понимает ее, а тот, кто не понимает ее! Ей нужно было испытать чувство, как быть непонятой, и не один раз. А еще и еще встретиться с непониманием, таким же непониманием, какое было у ее отца по отношению к ней. Почти в любой группе может быть такой человек, и могут быть возможности для приобретения опыта на будущее.

Кажется странным, что эмоциональные недостатки людей помогают другим научиться справляться с ними, но это так. Сама прерывность групповой терапии часто имеет большое значение. Как указывала терапевт Хелен Мак Дер-мотт_, эта прерывность, создающая временные ограничения для разговоров членов группы, вызывает у всех пациентов чувство беспомощности, подобное испытанному в детстве. Тем, кто говорит о жестокости групповой терапии, мы ответим словами Ницше: «То, что не убивает, делает меня сильным».

Обязательно следует добавить, что групповая терапия может причинить беспокойство, но она незаменима в оказании глубокой заботы и поддержки своим членам. Полная комната союзников, даже полная комната слушателей — это мечта, ставшая явью для членов группы. Обученный терапевт никогда не позволит группе стать деструктивной, а укрепит ее силу. Группа, которая не может смягчиться, когда чувствует, что становится слишком критичной, еще вообще не готова критиковать.

2. Возможность для пациентов понять, как другие воспринимают их

Одним из преимуществ групповой терапии является, возможность для пациента увидеть, как люди спонтанно реагируют на него, без оговорок. Верно, они часто говорят, преследуя собственные цели, а вовсе не цели слушателей, но даже в этом случае они делают спонтанные и даже глубокие наблюдения. Пользу для пациента могут принести откровенно высказанные мнения о нем других членов группы, когда они, друг за другом, говорят то, что люди, знающие пациента, могут чувствовать, но не хотят говорить, из страха испортить отношения.

Интересно, что специалист по индивидуальной терапии, имея перед собой цель создания атмосферы полного принятия, обязан сделать паузу перед тем, как сказать пациенту о том, что видит и считает важным для пациента. В этих отношении индивидуальный терапевт взвешивает свои слова, особенно если пациент обвиняет себя или обладает высокой чувствительностью. Есть настолько чувствительные пациенты, улавливающие малейший промах в речи терапевта, что они ощущают их как почти смертельный удар. Эти люди, подобно тому, как сказала о себе Виола из «Двенадцатой ночи» Шекспира, «чувствительны к любому дурному обращению».

Некоторые из таких людей будут энергично сопротивляться: «Как Вы могли сказать, что я мешаю Вам, когда Вы пытаетесь что-нибудь сказать? Вы не лучше моего мужа». Однако достоинством выражений открытого негодования является их откровенность. Они приносят пользу терапевтическому процессу. Возникающий в результат диалог между терапевтом и пациентом может обнаружить исключительную чувствительность пациента к любым замечаниям относительно его недостатков.

Может оказаться, что это негодование свидетельствует о том, что затронута самая сердцевина проблемы пациента — возможно, отец или мать и наказывали его за каждую ошибку. Что касается результата, то изучение реакции пациента па «топтание по нему» может наполнить смыслом дни и месяцы, проведенные в изучении его реакции. В лучшем случае, пациент приходит, чтобы ощутить потребность в здравомыслии, освободиться от страха неодобрения и развить ясность ума.

Сложнее иметь дело с пациентами, которые, услышав лишь намек на неодобрение со стороны своего терапевта, чувствуют глубокую беспомощность и отступают, чтобы скрыться в своей раковине. Терапевт может никогда не узнать, где его вмешательство, имевшее благие намерения, «но нечеткие» цели, дало осечку. Или он должен выдержать длительный, стерильный период терапии, прежде чем обнаружить суть проблемы.

Соответственно, чуткий индивидуальный терапевт, подозревая такую «сензитивность», решает действовать очень медленно. Он отмечает для себя способы поведения пациента, с помощью которых тот вызывает недовольство других или у себя, но большей частью помнит про себя об этих способах.

Потребность терапевта в установлении взаимоотношений, в их сохранении удерживает его от того, чтобы сказать, что хотелось бы, т. е. от указания на то, каким образом пациент отдаляет других и самоизолируется. Он, конечно, когда-нибудь обратится к этой теме. Как бы случайно он даст понять пациенту, насколько уверенно-равнодушны, критичны, нарциссичны, мелочны, мстительны или безразличны его слова. Но не сейчас. Он должен подождать, пока не почувствует, что может противостоять пациенту, не рискуя своим статусом и ценностью для него.

А сейчас давайте рассмотрим групповую арену. У других членов группы, реагирующих на критичность пли мелочность пациента, может не быть потребности в осторожности, в ожидании того, пока взаимоотношения укрепятся настолько, что другие смогут выдержать их жалобы. «Неважно, что если эта раздражительная женщина, которая постоянно нападает на меня, вспыхивает или даже ненавидит меня. Она — эгоистка, и я собираюсь ей сказать это».

Возможно, критическая реакция на эту эгоистичную особу чрезмерна. В этом случае критику следует многое узнать о себе и об этой женщине. Или, возможно, он прав. В любом случае он прав по отношению к ее реакции на свои замечания. Она раздражается, и на следующей сессии вынашивает затаенную злобу, которой не видно конца.

Если ее индивидуальный терапевт такое замечание, верное или нет, женщина может скрыться в раковину или сделать ответный выпад. Однако, в данном случае, можно достичь еще многого. Женщина, хотя и восприняла этого человека как критика, это может быть даже критика но существу, все еще имеет причины продолжать вести себя по-старому. У нее есть друзья. У нее есть аналитик, который возможно не защитит ее, но, по меньшей мере, не присоединится к врагам. Более того, у нее начинают появляться новые мысли. Она была свидетелем своей необузданной реакции, у неё было время обдумать и его критику, и собственное поведение.

В следующий раз кто-нибудь из группы или из ее жизненного окружения обнаружит, что она уже не сердится на него, что она уже близка к пониманию того, что замечания могут означать не яростное нападение, а попытку понять ее.

Вес, что она слышит в разных местах и не один раз, даст себя знать, рано или поздно. А что касается ее крика, может прожить намного дольше в тени ее презрения. Важно, он привык чувствовать чье-либо презрение, и он только начинает понимать, какую реакцию вызывает своим поведением. Или, возможно, он долго боялся признаться в этом самому себе, страшась женского презрения. Если это так. И у него тоже есть друзья. Действительность ему гораздо легче перенести, чем свои опасения.

Что касается результата, кто-нибудь из группы сможет противостоять этой женщине. Независимо от того, является ли он параноидным, или наблюдательным и храбрым, и поступая так, дает начало взаимодействиям, которые будут способствовать развитию и членов группы, но и группы самой по себе.

3. Возможность для пациентов узнать о различных точках зрения на свое поведение и различных реакциях на него.

Наиболее явное преимущество групповой терапии заключается в том, что пациент, вынужденный продемонстрировать свое типичное поведение, подвергается наблюдению не одного, а многих людей. Не один человек объясняет ему его поступки, а многие, которые каким-то образом реагируют на его поведение и оценивают то, что он делает. Как говорили в начале 1900-х, «четыре миллиона французов не могут ошибаться». Возможно, и могут. Но если они ошибаются, если их мнение о нас ошибочно, о такой коллективной ошибке знать очень важно.

Даже неразумные реакции группы на чье-либо поведение высоко значимы и полезны.

У Артура была бессознательная привычка отталкивать женщин, когда он не одобрял все, что бы они ни говорили. Особенно когда Артур чувствовал, что его критикуют или что-то от него требуют, он отталкивал женщину, отвергая ее физически, как-будто говоря: «Я не могу мучиться из-за тебя. Ты не существуешь».

Артур собирался обратиться к известному специалисту по индивидуальной терапии, мужчине, которого Артур идеализировал. Но даже если этот терапевт выяснит, что в жизни Артура имели место затруднения в общении с женщинами, и расскажет об этом Артуру, тот не воспримет это всерьез. Артуру нравится терапевт, он хочет, чтобы терапия помогла ему, но, услышав слова терапевта, подумает, что просто терапевт благосклонен к женщинам и не встречал женщин, подобных тем, кого Артур встречал на протяжении всей своей жизни.

Артур собирался плакаться терапевту, что его жена, его секретарь и другие женщины в его жизни слишком чувствительны и причиняют много трудностей. И терапевт не смог бы даже дать понять Артуру, что каждый раз его общение с женщиной всегда заканчивалось одинаково, и что он сам создает свои собственные трудности и сам вызывает определенную злость женщин к себе.

В моей группе Артур по отношению к женщинам вел себя адекватно до тех пор, пока они были вежливыми и приятными в обращении. Однако, если женщина говорила ему что-нибудь, что ему казалось неприятным, он просто прерывал отношения и вел себя так, будто ее здесь нет.

Он делал это нестолько незаметно, что некоторое время никто этого не замечал. Никто, за исключением одной женщины, Дианы, которая обижалась, когда он так обращался к ней.

Через несколько недель Диана крикнула ему: «Ты фальшивишь! Ты опять это сделал! Я разговариваю с тобой, а ты отворачиваешься, как будто я пустое место, как будто я не существую». «Ты думаешь, что я скверный человек! Какой же ты дерзкий!»

Она высказала это Артуру с таким неистовством, что вся группа замерла.

Дальнейшее обсуждение на ряде сессий выявило, что Диана, хотя и оказалась слишком чувствительна к поведению Артура, была на пути к чему-то важному и реально существующему. Другие женщины в группе вскоре поняли, что отношение Артура к ним очень неустойчиво; и полностью зависит от того, соглашаются ли они с ним и более того, от их отношения к нему в данный момент. Они тоже неуютно чувствовали себя, когда общались с ним, это они только начинали осознавать. Они пришли единому мнению, что Артур не приемлет иного отношения, помимо благоговения, как цены за его доброе отношение.

Начавшись с резкой критики Артура одной из женщин, утомительная дискуссия, от продолжения которой Артур | мог отказаться из-за ее нелогичности, перешла в группе^. Обоснованный приговор не одного человека, а многих людей. Не только женщины характеризовали Артура, как неблагосклонного к ним; большинство мужчин в группе, в том числе и те, кому Артур немного нравился, именно те, восприняли его, сказав не один раз о том, что он очень груб с женщинами.

Артур, который, помимо всего прочего, обычно не принимал во внимание чье-либо мнение, не смог не прислушаться коллективному приговору группы.

Вначале он пытался убедить себя в том, что вся группа ведет себя неразумно, что они все неправильно понимают его. Но даже это являлось благом. Артур понял, что вызывает одни и те же неразумные реакции у всех женщин, и был вынужден задуматься о том, как это у него получается. Что он ведет себя так, что женщины его постоянно не понимают.

В конце концов, Артур не смог противостоять единому мнению всей группы, не смог ему сопротивляться. Там, высококвалифицированный аналитик не мог убедить Артура, пересмотреть свое привычное поведение, группе удалось, сделать это. <

В этом случае, совместное изучение в группе взаимодействия Артура и Дианы на протяжении многих сессий было бесценно для Артура. Несомненно, были и чрезмерные, неразумные реакции на поведение Артура со стороны, крайней мере нескольких женщин, которыми он пренебрегал. Но, как это часто случается, неразумным было только начало. Реальная подоплека поведения Артура и реакций на него других людей проявилась позже и не могла исчезнуть, так как была слишком явной.

Таким образом, достоинством группы является не только наличие многих наблюдателей, каждый из которых имеет свою точку зрения. В групповой терапии пациенту приносит пользу то, что другие члены группы воспринимают его с разных позиций. Когда члены группы приходят к единству мнения об одном из них, несмотря на различия в позициях, тот, кого они обсуждают, выигрывает.

В вежливом обществе те, кто реагируют на нас отрицательно, обычно уходят, редко сообщая нам о том, как они нас воспринимают. Когда же это случается, мы не получаем никакой пользы от их реакции. В групповой терапии те люди, которые реагируют наиболее остро, и кто лучше всего может рассказать о нас, чьи выпады необходимы для нас, чтобы порочь увидеть себя со стороны, дарят нам свои реакции таким образом, что мы получаем от этого пользу.

И я говорю «мы», потому что этот путь иррационального восприятия, так же как и рационального, приносит пользу и терапевту. Благодаря нашим пациентам, наши затруднения со временем проходят, вместе с нашими другими дурными привычками. По мере того, как от сессии к сессии мы узнаем о восприятии нас разными людьми, мы тоже выигрываем.

4. Возможность приобрести необходимый опыт «здесь и сейчас»

Групповая терапия часто предоставляет членам группы возможность непосредственной эмоциональной самооценки. Член группы не может отмахнуться от мнений о нем других людей в группе. Напротив, он часто вынужден спрашивать себя: «Что я чувствую в данный момент, когда я поступаю таким образом?» В результате он часто делает для себя существенные открытия о себе, видит себя в движении и может определить, какие чувства руководят им в том или ином случае.

В этом особая ценность групповой терапии. Я сам в течении долгих лет не мог увидеть и оценить этого. Ценность заключается в том, что люди могут мгновенно понять себя, поймав и осознав чувства, важные для их психики, но ускользающие от осознания в повседневной жизни.

Сила группы в том, что она проделывает это мгновенно.

Есть люди, возможно, таких большинство, которые идут по жизни, лишь смутно, подсознательно предполагая, что они в действительности чувствуют. Им знакомы бурные, яркие эмоции. И если бы они остановили себя в эти мгновения, чтобы «заморозить» свои эмоции, так сказать, в нужный момент, они могли бы выявить эти динамические силы внутри себя, чувства, которые движут ими и наполняют их жизнь.

Однако обычно это очень трудно. Мгновения, когда эти яркие чувства достигают максимальной силы и их легче всего уловить и понять, наступают, когда человек полностью вовлечен в общение — и уходят к тому времени, когда об общении вспоминается в одиночестве.

Так как групповая терапия не только обеспечивает арену, но и предоставляет членам группы возможность спонтанной интроспекции, она побуждает людей выявить и обозначить реальные чувства и мотивы. Вновь и вновь члены группа приходят к пониманию того, что всю свою жизнь они делали что-либо по причинам, существенно отличающимся от тех которые они обычно выдвигают.

Например, Дик долго пытался вместе со специалистом по индивидуальной терапии решить свою проблему. Ему казалось, что все женщины чего-то хотят от него, что они обманывают его, тянут из него деньги, пользуются его великодушием, что они берут, но не дают. Очень долго в группе Дик вел себя с исключительным благородством. Он поддерживал женщин в разговоре; он опекал их, как только мог. Члены группы буквально благоговели перед его либеральностью, свободой в обращении.

Затем на одной из сессий между двумя членами группы, в которой участвовал Дик, произошло сильное столкновение. Пронаблюдав некоторое время, Дик вмешался, проявив обычное великодушие. Спор происходил между Элайн, жестокой, но практичной и честной женщиной, и Хэлом. Элайн обвиняла Хэла в том, что он не ценит ее. Она упрекала Хэла, что он отдал свое сердце Магде, нарциссической! личности, которая не дает ему ничего, тогда как она, Элайн, стремясь к Хэлу со всей душой, не может завоевать ето.

Дик вмешался, как обычно, проявляя благородство. Ка­залось, и Элайн, и Хэл просто обезумели, и Дик попытался улучшить ситуацию.

Как можно более мягким топом Дик убеждал Элайн, что она так же привлекательна, как и нарциссическая Магда.

«Ваши трудности состоят в том, что Вы что-то даете Хэлу, в то время как он пытается завоевать внимание другой,—сказал Дик.— Вам не нужно ждать, чтобы он прекратил это делать, и повернулся только к Вам. Если Вы цените свое время, время, которое принадлежит только Вам, перестаньте соревноваться с Магдой, и я гарантирую, что Вы получите столько же, сколько Магда, и даже больше».

Никто никогда не говорил более мягко, и даже группа была поражена нежностью и точностью слов Дика.

Все были приятно удивлены, кроме самой Элайн. Считая себя, не оцененной по достоинству, она перенесла всю свою злость па Дика, который был более доступен ей: «Послушай, Дик, я действительно не нуждаюсь в твоей жалости. Хотелось бы узнать, какое твое дело до всего этого? Какая тебе польза от помощи мне?».

Дик потерял дар речи. Никто и никогда не уличал его в широких жестах, не требовал от него ответа на вопрос о том, почему он так поступает. «Какое мне дело до всего этого?» спрашивал он и себя, прежде чем смог сформулировать вопрос к Элайн.

И он ощутил чувство — чувство зависти. Он понял, чего он в действительности хотел от Элайн, и это было понятно до боли — он хотел от неё чувств, не меньше, чем оценки по достоинству,— а именно, любви. Хэл был его соперником. Вначале Дик понял безоговорочно, что он пытался быть выше Хэла и завоевать Элайн, продемонстрировать себя как пуп земли, чуть ли не как небесное светило.

Произошло два события, которые позволили Дику понять это. Первое заключалось в том, что Элайн отнеслась к нему не так, как ему хотелось. Вторым был вопрос Элайн (он мог бы быть и чьим-нибудь другим) о его мотивах в ту минуту. Кто-то должен был обратить внимание на поведение Дика. Глубоко понять его чувства, чтобы помочь Дику увидеть, что его благородство в этом случае преследовало цель, завоевания любви.

Верно, Дик мог понять это. Теоретически, понять можно все. Но осознание того, что он был так искренне внимателен Элайн, что она привлекала его, и что она спрашивала его о мотивах, как раз в момент проявления его благородства, потрясло его, и он понял, что же он делает в действительности.

Всю свою жизнь Дик пользовался помощью другим, как средством подавления любого малейшего зарождающегося разочарования в нем. И, действительно, кое-чего он добивался; люди, особенно женщины, чувствовали себя в долгу перед ним. Среди них было даже несколько женщин, которые были в близких отношениях с ним, потому что чувствовали, что он хороший человек. Для этих женщин он был образцам хорошего человека, тем, о ком они всегда мечтали, мужчиной, о котором они мечтали, как о любовнике.

Когда Дик понял эти особенности своего поведения, а также некоторые другие свои поступки, он стал понимать и свое прошлое. Он понял, что в прошлом пытался завоевать внимание женщин псевдо благородством. И именно это приводило к неудачам с женщинами.

Дважды женщины, на которых был женат Дик, испытывали к нему сильную злость, злость, вначале не понятную им самим. Он казался таким добрым, но злость способствовала прекращению естественного общения. Его первая жена ушла к более чуткому и менее благородному мужчине; а вторая, не посмев вести себя так свободно, просто заболела, впала в глубокую депрессию, и болела до тех пор, пока Дик не ушел от нее.

Понимание всего этого явилось жестоким ударом для Дика, понимание, того, что его великодушие было средством сохранить любовь. И это средство, в конечном счете, разбивало все шансы на подлинно любовные отношения.

Личный аналитик Дика понял псевдо благородство в поведении Дика, и расспрашивал его о таких случаях. Однако это были поступки по отношению к людям, о которых Дик всего лишь рассказывал, поступки прошлого, такие, как ссуживание деньгами женщины, которая к тому времени уже отвергла его. Это уже было в прошлом, это уже произошло, и Дик подыскивал мотивы своих поступков спустя какое-то время. Поэтому Дику было очень тяжело понять, что в действительности крылось за этими поступками. Более того, его личный терапевт старался не слишком давить на Дика, из страха ухудшить отношения с ним.

Групповая терапия не только выявила ложное благородство Дика. Некоторые члены группы выразили сомнение и его искренности. Это проявило на мгновение его бессознательные мотивы, и помогло нам понять их. Все это выявили мотивы и от Дика, потребовалось остановиться и исследовать их в тот самый момент, когда он еще мог сделать это. Действительно, стараясь подавить обычные импульсы непосредственно перед намерением проявить их, Дик смог понять их сущность.

Часто люди, подобно Дику, в повседневной жизни находятся в поисках немедленной награды за поведение, которое в действительности является самозащитным. Вследствие того, что они слишком хорошо обращаются с другими, их поведение не подвергается тщательному рассмотрению. Однако группа, отнимая у этих людей привычную для них награду, и задавая вопросы об их поведении, способствует выявлению его подлинных мотивов.

Наша возможность правильного объяснения поведения людей и его изменения, несмотря на их сопротивление, часто позволяет нам убедить пациентов в том, что вначале они считают неприемлемым. Такой мгновенный анализ особенно важен для понимания формирования реакций.

Например, Артур, мужчина, чем-то напоминающий Дика, постоянно шумно беспокоился в группе о здоровье своей жены. Он рассказывал нам долго, как он мучается от того, что ничем не может помочь ей, тогда как жена пытается справиться с болезнью. Артур тревожился о ее диете, беге трусцой ранним утром, ее бессоннице, обо всех ее усилиях справиться с депрессией.

Однажды Артур стал говорить о глупом желании его жены, слетать в Калифорнию к гуру. Он хотел, чтобы она, если будет настаивать на полете, пообщалась с Красным Глазом, что было дешевле, чем утренний полет. Он оговорился: «Я очень хочу, чтобы она умерла ночью» (сходство английских слов «fly» - летать и «die» - умирать). Конечно, он отрицал это, когда в группе поймали его на слове. Что он действительно осознал, так это то, что он хотел ее «полета» ночью. Однако некоторые члены группы не восприняли все это непосредственно. Среди них было несколько очень независимых женщин, которым Артур постоянно выказывал неуважение. Фактические, это были именно те женщины, о которых Артур говорил, что они ему нравились больше всего.

Внезапно они обнаружили его настоящий мотив, который заключался в злости па любую женщину, которая сама принимает решение. Группа поддержала это мнение, пока Артур сам не понял мотивы своего поведения. Без сомнения, он был причиной депрессии своей жены.

Существует бесконечное количество способов поведения, к которым люди привыкли, но которые, как правило, они не анализируют, тогда как группа может остановиться в нужный момент и исследовать их. Оговорки, выражение лица, тик, жесты или определенное положение тела,— все это может помочь раскрытию подлинных мотивов. Даже если специалист по индивидуальной терапии выявит их, он может столкнуться со многими препятствиями на пути к проникновению в поведение пациента, особенно если в его поведении обнаруживаются защитные механизмы. С другой стороны, члены группы, к которой принадлежит пациент, не имеют таких препятствий.

Иногда не только отдельный индивид, а целая подгруппа ведет себя определенным образом, побуждаемая скрытым мотивом.

Например, три человека в группе берут на себя обязанность следить за остальными, используя правила работы группы для запугивания «негодяев». Когда кто-нибудь опаздывает, триумвират требует объяснений. Они громко выражают недоверие объяснениям, ругают, вспоминают предыдущие «преступления» и заставляют их чувствовать, что их присутствие чуть ли не нежелательно. И все это делается «для пользы группы». Эти люди были диктаторами и в своей личной жизни, склонными наказывать за что-либо окружающие, ведя себя, как последние приверженцы закона в разваливающемся мире.

В конце концов, женщина, одна из жертв их инквизиции возмутилась и дала им понять это. Она утверждала, что, не испытывая к ней никакой симпатии и не пытаясь понять её, триумвират использует ее «нарушение поведения» как средство, оскорбить ее. Она стояла на своем. Остальные присоединились к ней, и мучители были пойманы на месте преступления. Их настоящие мотивы были раскрыты; опять-таки, это было полезно для членов триумвирата, которые углубили непонимание и стали более мягкими.

То, что я называю «принципом мгновенной диагностики» побуждает и самих терапевтов осознать то, что они делают. Ведя группу, мы постоянно обращаемся к изучению нашего собственного поведения. Это может привести, или не привести нас к изменению подхода к проведению занятий. Однако глубокое понимание собственных мотивов дает нам возможность выбора.

Рассмотрим пример, в котором групповой терапевт, в данном случае я сам, получил пользу от мгновенной диагностики, которую обеспечила группа.

Однажды один из членов группы обвинял меня в том, что у меня есть любимчик —Андре, молодой пианист. Несколько других членов группы присоединились к моему критику и сказали, что я невнимателен к Другим, когда говорит Андре, и полностью игнорирую их, когда Андре чем-то обеспокоен. Я выслушал их, но ничего такого не заметил. Мне казалось, что я общался с Андре так же, как и с другими.

Я ничего не заметил и позже, когда пытался проанализировать свое поведение. Двое из моих критиков увидели в моем поведении враждебные мотивы, что казалось неверным; третий постоянно жаловался; и, наконец, я решил, что все дело в их проблемах. Трое из четверых имели проблему соперничества с братьями и сестрами. «Нет,— решил я,— то, о чем они говорят, не соответствует действительности».

Вернувшись к группе, я начал искать признаки соперничества с братьями и сестрами у этих членов группы. Я смог понять, что кое-что из сказанного ими имело отношение к проблеме соперничества, но я не смог пойти дальше, этого. К тому времени группа смущенно замолчала. Кроме чувства непонимания с моей стороны, члены группы чувствовали беспомощность в попытке открыть мне глаза па предпочтение, оказываемое мной Андре.

Тогда один из членов группы проницательно заметил: «Джоан молчала целый час, а Вы ничего не сказали ей. Андре молчал пять минут, и Вы спросили его, не случилось ли что-нибудь». Они ходили за мной по пятам до тех пор, пока я мог помочь, но понимали, что я действительно оказываю предпочтение Андре.

Когда я наконец понял, как я поступал, я спросил себя: «Почему?». Андре напоминал мне себя, или, по крайней мере, мое идеальное «я», и я обращался с ним так, как я бы хотел, чтобы мой отец обращался со мной. Чтобы он уделял мне много внимания и делился со мной душевным теплом, в котором я всегда нуждался.

Открыв мне истину, они помогли сами себе. Группа, поймав меня «на горячем», способствовала более правильному обращению с Андре и с остальными.

Значение этой мгновенной эмоциональной оценки для ведущего группы ничуть не меньше, чем для членов группы, Действительно, многие из методов, которые будут обсуждаться в этой книге, черпают свою силу из мгновенной групповой оценки.

5. Возможность вести себя по-новому.

В конечном счете, группа представляет «жизненные ситуации», в которых пациент может попытаться вести себя по-новому, попробовать и прорепетировать по-новому обходиться с людьми. Шаг из группы в мир из кабинета специалиста по индивидуальной терапии.

По разным причинам, многие из которых очевидны, пациентам обычно легче изменить свое поведение в группе, чем во внешнем мире. Во всяком случае, хорошо развивающаяся группа терпеливо относится к таким изменениям и действительно поощряет их. Члены группы чувствуют себя свободно, понимая, что они ничего не теряют. Первые попытки измениться обычно бывают неуклюжими, а групповые реакции критическими. Например, застенчивый пациент может повести себя бестактно, пытаясь приобрести уверенность,

Неизбежно некоторые члены группы будут одобрять изменения в поведении, тогда как другие будут критиковать их. Некоторые могут продолжать вести себя по-прежнему, как бы забыв о том, что их коллега сделал ощутимый шаг вперед — например, превратился из молчаливого в разговорчивого, из оскорбляющего людей в уважительно относящегося к ним, из пренебрегающего людьми во внимательного.

Член группы, преодолевающий личностный барьер, очень нуждается в доброжелательной оценке, или, по крайней мере, в понимании группы. Он столкнется с критикой и тех, кто одобрял его прежнее самозащитное поведение. Он встанет пред лицом того факта, что некоторым людям так мало до него дела, что они даже не замечают коренных изменений в его поведении. В любом случае, это разнообразие мгновенных реакций на поведение пациента во время резкого изменения стиля поведения бесценно для него.

Существуют также члены группы, которые замечают непроизвольные изменений в поведении коллеги, даже если он сам не замечает их, и обращают на них его (ее) внимание: «Сьюзен, ты сегодня какая-то другая—ты начинаешь разговаривать, как только сессия начинается, а не ждешь, как раньше, пока не останется две минуты до конца, и только тогда начинаешь отчаянно действовать, как если бы тебе не хватило времени. Такой, как сейчас, я вижу тебя впервые». Или же: «Рэчел, сегодня ты уже второй раз не жалуешься на то, как люди обращаются с тобой. Ты сказала им, как бы ты хотела, чтобы с тобой обращались. Это прекрасно!»

В других подобных случаях может не быть таких комментариев. Важно, что группа реагирует по-новому на поведение члена группы, который начал вести себя по-другому.

Например, как-то в группе Френсис рассказала о своих первых сексуальных ощущениях. Она жила в страхе, что любое упоминание о сексуальном желании побудит мужчину к сексуальным действиям по отношению к ней. В действительности ее попытка раскрыть сексуальные чувства вызывает у людей другую реакцию. Тимоти обратился к Френсис, не предлагая ей того, чего она боялась, а беседуя с ней с благородством и теплотой. Он благодарил ее за доверие.

После этого Тимоти разговаривал с Френсис даже более уважительно, чем раньше. Френсис почувствовала, что ее воспринимают доброжелательно, и стала рассказывать и о других сексуальных проблемах, которые она раньше скрывала. Она, преодолев себя, стала гораздо более привлекательным человеком.

Впоследствии она завоевала доброе отношение всей группы, став ее равноправным членом. Группа больше не считала ее надменной или отчужденной. Она доверилась группе, разрешив ей принять себя и заботиться о ней_, и группа поддержала ее. Для Френсис было бы гораздо тяжелее преодолеть себя в «большом» мире.

Из-за значительных различий членов группы возможны самые разные реакции на человека, пытающегося изменить свое поведение. Этого не могут дать ни один специалист по индивидуальной терапии, ни отдельный человек.

Такое разнообразие реакций, среди которых есть только одобрительные, очень важно. Один человек нуждается в умении противостоять людям, которые, подобно родителям, заставляют его вести себя инфантильно. Другой должен уметь противостоять людям, которые хотят его подчинить себе. У третьего пугалом являются тс, кто манипулирует им, используя комплименты. Каким бы ни был, «личное чудовище», пациент должен учиться справляться ним, пытаясь сделать это еще и еще, до тех пор, по такое поведение не будет даваться ему без усилий, и пока он не будет чувствовать его естественным.

И, конечно, в любой группе, члены которой очень различаются между собой, большая вероятность встретить людей, которые, возможно, сами будут способствовать в поведение члена группы, и поэтому ободрят его больше, чем кто-либо в повседневной жизни.

Фактически, вполне вероятно, что найдутся люди, которые, понимая трудности пациента —стыдливость, например, или неспособность контролировать свою вспыльчивость — у которых есть такие же проблемы, особенно будут ценить его достижения и обратят на них особое внимание. Эти наблюдатели будут его последователями, вдохновившие - его успехами.

В результате человек, предпринимающий эти попытки, старающийся использовать свой шанс, получает пользу и только для себя, но и для всей группы. Понимание того, что его путешествие прокладывает дорогу другим, может подстегивать его.

Групповая терапия дает пять основных эффектов, в зависимости от потребностей пациентов, от их проблем, и от и готовности получить эту пользу. И, что очень важно, польза зависит от профессионализма терапевта, его умения использовать силу группы. Об этих функциях групповой терапии нужно, сказать гораздо больше, что мы и сделаем в дальнейшем.

Терапевты различаются по тому, какой из функций группы они уделяют больше внимания, а также по степени использования различных возможностей группы.

Например, некоторые могут особенно ценить группу место, где пациенты пробуют всё новые методы. Они придают большое значение практике. Эти специалисты на занятиях расценивают группу как место, где на каждой сессии возникают все новые способы поведения — как если бы группа была маленьким миром, а пациенты должны были бы вести себя, как все новые и новые личности.

Другие терапевты просто практикуют и особенно не задумываются над всем этим. Всецело полагаясь на свой метод, они иногда забывают о некоторых препятствиях. Из всех функций группы одна — а именно — функция места, где играют роли—чаще всего становится главной в групповой терапии для тех, кто верит в нее.

Ролевые игры в группе — за и против.

Ролевые игры в сущности являются игрой, в которую играет пациент и кто-нибудь еще, терапевт или другой член группы. При обычных правилах игры, пациент играет себя, в то время как другие играют роль кого-то из его реальной жизни, кто причиняет ему беспокойство, скажем, мужа, или жены, или начальника, или друга.

Особая форма ролевой игры разработана для воссоздания затруднений пациента и предоставления ему шанса справиться с ними, разработать и укрепить новый и успешный стиль поведения.

Вначале, сталкиваясь с главными жизненными затруднениями, пациент почти всегда ведет себя привычным образом, а не по-новому— он хвастает, когда это не нужно, теряется, или замолкает, или становится кокетливым, вместо того, чтобы противодействовать кому-либо.

Члены группы могут не только указать на «хорошие» и «плохие» стороны его поведения; он имеет широкие возможности попробовать новые и более эффективные способы поведения. Некоторые терапевты, предпочитая этот метод, широко используют ролевые игры, настолько широко, насколько и успешно.

Однако, хотя подобные ролевые игры могут иметь реальную ценность, при их использовании возможен риск поверхности и отсутствия успеха. Сами по себе ролевые игры не позволяют пациенту понять, почему он неправильно себя вел и почему ему следует избегать привычного самозащитного стиля поведения. Когда люди вновь и вновь ведут себя неблагоприятным для них образом, причина этого всегда заключается в том, что они хотят скрыть свои страхи, или же в их бессознательных фантазиях, которые не всплывают на поверхность, когда они пытаются научиться новому поведению в ролевой игре. В результате пациенты, если они используют только этот метод, остаются прежними, они добиваются успеха только в выработке некоторых адаптационных приемов.

Например, Курт искал работу редактора в большом издательстве. Он испытывал трудности в общении и был застенчив со многими своими знакомыми. За несколько месяцев группа Курта дала ему понять, что он говорит «да» людям, когда не знает, что сказать. Он воспринял это болезненно. Курт понял, что принимал предложения других людей со слишком большой готовностью, в результате чего обещал слишком многое, а затем оказывалось, что он не в состоянии выполнить обещанное.

Собеседования при поступлении на работу Курт очень боялся. Один из трех представителей администрации, принимающих его на работу, директор издательства, был известен своей жестокостью. Он задавал тему производственного кризиса, которым никто не может управлять. Например, он говорил, что произошло непоправимое, а затем требовал от интервьюера, чтобы тот сказал, как он исправит это. Он забрасывал вопросами тех, кто искал у него работу, очень часто оставляя чувствительных просителей в слезах,

В отчаянии Курт сказал групповому терапевту, что не знает, как поступить. Терапевт, мой ученик, решил использовать технику ролевой игры, выбрав из членов группы Курта трех человек, игравших роль интервьюеров, тогда как Курт играл самого себя.

Интервьюеры делали свое дело —они забрасывали Курта вопросами, в том числе такими, на которые нельзя найти ответ, и когда Курт колебался или обещал слишком многое, советовали ему быть честным.

Курт учился говорить такие вещи: «Я не знаю ответа на этот вопрос, сэр, мне нужно больше информации». Или «Я думаю, мы вынуждены будем понести в этом потери, сэр».

И даже: «Сэр, Вы просите меня закрыть дверь амбара после того, как корова уже вышла оттуда».

Курт почувствовал себя лучше. Он ушел, зная, что не сможет ответить, по крайней мере, на некоторые вопросы и спокойно встретит их. Ему следовало отвечать в той иной форме. «Я могу сделать многое, и многое знаю, но я не могу мгновенно ответить на этот вопрос».

В реальном интервью Курт повел себя достаточно правильно, чтобы получить работу, хотя и немного ниже оплачиваемую. Позже он добился много в искусстве преодоления своих недостатков.

Однако проблемой Курта оставался бессознательный страх стать отвергнутым, если он чего-то не знает. Его родители, сами добившиеся в жизни многого, ожидали, что он найдет все ответы сам. Его чувство собственной никчемности не исчезало с появлением многих учений и знаний. Это чувство продолжало терзать его и мешало ему жить.

Хотя Курт многому научился в ролевой игре, он продолжал испытывать прежние чувства, и поэтому продолжал нуждаться в тщательной репетиции перед любыми новыми жизненными трудностями. Его терапевт решил, что, хотя игра и помогла ему во многом, она все же не смогла сделать самого главного. Курту нужно было осознать свои страхи, справиться с ними, то есть, необходимы были изменения во внутреннем мире, для того чтобы новый стиль поведения стал для него естественным. Его терапевт продолжал использовать ролевую игру, но только для закрепления окончательного результата, никогда не подвергая глубокому анализу неосознаваемую пациентом личностную структуру.

Другие терапевты проводят ролевую игру, отводя пациенту роль человека, являющегося причиной его тревоги, тогда как кто-нибудь другой в группе играет роль самого пациента. Тревожащийся пациент видит, как нужно справляться с проблемой, которая его беспокоит, и учиться адекватно вести себя в такой ситуации.

Еще одно достоинство ролевой игры в том, что, играя роль собственного отца, или сына, или соседа, пациент может по-новому понять чувства и поступки этих людей. При использовании такого способа ролевая игра приносит неоспоримую пользу.

Но, хотя ролевая игра имеет эти достоинства, из-за того, что она затрагивает лишь поверхностные слои поведения человека, помогая лишь овладеть адаптационными приемами, есть риск того, что главное в личности остается прежним.

Главный аргумент против чрезмерной приверженности к ролевой игре состоит в том, что она склонна тормозить развитие группы. Как правило, отношения между членами группы все время меняются. Каждую минуту возникают всё новые задачи, которые они стремятся выполнить. В процессе ролевой игры большинство находящихся в комнате вынуждены не принимать никакого участия в происходящем.

Ситуация, о которой я сейчас расскажу, не является чем-то необычным. Теодор, член группы, испытывал душевную боль. Он сдерживал свои чувства в течение недели, ожидая, когда пройдет еще один день, представляя, как кто-нибудь из группы оскорбит его, если он раскроет свои чувства.

Именно трудности в раскрытии своих проблем больше всего и беспокоили Теодора. Будучи ребенком, он предпочитал дома молчать, и только недавно понял, как ему необходимо общаться с людьми, особенно с теми, кого он любит. Его час настал.

В течение этой недели кто-то еще из группы захотел рассказать терапевту о чем-то сокровенном, тогда как ранее у него не возникало ни малейшего желания сделать это. И так далее. В любой успешно развивающейся группе большинство членов, если не все, общаются в той или иной форме; они находятся в движении, развиваются.

А теперь представьте реакцию этих людей, если терапевт скажет: «Ну хорошо, Шарлотта, почему же ты не играешь, роль своей матери, с которой тебе так трудно разговаривать .А ты, Теодор, ты будешь Шарлоттой и покажи ей, что ты будешь делать». У Теодора, боявшегося раскрытия, теперь появился удобный повод не делать этого. Действительно, если он произнесет что-либо в ходе ролевой игры, это будет нарушением правил игры. Он может испытывать недовольство или радоваться, что не нужно говорить. «Возможно, на следующей неделе», — будет Теодор убеждать себя.

То же может произойти с Шарлоттой или с другими членами группы. В ходе ролевой игры необходимые взаимодействия откладываются, момент уже утрачен. Ролевая игра доминирует, поглощая собой все время занятий, и предоставляет удобный повод не действовать тем, кто в этом нуждается, вызывая фрустрацию у тех, кто был готов к работе.

То, что дает ролевая игра, меньше того, что может дать спонтанное развитие. А так как главными целями группы являются развитие и общение, ролевая игра во многом блокирует их. Может наступить даже момент, когда участники ролевой игры, хотя и получают какую-то пользу, приобрели бы больше, если бы они свободно общались и обучались на приобретаемом опыте.

Даже если согласиться с тем, что участники ролевой игры могут что-то получить от нее, они замяты импровизацией. Для остальных ролевая игра воспринимается, как если бы к ним приехала со спектаклем театральная труппа, а их попросили молчать и присоединиться к зрителям.

Польза групповой терапии больше достигается менее заметным способом. Аналитик достигает цели, когда добивается нужного поведения от пациентов.

И он делает это своим молчанием в той же мере, что и своими словами.

Например, он избегает чрезмерно опекаемых людей, которые нуждаются в заботе о себе. Он побуждает людей свободно реагировать на происходящее в группе и рад, если они поступают таким образом, внося ограничения в общении, только если чье-либо поведение кажется ему оскорбительным или потенциально таковым. Он одобряет самоопределение «на месте» и раскрытие чувств и мотивов. Он понимает, что люди постоянно тренируются в новом стиле поведения и стараются избавиться от старого, даже если они молчат, находясь в группе, и идеальный терапевт удовлетворен этим.