Цена вхождения

Вид материала

Сценарий

Содержание А.Ф. Добрынин, 1996

Подобный материал:

• Тема заседания, 589.89kb.
• Цены на иностранных звёзд эстрады цена представлена для Москвы с учетом перелета, 1291.8kb.
• Шахматные программы 2007г Цена без пересылки, руб. Цена, 160.89kb.
• Цена лечения определяется сложением стоимости проделанных манипуляций, затраченных, 160.81kb.
•    Цена была и остается важнейшим критерием принятия потребительских решений, 282.72kb.
• Ростовский филиал Кафедра гуманитарных дисциплин Курсовая работа по предмету «экономическая, 433.11kb.
• Курсовая работа, 931.34kb.
• Потенциальное воздействие вхождения в вто и соглашений о партнерстве и сотрудничестве, 2346.87kb.
• Быть среди людей человеком. Страничка из истории этикета, 40.31kb.
• Лекция 401, 115.21kb.

Глава 9

САМОРАЗРУШЕНИЕ

Начиная с 1989 г. в Горбачеве стало расти подспудное стремление нейтрализовать растущие внутренние трудности и падающую популярность в стране за счет внешнеполитических успехов.

А.Ф. Добрынин, 1996

Главное — не упустить русских с крючка.²¹⁴

Посол Джек Мэтлок, март 1989 г.


В конце июля 1989 г. госсекретарь Бейкер встретился в советском посольстве в Париже с Эдуардом Шеварднадзе. Третьим был переводчик Палаженко. Рядом была кухня, стучали молотки и звякали кастрюли, а два министра обсуждали ситуацию внутри СССР. Национальные и экономические проблемы породили и социальное недовольство, обстановка в стране накалялась. Горбачев вел переговоры с бастующими шахтерами. «Шеви» говорил о вероятии гражданской войны. Бейкер сказал, что он понял бы применение силы в случае «иррационального пролития крови и проявлений национальной ненависти. Эту встречу Бейкер называл самой важной в отношениях с Шеварднадзе. Он пригласил «Шеви» на свое ранчо в Вайоминге в сентябре, и предложение было с восторгом принято.

Но Шеварднадзе абсолютно возмутило использование Ахромеева в качестве курьера. Когда Бейкер ушел из посольства, «Шэви» в ярости кричал на своих помощников. Он называл американцев предателями, сознательно обходящими его. Он не желал создания особого канала между Горбачевым и Бушем. Тарасенко пытался всячески его успокоить. Безуспешно. Американцы ведут двойную игру.

Помощь из Вашингтона

«Горби» по отношению к американцам испытывал горькую обиду. Шеварднадзе 21 сентября передает Бушу письмо от Горбачева. Обида прорывается в каждой строчке. Американцы без согласования решают сменить курс. Горбачев посылает Шеварднадзе в Вайоминг, на ранчо Бейкера.

170

Ключевые двухдневные переговоры прошли между Шеварднадзе и Бейкером в живописной местности на ранчо Бейкера Джексон Хоул в Гранд-Тетоне. Уже долгий разговор во время далекого перелета был существенным. Возможно, впервые ближайший друг президента Буша пришел к заключению, что Горбачев и Шеварднадзе — настоящие, то есть их услуги фактически бесценны. В интересах США помочь им, и они принесут золотые плоды.

Речь шла о переговорах по центральным стратегическим системам. Здесь нужно подчеркнуть следующее. Рейган был правым революционером, а Джордж Буш был последовательным традиционалистом. Буш не был фанатиком СОИ. Он поддерживал эту идею Рейгана со времени ее возникновения в марте 1983 г., но в глубине души оставался на этот счет скептиком. В марте 1983 г. его начальник штаба — адмирал Дэниэл Мерфи ворвался в офис вице-президента Буша с текстом известного выступления Рейгана о Стратегической оборонной инициативе: «Мы должны остановить это. Если мы поддадимся — нас ждет феноменальная гонка вооружений, невиданная доселе»²¹⁵. Мэрфи был признанным специалистом по борьбе против подводных лодок, и он знал, что СССР готов создать дополнительные наступательные вооружения, которые обесценят любую СОИ.

Шеварднадзе разъединяет СОИ и ПРО

Но Буш и Бейкер очень хорошо видели, какую роль сыграла СОИ в мобилизации советских уступок, и были намерены идти по проторенному пути. У Шеварднадзе, как уже говорилось выше, была своя стратегия «обхода» советских военных специалистов. Она вызывала подлинную ненависть советских генералов к неофиту, никогда в жизни не занимавшемуся ни внешней политикой, ни проблемами стратегического баланса. Они еще не знали, как далеко зашел бывший грузинский гаишник

21 сентября 1989 г. Бейкер и Шеварднадзе взобрались на самолет военной авиации США и взяли курс на Джексон Хоул, Вайоминг. Предстоял самый неформальный визит советского министра в Соединенные Штаты. Долгая беседа во время четырехчасового перелета, в которой принял участие и Н.П. Шмелев, тогда сотрудник Института США и Канады Академии наук Шеварднадзе рассказывал, как он сохранил грузинский язык в качестве государственного в Грузии. «Мы, грузины, всегда были лидерами в отстаивании принципа, что русский язык является государственным, но не языком республики». Приземлились

171

после заката. Красная ковровая дорожка вела к зданию аэродрома. Здесь мэр вручил шляпы ковбоев. ЦРУ подсказало размер: 7 S. Два дня прогулок, рыбалки, бесед. Шеварднадзе не поймал ничего, но был слишком горд, чтобы просить о совете или помощи. К ним присоединились супруги, обедали в простых американских ресторанах, где звучала музыка кантри.

На этом дело не закончилось. Шеварднадзе сделал еще одну уступку. Он отошел от советской позиции, перестав настаивать на включении в Договор СНВ ограничения на крылатые ракеты морского базирования. Снова он просил о малой уступке, но этот великий дипломат получил и на этот раз жесткий отпор от боготворимого им Бейкера. Шеварднадзе предлагал заключить отдельное соглашение относительно ограничения численности стратегических ракет морского базирования, но Бейкер отказался пойти и на эту уступку (так не хотелось Бейкеру огорчать Пентагон). Как оценивает ситуацию Гартхоф, «с американской точки зрения и позиций Бейкера в Вашингтоне, встречи в Вайоминге были грандиозным успехом... Шеварднадзе же не получил ничего от Соединенных Штатов в обмен на три капитальные уступки. Неудовлетворенность советских военных кругов Шеварднадзе и его «переговорами» быстро росла»²¹⁶.

Уступки в Вайоминге открыли столь желанную Горбачеву дорогу к встрече на высшем уровне²¹⁷. После этих встреч Бейкер сказал в ставшем популярным интервью, что «перестройка обещает сделать советские действия более выгодными для наших интересов»²¹⁸. Авторы этих строк Роберт Зеллик и Деннис Росс начали свои успешные карьеры в американской дипломатии.

Беседуя в вайомингском жилище Бейкера, Шеварднадзе продолжал развивать ту идею, что СНВ и СОИ в конечном счете будут разъединены. Советский Союз никуда не денется, он вынужден будет подписать договор о Стратегических Наступательных вооружениях, порвав связь этого договора с договором 1972 г о Противоракетной оборонительной системе. Эту огромную уступку Шеварднадзе сделал как бы между прочим. Взамен, рассуждал этот выдающийся патриот, американцы должны согласиться на сепаратные переговоры по космическим вооружениям.

Итак, Шеварднадзе соглашается в Вайоминге с Бейкером и переходит на американскую позицию, состоящую в том, что запускаемые с морских кораблей крылатые ракеты не должны подпадать под действие Договора СНВ-1. Заканчивая рыбалку в Вайоминге, Бейкер подарил Шеварднадзе ковбойские сапоги, а член Политбюро ЦК КПСС достал свой подарок — икону с Христом, просвещающим народы. Подлинно значимые символы.

172

Зная, что военно-морское командование США не согласится подвергнуть усекновению программу развертывания крылатых ракет морского базирования, госсекретарь Бейкер резко выступил против любых ограничений стратегического оружия морского базирования. Американцы и здесь показали, что уступки в деле национальной безопасности для них, в отличие от Шеварднадзе, неуместны. Это святыня. Бейкер пренебрег теплотой общения и категорически отверг идею «разъединения», не соглашаясь даже на косметические уступки. Шеварднадзе был потрясен. «Ему все более становилось ясным, что Бейкер и люди вокруг него пришли к выводу, что единственное, в чем они нуждаются, — это в спокойном ожидании, когда они, откинувшись на кресле, просто открывают свои карманы для новых предложений Москвы; ничего кроме ожидания»²¹⁹. Горбачев и Шеварднадзе принесут все, не чувствуя ни государственного долга, ни переживаний за отечество.

В Вайоминге Бейкер обсуждал и проблему химического оружия, пообещав, что в этом вопросе американская сторона, возможно, продемонстрирует гибкость. Через два дня после того как Шеварднадзе покинул Вайоминг, государственный секретарь Бейкер выступил в Организации Объединенных наций с предложением «уничтожить почти все — 98 процентов химического оружия США, если Советский Союз присоединится к этой инициативе». На следующий день Шеварднадзе с трибуны ООН призвал к немедленному уничтожению всех запасов химического оружия сверхдержав.

Со временем Шеварднадзе все больше нравился Бейкеру. А кому бы не понравился столь неожиданно уступчивый партнер? Вот чем хорош был Шеварднадзе для Бейкера: «В отличие от многих дипломатов, на него можно повлиять. Он слушает тебя, он принимает не очень приятное решение и позже защищает это решение перед Горбачевым и советскими военными»²²⁰.

23 октября 1989 г. министр Шеварднадзе назвал вторжение советских войск в Афганистан в 1979 г. «нарушением основных человеческих прав». В Будапеште под влиянием московских защитников всеобщих прав венгерский президент Матьяш Сюреш объявил вторжение советских войск в 1956 г. незаконным, а свое правительство назвал наследником «национального движения за независимость», сокрушенного советскими танками.

В Овальном кабинете Шеварднадзе сообщил президенту США о «политическом решении», принятом с целью ликвидировать пресловутый Красноярский радар, вызвавший такое

173

недовольство американцев как якобы нарушающий Договор о ПРО 1972 года. Радары такого же класса обслуживали американцев в Туле (Гренландия) и Филингдейлсе (Британия), но американцы и не собирались от них отказываться. Теперь Шеварднадзе, рвущийся в друзья к американцам, прервал всякую связь Красноярска с Туле. Советский министр поразил многих. «Он даже не пытался достичь соглашения по четкому изложению положений Договора ПРО, выдвигаемых ныне против спорных радарных устройств СССР и США. Шеварднадзе смотрел на вопрос только как на препятствие гораздо более важным с его точки зрения целям (сенат США заявил определенно, что ратификация Договора СНВ требует предварительного разрешения вопроса о красноярском радаре). Но он частично действовал без санкции Горбачева»²²¹.

Политическая перестройка

На своем пути к политической голгофе Горбачев прошел три этапа. На первом (1985—1986) новое руководство вызывало в стране и в мире осторожный и во многом скептический интерес. Неожиданный курс вызвал — особенно у интеллигенции в России и доброжелателей за рубежом в 1987 и 1988 годах — завышенные ожидания, связанные с возросшей свободой выражения своих взглядов. Одновременно курс Горбачева дал неожиданное ускорение националистическим движениям. Рожденная гласность, наряду с критикой политических событий прежних лет, обнажила и неспособность нынешнего руководства решить проблемы страны внутри и защитить ее за рубежом.

1989 год стал годом тяжелого отрезвления. Разочарование в отношении невыполненных обещаний охватило страну, его ощущал всякий живущий в ней, его не ощущали лишь те, кто надеялся воспользоваться ослаблением центральной власти в своих интересах. Горбачев остро ощущал складывающуюся ситуацию. Он уже привык к овациям и восторгам, ему трудно было в историческом тупике, куда он себя сам загнал. Врожденный оптимизм позволял ему верить в чудесное разрешение всех сложностей. В его руках еще был мощный партийный механизм (который, хотя и начинал его тихо ненавидеть, но подчинялся партийной дисциплине). 10 января 1989 г. пленум Центрального Комитета избрал депутатов на Съезд народных депутатов — третья часть их была зарезервирована за общественными организациями (КПСС, ВЛКСМ, ВЦСПС и др.). В те времена, выдви-

174

ни Горбачев свою кандидатуру, он был бы несомненно избран на съезд. Этим он оставил своему противнику Ельцину шанс только на демократическом поприще, где за него проголосовали 5 млн. москвичей.

Под давлением Горбачева 25 апреля 1989 г. на внезапно созванном пленуме Центрального Комитета 75 членов и 24 кандидата в члены ЦК ушли в отставку. Политический Олимп покинули члены Политбюро Громыко, Алиев, Пономарев, Тихонов. После апреля 1989 г. Горбачев мог приступить к изменению руководящих органов страны. (Еще три члена Политбюро — Чебриков, Щербицкий и Никонов — были выведены из высшего партийного органа в сентябре).

Работавший между 25 мая и 9 июня Съезд народных депутатов избрал первый за многие десятилетия постоянный парламент — новый Верховный Совет из 542 членов. Горбачев как председатель получил 95 процентов голосов. Он снова предпочел быть избранным депутатами, а не всенародным голосованием. К июлю 1989 г. в новом советском Верховном Совете образовалась Межрегиональная группа депутатов. В пику ей к октябрю возникла группа депутатов «Союз». Горбачев постоянно ослаблял силы коммунистической партии, ориентируясь на новое большинство.

Круша старую машину, Горбачев открыл подлинный ящик Пандоры в виде национальных движений в республиках. Здесь лидерами выступили прибалтийские республики, Молдавия и Закавказье. Трудно не согласиться с мнением стороннего наблюдателя — американца Раймонда Гартхофа: «Горбачев и руководство в целом в огромной степени недооценили революционный потенциал национального вопроса... Горбачев верил в «советского человека» как интегральную величину гражданина СССР, превозмогшего национальные особенности... Консерваторы хотели задушить это движение, а Горбачев пытался найти с ним общий язык и таким образом предотвратить их радикализацию»²²² .

14 июля 1989 г. Политбюро одобрило «проект платформы» по национальному вопросу. Речь преимущественно шла о балансе «сильные республики — сильный центр», типичное горбачевское изобретение²²³. Но пробил колокол истории — теперь уже не только прибалты и Молдавия, но и критически важная Украина получила свое национальное движение.

Горбачевское руководство начинает задумываться над значимостью контактов националистических сил с западными

175

организациями. В высшей степени секретным был доклад Центрального Комитета, одобренный Политбюро 14 января 1989 г., за который выступили Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе. Доклад призывал КГБ и МВД «не позволять социальным организациям использовать свои международные контакты в ущерб интересам страны»²²⁴. (Речь шла прежде всего об организациях прибалтов в США, радио «Свобода».)

Нужно прямо сказать, что американские контрпартнеры Горбачева вели себя непоследовательно. С одной стороны они славили главного крушителя устоявшегося порядка в Европе, с другой стороны, американское правительство провело ритуальную «Неделю порабощенных стран», что совпадало с визитом президента Буша в Восточную Европу. Буш клеймил «подавление национального самосознания» балтийских народов именно тогда, когда они получили полное право самовыражения. Буш в отношении восточноевропейских народов: «Мы должны признать, что брутальные репрессии продолжаются»²²⁵.

Горбачев, со своей стороны, продолжал прославлять свободу выбора для восточноевропейских стран, не обращая внимания на то, что он резко ослабляет геополитическое положение своей страны и будит центробежные силы в собственной державе. Каким же беспредельно невежественным и безразличным в отношении своей мученицы-страны нужно было быть, чтобы, ценя свое положение, полностью отвернуться от взглядов и чаяний тех, кто построил и защитил нашу страну. Выступая в Сорбонне 5 июля 1989 г. — сразу же после крушения заглавной страны Варшавского Договора, — не упомянув, что из-за границ и строя этой страны началась «холодная война», Горбачев едва ли не ликуя, постарался соединить свои фантазии в одну большую сказку, концепцию «единого европейского дома», объединяющего Восточную и Западную Европу

Горбачев повторял свою сказку сразу после крушения Берлинской стены, выступая в ноябре 1989 г. в Италии. Да, в стране Нерона, его, играющего на лютне перед горящим городом, могли понять. Как же, это была дивная песня об «общей цивилизации, в которой ценности всего человечества и свобода выбора будут доминировать»²²⁶.

Горбачев дожил до тех лет, когда визовые барьеры в Восточной Европе восстановились вновь, когда НАТО приблизилось на расстояние часовой езды от Петербурга. Заслужила ли великая и великодушная страна такого безразличия к своей судьбе? Стоит ли честолюбие одного человека мук сотен миллионов?

176

Манифест дипломатического маразма

Горбачев подстраховался. 28 августа 1989 года Политбюро ЦК КПСС приняло примечательный документ — «О стратегической линии СССР в отношении ООН и связанных с ней международных организаций»²²⁷. На 24 страницах этого сверхсекретного документа создается новая концепция генеральной политики всех советских институтов (в координации с ролью Министерства иностранных дел). Видна рука команды Шеварднадзе: как можно скорее покончить с курсом предшествующих 45 лет. Наивные и злые в своей наивности люди. Их дальнейшая судьба полностью проявила дефицит зрелого мировоззрения и отсутствие преданности по отношению к вскормившей их стране.

Жестокий в своей глупости документ. Выше Библии и национальной истории ставится в нем... Хартия ООН, определившая якобы «основные человеческие ценности». Советская политика (утверждает документ) смотрела на ООН сугубо «с пропагандистской точки зрения... Советский Союз не сумел оценить потенциал Организации Объединенных наций».

Страна, потерявшая в двадцатом веке семьдесят миллионов своих сынов и дочерей, вдруг увидела защиту в организации, которая никогда не охраняла ее от военных угроз и изоляции. Скупые умы в окружении Шеварднадзе запели невероятные гимны абстрактной схеме. В соответствии с этим документом «признание необходимости защиты национальной безопасности как компонента международной безопасности постоянно укрепляется». Более того. «С постоянным уменьшением роли военной силы в мировой политике, значимость политических средств разрешения наиболее важных международных вопросов, роль и значение ООН растет». Уход СССР из Афганистана укрепил ООН и ее роль в международных конфликтах. Теперь ООН возьмется за сокращение вооружений, в том числе и стратегических.

В мягком определении это идеализм, в жестком — это неумное саморазоружение, провозглашение вечного мира в бушующем ввиду неравенства и несправедливости мире. Горе стране, в которой власть получили неумные слепцы. ООН потеряла необходимую степень уважения в Соединенных Штатах, не имела механизма реализации своих решений, ее характеризовал глубокий раскол между Севером и Югом, между представителями самых различных цивилизаций, между великими и

177

малыми странами. Но Шеварднадзе с сотоварищами это не смущало. Они исходили из несуществующей картины ооновской идиллии, в которой механизм ООН изображался как наилучший из имеющихся инструментов модернизации международных отношений. Документ утверждал, что следует в полной мере использовать статус постоянного члена ООН, имеющийся у СССР. Примечательна следующая сентенция авторов документа: да, придется платить за операции ООН, но это значительно меньше, чем помощь одному из участников конфликта — и, ведь это — «вклад в нашу безопасность... Это будут инвестиции в наш социально-экономический и научно-технический прогресс». Последует необходимая деидеологизация международных отношений, переход от конфронтации к нахождению баланса интересов между отдельными странами. Целями стран будут разоружение, меры по укреплению доверия, неиспользование силы, мирная конверсия военной индустрии, уменьшение военных расходов в условиях господства разумной достаточности, ликвидация «синдрома секретности».

Ключевая роль принадлежит улучшению отношений с США, без чего многосторонние усилия могут лишиться смысла. В документе нет ни единого слова о братской помощи революционным и «братским» режимам. Слова о «солидарности стран социалистического сообщества» звучат привычным и малозначимым оборотом — дань традиции. Зато «плюрализму» интересов пелся гимн. В документе осуждались ГДР, Румыния и Куба, как отстающие в сфере «деидеологизации и демократизации политики»²²⁸.

Самоубийцы из кабинетов Шеварднадзе и Горбачева призывали усилить международную роль Украинской Советской Социалистической Республики и Белорусской Советской Социалистической Республики, поддерживать международные инициативы других союзных республик

Друг «Джека Дэниэлса»

12 сентября 1989 г., опоздав на тридцать минут, к западному (рабочему) крылу Белого дома прибыл Б.Н. Ельцин, призванный организацией по борьбе со СПИДом за 25 тыс. долл. прочитать лекции в США. На протяжении восьми дней Ельцин выступил в Нью-Йорке, Вашингтоне, Балтиморе, Чикаго, Филадельфии, Миннеаполисе, Индианаполисе, Сан-Франциско и Лос-Анжелесе. Буш опасался принимать Ельцина: какой будет

178

реакция Горбачева? В представлении президента Буша Ельцин был «отвязавшейся пушкой» на скользкой, колеблющейся палубе советской политики. Приверженец крепких напитков, угрюмо-мрачный параноик, лишенный внутренней дисциплины, он способен только на спектакль, который дискредитирует и Горбачева и Буша.

Но уже сложившаяся группа экспертов в США стала приходить к мнению, что Ельцин «даст больше, быстрее и надежнее», чем Горбачев. Лидером был заместитель главы ЦРУ Роберт Гейтс — главный противник «горбоцентризма» в американской политике, который считал, что Горби ненадежен, что пик его влияния в России уже пройден, что подлинно радикальные перемены произведет лишь бесшабашный Ельцин. Вторым «проельцинистом» в американском руководстве был Фриц Эрмарт, председатель Национального комитета по разведке. Он сказал Кондолизе Райс, что, хотя Ельцин эксцентричен и склонен к авантюре, он осмелится на то, на что Горбачев уже не осмелится.

Советник президента по национальной безопасности Брент Скаукрофт постепенно склонялся к мысли о полезности Ельцина для Америки. Встреча с ним дала бы президенту Бушу дополнительные возможности воздействовать на руководство СССР. Будучи в той же должности, Скаукрофт в 1975 г. отказался от встречи с Солженицыным; нынешняя обстановка в Советском Союзе, полагал Скаукрофт, не позволяла замыкаться на Горбачеве.

Встречу нужно представить как «случайную», президент и вице-президент как бы случайно зайдут в комнату, в которой по немыслимой случайности будет находиться Ельцин.

Когда Кондолиза Райс встретила Ельцина у входа, Ельцин буркнул: «Это не то место, через которое посетители приходят к президенту». Райс «У вас назначена встреча с генералом Скаукрофтом». Ельцин скрестил руки на груди и ответил: «Я не пойду никуда, если вы не дадите мне гарантий, что я встречу президента!» Говоря по-русски, Райс пыталась завести Ельцина в Белый дом, но тот буквально уперся. Наконец Райс неожиданно сказала: «Боюсь, что генерал Скаукрофт слишком занят, и если мы не собираемся увидеть его, мы должны сообщить об этом ему». Ельцин обмяк «Тогда пошли».

Райс завела Ельцина в кабинет Скаукрофта — большую комнату с французскими окнами, выходящими на север. Буш зашел сюда примерно на пятнадцать минут. Ельцин обрел свою лучшую форму. Когда президент ушел, Скаукрофт задал Ельцину

179

лишь один вопрос: «Каковы цели этой поездки?» Ответ Ельцина длился безостановочно более часа. «Я отдам 15 процентов советской экономики в частные руки» и т.п. Как утверждают очевидцы, Скаукрофт заснул, чего Ельцин, к счастью, не заметил. К концу ельцинского монолога заглянул вице-президент Дэн Куэйл: «Я читаю обзоры прессы о вас. Читаете ли вы обо мне?» Ельцин хмыкнул²²⁹.

Кто-то сказал, что самым важным американцем, встреченным Ельциным в США, был «Джек Дэниэлс», исконно американское виски. Но Ельцин был не так прост. Обращаясь к прессе, он сказал, что предоставил американскому президенту план из десяти пунктов «как спасти перестройку». В Москве Горбачев был несказанно огорчен встречей Ельцина с президентом Бушем. А тут еще выступление известного дипломата Лоуренса Иглбергера в Джорджтаунском университете: «При всех своих рисках и неясностях, «холодная война» была замечательно стабильным периодом в отношениях между великими державами. Внезапное окончание противостояния Востока и Запада может привести к краху правительств, к хаосу, к переходу к диктатуре».

180