Сайт W. W. W. Лесоводственная типология Алексеева Погребняка Воробьева

Вид материала

Реферат

Содержание 2.1 Экологический анализ лесотипологических таблиц

Подобный материал:

• Г. Р. Державина университетский образовательный стандарт, 3418.15kb.
• По повести К. Д. Воробьева «Убиты под Москвой» Цель, 88.22kb.
• Константина Дмитриевича Воробьева. Подготовленные ученики рассказ, 86.89kb.
• Реферат введение в шоу-бизнес, 243.19kb.
• Ч. 3 Организационно-методическое сопровождение, 99.83kb.
• Ч. 3 Организационно-методическое сопровождение, 78.33kb.
• Положение о районном конкурсе «Капризка и все, все, все…», посвященном 95-летию, 42.65kb.
• О. В. Воробьева Воробьева Ольга Владимировна, 306.49kb.
• Список литературы по курсу микробиологии, вирусологии, иммунологии для студентов основная, 100.71kb.
• «Это случилось ранним свежим утром», 109.91kb.

Глава 2. Лесоводственно-экологический анализ

лесных типологий


В современной науке сложилось четыре принципиально различные концепции отражения природы лесов; у каждой из них свои цели, задачи и методы их решения.

1. Таксационная, опирающаяся на методы вариационной статистики, измерение возраста, высот и диаметров отдельных деревьев; ее конечная цель - вычисление бонитета, составление вспомогательных таблиц для количественной оценки запаса древостоя.

2. Биогеоценологическая, в основе которой лежит фитоценологический метод растений - доминант, проективного покрытия и структуры растительного покрова; ее конечная цель - изучение процессов обмена веществом и энергией в растительных сообществах; в рамках этой концепции до сих пор так и не создано оригинальной методики синтеза биогеоценозов в хозяйственно целесообразные типы леса, но, скорее всего по этому, она и породила многочисленные региональные лесные типологии.

3. Ландшафтно-географическая, оперирующая региональными понятиями и классификациями рельефа, ландшафта, почвообразующих пород и лесных формаций; ее конечная цель - общегеографическая, общеэкологическая характеристика территории.

4. Лесоводственно-экологическая, отличающаяся от остальных своей оригинальной таксономией, сохраняющей преемственность народных понятий и названий лесных угодий; дедуктивным, надрегиональным складом мышления, сравнительно-экологическим и фитоиндикационным методами исследования территории и выделения типов леса, эдатопов в натуре; конечной целью этой концепции является создание лесоводственно-экологической типологии и ее лесоводственное: лесокультурное, лесохозяйственное, природоохранное и т.п. практическое применение.

Каждая из этих концепций с различной степенью детализации отражена в литературе. Предметом нашего рассмотрения будет лесоводственная типология и возможности ее народнохозяйственного использования на территории Республики Беларусь.

Начиная с 1950 года, после I Всесоюзного совещания в Москве, одинаково правомерно, но не везде равнозначно, применяются лесотипологические идеи В.Н.Сукачева и П.С.Погребняка. По существу до сих пор идет соревнование их лесотипологических концепций за право называться лесоводственными, практически целесообразными, общественно полезными.

Делом совести и чести каждого лесовода, лесотиполога стал выбор одной из них в качестве основы своих исследований и разработки лесоводственных решений; образно выражаясь, каждый волен "нести свой крест"(по В.Н.Сукачеву) или "садиться за решетку"(по П.С.Погребняку). И долгие годы выгодно было "нести крест": охотнее давали деньги на исследования; способствовали защите диссертаций; обеспечивали работой, хлебом и жильем, а бытие, как известно, определяло и сознание. Но времена изменились и люди все больше осознают: чтобы сберечь честь и здоровье до старости, всю жизнь нужно жить по совести; оказывается это еще и выгодно - жить по совести.

Давайте и мы, чтобы расчистить дорогу лесоводственной типологии, разберемся по совести в роли и значении отдельных лесных типологий для лесного хозяйства Республики Беларусь. В практике ведения лесного хозяйства, лесоустройства в Беларуси длительное время и успешно, как утверждает сам автор, применяются лесотипологические таблицы И.Д.Юркевича (1969, 1972, 1980 гг.).

В последние годы В.С.Гельтманом и его последователями иницировался ландшафтно-географический подход в лесной типологии, основанный на объединении картографируемых почвенных разновидностей, ландшафтов и лесных ассоциаций (типов леса по И.Д.Юркевичу) в почвенно-типологические группы (ПТГ).

В этой связи у многих специалистов, не искушенных в теории лесоводственной типологии, возникает вопрос: "а зачем нам еще и лесоводственная типология Алексеева-Погребняка-Воробьева"? Ответ на этот вопрос важен и в теоретическом (лесоводственно-экологическом, экономическом) плане, и для практики лесоустройства, мониторинга лесов, ведения лесного хозяйства и охраны природы.

2.1 Экологический анализ лесотипологических таблиц

И.Д.Юркевича, применяемых при лесоустройстве.


С первых публикаций лесотипологических работ в сороковые годы и до 1986 года монопольное лидерство в лесной типологии Белоруссии принадлежало академику Академии наук БССР Ивану Даниловичу Юркевичу. Он публиковал специальные лесотипологические таблицы, предназначенные для проведения лесоустроительных работ. Именно они и станут предметом экологического анализа с позиций лесоводственной типологии и методики Дмитрия Васильевича Воробьева (6,7).

Такой подход вполне правомочен потому, что с 1950 года В.Н.Сукачевым и его сторонниками все еще декларируется создание единой лесной типологии на базе биогеоценологических методов; тогда как Е.В.Алексеевым, П.С.Погребняком, Д.В.Воробьевым еще в 1926 году создана лесоводственно-экологическая типология и в 1967 году опубликована единственная в своем роде "Методика лесотипологических исследований", на основании которой можно четко различать объемы понятия и выделять в натуре: тип лесного участка (эдатоп, тип условий местопроизрастания), тип леса, тип древостоя и тип коренной лесной ассоциации; определены и обоснованы лесоводственно-экологические параметры эдафической и эдафо-климатической сетки; их учениками и последователями на региональных примерах доказана лесоводственная целесообразность лесотипологической концепции, рожденной более 70 лет тому назад.

Если резюмировать кратко, то лесотипологические таблицы И.Д.Юркевича с 1940 и по 1980 гг. представляют конгломерат идей лесоводственной типологии Алексеева - Погребняка - Воробьева с фитоценологической, геоботанической формой выражения и названий типов леса по В.Н.Сукачеву. Отсюда проистекают все ошибки и даже несуразицы с точки зрения и той, и другой типологии, теоретическая бездоказательность, а потому и теоретическая неприемлемость. Но именно это толкает автора на систематическую переработку, подновление своих таблиц, объясняя эти шаги новыми фактами, накопленными в практике лесоустройства. В действительности все гораздо проще и печальнее: изначально порочная экологическая посылка о том, что обилие всякой растительности отражает продуктивность климата и почв порождала типологии, основанные на фитоценологической терминологии и приводила к разочарованию, когда эти типологии входили в противоречие как с фактами в природе, так и с требованиями лесохозяйственного производства.

Лесотипологические таблицы критикуют как лесоводы - экологи за отождествление понятия типа леса с типом древостоя, за неверно проставленные индексы эдатопов, так и биогеоценологи, которые считают, что "Белорусские типологи объединяют в один тип леса лесные ассоциации, причем, зачастую довольно различные....Представители этого направления считают тип леса более крупной, следующей за ассоциацией таксономической единицей; он охватывает ряд ассоциаций, различающихся по примеси в составе древостоя других пород, по характеру возобновительных процессов, подлеска, растительности нижних ярусов. Различия эти могут быть вызваны разными причинами, вследствие чего можно говорить об ассоциациях эдафически сопряженных, возрастных, фитоценотически-замещающих, дигрессивно-демутационных и т.д.(Юркевич, Гельтман,1970). Типы леса белорусские типологи отождествляют с типом лесных биогеоценозов, но совершенно очевидно, что такое толкование существенно отличается от понимания типа леса по В.Н.Сукачеву (42, стр.101).

Но столь безапеляционный вывод может и не удовлетворит сторонников И.Д.Юркевича, создавших свое положение в науке, благодаря его типологии. А потому обратимся к лесотипологическим трудам Ивана Даниловича, в которых всегда прослеживалась связь с идеей, понятиями, терминами лесоводственной типологии с одной стороны и фитоценологической, геоботанической таксономикой и терминологией - с другой.

На счету академика АН Беларуси И.Д.Юркевича (см.библиографический указатель научны трудов, Минск, 1987) начиная с 1940 г. было не менее 15 публикаций непосредственно о типах леса Белоруссии, из них три издания (1969, 1972 и 1980 гг.) - специальные таблицы для выделения типов леса при лесоустроительных работах.

В предисловии к двум последним автор с гордостью подчеркивает, что "органы лесного хозяйства" успешно проводят лесоустроительные работы на лесотипологической основе с использованием разработок 1940, 1948, 1962 и 1969 годов. Но никто и никогда за все это время публично, критически их не рассматривал, как, впрочем, и не утверждал, не рекомендовал к применению при лесоустроительных работах. Проталкивали их потихоньку, под давлением авторитета местного академика, а потом козыряли: "вот уж больше четверти века применяем". И таким образом вырабатывалось и откладывалось в памяти мнение: "давно применяется, значит, правильная типология".

Но, посмотрим, так ли это на самом деле. В ранней работе И.Д.Юркевича (52) на стр. 152 читаем: "сосновые леса - боры; сосново-еловые леса - субори; ельники - (рамени)", далее (с.16) - боры - беломошники; субори зеленомошники (с.21) и т.п. Позднее, под влиянием критики подобных названий типов леса как ненаучных, эти термины в работах И.Д.Юркевича исчезнут, и он полностью перейдет на геоботаническую терминологию, декларируя свою приверженность В.Н.Сукачеву. Однако сознание своей ошибки сохраняется и, видимо потому, в последней своей лесотипологической работе (1980 г.) реверансы И.И.Гуторовичу, П.С.Серебряникову, Н.К.Генко, которые в лесной типологии шли от "народной мудрости", смотрели "одновременно на лес и на занятую им почву" и давали типам насаждений краткие и меткие народные названия.

Такие колебания по форме не могли не сказаться на сути самих типологических таблиц И.Д.Юркевича. Так в издании 1948 г. все 14 главнейших типов условий мест произрастания (серий) имеют фитоценологические названия: 1.Лишайниковый тип, 2.Брусничный, 3.Зеленомошный, 4.Кисличный, 5.Черничный, 6.Долгомошниковый, 7.Сфагновый, 8.Кустарничковый, 9.Приручейно-травяной, 10.Чернично-широкотравный, 11.Снытево-кисличный, 12.Луговиково-осоковый, 13.Пойменный, 14.Таволгово-осоковый. В позднейших изданиях они уже не приводятся, но в практике лесоустройства, в сводных таблицах применяются.

Попробуйте диагностировать на местности и доказать верность определения, скажем кустарничкового (Fruticosa) типа?! Да и все остальные: как, на основании какой методики можно доказать, что их экологическая сущность соответствует фитоценологической физиономии - названию? А ведь этот момент в любой науке и при любой практике чрезвычайно важен: название должно отражать сущность явления.

И в следующей работе (54) автор тоже не дает методики выделения типа леса, но, понимая этот недостаток, предупреждает, что "лесотипологические таблицы не являются определителем типов леса БССР, они служат только лишь пособием, даже очень схематизированным, при выделении типов леса в натуре во время лесоустроительных работ".

Но как можно называть их даже "очень схематизированным пособием", если на с.8 и 9 низинное, переходное и верховое болота обозначаются одним индексом эдатопа (А5), проставленными, как утверждает автор во введении к таблицам, по П.С.Погребняку. А в списке растений живого напочвенного покрова на низинном болоте мирно уживаются белокрыльник и вахта трехлистная с багульником, клюквой и сфагновыми мхами! Это уж такой экологический перекос, который ни в какую схему не укладывается.

Чтобы окончательно и однозначно разрешить этот вопрос: "растут ли и какие сфагновые мхи на низинном болоте?" необходимо обратиться к законодательным первоисточникам.

1. В списке растений-индикаторов у П.С.Погребняка (39, с.441) только один вид Sphagnum Simbriatum Wils встречается в типах ВС5; все остальные сфагнумы не распространяются за пределы типов АВ4-5. Отмеченный же И.Д.Юркевичем на низинном болоте сфагнум центральный, по П.С.Погребняку растет в типах В4-5, т.е. на переходном болоте, ближе к верховому.

2. В списке растений-индикаторов Д.В.Воробьева (5) на с. 416 - сфагнум центральный характерен для В4,5, С4,5, редко - D4; сфагнум реснитчатый - характерен для С4,5, D4,5; располагается на холмиках микрорельефа; сфагнум болотный характерен для В4, С4, D4, С5 - реже - D5; и только сфагнум растопыренный - характерный мох в богатых типах С4,5,D4,5 (S.Sguarrosum).

Наиболее полный и авторитетный список растений-индикаторов приведен Д.В.Воробьевым в 1967 году (7). На с.380 - 381 перечислены все виды сфагновых мхов с указанием эдатопов, в которых они произрастают. И здесь отмечается, что только сфагнум растопыренный (S. Sguarrosum Pers) характерен для типов С4-5 и D4-5. Вот на кого нужно бы ссылаться И.Д.Юркевичу. Ведь Д.В.Воробьев - лучший ученик В.Н.Сукачева, который послал его в 1922 году в Харьков к Г.Н.Высоцкому, "для связи с Украинской наукой". "Послал на свою голову", с милой хитринкой признался в частной беседе Дмитрий Васильевич.

Многие индексы эдатопов в таблицах И.Д.Юркевича 1969 года (54) расставлены попарно: А2В2, А4В4, С3D3 и т.п., а уж таксатор в лесу пусть сам гадает, что к чему идет. И все это основано на той теоретической посылке, что "в один индекс могут входить несколько типов леса, а укрупненные типы могут быть представлены и несколькими индексами (с.4). Вот так сказал, не утруждая себя доказательствами пределов варьирования экологических параметров природного явления, и все тут. Но какой получается винегрет из ассоциаций, типов леса и эдатопов при такой теории видно из рассмотрения самих таблиц.

В издании лесотипологических таблиц 1972 г. подобные недостатки сохраняются и появляются новые: верховое болото - А6; низинное - А5 (с.11); сероольшаники - в А4; черноольшаник кисличный - в D2 (с.45), где почвы перегнойно-подзолисто-глеевые; перегнойно-глеевые, влажные и сырые. А по П.С.Погребняку (39) и по Д.В.Воробьеву (5,7) D2 - это свежая дубрава, груд и, конечно же, - на автоморфных почвах.

И в этом издании нет четкой методики выделения типов леса, а лишь декларация его биогеоценологического понимания по В.Н.Сукачеву. Вместе с тем, на с.4 автор замечает, что "в 1961 г. мы несколько расширили классическую схему В.Н.Сукачева". На практике, при лесоустройстве, где невозможно установить тип леса путем подсчета обилия и проективного покрытия растений нижнего яруса, это означало негласное признание принципов и методов лесоводственной типологии Алексеева-Погребняка-Воробьева при выделении типа леса в конкретном таксациоонном выделе; сопряжение границ типа леса с более стабильными границами рельефа местности, почвенного контура, эдатопа и все больший отход от фитоценологии, биогеоценологии, от которых оставались одни только названия ассоциаций и типов леса.

В этом варианте таблиц (с.5) по дубравам суходольным (плакорным), ясенникам, кленовникам и липнякам выделены в отдельную графу климатически замещающие варианты типов леса с учетом геоботанических подзон. А чем ельники провинились? Ведь по мере продвижения на юг сплошной ареал ели все больше сужается и на Полесье, за пределами южной границы сплошного произрастания, ель обыкновенная встречается островами только в сырых типах условий местопроизрастания - В4,С4,D4. Разве этот бесспорный факт не подтверждает влияния климата на условия роста и развития этой древесной породы и не дает основания для выделения климатически замещающих типов леса пусть и в их геоботанической интерпретации, так же как для дуба и липы?

В лесоводственной типологии, где роль климата в формировании типов леса (коренных насаждений, коренных лесных ассоциаций) - основополагающий постулат, такой дискриминации отдельной лесообразующей породы, тем более коренной, просто не может быть.

Но, читая такие строки в таблицах И.Д.Юркевича далеко не каждый знает, что именно этот принцип отражения почвенно-климатического плодородия Северного полушария Земли составом и продуктивностью коренного насаждения, коренной лесной ассоциации и лежит в основе лесоводственно-экологической типологии, оперирующей методами фитоиндикации и сравнительной экологии. Об этом подробно сказано у П.С.Погребняка (39). В 1959, 1967 годах Д.В.Воробьев (6,7) публикует эдафо-климатическую сетку и методику расчета и выделения зональных климатов типов леса, которым на плакорных участках местности с суглинистыми почвами должны соответствовать коренные древостои, коренные лесные ассоциации, в том числе и из дуба, клена, липы, ели. Но для И.Д.Юркевича и тех, кто ему в то время помогал, ничего этого как будто и не существует. Читали, конечно же, читали; следы этого чтения остались на некоторых экземплярах книг в библиотеках. Но признать приоритет своих предшественников не хватило ни смелости, ни чести, ни совести.

Появилась в этом издании и декларация об эдафически сопряженных ассоциациях, отражающих некоторые изменения эдафических условий. Но это сделано уже после того, как в результате крупномасштабных почвенных исследований стало ясно, что эдатоп варьирует по трофности и влажности и в Беларуси эти отклонения (по методике Д.В.Воробьева, 1967) могут быть выражены подтипами от 1 - 9 (например, В3(8), почвенными разновидностями, составом древостоя, живого напочвенного покрова, степенью разложения лесной подстилки, мощностью торфяной залежи и т.п. признаками.

И в этом случае теория покорно шла за практикой, прихорашиваясь для вида учеными словечками и признавая, что лесоустроительные работы в лесах БССР давали возможность совершенствовать (дополнять и уточнять)классификацию типов леса Белоруссии (с.4). Уточнения, как видим, сводятся к поглощению идей лесоводственной типологии. И в этой связи еще более несуразными становятся фитоценологические названия типов леса по Сукачеву - Юркевичу.

Обратимся к таблицам И.Д.Юркевича 1980 года. Как и в предыдущих изданиях автор уверяет, что по каждому типу леса в таблицах даны индексы типов условий местопроизрастания, они приведены к одному преобладающему эдафотопу (по П.С.Погребняку), что облегчает использование их во время таксационных работ и для обоснования лесокультурных мероприятий (с.6).

И как в прежних изданиях у него один индекс эдафотопа (А5, с.14-15) для обозначения типа условий местопроизрастания на окраинах сфагновых болот, переходном и низинном болоте; для верхового болота - А6. Но некоторый творческий сдвиг в этих вопросах все же есть - из описания живого напочвенного покрова низинного болота исчезла клюква, которая была в издании 1972 г. (с.11) и в издании 1969 г. (с.9). Но остался багульник и сфагновые мхи. Известно, что отдельные виды мхов из рода сфагновых (см. выше) терпимо относятся к нейтральной и даже щелочной среде низинных болот. Но в таком случае с лесоводственной точки зрения нельзя употреблять слова сфагновые мхи, как равнозначное понятие в отношении верховых и низинных болот, как и слово багульник, как и слово клюква. Именно поэтому в лесоводственной типологии и по П.С.Погребняку, и по Д.В.Воробьеву индекс эдатопа на низинном болоте - D5, а не А5, как у И.Д.Юркевича.

Переходные болота академик И.Д.Юркевич стоптал в одну кучу, тогда как с лесоводственной точки зрения их по меньшей мере, два типа: суборевые - В5 и сугрудковые - С5 с соответствующими почвами, реакцией рН и растительными индикаторами. И как в таком случае прикажете принимать декларацию автора о том, что изучение почв должно производиться по методике С.В.Зонна (1957, 1961) с учетом инструктивных указаний по почвенно-типологическому исследованию государственного лесного фонда БССР (1971), если на с.14-15, да и во всех таблицах в целом название почв не соответствует ни методике С.В.Зонна, ни, тем более, методическим Указаниям Белорусского лесоустроительного предприятия (1971 г.), которые основаны на классификации почв Белорусского института почвоведения и агрохимии и являются официальным нормативным документом для картографирования почв гослесфонда Белоруссии.

Еще пример - черноольшаник кисличный на незначительных повышениях среди низинных болот (с.66 - 67) глееватых почвах по И.Д.Юркевичу произрастает в типе D2, как и во всех предыдущих изданиях.

Все это показывает как автор понимает и отражает связи рельефа, местоположения лесного участка, почвенной разновидности, растительного покрова; как он воспринимает лесоводственную интерпретацию этих экологических явлений у П.С.Погребняка, на которого ссылается. И неужели "органы лесного хозяйства Белоруссии" все это "успешно" применяют на протяжении более четверти века?! Скорее всего, что применяются одни лишь названия типов леса со ссылкой на титулованного автора, чтобы проекты организации лесного хозяйства получали благоприятные отзывы. В это время выделение типов леса в натуре осуществляется по не писаной методике, включающей элементы экологии, лесоводственной типологии, бонитировочной шкалы М.М.Орлова, географии, почвоведения, ботаники и здоровой интуиции лесоводов, лесоустроителей. И она устно передается на тренировочных занятиях таксаторов и почвоведов.

Посмотрим далее на реализацию декларации о том, что индексы типов "приведены к одному преобладающему эдафотопу (по П.С.Погребняку)" (55 с.6). Во-первых, после издания Д.В.Воробьевым методики лесотипологических исследований ( 1967) где опубликована уже эдафоклиматическая сетка, представлены взгляды различных лесотипологов того времени и даны краткие характеристики типов леса, причем по этому вопросу сам П.С.Погребняк адресует читателя к монографии Д.В.Воробьева "Типы леса в Европейской части СССР" (Киев, 1953 г.), И.Д.Юркевичу уже негоже ссылаться только на П.С.Погребняка (1955), у которого нет изложения собственно методики лесоводственной типологии, а сформулированы общие принципы сравнительной экологии, на которых базируется Лесоводственная типология.

Во-вторых, если уж декларируется преемственность от П.С.Погребняка, кстати, обязательная, согласно резолюции I Совещания по лесной типологии 1950 г., то нужно грамотно отражать в своей работе объем понятий заимствованных дифиниций и индексов.. В этой связи посмотрим в таблицы, например, на сосняк мшистый. В издании 1969 г. было два индекса эдатопов - А2В2 и два бонитета древостоя II (I). В изданиях 1972 г. и 1980 г. оставлен один индекс - А2, но два бонитета II (I), и число важнейших ассоциаций увеличилось с 7 до 11.

Примечательно, что лесоустроители с этим не согласились и в своей вспомогательной таблице 2 оставили в некоторых типах по два эдатопа, как и в таблицах И.Д.Юркевича 1969 года издания. Кто же из них прав? Скорее всего, что и теоретик И.Д.Юркевич неверно преподносит теорию эдатопов, и практики - лесоустроители не могут точно их определить в натуре, т.к. не имеют надежных диагностических таблиц. И этот факт указывает на разлад лесотипологической теории и практики в Беларуси.

Но ведь не только опытным таксаторам, а даже начинающим геоботаникам и почвоведам сейчас известно, что такие ассоциации, как сосняк вересково-мшистый и сосняк вейниково-мшистый в климатических условиях Белоруссии произрастают на плоских вершинах холмов, дюн, оз, кам, на глубоких рыхлых песках – автоморфных почвах и лесоводственную продуктивность древостоя можно характеризовать II бонитетом, а тип условий местопроизрастания (эдатоп) - индексом А2.

В то время как остальные 9 ассоциаций: сосняк елово-мшистый, дубняково-мшистый, орляково-мшистый и т.д.располагаются на более пониженных, выположенных участках местности то же с автоморфными почвами, но развивающимися на связных песках, часто с прослойками суглинка, с признаками избыточного увлажнения и оглеения глубже двух метров и лесоводственную продуктивность древостоя можно характеризовать I бонитетом, а тип условий местопроизрастания (эдатоп) индексом В2.

Разве не важно такое различие и разделение с лесоводственной точки зрения и не имеет значения для рационльного использования почвенно-климатического плодородия лесных земель и насаждений, для управления процессами лесохозяйственного производства?!

Будем надеяться, что достаточно фактов для подтверждения приведенного в начале раздела вывода о природе и качестве лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича (1969 - 1972 - 1980 гг.).

Но если в самих таблицах столько экологических ошибок, неувязок и несуразиц, то, сколько их может быть в материалах глазомерной таксации насаждений на основании устно излагаемой и произвольно толкуемой методики выделения типов леса по И.Д.Юркевичу?! Ведь уже всем известно, что материалы натурной таксации подгоняли и подгоняют под некий средний шаблон вопреки пожеланию автора о том, что "при определении бонитетов ни в коем случае нельзя подгонять классы бонитетов на заложенных пробных площадях к тем, которые указаны в лесотипологических таблицах" (с. 4, 54) и о том, что в целом использование лесотипологических таблиц не должно быть догматическим. Нужно, чтобы каждый таксатор был творческим, прогрессивным "типологом" (с.5, 1969 г.).

В последующих изданиях лесотипологических таблиц призывов "не подгонять", а творчески подходить к лесоводственной оценке каждого таксационного выдела уже нет, так как за это время лесоустроители, как говорится в народной присказке, "сделали все правильно, но наоборот". При внедрении машинной обработки лесоустроительных материалов все свелось к простому усреднению, к подгонке очевидных таксатору характеристик насаждения под наиболее подходящие в таблицах И.Д.Юркевича, таблицах хода роста и т.п. Корректировка состава, продуктивности древостоя, названия типа леса производится как в полевых, так и в камеральных условиях или за счет бонитета древостоя, или за счет изменения названия типа леса, или за счет изменения индекса эдафотопа. Случаются покушения и на название почвенной разновидности, вносящей разлад в лесотипологическую оценку насаждения.

Особенно большие расхождения лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича с натурой отмечаются таксаторами и почвоведами на Полесье. Тем не менее, обобщенные материалы лесоустройства применяются на всех уровнях планирования и управления хозяйством Республики Беларусь, так как других просто нет. Но каковы при этом неучтенные потери почвенно-климатического плодородия на территории гослесфонда можно только догадываться, так как органы лесного хозяйства уклоняются от изучения этого вопроса, представляющего реальный финансовый интерес в условиях реформирования экономики.

С другой стороны, в таблицах И.Д.Юркевича нет ничего общего, кроме фитоценологических названий, и с биогеоценологией. Лесотипологические принципы И.Д.Юркевича и его последователей подвергаются критике со стороны самих биогеоценологов, считающих себя наиболее последовательными учениками В.Н.Сукачева. Мнение ведущего биогеоценолога Л.П.Рысина на этот счет уже было приведено выше.

Для подведения окончательного итога рассмотрению лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича обратимся к нашей совместной с Д.В.Воробьевым работе, подготовленной в 1975 г. в связи с публикацией статьи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока "Почвенно-лесотипологическое исследование гослесфонда БССР и лесоустроительное проектирование" (13).

Основные цели почвенно-типологического исследования территории гослесфонда, поставленные в 1970 году, - картографирование почвенных разновидностей, выявление площадей, пригодных для трансформации в сельскохозяйственные или иные угодия, исследование экологических условий произрастания древесных пород, определение границ однородных типов условий местопроизрастания (эдатопов) и создание хозяйств на основе постоянно закрепленных почвенно-типологических выделов.

Достижение таких целей во многом зависит от метода картографирования и объединения почвенных разновидностей в типологические группы, отвечающие определенным экологическим и хозяйственным требованиям. Соответствующие предложения публикуются в открытой печати и некоторые из них, на наш взгляд, заслуживают критического рассмотрения.

Дольский Л.В. и Штейнбок А.Г. (13) поделились опытом и результатами почвенно-типологического исследования в Гродненском лесхозе. Целесообразность проведения описанных авторами работ не вызывает принципиальных возражений там, где интенсифицируется лесохозяйственное производство, где лесоустроителями, землеустроителями и другими специалистами решаются вопросы комплексного использования земель. Но с отдельными их предложениями по картографированию почв и группировке почвенных разновидностей нельзя согласиться.

Рассмотрим основные положения и фактический материал статьи. Авторы сообщают, что "типологическое исследование осуществляется на основании классификации типов леса БССР И.Д.Юркевича" (с.56). Но из текста статьи и таблиц вытекает, что: или авторы и исполнители работ мало знакомы с лесотипологическими таблицами академика АН БССР И.Д.Юркевича (54,55) и редко в них заглядывают, или, наоборот, хорошо знают их экологические пороки и фактически применяют свой вариант лесотипологических таблиц, передаваемый на тренировочных занятиях "из уст в уста". Иначе как можно объяснить, что все исследование насыщено отсутствующими в таблицах типами - "зеленомошниками" сосняками и ельниками"; как можно было не заметить, что березняки мшистые, черничные, кисличные и орляковые являются производными типами леса от сосновых, еловых или дубовых лесов В зависимости от этого они занимают разное положение в таблицах И.Д.Юркевича, имеют разную производительность и относятся к разным эдафотопам. В любом случае получается, что ссылки на лесотипологичекие таблицы (55) фиктивны; более того правомерность применения лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича (54,55), равно как и доморощенного лесоустроительного их варианта (прил. табл. 2) сомнительна, так как ни те, ни другие не апробированы многолетней практикой и не имеют юридической силы документа, утвержденного для служебного пользования. Но такие ссылки - весьма выгодный камуфляж своих недостатков именем высокого научного авторитета, аналогичный, впрочем, по своей природе тому, какой обнаруживается в таблицах самого И.Д.Юркевича, прикрывающегося декларацией приверженности к биогеоценологии и методике академика АН СССР В.Н.Сукачева.

Далее авторы заявляют, что "типы леса используются при лесоустройстве как вполне конкретная категория, вместе с тем они служат первоначальной территориальной единицей для выделения и разграничения почвенных разновидностей"... единство типов леса и почв постоянно наблюдается в природе" (с.56) и иллюстрируется это заявление данными табл.1.

На наш взгляд весьма сомнительна конкретность фиктивной, не имеющей научной и юридической силы категории и пригодность ее "для выделения и разграничения почвенных разновидностей". Естественно возникает вопрос о качестве работ по картографированию почвенных разновидностей.

Таблица 1 только подтверждает непригодность типов леса (по И.Д.Юркевичу) для картографирования почвенных разновидностей. Из нее следует, что в сосняке мшистом могут быть разновидности 22 и 107, в сосняке зеленомошном - 22 и 97, в ельнике кисличном - 38 и 107. И наоборот: на почвенной разновидности 22 встречаются два типа леса; на разновидности 38 - пять типов; на разновидности 107 - шесть, а на разновидности 97 - уже семь типов леса.

Чему прикажете доверять? Почвоведы считают разновидность низшей таксономической единицей, а потому практически однородной; лесотипологи считают тип леса типом лесного биогеоценоза и также практически однородной, низшей таксономической единицей. Почему же в Гродненском лесхозе на самом деле не наблюдается единства типов леса и почв? Видимо только потому, что картографирование почв насильственно приспосабливают к материалам прошлого лесоустройства и лесотипологическим таблицам И.Д.Юркевича, где лесные биогеоценозы, ассоциации совершенно бездоказательно сведены в типы леса. Фактически у этих таблиц мало общего с биогеоценологией и это очень хорошо выявляется в результате почвенно-лесотипологического исследования в БССР.

В табл.1 приведены лишь четыре почвенных разновидности из 159, выделенных на территории Гродненского лесхоза. Можно только вообразить себе какой типологический ералаш предлагается для лесоустройства и ведения лесного хозяйства. Говорить же о каком-либо единстве типов леса с почвенными разновидностями и вовсе не приходится. Налицо явно искаженное отражение экологии лесов лесхоза.

Ссылаясь на табл.1 авторы статьи утверждают, что "подобная характеристика позволяет доступными для лесоводства средствами выявить закономерности формирования тех или иных лесных формаций и типов леса в связи с почвенно-грунтовыми условиями. Полученных данных в большинстве случаев бывает достаточно для определения перспективных доминантных и сопутствующих древесных пород" (с.56). Для читателя остается неясным о каких "доступных средствах" и "закономерностях формирования формаций и типов леса" идет речь. Из статьи можно сделать вывод, что средством было выполненное исследование, стоимостью до 2,00 рублей за гектар(в ценах 1970 года). И закономерность получена только одна: на однородной почвенной разновидности образуются разные типы леса и каждый из них может образоваться на нескольких почвенных разновидностях. Этой закономерности подчиняются и формации: на почвенной разновидности 38 насчитывается шесть формаций, на разновидности 107 – то же.

Слишком примитивно решается вопрос о выборе древесной породы для выращивания в пределах данной почвенной разновидности. Проектируемые породы (табл.1,2) предлагаются без лесоводственного обоснования; они скорее угадываются, причем не везде одинаково удачно. Авторы замечают, что "прежде чем говорить о том, какую древесную породу следует выращивать на конкретной почвенной разновидности, следует, естественно, знать, что же произрастает там сейчас" (с.56).

Знать, что произрастает сейчас, конечно, естественно, и можно рекомендовать для этого вполне доступное средство - определив разновидность почвы, посмотреть на насаждение. Но куда более важно знать, что здесь росло ранее, что и как будет расти. Иначе можно сделать грубые ошибки при перспективном планировании. Причем вопрос этот нужно решать не "в большинстве случаев", а буквально для каждой почвенной разновидности, для каждого почвенного контура, т.е. для каждого биоценоза.

Авторы утверждают, что "проведенная работа дает возможность выявить целевой состав лесов будущего, ибо анализ базируется на двух показателях, синтезирующих в себе многообразие взаимодействующих признаков почв и являющихся следствием воздействия этих признаков на древостой. Такими показателями являются типы леса и бонитеты" (с.58).

Совершенно неясно и остается авторским секретом каким образом "признаки почв" взаимодействуют и даже воздействуют на древостой. Но зато очевидно, что целевой состав лесов будущего базируется только на двух показателях: тип леса и бонитет. Почва, ее плодородие отводятся в сторону и на первый план выходит очень "доступное средство" – альянс типа леса и бонитета. К чему же в таком случае исследование и картографирование почв?

Выше мы уже показали, что судить о типе леса по почве авторы не могут, но в довершение всего тип леса необъяснимым образом "исчезает".

Так для разновидности 38 (табл.1) типы леса установлены только на 91% ее площади; для 107 - на 89% площади и т.д. Можно полагать, что и бонитеты здесь не установлены. Кроме того, сами авторы указывают на непригодность бонитетной оценки во всех случаях, например в молодняках. Таким образом альянс типа леса и бонитета не выводит из затруднения при определении перспективной породы для данной почвенной разности.

Другим недостатком оценки лесорастительной производительности почв через бонитеты древесных пород, который отмечают и авторы, является то, что для суждения об однородности или различии почвенных разновидностей по лесорастительной производительности бонитеты можно рассматривать лишь в пределах одних и тех же древесных пород. Но так как 80% насаждений лесхоза - сосновые, то авторы пренебрегают этим недостатком и считают, что "подобный подход в большинстве случаев оправдан" (с.58).

Мы считаем, что при определении перспективных и сопутствующих пород важно сравнить бонитеты именно разных древесных пород относительно одной почвенной разновидности. Без этого перспективная порода может оказаться бесперспективной.

Следует подчеркнуть признание авторов и в том, что по их концепции почвенные разновидности в пределах одной формации различались или объединялись по признаку бонитета. Очевидно, что можно так выделять разновидности почв не только в сосновых, но и других насаждениях. Но тогда распадается только что наметившийся альянс типа леса и бонитета; наедине с древесной породой остается один бонитет как решающий признак выделения почвенной разновидности и как основа перспективного планирования. Таким образом, вслед за почвой фактически отошли в сторону и типы леса.

Но тогда возникает вопрос: достаточно ли надежен этот "самый важный" из важнейших признаков? Авторы уже отмечали, что бонитет не пригоден для оценки почв в молодняках, так как бонитет молодняков "зачастую не характеризует продуктивность древостоев в старшем возрасте" (с.56). Но они ничего не говорят о том, как определяется бонитет в натуре. Если по возрасту и средней высоте древостоя (а именно так делают таксаторы, применяя таблицы М.М.Орлова), то неясно как поступали в случаях, когда бонитет древостоя был изменен в результате сгребания лесной подстилки, длительной пастьбы скота, проведения рубок промежуточного пользования, лесоосушительных работ и т.п. случаях экологического "сдвига" лесорастительных условий. И поэтому снова возникает вопрос о качестве выполненных почвенно-типологических исследований, при которых и почва, и тип леса оказались не столь уж существенными при выборе перспективных лесообразующих пород.

В результате большой дробности почвенных разновидностей перед авторами «возникает необходимость их объединения в первую очередь по признакам однородности лесорастительного эффекта и системы ведения хозяйства». И здесь в качестве группирующей основы выступают все те же типы леса и бонитеты, символизирующие «однородность условий произрастания и лесорастительного эффекта» (с.59).

Из этого высказывания весьма принципиального порядка и из табл.2, где представлено 7 из 23 почвенно-типологических групп, совершенно неясно, как все же "создавалась" такая группировка? По признакам "эффекта" и "системам ведения хозяйства" или по "выступающим" символам уже известного нам типа леса и бонитета? О системах ведения хозяйства вообще ничего не сказано. Если же говорить о типах леса, то здесь та же картина, что и в табл.1 - сосняк зеленомошник символизирует четыре хозяйственные группы, а каждая группа символизируется тремя или четырьмя типами (кроме группы II). Остается бонитет. Если сопоставлять его, следуя авторам, по одной породе, то все группы, кроме 14-ой, по сосне имеют I бонитет, но в таком случае по этому признаку невозможно выделить семь групп.

В табл.2 сообщаются сведения о почво-грунтах, очевидно положенных в основу при создании лесохозяйственных групп. Почвы различаются по увлажнению и оглеенности, механическому составу почвы и почвообразующей породы. Сделаем два замечания. Почти тождественны группы 12 и 13.

Если отбросить "реже встречающиеся" почвенные разновидности, то, имея почву "оглеенную на контакте, рыхлую супесь конечно-моренную, подстилаемую моренным суглинком ближе 1 м", нельзя решить к какой группе относится соответствующий участок, т.к. такой характеристике может удовлетворять и та, и другая почва. Ничего не скажет и бонитет - по сосне и ели одинаково первый. Но группы эти символизируются разными наборами типов леса. В группе 12 показаны два кисличника: сосняк и ельник и дубрава орляковая III бонитета, занимающая 24% площади группы; а в группе 13 - два зеленомошника: сосняк и ельник и березняк мшистый. Дубрава орляковая - тип леса явно производный, тем не менее, дуб в группе 12 показан как перспективная порода, сосна же в рекомендации отсутствует, очевидно, авторы считают ее здесь бесперспективной, хотя по И.Д.Юркевичу в сосняках-кисличниках наиболее характерен Iа бонитет. Символы - типы леса, показанные для группы I3 ничего не символизируют. Зеленомошники вообще отсутствуют в БССР (по И.Д.Юркевичу); о березняке неизвестно от какого коренного типа (сосняка, ельника или дубравы) он произошел. Впрочем это и не так существенно, т.к. вообще типы леса не символизируют ничего: один тип может характеризовать много разновидностей почв и на одной почвенной разновидности может быть неопределено много типов леса. Таким образом, нет основания для разделения этих групп, как нет оснований для решения вопроса о бесперспективности сосны в группе I2.

В заключение авторы сообщают, что "как показал анализ (табл.3)около 7% почв лесхоза используется в настоящее время не вполне рационально" (с.59). Слишком уж осторожно и явно примитивно подошли они к вопросу использования почв лесхоза, определив возможность более рационального использования их в перспективе на 7% за счет некоторых перестроек формационной структуры и бонитета насаждений. В статье нет обоснования этой величины, а если основываться на табл.2, то и она представляется преувеличенной. Во всех случаях только один тип леса - дубрава орляковая группы I2 позволяет рассчитывать, при переводе ее в ельники, на повышение бонитета, что дает около 1% всей площади полугидроморфных почв. Но дело не в этом. Полученная цифра в 7% является апофеозом, результирующей картиной публикуемой статьи и результатом сложного почвенно-типологического исследования, в то время как аналогичный итог можно получить и в результате анализа обычных лесоустроительных данных, т.е. со значительно меньшей затратой энергии и средств. Необходимые сведения о типах леса, бонитетах и составе насаждений всегда имеются в лесоустроительных материалах. К чему, в таком случае, исследование почв?

Все дело в том, что для суждения о лесах будущего совершенно недостаточно опираться на типы фитоценозов (типы леса по И.Д.Юркевичу, якобы отражающие экологию лесов) и бонитеты древостоев, рассматривая последние как показатели (даже синонимы) продуктивности почвенно-грунтовых условий. Бонитет может быть таким показателем, если он не снижен (о чем говорилось выше) и если мы имеем дело с нормальными насаждениями. Изменение состава, снижение полноты древостоя изменяют фактическую продуктивность той же почвы, поэтому об использовании производительной способности почв необходимо судить не по бонитетам (используя их как признаки), а по количеству выращиваемой древесины (запасам) и приросту. А еще более правильно - по весу убираемой ежегодно биомассы, т.е. лесному урожаю. Поэтому резервы возможного повышения продуктивности необходимо рассчитать более обоснованно и тогда они окажутся в несколько раз большими.

Главная цель исследования, как указали авторы в самом начале статьи - "получение важной экологической основы для конкретного лесоустроительного проектирования и ведения лесного хозяйства" (с.55). Как показывают содержание и табличные материалы, приведенные в статье, поставленная цель не достигнута. Никакой экологической основы не получилось. Экология - это наука о взаимодействии насаждения – сообщества со средой, т.е. комплексом взаимодействующих факторов. При этом экология рассматривает не только формальные взаимосвязи (связи явлений), но и их сущности, что является в экологии самым важным. Чтобы подтвердить сказанное выше (при рассмотрении отдельных вопросов, изложенных в статье) рассмотрим кратко основной вопрос исследования - выделение почвенных разновидностей и их "единство" с типами леса.

Выше отмечалось, что в табл.1 для каждой разновидности приводятся названия нескольких типов леса (от 2 до 7). Уже это обстоятельство настораживает - однородна ли сама разновидность почвы, являющаяся основой дальнейших построений, т.е. создания лесохозяйственных групп (табл.2). Посмотрим на эту однородность со стороны, взяв в качестве контроля типы (эдафотопы) эдафической сетки, "исправленные" И.Д.Юркевичем (1972). Вырисовывается такая картина: в разновидность 22 входят эдатопы А2 и неизвестного никому зеленомошника; в разновидность 38 - С2, D2 и D3; в разновидность 97 - В2, С2, D2; в разновидность 107 - А2, А3, В3, С2, D2. Нет ни одной экологически однородной разновидности. Можно скептически относиться к лесоводственно-экологической типологии, но коль скоро применяются индексы эдафотопов, то устанавливать их в натуре или таблицах следует в точном соответствии с методикой, изложенной в работах (6,7,37) и больше доверять им, имея ввиду, что на Украине лесоводственная типология выдержала полувековое испытание практикой производства лесных культур, ведения лесного хозяйства.

Попутно, на основании вышеприведенного лесоводственного анализа материалов табл. 1 следует отметить, что у лесотипологических таблиц И.Д.Юркевич /55, 54) мало общего и с лесоводственно-экологической типологией. На наш взгляд эти таблицы представляют собой эклектическое и практически бесполезное соединение биогеоценологии и лесоводственной типологии. Наиболее очевидным это становится на примере почвенно-лесотипологического исследования в БССР и материалов статьи Дольского Л.В. и Штейнбока А.Г. (13).

Какие выводы можно сделать, подводя итог рассматриваемой статьи?

1. Каждой почвенной разновидности, выделенной при почвенно-типологическом исследовании в Гродненском лесхозе, по принятой методике их выделения, соответствует несколько типов леса, понимаемых как типы биогеоценозов, но как оказывается, экологически различных.

2. Каждому типу леса соответствует несколько почвенных разновидностей.

3. Объективно получается, что фитоценотическая классификация типов леса (по И.Д.Юркевичу) и приемы ее увязки с методикой выделения почвенных разновидностей не пригодны для практического применения.

4. "Созданные" лесохозяйственные (почвенно-типологические) группы не могут служить для целей лесоустройства и перспективного планирования в качестве экологической или иной практической основы.

5. Первичные полевые материалы исследования должны быть подвергнуты жесткому контролю на качество и дальнейшему экологическому синтезу в почвенные разновидности, экологически однородные и действительно могущие стать основой для лесоустройства, перспективного планирования и ведения лесного хозяйства на надежной научной основе.

Отрадным фактом является то, что на страницах ж. "Лесное хозяйство" рассматриваются и иные предложения, связанные с методами оценки почвенного плодородия, лесотипологической группировкой почвенных разновидностей и планированием их лесохозяйственного использования. В.Антонайтис и др. в статье / 2 / формулирует по существу ту же цель, что и в выше рассмотренной статье, но метод достижения ее совсем иной. В качестве критерия экологической оценки лесных земель они применяют показатели валовой продукции, т.е. лесного урожая. В качестве экологической основы классификации типов лесорастительных условий применяется эдафическая сетка, позволяющая отразить все особенности экологических условий региона и вместе с тем определить его место в общесоюзной классификации лесорастительных условий. При таком подходе можно будет сравнивать различные районы, например, Украинское, Белорусское и Брянское полесье; становится возможной прямая и обратная связь органов планирования, управления различного уровня и объектов ведения хозяйства вплоть до почвенно-типологического выдела; научно обоснованным и объективным будет контроль за использованием продуктивности типов леса и качеством лесохозяйственного производства. Приемы выше рассмотренной статьи (13) исключают такие возможности.

Чтобы объяснить неудачи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока необходимо ближе ознакомиться с типологией И.Д.Юркевича, которой пользовались авторы.

1. Для лесоустроительных работ И.Д.Юркевичем были опубликованы "Вспомогательные таблицы" (ВТЮ), озаглавленные: "Выделение типов леса при лесоустроительных работах" (Минск, 1972). Во "Введение" к ВТЮ автор отмечает (с. 4), что уже четверть века лесоустроительные работы в БССР успешно проводятся на основе разработанной им классификации типов леса (1940, 1948, 1962, 1969). Отмечается также, что в 1961 г. в классификацию были внесены изменения, а так как "продолжающиеся лесотипологические исследования, а также лесоустроительные работы в лесах БССР давали нам возможность совершенствовать (уточнять и дополнять) классификацию", (ВТЮ, с.4); была "усовершенствована" и в 1972 г. "с учетом нужд лесоустроителей" (с. 6).

О применении ВТЮ в практике лесоустройства свидетельствуют составленные Белорусским л/у предприятием "Таблицы для таксации лесов БССР" (1974), в которых приводится в компактной табличной форме типологическая классификация, озаглавленная "Типы леса, условия местопроизрастания и почвы (по И.Д.Юркевичу)". Наконец четверть века использования типологии И.Д.Юркевича завершилось публикацией статьи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока (1975) о применении типологии в почвенно-типологическом исследовании. Учитывая, что за этот период типология все время совершенствовалась, рассмотрим два наиболее "совершенные" ее варианты (1969 и 1972) и ее применение в лесоустройстве (1974 и 1975гг.).

2. Таблицы И.Д.Юркевича "Выделение типов леса при лесоустроительных работах" составлены по одному плану, хотя их содержание не идентично.

а) каждая из них разделена на 3 части: хвойные, дубравно-широколиственные и мелколиственные леса.

б) каждая часть состоит из таблиц по преобладающим породам: сосняки, ельники и др., причем в 1969 г. этот принцип выдержан четко (всего 13 таблиц) по таблице на породу, в 1972 г. нарушен - за счет дополнительного деления дубняков на суходольные и поемные, березняков на коренные и производные, а установленные производные березняки, осинники и сероольшаники на происшедшие от сосняков и дубрав или раменей. Поэтому таблиц за три года увеличилось до 18, т.е. более чем в полтора раза. Это сделано "с учетом нужд лесоустроителей, для облегчения пользования таблицами" (1972, с.6).

Здесь возникает вопрос, почему действительно важное для лесоустройства выделение производных и коренных насаждений автор не доводит до конца, ограничиваясь лишь мелколиственными породами? Почему только береза пушистая имеет коренные насаждения? Правда, автор (55, с.6) объясняет это необходимостью "восстановления коренных пород (сосна, ель, дуб)"... Но такое пояснение только дезинформирует лесоустроителя и вносит путаницу в лесоводственные понятия. Нельзя смешивать понятия: "порода" и "насаждение", нет необходимости восстанавливать породы, т.к. восстанавливают не породы, а насаждения, и, наконец, неправомерно делить породы на коренные и производные. Так можно делить насаждения, причем производные насаждения очень часты и у "коренных" пород – все низкобонитетные насаждения по суходолу: ельники, дубняки, не говоря уже о грабняках и кленовниках, также насаждения производные, равно как и многие сосняки. И далеко не все производные "породы" необходимо "восстанавливать".

3. В каждой из 13(1969) или 18 (1972) таблиц приводится большее или меньшее число (от 4 до 15) типов леса, объединенных по признаку преобладания (6-10) соответствующей породы. Для каждого типа леса дается краткий диагноз по схеме: тип леса (названия русское и латинское), шифр типа и эдафотоп, важнейшие ассоциации, преобладающий бонитет, местоположение и рельеф, почвы (богатство и влажность), естественное возобновление под пологом, подлесок, живой напочвенный покров. Для дубрав в 1969 г. введена дополнительная графа - климатически замещающие типы леса, в 1972г. заголовок графы изменен на климатически замещающие варианты, которые, кроме дубрав, установлены для ясенников, кленовников и липняков. Типы леса прочих пород пока в БССР климатических вариантов не имеют. Общее число типов леса в 1969 г. было 109, а в 1972 г. стало 132. По породам не изменилось число типов леса сосняков, ельников, листвягов, грабняков, кленовников, липняков, черноольшаников и ивняков; по прочим породам число типов леса увеличилось, особенно по березе (было 15, стало 24).

Несомненно, общее число типов леса было явно приуменьшeно, т.к. исключены климатически замещающие типы леса (сняты однородность климатических условий и нарушен принцип региональности типологии), что дает увеличение на 52 типа, и автору еще не удалось выделить производные типа леса сосняков, ельников, дубняков и черноольшаников.

4.Во введении к таблицам 1972 г. автор приводит некоторые принципиальные положения типологии, на которых необходимо остановиться. Он пишет (с.3): "Необходимо подчеркнуть, что современное лесоустройство немыслимо без применения лесной типологии, базирующейся на биогеоценологии. Можно с уверенностью сказать, биогеоценология является теоретической основой лесной типологии". Далее, ссылаясь на В.Н.Сукачева, он приводит его известную формулировку типа леса, как типа лесных биогеоценозов; (Труды Совещания по лесной типологии 1950 г., с.14 и 132), в которой тип леса рассматривается как объединение однородных участков леса по 9 признакам, начиная от однородности состава древесных пород, кончая однородностью направления смен.

Но в определении понятия типа леса, предложенном Сукачевым, автор делает, казалось бы незначительную поправку (в порядке "уточнения"); он заменяет "других ярусов растительности" на "однородность общего характера других ярусов растительности",тем самым освобождаясь от признака однородности этих ярусов. Но непонятно почему он не воспользовался более поздней дефиницией (определением) понятия типа леса В.Н.Сукачева, приводимой в 1964 г. ("Основы лесной биогеоценологии", с.39), где добавляется однородность "по микробному населению" и "по внутри биогеоценотическому обмену веществом и энергией" (с.39). Это "уточнение" В.Н.Сукачева также снято из формулировки в порядке "уточнения", и, как увидим, напрасно!

5.Приводя определение понятия "тип леса" как однородность по многим признакам И.Д.Юркевич сразу же оговаривается: "однородность типа леса (типа лесного биогеоценоза) не следует понимать как его полную тождественность по всем взаимодействующим компонентам, поскольку лесному биогеоценозу присуща определенная степень изменчивости признаков и свойств" (с.4,1972). Тождественность означает полное сходство. И, по-видимому, "полная тождественность" понимается как "полным-полным сходством" или полнейшим сходством, абсолютным. Но вряд ли найдется лесоустроитель, который на основании определения типа, даваемого автором пособия вздумает искать "полностью тождественные" биогеоценозы, чтобы их складывать в типы, которых окажется столько же, сколько он опишет выделов.

Но эта оговорка имеет иное назначение. Она предупреждает лесоустроителя, чтобы он не относился серьезно к декларируемой однородности биогеоценозов, входящих в тип леса, все признаки которых варьируют, причем весьма существенно.

Чтобы окончательно убить представление лесоустроителя о какой-либо однородности типа леса (как типа лесных биогеоценозов), автор на следующей странице разъясняет (с.5, 1972): "в пределах каждого типа леса (мы) выделили ряд основных ассоциаций... Под типом леса (типом биогеоценоза) мы понимаем совокупность однородных лесных ассоциаций, компоненты которых варьируют, но не выходят за пределы типов леса.

Лесные ассоциации (типы лесных фитоценозов) - это форма существования типов леса, его варианты. Мы выделяем: а) возрастные, б) эдафически сопряженные, в) фитоценотически замещающие и г) дигрессивно-демутационные ассоциации". "В пределах каждой ассоциации можно выделять: социации, ценоэлементы, парцеллы, микроценозы и др.". Но в то же время автор утверждает: "Каждая ассоциация характеризуется максимальной фитоценотической однородностью".

Не так легко разобраться в представлениях автора. Однородные, но варьирующие типы лесных биогеоценозов, состоят из варьирующих, но максимально однородных ассоциаций типов фитоценозов, компоненты которых не выходят за пределы типа леса, все это составляет тип леса, как тип биогеоценозов. А короче тип леса есть объединение самых различных биогеоценозов, не выходящих за его пределы. Хотя эти пределы, в которые упирается варьирование остаются для нас неизвестными, пояснения автора вполне объясняют, что тип леса в понимании автора не имеет ничего общего с предложенной В.Н.Сукачевым его формулировкой, и его никак нельзя понять как тип биогеоценозов - объединение участков леса однородных по большой совокупности признаков.

6. В таблицах 1972 г. приводится 899 "важнейших ассоциаций" (в 1969 их было всего 562), входящих во все предлагаемые типы леса. Применение в данном случае превосходной степени ясно говорит, что просто важные, маловажные и неважные ассоциации и перечень не входят. Несомненно, их многие тысячи, так как только важнейших - 899.

Автор придает ассоциации, как "максимальной фитоценотической и экотопической однородности" не только теоретическое, но и большое практическое значение. Еще в табл. 1969 г. он пишет: "Мы считаем, что лесные ассоциации являются формами существования типов леса и, конечно, наступит время (мы уже к нему подошли), когда ассоциация будет выделяться лесоустроителями, и лесничие будут их учитывать при ведении лесного хозяйства" (1969, с.4). Мы считаем, что, вряд ли лесоустроители будут выделять эти тысячи ассоциаций (уже если выделять, то нужно будет не только "главнейшие"), но не в этом дело. Предлагая ассоциации как основу для ведения хозяйства, автор отступает на полвека в прошлое. Еще в 1925 г., по предложению В.Н.Сукачева, Управление лесами РСФСР заменило Морозовские типы насаждений в лесоустройстве на фитосоциологические ассоциации с присвоением им наименования типов леса. Но что из этого получилось, мы увидим, рассмотрев классификационную схему И.Д.Юркевича.

7.Вопрос о классификации можно считать центральным вопросом лесной типологии. От того, как он решен, зависит результативность практического использования классификации. Еще в 1940 г., выступая с первым вариантом типологической классификации (50), И.Д.Юркевич писал: "мы будем придерживаться в основном последних взглядов проф. Сукачева В.Н. как наиболее соответствующих интересам социалистического лесного хозяйства. В соответствии с этим и типы леса мы будем понимать не с точки зрения Морозова-Крюденера, а с точки зрения проф. Сукачева" (И.Д.Юркевич "Классификация типов леса БССР, сб. раб. БелНИИЛХ, Минск,1940). В другой работе того же года "Объединение типов леса в серии" (записки Белорусского лесотехнического института) он дает высокую оценку предложенной В.Н.Сукачевым "обобщенной эдафофитоценотической классификации всех типов леса". О том, как И.Д.Юркевич относится к "последним взглядам Сукачева, мы уже рассмотрели на примере понятия "тип леса". Рассмотрим классификационный вопрос.

В 1972 г. (с.4) автор, верный своей клятве на будущее, высказанной треть века назад, продолжает опираться в своей классификации на "классическую схему В.Н.Сукачева", которую он с 1961 года дополнил несколькими "новыми" типами леса, и в которой раскритиковал эдафофитоценотический ряд "С" (кисличники - липовые - дубовые). Но оказывается "последних взглядов" Сукачева автор не знал, и мы опять должны воспользоваться цитатой из "Основ лесной биоценологии" (1964, с.40). Здесь В.Н.Сукачев пишет: "Как известно, ряды предложенных мной эдафофитоценотических схем типов леса, неправильно иногда называемые классификационными схемами, представляют генетические ряды смен типов леса. Однако всегда нами считалось, что биогеоценотическая классификация типов леса должна строиться на другом принципе, а именно на степени сходства процесса превращения вещества и энергии в лесных биогеоценозах и обмена ими внутри биогеоценозов и между биогеоценозами и другими явлениями природы".

Выводы напрашиваются сами собой. По "последним взглядам Сукачева: а)"Классическая эдафофитоценитическая схема вовсе не классификация "всех типов леса", а всего лишь четыре ряда генетических смен; б)классификация же типов леса должна строиться на сходстве превращения и обмена веществом и энергией, т.е. как раз на тех признаках однородности биогеоценозов, которые исключены Юркевичем из сукачевского определения понятия "тип леса"; в)поэтому биогеоценотическая классификация типов леса Юркевича, представляющая собой "несколько расширенную схему Сукачева", вовсе не классификация и не генетические ряды, а просто