Geum.ru

Иоганн Готфрид гердер идеи к философии истории человечества часть первая

Вид материалаКнига

Содержание


III. Наша Земля претерпела множество катастроф, пока не приняла свой теперешний облик
IV. Земля — шар, вращающийся вокруг своей оси и вокруг Солнца в наклонном положении
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   74
II. Земля наша — одна из срединных планет

Перед Землею — две планеты, Меркурий и Венера, а позади Земли — Марс, затем та планета, которая, возможно, скрывается еще за ним, и потом Юпитер, Сатурн, Уран и другие вероятные планеты, расположенные в пространствах, где постепенно теряется правильный круг действия Солнца и эксцентрическая орбита последней планеты переходит в неукротимый эллипс кометы. Итак, Земля — тело срединное и по положению в солнечной системе, и по величине, и по времени и пропорции вращения ее вокруг оси и обращения вокруг Солнца, и далеки от нее обе крайности: и слишком большое и слишком малое, и слишком быстрое и слишком медленное. Но коль скоро наша Земля весьма удобно расположена для целей астрономического обзора всей системы 2*, то очень кстати будет поближе познакомиться с некоторыми членами этой возвышенной звездной пропорции. Путешествие на Юпитер, Венеру или даже на Луну столь много нового открыло бы перед нами в строении нашей

2* См. «Похвалу астрономии» Кестнера в «Гамбургском журнале», ч. 1, с. 206 слл.

16

Земли, возникшей по тем же законам, что и все перечисленные планеты, так много сказало бы нам об отношении населяющих Землю органических существ к органическим существам на других планетах, к существам высшего или низшего порядка, а, может быть, и позволило бы нам судить о грядущем предназначении рода человеческого, так что по особенностям двух или трех членов пропорции мы смелее могли бы судить о закономерности всей прогрессии. Но природа всему кладет твердые пределы, все ограничивает, а потому она закрыла перед нами подобную перспективу. Мы смотрим на Луну, видим на ней чудовищные пропасти и горы, мы смотрим на Юпитер и видим на нем полосы, и видим его неукротимый бег, мы видим кольцо Сатурна, красноватый свет Марса, кроткий свет Венеры и гадаем, что же счастливое или несчастливое может проистекать отсюда для нас. Пропорция определяет расстояния между планетами; о плотности их вещества тоже делались определенные вероятные выводы, и с плотностью была поставлена в связь скорость их вращения вокруг оси и обращения вокруг Солнца, но все это математика, а не физика, потому что мы знаем только Землю, а второго члена для сравнения у нас нет. Еще не выведена общая формула отношения между размерами Земли, скоростью ее вращения вокруг оси и обращения вокруг Солнца и углом ее наклона к плоскости эклиптики, — формула эта и здесь все объяснила бы через один закон космогонии. Еще менее знаем мы о том, насколько продвинулось развитие каждой из планет, а всего меньше известно нам об органическом строении и судьбе их обитателей. Сны и мечтания Кирхера и Сведенборга, шутки Фонтенеля, самые разные предположения Гюйгенса, Ламберта ' — все это доказательства того, что мы ничего не можем и не должны знать об этом. Мы можем быть более или менее умеренными в своих оценках и гипотезах, мы можем селить ближе к Солнцу или дальше от Солнца более совершенные существа — все это мечты, мечты, на каждом шагу разрушаемые отсутствием прогрессии, при полном различии планет, так что в конце концов нам остается один вывод: повсюду, как и на Земле, царит единство и многообразие, но для того чтобы судить о прогрессе или регрессе, у нас нет меры, потому что ее не дает нам ни рассудок, ни угол, под которым видим мы всю систему. Мы не в центре — мы в сутолоке: как и другие земли, мы плаваем в потоке и лишены меры для сравнений.

Но если мы вправе делать выводы о других планетах на основании положения Земли относительно Солнца, то нашей Земле, очевидно, выпал двусмысленный золотой жребий посредственности; в утешение мы можем думать, что это — золотая середина. Меркурий обращается вокруг оси примерно за шесть часов, и за этот период на нем сменяется день и ночь, год на Меркурии равен 88 суткам, н освещен он Солнцем в шесть раз сильнее, чем Земля; напротив, Юпитер со своей широкой орбитой обращается вокруг Солнца лишь за 11 лет и 313 дней, тогда как вокруг своей оси он успевает обернуться всего за десять часов; древний Сатурн, г.де свет Солнца в сто раз слабее, чем на Земле, за тридцать лет едва успевает облететь Солнце, тогда как вокруг оси он обращается часов за семь; так получается, что средние планеты — Земля, Венера, Марс — отличаются и средней природой. Дни на этих планетах мало разнятся между собою, а от дней на других планетах отличаются так же сильно, как и годы. На Венере день тоже примерно равен 24 часам, на Марсе он длится меньше 25 часов. Год Венеры составляют 224 дня, Марса — один год и 322 дня, хотя он в три с половиной раза меньше Земли, а от Солнца почти в полтора раза удаленнее. Если идти дальше, то пропорции величины, обращения вокруг оси и вращения вокруг Солнца реако расходятся. Итак, природа поселила нас на одной из срединных планет, где, как видно, царят средние пропорции, более размеренные отношения времен и величин, — так, возможно, и в строении живых существ. Вероятно, отношение материи и духа в нас столь же уравновешено, как и время дня и ночи. Вероятно, скорость нашей мысли соразмерена с отношением скорости вращения нашей планеты вокруг своей оси и вокруг Солнца к скорости (или медлительности) других планет, а наши органы чувств пропорциональны сложности органического строения, какая могла и должна была быть достигнута на нашей Земле. Если же двигаться в обе стороны от срединных планет, то вновь будут, верно, замечены величайшие расхождения. Итак, пока мы тут живем, давайте рассчитывать на среднее человеческое разумение и еще более двусмысленную человеческую добродетель. Другое дело, если мы могли бы глядеть на Солнце глазами Меркурия, на крыльях его облетать Солнце, если бы вместе с поспешностью Сатурна и Юпитера (во вращении вокруг своей оси) нам дана была и их медлительность, их огромный объем, если бы мы на хвосте кометы облетали широчайшие просторы небес, из страшной жары бросаясь в леденящий холод, — тогда мы могли бы, конечно, говорить об иных пропорциях, а не о размеренном среднем пути человеческих мыслей и способностей. А пока мы на Земле, останемся верны среднему пути с его сглаженными пропорциями: он, наверное, как раз соответствует длительности нашей жизни.

Если мы вообразим себе, что однажды, когда познаем мы все строение нашей планеты, нам позволено будет путешествовать не по одной звезде и что в этом будет состоять жребий и изменение к лучшему нашей судьбы, что некогда нам, быть может, будет определено общаться со всеми достигшими своей зрелости живыми творениями многочисленных, самых различных миров, наших братских миров, — какие перспективы! — они пробудят душу самого ленивого человека, стоит только представить себе, что пользуемся мы всеми богатствами созидательной природы, в которых пока отказано нам. Наши мысли, наши силы и способности, очевидно, коренятся в строении нашей Земли и не перестают изменяться и преобразовываться до тех пор, пока не достигают возможной для нашего земного мира чистоты и тонкости, — и на других планетах все будет точно так же, если только можно нам взять аналогию в руководительницы свои, — но какая же необъятная гармония представится нам, когда живые творения каждой из планет, достигшие своего полного и каждый раз столь различного развития, вместе пойдут вперед к одной

18

цели сообщая друг другу свои чувства и жизненный опыт!3* Наш рассудок — это рассудок земной, и он постепенно сложился на основе чувственных впечатлений от нашего земного окружения; то же можно сказать о склонностях и влечениях нашего сердца, — но другой мир, вероятно, не знает ни земных средств развития, ни земных препятствий к развитию Но неужели же неведомы ему и сами конечные результаты развития? Нет, конечно же, известны! Потому что все радиусы стремятся к центру Чистый рассудок всегда будет рассудком, от каких бы чувственных впечатлений ни был он отвлечен, и энергия сердца всегда будет той же доблестью, той же добродетелью, на каких бы предметах она ни упражнялась. Итак, может быть, и здесь величайшее многообразие стремится к единству, и всеобъемлющей природе известна такая точка, в которой объединятся все самые благородные порывы многоразличных существ и цветы вселенной соберутся в один сад. Что физически находится в единстве, почему не должно прийти к единству и духовному, и моральному, — ведь и дух, и мораль тоже относятся к физическому миру и подчиняются все тем же законам, зависящим в конечном счете от солнечной сястемы. Итак, если допустимо сравнить общие свойства каждой из планет, проявляющиеся и в органическом строении, и в жизни их обитателей, с цветами радуги или со звуками звукоряда, то я бы сказал, что, по всей вероятности, свет единого солнца добра и истины по-своему преломляется на каждой из планет, так что ни одна не может гордиться тем, что пользуется всем Солнцем. И только потому, что всех их освещает одно Солнце и все они движутся в одной плоскости образования и воспитания, можно надеяться, что все они, каждая своим путем, приблизятся к совершенству и в далеком будущем, после всех странствий и перемен, соединятся в одну школу добра и красоты. Пока же будем людьми — только людьми, то есть только одним цветом, только одним звуком в гармонии звезд. Если свет Солнца, какой доходит до Земли, можно сравнить с мягким зеленым цветом, то не будем считать его чистым солнечным светом, а рассудок и волю человека не будем принимать за рычаги целой Вселенной. — явно, что мы и вся наша Земля — незначительная дробная частица целого.

III. Наша Земля претерпела множество катастроф, пока не приняла свой теперешний облик

Доказательство теоремы дает сама Земля, показывая, что находится на ее поверхности и под самой поверхностью (глубже люди не проникли). Вода заливала землю и образовались слои почвы, образовались горы, долины; огонь бушевал, разрушал земную кору, дыбил горы, разливал

3* О Солнце как населенном небесном теле см. «Мысли о природе Солнца» И. Э. Боде в «Занятиях Берлинского общества естествоиспытателей», т. II, с. 225.

19

кругом расплавленные недра Земли; заключенный внутри земли воздух поднял своды пещер и облегчил извержение могучих стихий; ветры бушевали на поверхности Земли, а другая причина, еще более мощная, переменила даже все климатические зоны Земли. Многое из сказанного совершалось уже тогда, когда существовали на Земле органические, живые создания; в одних местах такие события происходили быстрее, в других — медленнее, как показывают окаменелости — животные и растения которых находят почти повсеместно — и на огромной высоте, и в глубинах земли. Многие из подобных переворотов постигли уже сложившуюся в своем строении Землю и были, наверное, случайными, но другие, как кажется, были существенны для ее истории и придали Земле ее первоначальный облик. У нас нет полной теории случайных и закономерных переворотов (различить их трудно), а теория случайных переворотов и вообще одна ли возможна сама по себе, потому что такие перевороты — по своей природе как бы исторические события, а зависят они от множества частных причин. Но мне бы очень хотелось дожить до создания теории закономерных переворотов. Я очень на это надеюсь: ведь хотя фактические сведения, собранные в разных частях света, еще и весьма неполны и неточны, но принципы и наблюдения общей физики и опыты химии и горного дела приближаются к той точке, где всех их, быть может, приведет в единство счастливый взгляд на целое, тогда одни факты объяснят другие. Конечно, Бюффон со своими дерзкими гипотезами8 — это Декарт такой науки, и нужно желать только, чтобы поскорее выступили новый Кеплер и Ньютон, которые превзойдут и опровергнут его, согласовав все фактические данные. Новые открытия в области тепла, воздуха, огня, их различных воздействий на составные части земных веществ, на их связь и разложение, кроме того, простые принципы, к которым повели исследования электрической, а также и магнетической материи, — все это если и не совсем приблизило нас, то, во всяком случае, начинает приближать к такому этапу, когда удачливый ум с помощью одного среднего термина сумеет дать простое объяснение всей геогонии подобно тому, как Кеплер и Ньютон просто объяснили строение солнечной системы. И было бы превосходно, если бы в общем итоге разнообразные природные силы, до сих пор гипотетически принимаемые в качестве qualitates occulatae4*, были бы сведены к известным физическим элементам.

Но как бы то ни было, нет сомнения в том, что и здесь природа шла своим привычным величественным шагом и составила величайшее многообразие из неразложимой далее простоты, продолжающейся в бесконечность. Прежде чем были образованы воздух, вода, земля, требовались разные stamina5*, растворяющие и осаждающие друг друга; а сколько разложении, сколько переворотов потребовалось, чтобы возникли разнообразные почвы, горные породы, кристаллические образования и тем бо-

4* Тайных сил (лат.).

5* Букв. «ткацкие основы» (лат.).

20

лее органические строения — ракушки, растения, животные и наконец человек! Поскольку природа и теперь еще все производит, пользуясь материей тончайшей и мельчайшей, и, не считаясь с нашей мерой времени, преизобильные богатства сообщает со скупостью и бережливостью, то, как видно (даже если судить по иудейской традиции), тем же путем она шла и тогда, когда закладывала первые основания для будущего создания или, вернее, развития и воспитания живых существ. Земля возникла из смеси деятельных сил и элементов, а смесь эта, по-видимому, содержала в себе все, что могло, что должно было сложиться на Земле. Из духовных и телесных stamina, из этой ткацкой основы творения развились в периодических промежутках времени воздух, огонь, вода, земля. Разнообразные соединения воды, воздуха, света предшествовали появлению семени первого растительного образования, то есть, вероятно, мха. Множество растений произведено было на свет и погибло, прежде чем создалось первое животное образование; и здесь насекомые, птицы, водяные и ночные животные предшествовали более развитым созданиям дня и земли, и только затем выступил на Земле венец органического строения — человек, микрокосм. Он был сыном всех стихий и веществ, избранней-шей их квинтэссенцией, и он мог быть лишь последнее любимое дитя, рожденное в лоне природы, и чтобы зачат и воспринят он был, потребовалось множество процессов и переворотов, совершившихся на Земле.

Но естественно, что и человеку пришлось пережить немало таких переворотов, и поскольку природа никогда не отступается от своего творения и тем более не склонна пренебрегать им и запаздывать из-за изнеженного своего питомца, то спустя долгое время после того, как появился уже на Земле человек, все еще продолжались и процесс складывания и высыхания земли, и внутреннее ее горение, и наводнения еще нередко происходили на земле. Даже древнейшая письменная традиция сохранила воспоминания о таких потрясениях, и позднее мы увидим, какое влияние почти на весь род человеческий оказали страшные бедствия первых времен. Теперь такие чудовищные перевороты в истории Земли случаются реже, потому что Земля совсем уже сложилась или, вернее сказать, состарилась, но так, чтобы наш род и наш дом совершенно позабыли о них, быть не может. Совсем нефилософского свойства шум поднял Вольтер, когда разрушен был Лиссабон 7, и он, можно сказать, богохульствовал, во всех бедах виня божество. Разве не всем обязаны мы стихиям: и своим собственным существованием, и всем, чем мы владеем, и нашим домом — Землей? И если законы природы не перестали действовать, если стихии периодически пробуждаются и громко требуют назад свое, что принадлежит им, если огонь и вода, если воздух и ветер, населившие нашу Землю, доставившие ей плодородие, не останавливаются в своем беге и разрушают землю, если Солнце, всю жизнь согревавшее нас, словно родная мать, воспитывавшее все живое и, золотыми цепями удерживая существа, направлявшее их путь вокруг своего живительного лика, если теперь Солнце, видя, что Земля, силы которой обветшали, не способна

21

уже нестись по своей старой орбите, возьмет да и вовлечет ее в свое пылающее лоно. — разве совершится нечто такое, чего не должно быть согласно вечным законам мудрости и порядка? Если природа полна вещей изменчивых и переменчивых, если должны они находиться в постоянном движении, то где ход, там и заход, то есть мнимый заход и закат, перемена обликов н форм. Но никогда не затрагивает такой переворот внутренней сущности природы; возвышенная над любыми развалинами, она, словно Феникс, восстает из пепла и цветет, юная и могучая. Уже дом наш на Земле, его строительство, все вещества, какие могла доставить природа. — все это должно было подготовить нас к мысли о бренности и непостоянстве человеческой истории, и эти бренность и непостоянство все яснее выступают перед нами всякий раз, когда мы всматриваемся в историю.

IV. Земля — шар, вращающийся вокруг своей оси и вокруг Солнца в наклонном положении

Круг — самая совершенная фигура: своими самыми легкими очертаниями он из всех фигур замыкает наибольшую поверхность и в прекрасной простоте заключает величайшее многообразие; так и наша Земля и все планеты и солнца вышли из рук природы шарами, предначертаньями простейшей полноты, скромнейшего богатства. Поразительно многообразно все то разное, что действительно существует на Земле, но еще более поразительно единство, которому подчинена вся эта непостижимая многогранность. Мы детей своих воспитываем под знаком глубоко укоренившегося северного варварства, потому что с ранних лет не внушаем им глубокого впечатления красоты, единства и многообразия, царящих на нашей Земле. Мне хочется, чтобы удались мне хотя бы некоторые штрихи в изображении этой величественной перспективы, захватившей меня с ранних лет самообразования, — она. перспектива эта, впервые вывела меня на бескрайние просторы вольных понятий и представлений. Вид природы священен для меня, пока вижу я всеобъемлющий свод небесный над своею головой и под ногами моими эту всеохватывающую, кружащуюся вокруг себя самой Землю.

Непостижимо, что люди так долго наблюдали тень Земли на поверхности Луны и не чувствовали в глубине души своей: все, решительно все на Земле — окружность, колесо, изменение. Кто принял близко к сердцу фигуру круга, неужели отправился бы тот обращать весь мир в чисто словесную философскую и религиозную веру или же стал с тупым и фанатичным усердием убивать людей за их верования? Все на нашей Земле есть изменчивость шара: ни одна точка не равна другой, ни одно полушарие не равно другому, восток и запад противоположны, и противоположны север и юг. Рассчитывать изменения только по широте — это узость, —

22

долгота будто бы не так бросается в глаза; и такая же узость — членить человеческую историю по древней птолемеевой системе сторон света. Древние не так хорошо знали Землю, как мы, — теперь мы знаем не только градусы северной и южной широты, все могут лучше обозреть и оценить Землю.

Все на Земле — изменение: никакие разделения, никакая градуировка глобуса и карты не принимаются в расчет. Вращается шар; вращаются на нем и умы и климаты — нравы и религии, сердца и платья. Несказанная мудрость не в том, что все так многообразно, но что на Земле, на этом шаре, все создано столь единосообразно и настроено в унисон. Яблоко красоты и заключено в законе: многого достигать одним, величайшее многообразие вести от непринужденного единства.

Незаметный вес прикрепила природа к стопам нашим, чтобы придать нам единство и постоянство, — в мире физическом вес этот называется тяжестью, в мире духовном — привычкой. Все на Земле тяготеет к центру, ничто не может удалиться прочь с Земли, и не от нашей воли зависит, хотим ли мы жить и умирать на Земле, — так и дух каждого из нас природа с детских лет крепко-накрепко привязывает к собственности его — к земле, — ибо что иное, кроме земли, может быть нашей собственностью? Всякий человек любит свою страну, свои нравы, свой язык, свою жену, детей не потому, что они лучше всех на свете, а потому что они показали, что принадлежат ему, потому что в них он любит себя самого и труд свой. И так всякий из нас привыкает в конце концов к самой дурной пище, к самому жестокому образу жизни, к самым грубым нравам и самому суровому климату и во всем этом находит для себя удобство и покой. И перелетные птицы гнездятся там, где родились, и самое неблагодатное и суровое отечество обладает притягательной силой для племени людского, привыкшего к своей стране.

Итак, если мы спросим: «Где отечество людей? Где средоточие земли?» — то повсюду нам ответят: «Здесь!» — будь то у самого полюса или под палящими лучами южного солнца. Везде, где могут жить люди, они и живут, а жить они могут почти повсюду. Поскольку великая матерь не могла и не хотела производить на Земле всегда только одно, одно и то же, то не было иного выхода и пришлось производить на свет многое, самое небывалое многообразие, а людей природа сотворила из такого материала, что они могут переносить все это великое многообразие. Позднее мы обнаружим прекрасную лестницу: по мере того, как органическое строение живого существа усложняется и становится все искуснее, умножается и его способность переносить самые различные состояния и сообразовываться с каждым. Среди всех существ меняющихся, приспособляемых, восприимчивых к условиям — человек самое восприимчивое: вся Земля создана для него, он — для всей Земли.

А поскольку нам предстоит философски рассуждать об истории человеческого рода, то нам нужно, насколько это возможно, отбрасывать все узкие формы мысли, основанные на особенностях только одной области Земли или даже на понятиях одной школы. Нам надлежит рассматривать

23

намерения природы, а потому не человека, каким он бывает в наших странах или тем более каким бывает он по представлениям какого-нибудь мечтателя, а человека, каким он бывает повсюду на Земле, но притом и со всеми теми особенностями, которые присущи ему в разных областях Земли и которые могут быть результатом всего многообразия случайностей. Не будем выбирать для него ни обликов, ни областей, никому и ничему не будем отдавать предпочтения: везде, где живет человек, он — господин и слуга природы, самое любимое ее дитя, а вместе с тем иной раз и жестоко казнимый раб. Везде, в каждой части Земли, ждут человека свои преимущества и свои недостатки; беды, болезни и новые наслаждения, полнота жизни и благодать — каков выпадет жребий, в каких обстоятельствах, при каких условиях случится ему жить, таким он и станет.

Незаметная и до сих пор необъяснимая причина не только способствовала многообразию живых существ на Земле, но и ограничивала его и положила ему твердый предел, — причина эта заключается в наклоне земной оси относительно экватора Солнца. Этот наклон не зависит от законов вращения шара: Юпитер движется по своей орбите строго вертикально относительно Солнца. У Марса наклон меньше, а Венера, напротив, образует необычайно острый угол. Сатурн со своим кольцом и со своими лунами тоже наклонился в сторону и вниз. Какому необычайному различию полагает все это начало! Как разнятся времена года, как переменчиво воздействие Солнца! Нашу Землю и тут щадит природа, и Земля занимает срединное положение, потому что угол наклона не составляет и 24°. Всегда ли был такой наклон, сейчас еще не время спрашивать — пока довольно того, что он существует. Неестественный, по крайней мере необъяснимый, наклон стал специфической особенностью Земли и уже тысячелетня как не изменялся; но представляется также, что без такого наклона не могут обойтись ни Земля, ни человеческий род, если они хотят стать тем. чем должны стать. Дело в том, что благодаря такому наклону к плоскости эклиптики на Земле складываются климатические зоны, сменяющие друг друга, — от полюса к экватору и от экватора к полюсу; вследствие этого вся Земля обитаема. Земля должна равномерно наклоняться, для того чтобы лучи света были доступны и тем областям, которые в противном случае пребывали бы в киммерийской стуже и прозябали во мраке, — теперь же и в этих областях происходит развитие органических существ. И поскольку долгая история Земли учит нас, что соотношения климатических зон оказывали весьма сильное влияние на все перевороты в человеческом рассуждении с их последствиями и что ни холодный, ни жаркий пояс Земли никогда не воздействовали на целое так. как зона умеренного климата, отсюда вновь явствует, какими тонкими движениями перстов всемогущая природа предначертала и ограничила пределы и все потрясения, и все незаметные переходы, какие совершаются и существуют на Земле. Чуть изменили наклон Земли к Солнцу — н все на Земле будет иным.

26

вечный огненный шар. пробуждает атмосферу действием своих лучей; Луна, тяжелое, давящее небесное тело, которое к тому же находится, вероятно, в самой атмосфере Земли, давит на нее то своим холодным и мрачным, то своим нагретым от Солнца ликом. Луна то восходит раньше, то позже Солнца: то она ближе к Солнцу, то дальше от него. Другие небесные тела приближаются к Луне, оказывают влияние на ее орбиту, воздействуют на ее силы. Вся небесная система — это система тяготении равных или неравных, но с огромной силой увлекаемых друг против друга шаров, и лишь великая идея всемогущей природы уравновесила этот великий механизм тяготений, помогая каждому в его борьбе. Человеческий рассудок и в этом бескрайнем лабиринте тяготений нашел для себя путеводную нить и совершил, можно сказать, настоящие чудеса, причем более всего способствовала этим изысканиям столь непостоянная, направляемая двусторонним давлением и, к счастью, столь близко расположенная к нам Луна. Если все эти наблюдения и результаты их будут применены к изменениям, происходящим в окружающей земной шар атмосфере, как уже были применены они к явлениям прилива и отлива, если будет продо\-жен многолетний усердный труд в разных местах Земли и с помощью топких инструментов, которые отчасти уже изобретены, будут наблюдаться, приводиться в порядок и систематизироваться по временам и положению небесных тел кругообращения небесного океана, тогда, полагаю я, вновь вернется к нам и займет самое славное и почетное место среди самых полезных наук астрология9, и дело, начатое Тоальдо, продолженное Делюком, Ламбертом, Тобиасом Манером, Бекманом и другими, возможно, завершит второй Гаттерер, свободно распоряжающийся материалом и географии, и истории человечества10.

Довольно! Мы рождаемся, растем, странствуем и стремимся в том море, или на дне моря, где действуют и творят отчасти известные, отчасти только предполагаемые небесные силы. Если воздух, если погода пользуются таким влиянием на нас, на всю землю, то, может быть, так происходит и в больших масштабах: как в одном человеческом существе чище и яснее проскользнула электрическая искра, как в другом сгусток воспламеняющегося вещества накопил анергии больше обычного, так в одном месте масса холода и ясное небо, в другом кроткое текучее и все смягчающее вещество определяли и переменяли величайшие периоды и круговращения, совершившиеся в человечестве. И только под взглядом вездесущего, по вечным и неизменным законам слагаются формы и из этого теста, и только его взгляд указывает п физическом мире место, время и круг деятельности каждой точке стихии, каждой мелькающей искре и каждому лучу эфира, смешивая их с противодействующими силами, укрощая и смягчая их.