Цена вхождения

Вид материала

Сценарий

Содержание Президент буш Брент Скаукрофт, 9 апреля 1989 г. Роберт Гейтс, весна 1989

Подобный материал:

• Тема заседания, 589.89kb.
• Цены на иностранных звёзд эстрады цена представлена для Москвы с учетом перелета, 1291.8kb.
• Шахматные программы 2007г Цена без пересылки, руб. Цена, 160.89kb.
• Цена лечения определяется сложением стоимости проделанных манипуляций, затраченных, 160.81kb.
•    Цена была и остается важнейшим критерием принятия потребительских решений, 282.72kb.
• Ростовский филиал Кафедра гуманитарных дисциплин Курсовая работа по предмету «экономическая, 433.11kb.
• Курсовая работа, 931.34kb.
• Потенциальное воздействие вхождения в вто и соглашений о партнерстве и сотрудничестве, 2346.87kb.
• Быть среди людей человеком. Страничка из истории этикета, 40.31kb.
• Лекция 401, 115.21kb.

Глава 8

ПРЕЗИДЕНТ БУШ

Горбачев примет все. Он находится в состоянии неумолимой спешки.

Бейкер — Бушу, март 1989 г.


Президент Буш

В ноябре 1988 г. президентом США был избран Джордж Буш. В отличие от «знамени правых» — президента Рейгана, у Буша-старшего не было ауры «неистребимо-правого» политика, и он опасался стать «тенью Горбачева». Через несколько дней после его избрания советский посол Дубинин в экстренном порядке запросил свидания с государственным секретарем. По прибытии в Фогги-Боттом Дубинин сообщил, что в декабре Горбачев прибывает в Нью-Йорк для выступления на Ассамблее Организации Объединенных наций. Не мог ли бы он при посредничестве Шульца встретиться с двумя президентами — уходящим Рейганом и новоизбранным Бушем?

Шульц сразу же позвонил Роз Риджуэй и Колину Пауэллу. Как оказалось, Рональд Рейган в этот последний месяц пребывания у власти очень хотел бы встретиться с Горбачевым — именно благодаря последнему Рейган, во многом, и войдет в учебники истории. Туда же стремился попасть и первый из Бушей; судя по всему, он не очень одобрял саму идею, но отказать двум самым влиятельным политикам современности он не мог. Были сделаны приготовления для ланча «на троих» на так называемом Губернаторском острове. Службе охраны было гораздо удобнее обеспечивать безопасность на небольшом острове, где располагалась база Береговой охраны США Горбачев выступит в ООН, а затем устремится к Атлантическому океану.

7 декабря Горбачев наслаждался моментом. В ООН мировое сообщество в лице своих представителей устроило бурную овацию политику, который весело крушил свое государство: он объявил о сокращении Советской армии на полмиллиона человек, включая военные контингенты советских войск, размещенные в странах Организации Варшавского Договора. В мире

150

научно-технической революции нет места «закрытым обществам... Следует исключить всякую возможность вмешательства во внутренние дела соседних стран». По вопросу о гражданских правах Горбачев звучал уже почти неотличимо от западных лидеров. Здесь уступка, сделанная в Рейкьявике в октябре 1986 года. Когда Горбачев впервые согласился на право США вмешиваться во внутренние проблемы СССР, он дал американцам могучий рычаг. И те им успешно воспользовались.

Встреча с двумя президентами (уходящим Рейганом и только что избранным Бушем) на Губернаторском острове была эмоционально важна для Горбачева. Горбачеву было лестно, что его собеседники обсуждали горбачевскую одностороннюю инициативу по полумиллионному сокращению вооруженных сил СССР

Он как бы вступил в самый престижный в мире клуб, он признанно присутствовал на вершине мирового могущества. Он не ощущал ничего подобного, встречаясь с подобострастным партийным людом — и в Москве и в провинции. Горбачев ценил это признание. Он готов был дорого заплатить за него. Университеты не помогли Михаилу, они не сделали его внутренне свободным; в его сознании всегда существовала лестница. И вот он на верхней ее ступеньке. Никаких особых обсуждений, никакого сверханализа на Губернаторском острове не было. Но была обстановка избранности и огромной политической мощи, сосредоточенной между тремя политиками. Горбачев обещал следовать уже налаженному курсу, их диалог с Рейганом завершался. Пресс-атташе Рейгана даже сказал, что теперь Горбачев обращался с Рейганом почти как с предметом мебели»¹⁷⁷. Его внимание теперь обращено на нового любимца американской политической фортуны — Джорджа Буша.

Он обращается к новоизбранному президенту с предложением «работать вместе». «Я знаю, что ваше окружение говорит вам — теперь, когда вы выиграли выборы, не спешите,, будьте осторожны, осмотритесь, не доверяйте им. Вы убедитесь, что я не делаю всего этого для шоу. Я не делаю этого ради подрыва ваших позиций»¹⁷⁸. Через два дня после отбытия Горбачева Рейган выступил по радио с оценкой своего советского коллеги. Он приветствовал «взгляд в будущее», продемонстрированный Горбачевым в ООН, он признал большие перемены в СССР. Но Рейган никак не «растворился» в этой эйфории. Он указывал, что и после «этого перемещения войск» Организация Варшавского Договора будет преобладать в обычных вооружениях. Рейган говорил о дне освобождения Восточной Европы¹⁷⁹. Бе-

151

зопасность Советского Союза его не интересовала, самоотверженность Горбачева на него не повлияла.

Михаил Горбачев предложил тост за «вклад, внесенный президентом Рейганом и членами его администрации, особенно государственным секретарем Шульцем, в предприятие общемирового масштаба. Буш спросил Горбачева, каким он видит Советский Союз через пять лет? Горбачев: «На этот вопрос не смог бы ответить даже Иисус Христос». Рейган предложил выпить за то, что Горбачев и Буш сделают после принятия присяги 20 января 1989 г. Горбачев: «Я присоединяюсь к этому тосту и думаю, что вице-президент поступит так же. Були: «Конечно же». Горбачев: «Это наше первое соглашение».

О чем же думает в этот момент глава американской дипломатии Шульц? А вот о чем: «Теперь Горбачев, если не считать стратегические ядерные ракеты, занимает слабые позиции. Наша сторона побеждает, и мы будем действовать в том же направлении с энергией и широким видением происходящего, строя желанный нам мир будущего»¹⁸⁰.

Смена караула

Горбачев все же русский и коммунист... Дж. Буш-cm. февраль 1989 г.

Отвечая на вопрос журнала «Эндовер Буллетин», Буш сказал о своей цели во внешней политике: «Сделать Америку еще сильнее»¹⁸². Это и делала американская сторона, не предлагавшая вечной дружбы.

Новый президент — Джордж Буш-старший не был жадным читателем. Он всегда просил «писать ему короче». Здравый смысл диктовал: остановиться и не увлекаться. Возможно, русские не так просты. 15 февраля президент Буш издал директиву Обзор национальной безопасности (ОНБ) за номером три, посвященную отношениям с СССР. Анализ горбачевского курса занял тридцать одну страницу — через один интервал — на шесть страниц больше заказанного. Госдепу пришлось «схитрить» — напечатать текст более мелким шрифтом. Главным смыслом документа было «сомнение» спецов в том, что СССР «возвратится к драконовским мерам прошлого». Задача США — сделать этот возврат «абсолютно невозможным», не создавая при этом позиции «необратимости» в американской политике...Перестройка — в наших интересах. Она дает нам возмож-

152

ности, которых не было восемь лет назад». Задачей называлось заставить СССР двигаться в желательном Америке направлении. Движение в направлении демократизации сделало СССР неконкурентоспособным в XXI веке¹⁸³. Директива призывала произвести своего рода реестр американо-советских отношений. Главное: чего желают США в отношениях с Советским Союзом, кчему следует стремиться? Каковы оптимальные — с точки зрения США — американо-советские отношения?

Ради этого следовало всеми путями поддерживать в Советском Союзе свободу прессы и рушить однопартийную систему, защищать свободу перемещений, активизировать деятельность негосударственных организаций, отстаивать право частной собственности. Впрочем, все это уже происходило, и заведующий «советскими делами» в госдепе Александр Вершбоу назвал программу «статус-кво плюс».

Формируя весной 1989 г. свою администрацию, только что избранный президентом Джордж Буш-ст. потребовал экспертной оценки происходящего. В январе 1989 г. президент Буш приказал советнику по национальной безопасности Скаукрофту подумать о будущем, пригласить лучших экспертов по Советскому Союзу. Скаукрофт поручил организацию соответствующего семинара тридцатичетырехлетней Кондолизе Райс, профессору Стэнфордского университета. Местом семинара должен был стать построенный дедом Буша-старшего дом в Уокер-пойнте, который Буш называл «крепость нашей семьи, святое место».

12 февраля 1989 г. Буш, в бейсбольной кепке, свитере и кроссовках встретил специалистов по Советскому Союзу. В группу входили, помимо Райс, историк Адам Улам из Гарварда, Маршалл Голдман из Уэллесли, Стивен Мейер из Массачусетского технологического Института, Роберт Пфальцграфф из Университета Тафта, Эд Хьюэт из Брукингского института.

Буш спросил, способен ли Советский Союз применить силу в Восточной Европе? Эксперты сказали, что тогда политическая цена для Горбачева будет «астрономической».Буш поделился своими впечатлениями от окружения Горбачева. Его волевую жену трудно назвать обольстительницей.

Джеймс Бейкер считал, что его предшественник Шульц «платил за то, что русские отдавали бесплатно»...¹⁸⁴

В течение большого — четырехмесячного — периода, когда формировалась позиция администрации Буша, президент решал для себя (февраль — май 1989 г.), что такое «перестройка» — временная «передышка» или «переход» — фундаментальное изменение. Перед президентом Бушем прошла череда всех из-

153

вестных советологов из различных идейных лагерей. Информация из Москвы, вызываемый ею культурный шок были столь велики, что многие весьма сведущие специалисты — от Адама Улама до Брента Скаукрофта — заподозрили в действиях русских фантастический блеф, феноменальный обходной маневр. Сам президент Буш несколько первых месяцев своего президентства молчал, не желая попасть впросак То была нелепая, как видно сейчас, предосторожность. Но и понятная. Уж больно лихо все шло по-западному на самом главном для США направлении мировой политики.

Лучшие специалисты по России прибывали в резиденцию Буша в Кенебанкпорте и излагали свою точку зрения на раскол в стане прежде монолитного противника, на ступор советской системы, на готовность хозяев Кремля жертвовать многим ради партнерства с всемогущей Америкой. Американцы отказывались верить в свое счастье...

Немалую роль сыграли в феврале 1989 года три обширных послания американского посла в Москве Джека Мэтлока, содержащие анализ ситуации в Советском Союзе и рекомендации в отношении американского курса. Посла призвали в Кеннебанкпорт. 3 марта он выступает перед специалистами-советологами. Его «крик души» — не останавливайтесь в тот момент, когда русские встали на путь раздачи своих преимуществ. Стимулируйте их политически и экономически. Соглашайтесь на встречи на высшем уровне. Заместитель советника по национальной безопасности Роберт Гейтс сказал, что «пауза в политике — хорошая вещь».

Главные советники Буша — прежде всего, государственный секретарь Джеймс Бейкер и советник по национальной безопасности Брент Скаукрофт — не были восторженными людьми. Как раз напротив, они отличались осторожностью, и нормальный здравый смысл был для них важнее неких гигантских схем. Этот здравый смысл заставлял их останавливаться перед горбачевским самоотвержением. Зачем оно? В чем его смысл? Как может политический лидер служить своей стране, заведомо ее ослабляя?

Горбачев поразил, скажем, Бейкера неистребимой любовью к метафорам — то он рисовал ледокол, то яблоко, которое скоро упадет (СССР глазами американцев), то «заглядывал за горизонт». «Временами такая манера, — пишет Бейкер, — выводила меня из себя»¹⁸⁵. Но самое большое удивление госсекретаря вызвало сделанное как бы между прочим заявление о том, что СССР выводит из Восточной Европы 500 единиц ядерного

154

оружия. Внезапно. Чтобы поразить. Чтобы видели русскую щедрость без мелочного обсуждения и жалкого торга. А американец немедленно зафиксировал уступку и тут же, в Кремле, не сходя с места начал самый, что ни есть торг, направленный на максимальное уменьшение советского арсенала. Никаких благодарностей, никаких «ты мне, я тебе».

Но результат «мозгового штурма» не устроил нового президента и в марте 1989 года была создана новая директива — Национальная Безопасность- 23 (подписана президентом только в сентябре). Соль ее в следующем: «Сдерживание никогда не было целью само по себе, только как таковое... Возможно, мы стоим перед новой эрой. Мы сможем двинуться за пределами сдерживания к новой американской политике, предполагающей интеграцию Советского Союза в международную систему»¹⁸⁶.

Более опытные ощутили то, что новичкам казалось фантазией. Во время обсуждений Генри Киссинджер отстаивал казавшуюся многим фантастической мысль: «Обещайте все что угодно за ослабление советского влияния в Восточной Европе». Госсекретарь Бейкер усомнился в реальности такого развития событий. Если попытаться договориться с Советским Союзом, это только узаконит советскую опеку над регионом на все обозримое время. (Киссинджер был смертельно раздражен тем, что новая администрация раскрыла его идеи и назвала имя автора¹⁸⁷.)

Ламентации не тронули Буша. Его кредо — осторожность. Буш пришел к заключению, что «горбачевская перестройка состоялась в интересах США во многом потому, что дала Соединенным Штатам рычаг, при помощи которого Советский Союз можно двигать в желательных для Соединенных Штатов направлениях»¹⁸⁸ . И, закончив мыслительную работу, сделав свой выбор, команда Буш — Бейкер начала капитализировать новые возможности. Цинизм или реализм?

Горбачев внимательно изучил список лиц, с которыми Буш совещался в Кеннебанкпорте (этот список дали американские газеты). Ему особенно не нравился Маршалл Голдман, постоянно предсказывавший его падение. Шеварднадзе беспокоила американская кампания дискредитации Шульца как «худшего государственного секретаря со времен Стеттиниуса». Горбачеву Шеварднадзе сказал, что Бейкер кажется ему «слишком холодным парнем»¹⁸⁹.

Что делает бесшабашный легковес Горбачев? Обращается за помощью к тому, кто в глубине души и не мечтал ни о чем лучшем, чем крах державы Горбачева. После концерта специально приглашенного в Москву американца Ван Клиберна (ла-

155

уреата конкурса имени Чайковского 1958 года) М.С. Горбачев отвел в сторону посла Джека Мэтлока: «Джек, я хочу, чтобы вы передали от меня президенту Бушу следующее. Мы переживаем очень сложный и тяжелый период. Оппозиция реформам растет. Намеченные реформы откроют дорогу более тесным отношениям с Соединенными Штатами. Но некоторые критические речи в Вашингтоне создают мне сложности. Скажите президенту, чтобы он был чуть более внимательным. Все, что он говорит, имеет отклик здесь. Если он желает мне помощи, он должен быть более внимательным ко мне».

«Шэви»

7 марта 1989 г. Шеварднадзе («Шэви», т.е. «Шевроле», — так называют его американцы за глаза) встретился с государственным секретарем Бейкером в резиденции при американском посольстве в Австрии, где когда-то Хрущев пытался прессинговать президента Кеннеди. Под портретом Джорджа Вашингтона (кисти Гилберта Стюарта) два министра сели за столом с зеленовато-бежевой скатертью. К ним присоединились посол Мэтлок и главный редактор «Тайма» Генри Грюнвальд. Но беседа вскоре стала включать в себя «интимные моменты», и Шеварднадзе с Бейкером, взяв только переводчиков, удалились в библиотеку с морским пейзажем Мильтона Эвери. Рядом с Бейкером лежал толстый слой подготовленных материалов, которые госсекретарь постоянно просматривал. У Шеварднадзе сложилось впечатление о Бейкере как о разумном и старательном дипломате. Горбачеву Шеварднадзе сказал, что у них с Бейкером возникло «теплое дружеское взаимопонимание... Я думаю, что сумею поладить с этим парнем» ¹⁹⁰.

Возвратившийся из Вены Бейкер изложил президенту Бушу свою версию встречи с Шеварднадзе. Тот больше не получит возможности работы, как прежде — с «податливым» Шульцем. Ушли те дни, когда американский государственный секретарь обязан был выслушивать в дурном шеварднадзевском изложении горбачевские благоглупости о том, как облагодетельствовать все человечество. Теперь Шеварднадзе будет покорно слушать мнение более могущественной стороны. Теперь Советам нужно будет только намекнуть, и они пойдут желательным для Запада путем. Теперь Бейкер был уверен, что добьется своего не только в сфере ограничения вооружений, но и в разрешении региональных конфликтов.

156

Шеварднадзе же умолял американцев продолжить опыт Рейгана-Шульца. Он и Горбачев теперь нуждались во внешнеполитических успехах: «Они отчаянно нуждаются в том, чтобы принести бекон домой из сферы внешней политики, поскольку его перестала приносить своя собственная экономика. Многое из того, что они делают, — чистая импровизация. И я не уверен в том, что они знают, сколько им осталось времени. Горбачев будет приветствовать все «инициативы и предложения, которые мы им представим. Он и в самом деле находится в состоянии невероятной спешки»¹⁹¹.

Не верило в Горбачева как в удачу, прежде всего ЦРУ. 1 апреля 1989 г. заместитель советника президента по национальной безопасности сорокапятилетний выходец из Канзаса Роберт Гейтс (прежнее второе лицо в ЦРУ) предупредил в речи в Брюсселе, что «ни Горбачев, ни его силовые структуры не привязаны по настоящему к проведению реформ». Гейтс ожидал в Советском Союзе «продолжительной турбулентности». То есть продолжительного «смутного времени».

Скептицизм Гейтса в отношении Горбачева не мог поколебать никто. Гейтс защитил диссертацию в Джорджтаунском университете и сразу стал одним из ведущих специалистов ЦРУ по Советскому Союзу. Он внимательно наблюдал за сближением Горбачева с Рейганом. Можно сказать, что ряды «неверующих в горбачевские реформы в США возглавлял именно Роберт Гейтс «Глубокая, продолжительная советская реформа была бы вызовом не только семидесяти двум годам коммунизма, но и тысячелетней русской истории»¹⁹².

Шульц пытался ослабить его влияние на американскую верхушку, но Гейтс был непоколебим, он не верил в позитивный смысл горбачевского эксперимента. Он видел авантюризм и бесшабашность. Лихой «реформаторский» стиль Горбачева уже к середине 1989 года привел к значительному внутреннему противодействию как в СССР, так и в США. Целая группа американских политиков скептически воспринимала Горбачева. Так, пресс-атташе президента Марлин Фицуотер назвал обещание Горбачева не снабжать Никарагуа оружием жестом «перебравшего ковбоя». В такой оценке его поддержал вице-президент Дэн Куэйл. Министр обороны ДикЧейни предсказал, что «Горбачев рухнет вместе со своими реформами». Замгоссекретаря Лоуренс Иглбергер провозгласил, что у США вовсе нет задачи помогать советскому реформатору. Да и сам президент Буш сказал, что «не спешит на встречу на высшем уровне»¹⁹³.

157

В пользу Горбачева стал открыто выступать шеф Пентагона Ричард Чейни, назвавший Горбачева серьезным реформатором. Слова Чейни вдохновили Горбачева: «И это хозяин Пентагона!»¹⁹⁴

Бейкер активизируется

Происходящее говорит нам о победе Запада.¹⁹⁵

Брент Скаукрофт, 9 апреля 1989 г.

Горбачев тем временем обратился к президенту Бушу с конфиденциальным письмом о помощи в созыве международной конференции, посвященной Афганистану после вывода из него советских войск 15 февраля 1989 г. Буш отверг эту инициативу. Движение вперед в Вашингтоне начинает ощущаться только 10 мая 1989 г., когда в Москву прибывает государственный секретарь США Джеймс Бейкер, близкий друг и доверенное лицо президента Буша. Скептик по натуре, Бейкер сказал, что хочет «испытать» Горбачева¹⁹⁶.

В Польше коммунистический президент Войцех Ярузельский тем временем снял запрет на движение «Солидарность», возглавляемое Лехом Валенсой — первую и главную антикоммунистическую организацию в Восточной Европе. Ярузельский сказал послу США в Варшаве Джону Дэвису, что регулярно консультируется с Горбачевым, который полностью поддерживает его курс. Когда государственный секретарь Бейкер навестил переговоры по обычным вооружениям в Вене, он был поражен поведением польских делегатов, рассуждавших о том, какую — французского или американского типа — президентскую республику они желают иметь в Польше. В самолете, возвращаясь в США, Бейкер сказал журналистам, что в Восточной Европе царит чувство «нового начала... Здесь очень хорошие шансы для нас, если мы правильно воспользуемся своими картами». Кондолиза Райс сказала президенту Бушу, что соглашения «круглого стола» в Варшаве означают начало конца коммунизма в Восточной Европе. США должны экономически помочь Варшаве, тем более, что Ярузельскому уже в 1987 г. была обещана помощь в случае проявления его самостоятельности.

Буш вылетел в центр польского расселения в США — в Хамтрамк (пригород Детройта) и сказал: «Свобода приходит в Восточную Европу...Если польский эксперимент удастся, другие страны последуют за Польшей».

158

9 апреля 1989 г. произошла трагедия в Тбилиси, где, словами американских наблюдателей, «советская армия выступила против десятитысячной толпы грузинских националистов». Советник президента по национальной безопасности Брент Скаукрофт сказал журналистам на пресс-конференции: «В этой схватке нет нашей собаки». А начинающая в его штате Кондолиза Райс выразилась определенно против грузинской толпы: «Мы не должны давать консервативным критикам Горбачева палку для его избиения». «Голосу Америки» было приказано не выступать с поджигательскими материалами по Грузии. Пресс-атташе президента Буша Марлин Фицуотер выступил со словами, написанными Кондолизой Райс «Мы внимательно следим за ситуацией. Мы сожалеем о потере жизней, но мы не собираемся комментировать эти события»¹⁹⁷. Ближайший помощник Шеварднадзе Сергей Тарасенко внимательно следил за всеми оттенками комментариев «Голоса Америки». Американцы были лояльны в эти дни, когда его босс по приказу Горбачева разбирался с ситуацией в Грузии — об этом Тарасенко сообщал Шеварднадзе по телефону в Тбилиси. Шеварднадзе вначале занял позу, требуя уволить советское военное командование в Закавказье, но достаточно быстро дал себя отговорить.

В мае 1989 г. государственный секретарь Джеймс Бейкер вылетел впервые в Москву На самолете американских ВВС была также его жена Сьюзан и группа помощников. В атташе-кейсе Бейкера лежало письмо президента Буша Горбачеву. В нем президент просил гарантий от советского вмешательства в центральноамериканские дела. «Это будет тестом нашей позиции в отношении СССР». Незадолго до приземления Бейкера посол Джек Мэтлок повторил министру Шеварднадзе жалобы Вашингтона в отношении помощи сандинистам в Никарагуа. Разобиженный многомесячным молчанием американцев Шеварднадзе ответил, что самой серьезной проблемой в Центральной Америке является отказ США изменить свою наступательную позицию. Как только Мэтлок вышел из кабинета, мрачный «Шэви» обратился к помощникам: «Американцы совсем не хотят помочь нам? Это мы должны производить все действия, делать все движения? Мы делаем все шаги, а все, что мы слышим из Вашингтона, — «Больше! Больше! Вы должны делать больше!» Переговоры с Бейкером будут таким движением в одном направлении: Вы даете, мы берем!»¹⁹⁸

Шеварднадзе встретился с государственным секретарем Бейкером 10 мая 1989 г. в специальном гостевом доме на Ленинских горах. Это были очень разные люди. Бейкер, живя в

159

техасском Хьюстоне многие годы, был процветающим юристом очень крупных корпораций. В жизни он шел по проторенному пути — его семья уже несколько поколений принадлежала слою, правящему Америкой. Шеварднадзе сделал карьеру в милиции и в партии. Его родственники едва избежали сталинских репрессий.

Внешне они были очень различны. Бейкер излучал (целенаправленное ) обаяние. Огромные темные круги вокруг глаз Шеварднадзе говорили о меланхолическом темпераменте, о внутреннем неустроении. С окружением он довольно часто делился рассказами о трагедиях грузинской истории. Общая черта: гиперчувствительность к оценкам прессы, очевидная и культивируемая хитрость. Оба были ближайшими друзьями своих высоко продвинувшихся боссов.

Бейкер начал встречу довольно неожиданно для Шеварднадзе — он поднял вопрос о Центральной Америке. Если СССР будет продолжать оказывать помощь левым в Никарагуа и в Сальвадоре, то может получить то, что уже произошло в Афганистане. Шеварднадзе ответил на все это вопросом: почему бы Вашингтону не обратиться непосредственно к Фиделю Кастро, непосредственно занятому указанными проблемами?

Шеварднадзе изумил и восхитил Бейкера нежеланием проводить параллель между Никарагуа и Афганистаном. И впрямь. Почему американцам можно было помогать моджахеддинам в Афганистане, а Советам нельзя помогать левым в Никарагуа? Эгоцентизм американской политики был вопиющим. Бейкер предложил обсудить возможность прекращения советской помощи Наджибулле в Кабуле. Восторг!

Но еще более восхитительно следующее. Бейкер предложил советскому министру оказать влияние на Сирию в процессе решения ближневосточной проблемы. И Шеварднадзе сказал «да»! Правда, «Шеви» хотел созыва конференции по Ближнему Востоку, где США и СССР были бы сопредседателями. По оценке американских историков Бешлосса и Талбота, «если Шеварднадзе надеялся на взаимность — за свои уступки — он был разочарован. Американцы объяснили, что международная конференция лишь отвлечет внимание... В конце рабочего дня Бейкер по секрету сказал своим помощникам: «Нет причины поддерживать эту идею с конференцией. Рано или поздно идея сама отпадет. Я сомневаюсь в том, что Шеварднадзе горой стоит за нее»¹⁹⁴.

Вечером чета Бейкеров ужинала на квартире Эдуарда Шеварднадзе. Было достаточно ясно, что советский министр желает найти общий язык с «суховатым» госсекретарем, о кото-

160

ром было известно, что он ближайший друг президента Буша. Нанули Шеварднадзе показала гостям квартиру, элегантную по московским стандартам. Сели за настоящий грузинский стол с винами и закусками, со специями и деликатесами, с ягненком в овощах. Но не это, а слова жены советского министра: «Грузия должна быть свободной» — поразили Джеймса Бейкера. Вот это министр великой державы!

И уж совсем фантастическими слышатся теперь сентенции, которые излагал советский министр иностранных дел Бейкеру: «Представим себе, что механизм сотрудничества между Восточной Европой и Советским Союзом рухнул. Это будет означать анархию. Однако двусторонние экономические отношения не могут исчезнуть в одночасье; чтобы их заменить, потребуется 10—15 лет»²⁰⁰. Верх провидения. Внезапно и, как всегда, без «малейшего торга».

Узнав о том, что Бейкер любит охоту на индеек, Шеварднадзе подарил ему роскошное охотничье ружье. (Шеварднадзе трудно было представить, что этого не стоило делать: он ужинал не с кавказским соседом и не с советским чиновником. Стоимость ружья заведомо превосходила дозволенную планку приемлемых подарков, и Бейкер незамедлительно сдал ее в коллекцию подарков Государственного департамента).

Разговор за столом никак не напоминал стандартные застольные беседы с советскими начальниками, всегда избегавшими обсуждения внутренних проблем. Было видно, что своей поразительной откровенностью в описании соотношения сил в Кремле Шеварднадзе стремится заручиться доверием своего американского гостя. Он признал, что Горбачев «недооценил» сложности проблем, с которыми столкнулся. Бейкер требовал дать точные цифры военного бюджета СССР. Он предложил создать канал связи между МИДом и госдепом по внутриполитическим вопросам.

Представители богатейшей страны мира, американцы приобрели бы значительно больше друзей, если бы хоть немного знакомились с обычаями стран, которые они посещают. В данном случае конец трапезы был несколько обескураживающим. Бейкер показал чете Шеварднадзе фотографии своего 15-акрового ранчо около Пайндейла, штат Вайоминг. Он не ожидал, что Шеварднадзе, убежденный, что в гости совсем без подарков не ходят, опустит фотографии в свой карман. Ночью Бейкер не мог ждать утра и послал помощника к Тарасенко с просьбой: «Пожалуйста, верните мне снимки, они у меня единственные».

161

На следующее утро Бейкера принял Горбачев. Это выглядело торжественно: Екатерининский зал Кремля — и никого кроме переводчиков. Горбачеву уже рассказали об ужине у Шеварднадзе — американцу это было ясно, потому что Горбачев буквально отвечал на вопросы, заданные вчера Бейкером. Бывший три года министром финансов, Бейкер справедливо считал себя компетентным в вопросах экономики, и их беседа с Горбачевым о ценах показала степень расхождения в понимании финансовых проблем. Горбачев, говоря о ситуации в стране, признал лишь то, что «процесс идет медленнее, чем мы на то рассчитывали». Бейкер старался выглядеть оптимистом. «Перестройка создаст Москве новые возможности. Например, Центральная Америка. Почему бы господину Горбачеву не объявить, что Советский Союз прекращает поставки оружия Никарагуа?»

Это предложение заставило Горбачева быть бдительным. Он не раз обсуждал с Шеварднадзе коронную решимость американцев получить нечто, не платя за это ничего. Бейкер познакомил Горбачева с своими сотрудниками. Пожимая руку Гейтсу, он сказал: «Видимо в Белом доме есть специальная комната, где сидит этот человек, чья задача — дискредитация Горбачева». Гейтс был польщен узнать, что лидер страны, которую он изучал всю жизнь знает о нем²⁰¹.

Бейкер предложил создать несколько групп специалистов, чтобы беседовать о проблемах уже на основе их заключений. Горбачев согласился с идеей.

Помощники Бейкера проявили нервность, когда увидели прежнего начальника Генерального штаба Советской армии, а ныне советника Горбачева маршала Ахромеева. Это означало, что Горбачев не минует проблем разоружения. Так и случилось. Горбачев сказал, что он находится накануне объявления о сокращении численности ядерных ракет малого радиуса действия 500 единицами. И это в одностороннем плане, так как расшевелить американцев на двустороннее сокращение ему не удается. Горбачев пообещал произвести новые советские сокращения на переговорах по обычным вооружениям и вооруженным силам в Вене.

В салоне своего самолета, возвращающегося в Штаты, Бейкер сказал представителям прессы: «Мы ожидали чего-то нового от Горбачева, но такого не могли и ожидать»²⁰². В Белом доме президент Буш получил доклад о новых советских инициативах от Брента Скаукрофта. Буш потребовал: «Что именно Горбачев предложил; что он сейчас делает, доложите немедленно!»

162

Судьбы слепое колесо

Горбачев может оказаться просто исторической аберрацией.

Роберт Гейтс, весна 1989²⁰³ .

Горбачев ожидал, что Буш немедленно перехватит эстафету у Рейгана (одна партия, один правый блок, 8 лет вице-президентства). Но Америка на высшем уровне молчала, советские дипломаты сообщали об американских совещаниях у президента.

Бисмарковское терпение никогда не было по душе кремлевскому нетерпеливцу. В течение трех первых лет пребывания у власти Горбачев избавился от политических противников в непосредственном окружении, в Политбюро и в ЦК КПСС. Теперь наступило время великих дел, но ленивые американцы предаются лишь заботам о своем здоровье. Лишенный возможностей эффектного выхода, Горбачев обращается к внутренней арене, он готовит процесс свободных выборов Съезда народных депутатов СССР. На внешнеполитической арене его все более привлекает лозунг «Единого европейского дома», в который он с легкостью «впускает» США и Канаду. Горбачев договаривается о визитах в Англию, Францию и Германию. В Соединенных Штатах даже экс-президент Рейган начинает беспокоиться по поводу нерешительности своего наследника²⁰⁴.

12 мая 1989 г. президент Буш выступил в Техасе со своей оценкой американо-советских отношений (речь «После "Сдерживания"»). Своим выступлением в Техасском университете президент Джордж Буш завершает четырехмесячную подготовку к встрече с горбачевской дипломатией. Речь была построена оптимистично: «Мы приближаемся к завершению исторической послевоенной борьбы между двумя видениями мира». Буш призвал «сравнять с землей Железный занавес, сократить советские вооруженные силы, открыть границы для эмиграции, открыть дебаты, сделать свободными для полетов небесные горизонты, возвратить Советский Союз в мировой порядок»²⁰⁵. Последовать за пределы политики сдерживания. Буш критически отозвался о новой политике Кремля: «Сейчас ясно, что советское «новое мышление» еще не преодолело старое»²⁰⁶. Задача Соединенных Штатов — «защищать американские интересы в свете жесткой реальности советской военной мощи»²⁰⁷.

163

Это была коллекция банальностей. Верящий в своего вашингтонского коллегу Горбачев твердо сказал, что «что-то потеряно при переводе». Как бы не так. Американская сторона просто не желала терять статус сверхдержавы и фактического контроля над миром. Так думали и некоторые фавориты Горбачева. Глава секции «Нового политического мышления» в ЦК КПСС Андрей Грачев увидел в речи Буша «прокламацию американской победы в «холодной войне», за которой последуют условия капитуляции поверженному противнику».

Но американцы уже почувствовали вкус «перестройки», и меланхолическая апатия уже не приносила политических дивидендов. Буш просто вынужден был 29 мая на Сессии Совета НАТО предложить сокращения на 15 процентов для НАТО и Варшавского Договора как блоков, и на 20 процентов для США и СССР как стран. Буш хотел предложить сокращения на 25% для США и СССР, но Объединенный комитет начальников штабов не согласился с такими сокращениями.

В Москве помощник Горбачева по проблемам Восточной Европы Георгий Шахназаров читал тексты выступлений президента Буша. Он готовил позицию Горбачева и при этом подавал американскую позицию как меняющуюся в положительную сторону. «Все условия Буша могут быть выполнены. Поляки и венгры могут делать все, что они хотят». Исключение здесь — Германия, «особый случай». Здесь нет ничего подобного «Солидарности». И раздел Германии соответствует интересам не только СССР, но Британии и Франции. Шахназаров считал, что сама германская история позаботилась: никто в Европе не желает видеть могучую Германию объединенной.

Шахназаров знал, что Горбачева прежде всего волнует характер отношений с Америкой. Он предлагал в качестве цели «советско-американское партнерство». От негативного мира к позитивному сотрудничеству. Впервые этот термин Горбачев использовал 21 июня 1989 г. в беседе с председателем объединенного комитета начальников штабов адмиралом Кроувом. прибывшим в Москву по приглашению маршала Ахромеева Адмирал никогда не слышал, чтобы советско-американские отношения называли «партнерством». Он слушал, но не возражал. Ему было важнее то, что СССР собирался предложить в Вене. От этих предложений (о них сообщил Бейкер после визита в Москву) захватывало дух. Победители во Второй мировой войне русские сами отдавали зону своего неоспоримого влияния. И Горбачев предлагал эту фантастику ликуя. Пусть будет Партнерство. Слова ведь не самое главное.

164

Ближайший друг президента, Джеймс Бейкер, после поездки в Москву несколько изменил свое мировидение, свое понимание Горбачева. Уступчивость «русского царя» — это шанс, и этим редким шансом нужно воспользоваться, — смятение в Советском Союзе нужно использовать максимально. До поездки он думал, что огромная держава разворачивается осмысленно и имеет стратегию. Увидев борьбу в Москве, Бейкер меняет точку зрения. В период русской неясности и иллюзий следует «замкнуть под свой контроль максимально возможное из того, что мы хотели бы иметь»²⁰⁸. Ведомый Америкой Запад должен полностью воспользоваться благоприятными обстоятельствами, извлечь все возможное из «нынешнего режима в Москве, поступая так, чтобы следующее русское правительство имело как можно более ограниченные возможности».

27 мая президент Буш пишет письмо Горбачеву с просьбой приостановить самим и уговорить Фиделя Кастро не оказывать помощи правительству Никарагуа²⁰⁹. Каково же было изумление американского президента, когда он быстро получил ответ от Горбачева с уведомлением, что Советский Союз уже с января 1989 г. не помогает оружием Никарагуа²¹⁰. Смелея на глазах, государственный секретарь попросил Горбачева уговорить сандинистское руководство Никарагуа провести национальные выборы. Горбачев и Шеварднадзе приложили все силы — и сандинистское руководство Никарагуа потеряло политическую власть в стране. Интересно, что чувствовали Буш и его окружение?

Министр обороны США Ричард Чейни, которым в начале правления Буша восхищался Горбачев, выступая по CNN, заявил, что, скорее всего, Горбачеву не удадутся его реформы, и он будет заменен лидером, «значительно более враждебным Западу». Как знаем мы сейчас, государственный секретарь Бейкер, близкий друт президента, разделял эту точку зрения.

В середине мая 1989 г. Горбачев прислал Бушу письмо, главный смысл которого сводился к тому, что горбачевская Россия готова пройти более чем половину пути в деле завершения переговоров об обычных войсках и вооружениях в Европе. Теперь Бейкер жил с мыслью, что от поглупевших русских нужно взять максимум возможного — и американские дипломаты увеличивают пределы, рамки переговорных соглашений, получая в свою сеть максимум советских вооружений. В Белом доме Бейкер предлагает довести сокращения до 25 процентов.

Председатель объединенного комитета начальников штабов адмирал Кроув полагал, что реалистическими являются со-

165

крашения на 5—10%. Даже под давлением Бейкера он решился только на цифру 20-процентное сокращение войск в Европе («Мы можем произвести такое сокращение без изменения нашей стратегии в Европе»). Президент сказал: ОК. По предлагаемой американским военным и политическим руководством схеме Соединенные Штаты выводили из зоны действия НАТО (уровень 275 тысяч солдат) 35 тысяч, а Советский Союз — в десять раз больше.

Что касается «единого европейского дома» Горбачева, то Буш сказал, что такого не построить «без свободы перемещения из одной комнаты в другую» Речь шла о радикальных переменах в Восточной Европе.

Видя, что уже ничего невозможного нет, Джеймс Бейкер поднял вопрос о Восточной Европе. Визит Буша в Польшу и Венгрию не должен беспокоить Горбачева. Сам Горбачев встретился с Бейкером 11 мая 1989 г. Он мог говорить только об одном — об успехах и трудностях перестройки. Он согласен понизить уровень военного противостояния в Европе. Возможно сокращение тактического ядерного оружия. Бейкер спросил, может ли он сообщить об этом коллегам по Североатлантическому союзу, с которыми встречается на днях. Разумеется²¹¹. Было решено отныне обсуждать так называемые проблемы — окружающая среда, наркотики, нарушение международных законов.

Китай и Польша

Горбачев прибыл в Пекин в середине мая 1989 г. для первой за многие годы встречи в верхах с китайским руководством. Площадь Тяньаньмынь уже заполнялась студентами, поэтому торжественную встречу устроили в аэропорту. Горбачев вышел из своего лайнера, а многие тысячи молодых рабочих поспешили на Тяньаньмынь, где можно было увидеть лозунги: «В России есть Горбачев, а у нас?»

В аэропорту прозвучал салют. Горбачев проявил симпатию только к Чжао Цзыяну, считавшему, что со студентами можно договориться. Как только Горбачев отбыл в Шанхай, Чжао сняли со всех постов. После полуночи 4 июня 1989 г. китайские войска начали наступление на студентов и всех примкнувших к ним на площади Тяньаньмынь.

В тот же день Польша проводила выборы, на которых «Солидарность» одержала убедительную победу: 92 из 100 мест в верхней палате — сенате; 160 мест из оспариваемых 161. Через

166

два дня после выборов президент Ярузельский пригласил «Солидарность» создать блок с коммунистами в правительстве. Лех Валенса отверг это предложение. Чем это грозило — сообщали информационные агентства из Пекина. Но «Солидарность» рисковала и на дополнительных выборах получила желаемые результаты. Коммунисты капитулировали перед движением.

Президенту Бушу предстоял визит в Польшу и Венгрию. Накануне Буш дал интервью польским журналистам, в котором выразил надежду на то, что советские войска когда-нибудь покинут Польшу. 2 июля 1989 г. Горбачев призвал посла Мэтлока в свою ложу на концерте Ван Клиберна: он должен выразить возмущение мечтами американского президента. Ночью Мэтлок послал соответствующую телеграмму в Вашингтон. Буш приказал своим спичрайтерам, чтобы визит в Польшу не выглядел «туром победителя. Я не хочу тыкать палкой в глаз Горбачеву».

7 июля Горбачев выступил в Бухаресте перед лидерами стран Организации Варшавского Договора. Он призвал их к терпимости и к «независимым решениям национальных проблем». При этом прежний «маверик» — румынский «Сталин» — Николае Чаушеску стал робок и покорен, он призвал к единству ОВД. Ему с симпатией внимал только лидер ГДР Эрих Хонеккер. Горькие ощущения сказались на здоровье 77-летнего Хонеккера, и тот отбыл в Восточный Берлин.

Мэтлок пришел к выводу, что Горбачева особенно обеспокоили предстоящие речи Джорджа Буша-старшего в Венгрии и Польше. Если речь идет о выводе советских войск из Восточной Европы, то Буш не помогает этому процессу, а препятствует ему. Президент Буш практически немедленно ответил, что обязуется способствовать Горбачеву. И все же помощь из Вашингтона начала поступать.

Странная картина: президент великой страны намеревается ослабить позиции ее на международной арене и просит главного официального противника поспособствовать ему в этом. Противник дает знать (тайно, по закрытым каналам), что готов помочь ослабить позиции несчастливой (в отношении своего руководителя) страны. Прискорбная ситуация, когда вождь больше доверяет своему противнику, чем кому бы то ни было из своего непосредственного окружения. Немного же лести и оваций понадобилось Горбачеву для занятия своей двусмысленной позиции.

Когда президент Буш-старший начал визит в восточноевропейские страны, его поведение было в отношении Горбаче-

167

ва предельно осторожным. Более того, Буша наконец убедили, что Горбачев делает уступки не прося ничего взамен, и он (Буш) готов с ним встретиться. Горько и далеко не умильно наблюдать, какие страсти владели этим узким кружком советских руководителей.

Президент Буш вылетел в Европу. Первой страной посещения была Польша, второй — Венгрия, где в начале 1989 г. была разрешена деятельность независимых политических партий. Но всем было ясно, что отрыв Восточной Европы от СССР возможен только с согласия Горбачева — так распорядилась история и победа союзников во Второй мировой войне.

Визит в Польшу и Венгрию показал Бушу, что подрыв советских позиций в этих странах лежит в поддержке, а не в сопротивлении политике Горбачева. 10 июля 1989 г. президент США, выступая в Польше, просто процитировал слова Горбачева о «свободе выбора», сказанные им в речи в ООН²¹². Именно в Польше президент Буш понял, что нужно приближать, а не оттягивать встречу с Горбачевым. (Его советник по национальной безопасности Брент Скаукрофт выступал против саммита, но теперь Джордж Буш больше полагался на госсекретаря Бейкера, который в ряде встреч с Шеварднадзе и его заместителем Александром Бессмертных проделал необходимую подготовительную работу. Бейкер встречал Шеварднадзе шесть раз в 1989 г. и девятнадцать раз в 1990 г.)

Только после согласования с Бейкером две сверхдержавы продолжили в середине июня 1989 г. в Женеве переговоры по Стратегическим наступательным вооружениям (СНВ). В это же время (21 июня) Горбачев принял председателя Объединенного комитета начальников штабов адмирала Кроу. На борту «Эйр форс ван» президент Буш 18 июля 1989 г. написал письмо Горбачеву, предлагая встречу: «Я хотел бы поговорить с вами, если это соответствует и вашим пожеланиям».

Буш боялся распространения слухов и послал письмо не через посла Мэтлока, а через маршала Ахромеева, который в это время посетил Белый дом. Буш «послал личное послание Горбачеву, легкомысленно упомянув в нем маршала Ахромеева, который случайно оказался в Вашингтоне. Буш использовал канал Ахромеев-Горбачев, не желая вмешивать в дело свой собственный государственный департамент. Ахромеев оказался в роли своего рода тайного посланца, что вызвало невероятный гнев думающего лишь о своей карьере Шеварднадзе, которому представилось, что его сознательно обошли в деликатном деле.

168

По оценке Мэтлока, «даже самые важные военные секреты Соединенных Штатов не охранялись больше, чем информация о предстоящей встрече Буша и Горбачева»²¹³. Горбачев был в восторге от предложения.

В июле 1989 г. Соединенные Штаты посетил теперь уже советник президента Горбачева маршал Ахромеев, принятый президентом Бушем. (Министр обороны Язов приедет в США в октябре этого года. Важнее этих визитов будет приезд в США в сентябре 1989 г. Бориса Ельцина.

169