Цена вхождения

Вид материала

Сценарий

Содержание Решающий год: 1990 Строуб Талбот, 1990

Подобный материал:

• Тема заседания, 589.89kb.
• Цены на иностранных звёзд эстрады цена представлена для Москвы с учетом перелета, 1291.8kb.
• Шахматные программы 2007г Цена без пересылки, руб. Цена, 160.89kb.
• Цена лечения определяется сложением стоимости проделанных манипуляций, затраченных, 160.81kb.
•    Цена была и остается важнейшим критерием принятия потребительских решений, 282.72kb.
• Ростовский филиал Кафедра гуманитарных дисциплин Курсовая работа по предмету «экономическая, 433.11kb.
• Курсовая работа, 931.34kb.
• Потенциальное воздействие вхождения в вто и соглашений о партнерстве и сотрудничестве, 2346.87kb.
• Быть среди людей человеком. Страничка из истории этикета, 40.31kb.
• Лекция 401, 115.21kb.

Глава 12

РЕШАЮЩИЙ ГОД: 1990

Возникает новый консенсус по поводу того, что советская угроза уже совсем не та. Подлинно значимым фактором является то, что угрозой СССР никогда и не был.

Строуб Талбот, 1990 ²⁴⁸


После краха в 1989 г. советской зоны влияния в Европе у американцев возникла задача по своему «обустроить» Европу — объединить Германию и принять в свои объятия прежних советских союзников, преданных Горбачевым. Горбачев упивался присутствием в «первом классе». Новый 1990-й год они встречали совместным с президентом Бушем обращением к двум, советскому и американскому, народам. Буш прославлял динамичный процесс внутри СССР, в очередной раз заверяя, что «Запад не воспользуется исключительными переменами, происходящими на Востоке»²⁴⁹.

Воистину удивительным было то, что влиятельные американские круги продолжали настаивать на том, что политика Горбачева — хитрый и коварный трюк, рассчитанный на раскол Запада и дальнейшую победу над ним. Вот что, к примеру, писал многоопытный Пол Нитце, автор знаменитого в американской истории документа «Совет национальной безопасности — 68», заложившего одну из главных основ «холодной войны»: «Новое мышление Горбачева камуфлирует неистребимую решимость довести большевистский конфликт до конца, ожидая неизбежного нового сочетания условий, в которых преобладание в регулировании условий развития конфликта даст коммунистическим партиям решительное преобладание в расколотом мире»²⁵⁰. С опасением на сближение с Горбачевым смотрели Генри Киссинджер и госсекретарь Рональда Рейгана Александр Хейг. Киссинджер бил тревогу на телевидении²⁵¹. Хейг требовал не забывать, что речь идет о противонаправленной сверхдержаве²⁵². В самой американской администрации министр обороны Ричард Чейни и председатель объединенного

201

комитета начальников штабов подчеркивали, что цели СССР в среде развивающихся стран не изменились.

Администрация Буша уже не верила в подобные варианты развития событий. Бейкер сказал, что «нашей политикой должна быть помощь Горбачеву именно там, куда он хочет идти»²⁵³. Глава Центрального разведывательного управления Уильям Уэбстер докладывал, что «не существует шансов восстановления советской гегемонии в Восточной Европе и что, даже если жесткий режим наследует Горбачеву,« у него будет мало стимулов идти в направлении непосредственного противостояния с Соединенными Штатами, это руководство не сможет даже начать крупное военное строительство»²⁵⁴. Государственный секретарь Бейкер полностью солидаризировался с Уэбстером. А в Америке росло чувство, что администрация движется в этом направлении медленно.

Внутренние процессы СССР в решающий период

1980-е годы видели замедление советской промышленности уже до негативных значений. Центральное разведывательное управление США определяло развитие в 1986— 1989 годах в 1,3 процента. На 1990 год приходится снижение производства до 2,4 процентов²⁵⁵. Экономические тяготы подогревали локальные конфликты. В начале января советские войска вошли в бунтующий Баку. (16 января Белый дом и госдепартамент одобрили применение советских войск для предотвращения крупного кровопролития²⁵⁶.)

В январе 1990 г. массовые демонстрации начались в Молдавии. 11 января Армения пошла по пути прибалтов. 9 марта Верховный Совет Грузии осудил оккупацию своей страны в 1921 г. и включение в Советский Союз. В марте 1990 г. «Рух» проявил свою силу на украинских выборах.

(Это было время трагического распада Югославии. После апрельских выборов 1990 г. Словения и Хорватия двинулись к независимости. В Хорватию с благословения римского папы из Венгрии ввезли оружие инсургентам, а те осуществили раскол прекрасной балканской страны. Запад при этом всячески осуждал «фашиста» Милошевича, хотя любое западное правительство ради сохранения целостности страны пошло бы именно сербским путем. Полагаю, что еще более суровым.).

11 января Горбачев впервые не из окна кабинета увидел четвертьмиллионную толпу литовцев. Именно здесь, как видит-

202

ся, Горбачев начинает свыкаться с теоретической возможностью отделения Литвы и прибалтийских республик в целом, хотя словесно он еще говорит о демократизации большой нации. В ходе выборов в Литве в феврале оппозиционный «Саюдис» получил 90 мест из 140. Оппозиционеры победили и в Латвии; в Эстонии они приблизились к половине депутатов. 11 марта 1990 г. Литва провозгласила свою независимость, а Витаутас Ландсбергис был избран Председателем Верховного Совета. 18 марта Москва прекратила поставки нефти в республику (эмбарго было снято, когда Литва отложила провозглашение независимости. 4 мая намерение стать независимой огласила Латвия.

Прибыв в Вильнюс 11 января, Горбачев провел в Литве три дня. Вторгаясь прямо в толпу, он кричал: «Независимость? Выступим за нее! На рабочем месте, в городах, в республиках, но вместе!» Но то, что срабатывало за границей, не работало здесь. Горбачев убеждал, что, добившись желаемого, они придут в никуда. А Витаутас Ландсбергис оставался непреклонен: «То, что украдено, должно быть отдано назад».

Но гораздо сложнее было в Закавказье. На рассвете 20 января 1990 г. колонны войск Советской армии и внутренних войск под руководством маршала Язова штурмовали Баку. Численность погибших оценивают от 120 до 1000 человек Шеварднадзе вспоминал слова Бейкера: «Соединенные Штаты «поймут» причину использования войск в случае «иррационального кровопролития и национальной ненависти».

На той же неделе Джордж и Барбара Буш устроили частный ужин в Белом доме для Сюзан Эйзенхауэр и Ромуальда Сагдеева, только-что поженившихся. Президент удивил присутствующих защитой мер, предпринятых Горбачевым. Буш в «Ньюсуике»: «Мы многое поставили на совместные с этим человеком дела».

31 января 1990 г. Горбачев говорил с Бушем по телефону. Прошел год, как они непосредственно общались по телефону. Буш говорит, что звонил преимущественно для того, чтобы «укрепить мораль» Горбачева. Теперь Горбачев жил преимущественно в Ново-Огареве, на построенной в 1956 г. государственной даче, напоминавшей гнезда помещиков XIX века — портик, двухэтажный дом. Внутри бильярд, солярий, кинозал. Именно здесь Горбачев готовил сейчас речь для выступления на Пленуме ЦК. Сюда собирались помощники. Москва кипела. Несколько колонн протестующих москвичей подошло к гостинице

203

«Москва», где жили многие приехавшие на Пленум ЦК КПСС члены Центрального Комитета из провинции.

В своей речи 5 февраля 1990 г. Горбачев призвал к прекращению партийного контроля над политической системой страны. Он предложил также экономические реформы, 20-процентное сокращение численности Центрального Комитета, создание нового политического поста — президентства, способного консолидировать политическую власть. Защитниками новых начинаний Горбачева были прежде всего Шеварднадзе и Яковлев. Ощутимо было давление как слева, так и справа. Но в конечном счете лишь один голос был против новой платформы — голос Ельцина, который сказал, что Горбачев «стремится писать свои предложения и левой и правой рукой — всегда стремясь к компромиссу».

Но такие оппозиционеры, как Ельцин, уже предсказывали, что правительство Горбачева «может рухнуть в течение нескольких месяцев»²⁵⁷. Теперь уже и в Москве увидели 250-тысячную политическую демонстрацию. Горбачев мечется, он соглашается на отмену 6-й главы конституции, декларирующей главенствующую роль партии. Но его восхищала «компенсация» — новосозданный пост президента СССР, который он и занял.

На этом пленуме Горбачев изменил политическую значимость Политбюро, он значительно сократил состав Центрального Комитета. «Новое мышление» подверглось жесткой критике Лигачева и посла СССР в Польше Бровикова; они говорили о возрождающейся опасности «объединенной Германии», травме потерянной Восточной Европы. Александр Проханов писал, что «сентиментальная теория «нашего общего европейского дома» привела к крушению восточноевропейских коммунистических партий, переменам в природе государств и к неизбежному объединению Германии. Вся геополитическая архитектура Восточной Европы, ради создания которой наша страна заплатила огромную цену, оказалась разрушенной в кратчайшее время». Проханов обвинил философию нового мышления, «на практике обернувшуюся безразличием к интересам государства»²⁵⁸. Проханов был заклеймлен как идеолог военных, коммунистов и нарождающегося фашизма.

Защитниками официального курса выступили Шеварднадзе и Яковлев. Шеварднадзе спешил — как же, он опаздывал на встречу с Джеймсом Бейкером и с канцлером Колем в феврале 1990 г.

204

Бейкер в Москве

Пленум еще продолжался, когда в Москву 7 февраля 1990 г. прилетел государственный секретарь США Джеймс Бейкер. Его «Боинг-707» приземлился в «Шереметьеве» в густом тумане. «Спасо-Хауз» был занят свадьбой Сюзан Эйзенхауэр и Ромуальда Сагдеева, поэтому команда Бейкера устремилась в гостиницу «Международная», построенную Армандом Хаммером к Олимпийским играм 1980 года.

Встреча с Шеварднадзе, намеченная на 7 часов вечера, не состоялась — продолжался критически важный пленум ЦК. Чего опасался Бейкер? Американские авторы Бешлосс и Тэлбот говорят без обиняков, что после ожесточенного пленума «всегдашняя готовностъ Шеварднадзе будет ослаблена»²⁵⁹. Как вам нравится уверенная надежда на то, что советский министр сдаст все позиции, добытые нашим народом с таким трудом?

Бейкер предполагал увидеть Шеварднадзе изможденным и истощенным и был немало удивлен, увидев министра бодрым и даже воодушевленным. Теперь и Бейкер поднял планку поддержки Горбачева: «Мы полагаем, что процесс советского обновления соответствует нашим интересам. Этот процесс является важным и позитивным»-⁶⁰. Бейкер употребил слово обновление — более всего привлекавшее Горбачева. Шеварднадзе был благодарен (он только что говорил об обновлении на Пленуме), и такой же, все были уверены, будет реакция Горбачева.

Бейкер не делал паузы. Он тотчас же попросил прекратить поставку истребителей МИГ-29 на Кубу. Буквально подыгрывая Бейкеру, Шеварднадзе сказал, что никогда не поддерживал политики поддержки Кастро. Судьба Наджибуллы в Афганистане? Шеварднадзе: «Мне хочется, чтобы противостоящие стороны уничтожили друг друга и тем решили афганский вопрос». Бейкер сообщил, что собирается посетить Румынию и Болгарию. Советский министр иностранных дел: «Это хорошая идея. Это даст новые силы реформаторам в этих странах. Я был в этих странах 36 часов, и я думаю, что хорошо бы и вам навестить их. Будем ждать ваших впечатлений». Вдумайтесь: советский министр просит американского государственного секретаря избавить Восточную Европу от советского влияния.

Кто-то назвал Шеварднадзе «хитрым лисом», но ни один лис не изгоняет из норы своих потомков или родственников. Да и хитрый ли? Корыстный — несомненно, глухой к чужому

205

горю — да, но коварство трудно назвать хитростью. Он играл на продаже наших достижений, на продаже наших интересов, и такого рода хитрость называется иначе.

Бейкер предложил распространить вайомингские договоренности на Договор по сокращению Стратегических Наступательных Вооружений (СНВ). Шеварднадзе пообещал, что эксперты будут работать всю ночь. И потребовал неразглашения предварительных договоренностей.

Вечером 8 февраля 1990 г. Шеварднадзе принимал чету Бейкеров в своей московской квартире. После смены грузинских блюд советский министр сказал американскому гостю, что ухудшение экономической обстановки угрожает политическому выживанию Горбачева. Но главная угроза — не экономика, а проявления национализма. И новой чертой политической жизни страны является открытая критика в обществе курса внешней политики. На пленуме открыто задавались такие вопросы: «Почему и зачем вы и Горбачев потеряли Восточную Европу? Почему вы капитулировали в Германии?»

После беседы с Шеварднадзе Джеймс Бейкер сказал своим помощникам: «На Пленуме Центрального Комитета Горбачев укрепил свои позиции, но, возможно, это-то и являет собой опасность. Чем больше он берет на себя полномочий, тем труднее ему будет обвинять кого-либо кроме себя в том, что дела идут так плохо». Бейкер впервые выразил сомнения в «непотопляемости» Горбачева: «Его выживание подвергается риску, хотя этого не следует говорить на публике. Чем больше мы говорим о его уязвимости, тем больше это становится самореализуемым пророчеством. Опасность Горбачеву идет не со стороны заговорщиков, а со стороны недовольных на улицах, снизу». Оптимальный курс для США: «Мы будем помогать Горбачеву, если это будет в наших взаимных интересах. Но сейчас мы уже не рискуем полностью привязывать свои интересы к звезде Горбачева»²⁶¹.

9 февраля 1990 г. Бейкер сидел напротив Горбачева и Шеварднадзе в роскошном Екатерининском зале Кремля. В отличие от Шеварднадзе, Горбачев был изможден происходящим, в начале встречи не было его стандартных шуток За столом рядом с Горбачевым сидел маршал Ахромеев, и это означало, что дело будет касаться проблем Стратегических Наступательных Вооружений.

Не прошло и часа, как советская сторона сделала первую уступку — приняла американское предложение по баллистическим ракетам морского базирования. Вместо инспекций на

206

местах стороны обязались раз в год сообщать численность ракет, которые она намерена разместить на военных судах и подводных лодках — льготные условия для США, прячущих свою стратегическую мощь в океанах.

Что касается переговоров по обычным войскам и вооружениям в Европе, то Горбачев заявил, что не может принять последнего предложения американской стороны, оставляющего Запад с войсками, на 30 тысяч большими, чем у Востока. Вслед за Шеварднадзе Горбачев предложил американской стороне подумать о «выдвижении контрпредложения, а не о контрнаступлении». Бейкер ответил, что в ближайшие дни проконсультируется с американскими союзниками в Европе, но уже сейчас находит предложения Горбачева «интересными». После этого Горбачев отпустил Ахромеева и других помощников, чтобы в самом узком кругу обратиться к тому, что его более всего интересовало: перемены в Восточной Европе, Германия.

«Успехи демократии»

Советский Союз переживал подлинную революцию. Мартовские выборы 1990 года дали значительный успех демократам в крупных городах. 13 марта 1990 г. Съезд народных депутатов отменил статью 6 конституции (о главенствующей роли в советском обществе Коммунистической партии Советского Союза). Съезд избрал Горбачева президентом на пять лет. Права прежнего Политбюро перешли к вновь созданному Президентскому Совету. Горбачев обещал использовать свои расширенные полномочия для проведения экономических реформ в направлении формирования свободного рынка. Его экономический советник Леонид Абалкин обрисовал экономический план, ведущий к масштабной приватизации, созданию системы банков и переменам в налогообложении. Между тем словеса лукавые уже отозвались на жизни народа. Само начало так называемых реформ вызвало утроение цены на хлеб и панику на рынке потребления. Опасаясь массового недовольства, Верховный Совет СССР 15 июня 1990 г. отменил эти болезненные меры.

На фронте политической модернизации начали складываться протопартии — «Демократическая платформа» — на левом от КПСС фланге и Коммунистическая партия Российской Федерации — на правом. Обе партийные группировки были пока еще лишены внешнеполитической стратегии. То было словно «молчание моря» на арене, где Россия стремительно теряла свой внешнеполитический вес.

207

Американцы же сражались за своих сателлитов, за свою политическую линию отчаянно. В период, когда Литва объявила о своей независимости, а Горбачев с замиранием сердца объявлял себя президентом СССР, государственный секретарь Джеймс Бейкер оказал терзающим великую страну силам самую мощную поддержку. Адресованное Шеварднадзе особо доверительное письмо прибыло 25 марта 1990 г. В нем американское руководство еще раз настойчиво подчеркивало свое отношение к трем республикам Прибалтики как к оккупированным странам. Высший орган, конгресс США, призвал признать Прибалтику независимой. Мэтлок и его коллеги страшно волновались — они стремились получить в Латвии поддержку 80 процентов живущих в стране латышей и поддержку минимум сорока процентов нелатышского населения. (Тогда никто из нелатышей в страшном сне не мог предположить, что независимость поместит русских в гетто — лишит их права образования и жизни в родном языке).

В мае 1990 г. государственный секретарь США Джеймс Бейкер прибыл в Москву для подготовки визита Горбачева в США. На устах у всех была мятежная Литва. Уже не опасаясь за озлобление Кремля, Бейкер после Горбачева и его ближайших помощников встретился с литовским премьер-министром Казимирой Прунскене. Глава американской дипломатии вовсе не ощущал критичности момента, того факта, что он находится в суверенной стране и при этом всячески содействует ее развалу.

Давайте послушаем, что говорил американскому государственному секретарю тот, кто средствами дипломатии обязан был защищать Советский Союз — Эдуард Шеварднадзе. Когда Бейкер предложил «провести особую линию» вокруг прибалтийских государств, Шеварднадзе не указал иностранному деятелю, вмешивающемуся, в дела суверенного государства, на дверь. Послушайте, что он вместо этого сказал:«Но жители Кавказа столь же остро чувствуют свое насильственное включение в состав Советского Союза, и многие также думают и в Центральной Азии»^2Ь2. Редкий случай стопроцентного предательства государственных интересов страны. Тот, кому было поручено защищать страну, стал ее разваливать на глазах у изумленного высшего дипломата противоположной стороны.

Неизвестно, что испытал госсекретарь Бейкер. Возможно, он испытал отвращение. Он как-то привык к тому, что дипломаты защищают собственные страны. Поразительнее всего то, что Горбачев, лидер великой державы, сам призвал Бейкера

208

быть посредником в отношениях между Москвой и Вильнюсом. Любой непредвзятый наблюдатель сказал бы, что это уже слишком: ведь США открыто выступают за выход прибалтов из страны Горбачева. Что, Горбачев этого не знал? Именно в беседе с американским государственным секретарем Горбачев предложил мятежной Литве «отложить на время» провозглашение независимости — тогда Москва снимет экономическое эмбарго. Бейкер немедленно после встречи с Горбачевым призвал в резиденцию американского посла литовского премьер-министра Казимиру Прунскене и двух помощников Ландсбергиса. (Не все знали тогда, что Прунскене и Ландсбергис находятся в глубокой ссоре и Ландсбергис, профессор музыковедения, ставший Председателем Верховного Совета, прислал своих людей присматривать за Прунскене.)

Американцам Прунскене нравилась больше Ландсбергиса своей гибкостью и интеллигентностью. «Ее главной заботой в тот день было не представить дело так, будто, согласившись на то, чтобы отложить провозглашение Литвой Декларации независимости, это не выглядело, как согласие снова войти под советскую юрисдикцию. Бейкер заверил ее, что, как бы ни пошли литовцы в этом вопросе, Америка будет держаться твердо своего непризнания вхождения Литвы в CCCР... На данном этапе Литве целесообразно отложить провозглашение независимости — пока в Москве ведутся переговоры»²⁶¹.

Надо сказать, что американцев поразило то обстоятельство, что Прунскене и прочие сепаратисты летали в Вильнюс и назад на самолетах «Аэрофлота», государственной компании СССР. Да, могучим защитником целостности страны был Горбачев, если позволял открытым сепаратистам пользоваться центральной транспортной авиакомпанией.

Напряженность в отношениях с Литвой стала ослабевать — Горбачев немедленно начал выполнять обещание, данное американцам. 12 июня 1990 г. Горбачев и Рыжков встретились с Ландсбергисом. А потом в Литву пошел газ из России. Милые отношения.

Это миролюбие Горбачев периодически перемежал весьма нервными жестами. Несколько раз, глядя прямо в лицо Мэтлоку, он говорил, что знает, кто провоцирует прибалтов, кто дает им подрывные советы. Конгресс США не должен вмешиваться в подобные вопросы, принимая при этом назидательный тон. В мире много федераций — Бразилия, Индия, Канада, Югославия, все они могут быть затронуты происходящими

209

процессами... Между прочим, литовцы перед провозглашением независимости посетили посла Мэтлока. О чем шла беседа?²⁶⁴

Организация «Саюдис» в Литве решила воспользоваться американским непризнанием вхождения Литвы в состав СССР для того, чтобы провозгласить независимость республики от Советского Союза. Она сделала это опираясь на два фактора — американскую поддержку и нерешительность Горбачева. Уже один лишь факт постоянных контактов американского посла с лидерами сепаратистской организации «Саюдис» поразителен для мира нормальной дипломатии. Представьте себе, что российский посол в 1860 году встречается с сепаратистами американского Юга, фактически подталкивая их к сецессии. А ведь «Саюдис» требовал полного отделения. Еще более поразительным фактом является знание и одобрение этих контактов со стороны высшего советского руководства. По конституции такое бездействие равнялось преступлению против государства.

Не тех вождей нашел Советский Союз. В 10 часов утра 7 марта 1990 г. министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе призвал к себе на Смоленскую площадь посла Мэтлока и в самом доверительном тоне попросил его быть посредником между Горбачевым и «Саюдисом». Читаешь страницы мемуаров Мэтлока и с трудом веришь: Шеварднадзе делится с американским послом всеми внутренними тайнами, словно американская сторона страстно симпатизировала Горбачеву как представителю государственного центра. А ведь дело было вовсе наоборот, Соединенные Штаты по геополитическим соображениям стремилась максимально ослабить Советский Союз.

Американский посол узнает, что Шеварднадзе уже не очень беспокоится по поводу литовского сепаратизма. В любом государстве мира (скажем, в современной Литве) это рассматривалось бы как акт государственной измены. И прежде всего в США. Нет сомнения, что Мэтлок знал это. Но советские министры потеряли все моральные и патриотические ориентиры. Фактически Шеварднадзе гарантировал американцам развал собственной страны. «Он был менее обеспокоен возможностью провозглашения (литовской) независимости/чем установлением президентской власти в Москве. Если литовцы подождут этого, то ситуация будет решена без ненужного риска»²⁶⁵. И американский посол возвращается в Спасо-хауз, чтобы инструктировать Ландсбергиса отложить решительные действия до президентского возвышения Горбачева. Начались поразительные будни. На 7 марта 1990 года американский посол в

210

Москве Мэтлок назначил встречу с лидерами «Саюдиса», и те восприняли его «совет». Посол понимал, что делал: «Любой контакт между литовцами и американским посольством означал, что Соединенные Штаты манипулируют ситуацией с целью развала Советского Союза». Вот именно.

Дипломаты беседуют в самом доверительном тоне. Посол Мэтлок узнает об обеспокоенности министра Шеварднадзе позицией Советской армии, судьбой военных заводов и армейских баз Советской армии на территории Литвы. Лицо Шеварднадзе осунулось, когда он узнал, что Мэтлок не собирается даже отложить встречу с Ландсбергисом и его окружением. «Но он (Шеварднадзе. —А.У.) даже не протестовал». Достойный министр независимой страны. Шеварднадзе попросил, чтобы встреча была по возможности короткой. Ландсбергис сообщил Мэтлоку что Верховный Совет Литвы готов провозгласить независимость Литвы. Мэтлок сказал руководству «Саюдиса» ключевые слова: им нечего боятъся, Горбачев не применит силу. Обо всем этом Мэтлок на следующий день — 8 марта 1990 года рассказал Шеварднадзе в его офисе на Смоленской площади. Беседовали они, как всегда в последние дни, с глазу на глаз. Мэтлок предложил, чтобы Горбачев официально пообещал «Саюдису», что не применит силу против объявившей о своей независимости Литвы. Шеварднадзе нашел эту идею интересной. Покидая кабинет Шеварднадзе, Мэтлок калькулировал: по крайней мере один член Политбюро стоит на «верной» стороне.

Успокоение

С огромным удовлетворением американская администрация удостоверилась в том, что против мятежной Литвы, объявившей в марте 1990 г. о своей независимости, у руководителей Советского Союза нет ни воли, ни плана контрдействий. Объявив об экономическом бойкоте, Горбачев не знал, что делать дальше. Экономическое давление на Вильнюс не принесло результатов. Что далее? Изнутри на Горбачева оказывалось давление с целью побудить действовать против Ландсбергиса решительно, но самолюбивый и слабый лидер погряз в нерешительности. В конечном счете он стал ждать решения вопросов в переговорах с американцами в мае 1990 года. Все более становилось ясно, что у руля советского государства стоит нерешительный капитан, не знающий, каким курсом плыть. И предпочитал игнорировать рифы, на которые шел его корабль.

211

В эти дни Горбачев бросался в разные стороны, ища панацею в самых неожиданных местах, не желая при этом уступить свое место более государственно ориентированным политикам. Все это вводило Советский Союз в состояние невиданной смуты. Наступал жесткий политический кризис.

Обратите внимание, что проблемы Прибалтики американские дипломаты обсуждают с членом Политбюро Александром Яковлевым в его же офисе, и с другим членом Политбюро — Шеварднадзе во время недельной поездки последнего в Вашингтон. Этот визит помог решению «главной» для Горбачева цели: была определена дата следующего саммита. На этот раз Горбачев прибудет в США в конце мая — начале июня 1990 года.

А уральская Немезида продолжала свое движение. 4 марта Борис Ельцин, выступая с платформой свободнорыночной экономики, получил на выборах в Верховный совет более 70 процентов голосов избирателей. Теперь его целью становилось президентство в Российской Федерации (следовало вытолкнуть оттуда горбачевского ставленника Виталия Воротникова). После этого у него появится возможность бросить вызов самому Михаилу Горбачеву. Ельцин крушил Горбачева и с прибалтийского фланга. Ощущая поддержку московских демократов, 11 марта 1990 г. литовский парламент единогласно проголосовал за «восстановление» потерянной страной пятьдесят лет назад независимости. Ландсбергис провозгласил: «Мы ни у кого не спрашиваем разрешения на этот шаг». Вот если бы у Горбачева любовь к отечеству (а не к планетарному гуманизму) напоминала соответствующее чувство Ландсбергиса! Но нет. Наш герой плавал в глобальных водах, его соотечественники и их судьба были для него второстепенным обстоятельством. Горбачев уже не подвергал сомнению деяния раскольников, теперь он потребовал от Литвы за предоставление независимость 34 млрд. долл. компенсации. Осмелевшие литовцы потребовали не меньшую сумму «за причиненный ущерб».

Горбачев узнал о провозглашении литовской независимости в тот момент, когда отмечал пятилетие прихода в верховную власть. И снова один шаг противоречил следующему. Горбачев пообещал не вести переговоры с Ландсбергисом: «Переговоры ведут с иностранными державами». Жест Вильнюса — «незаконный и ущербный». Но, с другой стороны, Горбачев уже не знал, как отвечать. Вообще говоря, Горбачев, судя по всему, думал прежде всего о том, что через несколько дней он станет президентом СССР. Пройдя процедуру вступления на пост пре-

212

зидента, «Горби» несколько смягчился: он будет вести с Вильнюсом «взаимоуважительный диалог».

Далее еще один поворот: 16 марта 1990 г. в своем первом президентском послании (адресованном Ландсбергису, которого Горбачев неизменно называл «пианистом») содержался ультиматум: отказаться от декларации о независимости. Вертолеты летали над крышами Вильнюса и разбрасывали листовки, называющие Ландсбергиса «орудием тех, кто однажды уже владел буржуазной Литвой и судьбами ее граждан, продавал ее землю и заводы иностранному капиталу — стоил Литве сотни тысяч рабочих мест».

Во время встречи в Кремле с председателем Объединенного комитета начальников штабов — адмиралом Уильямом Кроу, министр обороны маршал Дмитрий Язов сказал, что многие командиры полны решимости двинуть вперед свои танки. Советская армия готова сокрушить Литву. «Если хоть одна республика покинет Союз, Горбачев потеряет власть. И он обязан применить силу, он дошел до края». Маршал преувеличивал решимость своего главнокомандующего. Горбачев помнил обещание, данное на Мальте Бушу. И сделал шаг назад: дал Литве срок «одуматься» до 19 марта 1990 г.

20 марта Шеварднадзе встретился с Бейкером в Виндхуке (Намибия). Госсекретарь спросил, что намерен делать Горбачев. «Шэви» сказал, что полное описание займет ночь. Но, кратко говоря, сила против Литвы применена не будет. «Мы стремимся вовлечь литовских лидеров в диалог. Кому из нас станет хуже после завоевания независмости? Экономически литовцев ждет коллапс, если мы перестанем качать субсидированную нефть. У нас там важные военные базы. Они не могут просто установить независимость. Мы готовы учитывать их интересы, но и они должны учитывать наши. Мы не используем силы, если только они не нападут на наши гарнизоны». При этом Шеварнадзе как в порядке вещей обсуждал сепаратистские возможности отдельных республик. «Они очень отличаются от грузин. Литовцы — спокойнее. Наши люди — грузины — напали бы на советские гарнизоны уже давно».

Шеварднадзе указал, что советские военные круги занимают по Литве более жесткую позицию, чем по какому-либо другому вопросу. Более того, будучи исключенными из процессов, ведущих к объединению Германии и отколу Восточной Европы, руководство КГБ, руководство вооруженных сил сейчас воспринимают события с гораздо большей эмоциональностью,

213

чем прежде. Об эмоциональности самого министра иностранных дел мы не слышим вообще ничего. Вот что говорит по поводу объединения Германии человек, которому мы поручили защиту наших интересов: «Мы понимаем, что нейтральная Германия являет собой проблему. Мы не желаем нейтральной Германии. Мы хотели бы иметь на ее территории ваши войска». Ясно, что речь идет не о Талейране; перед нами даже близко не Горчаков. Перед нами бесхребетный карьерист, уже думающий о своем закавказском уделе.

На этом этапе Горбачев попытался сыграть в сильного президента. 21 марта 1990 г. он в качестве президента СССР приказал литовцам сдать все огнестрельное оружие. Ландсбергис воспринял это как приказ со стороны «иностранной державы», который может быть реализован только грубой силой. 26 марта Горбачев принял сенатора Эдварда Кеннеди, и тот спросил Горбачева, в каком случае Москва готова применить силу? Горбачев сказал, что «в случае насилия, угрожающего жизни граждан». Кеннеди подчеркнул, что «Тяньаньмынь в Вильнюсе поставит под вопрос американо-советские отношения».

Зная уязвимое место Горбачева, Скаукрофт предупредил посла Дубинина, что в случае применения силы против Литвы, его визит в США в июне не состоится. Вечером 28 марта 1990 г. президент Буш послал президенту Горбачеву личное письмо — первый подобный обмен письмами со времени начала балтийского кризиса. Буш клялся, что верен мальтийской договоренности и не обвиняет во всем СССР. Теперь очередь Горбачева выполнить свою долю мальтийского обещания, и решить проблему, кажущуюся все более взрывоопасной с каждым днем. Джек Мэтлок отвез письмо в советскую столицу.

Читатель, отметь для себя-. 31 марта 1990 г. Горбачев призвал Ландсбергиса к диалогу. Ландсбергис отверг предложение (он только что получил письмо из Вашингтона), но литовский парламент ответил, что его устроит «любой уровень переговоров». Ну а мы отметим, что после многих десятилетий, когда советское руководство отвергало саму возможность американского вторжения во внутрисоветские дела, теперь Москва фактически просила американцев помочь справиться со своенравным Вильнюсом.

17 апреля 1990 г. Горбачев информировал Вильнюс, что в случае несклонности Вильнюса идти на компромисс, поставка естественного газа из России будет прекращена в течение 24 часов, равно как и поступление нефти на литовские перерабаты-

214

вающие заводы. В тот же вечер в Белом доме собрались, помимо Буша, Бейкер, Чейни и Скаукрофт. Их общим решением было: если блокада Литвы будет сжиматься, США сократят свои торговые контакты с СССР, откажутся заключать торговый договор. (Но продолжатся переговоры по военным вопросам, дающие Западу превосходные результаты).

23 апреля 1990 г. президент Буш продолжал обсуждение ситуации вокруг Литвы в Кабинетной комнате. Бейкер доложил, что двадцать союзных Америке стран отказались ввести санкции против Москвы. Да и советники Буша склоняются к тому, что санкции в отношении СССР будут чрезмерной реакцией. Как сказала Кондолиза Райс, «следует опасаться зажигать спичку в заполненной газом комнате»²⁶⁶.

Обиженный самолюбивый Ландсбергис сказал, что он — жертва второго Мюнхена, что его продали Москве. 2б апреля Миттеран и Коль прислали Ландсбергису письма, в которых просили отложить провозглашение независимости и начать переговоры с Москвой. Премьер-министр Казимира Прунскене поддержала эти предложения, и только Ландсбергис стоял на своем. Но американский конгресс потребовал изъятия у СССР торговых привилегий до тех пор, пока будет сохраняться блокада Литвы. 3 мая 1990 г. Прунскене была принята президентом Бушем в Овальном кабинете Белого дома. Прунскене не одобряла образ «второго Мюнхена». Литовский премьер была за «отложенную независимость» и за переговоры.

Беседуя с Бейкером по поводу Литвы, Шеварднадзе сказал: «Это только ввиду особых отношений, сложившихся между нами, мы можем обсуждать эту тему. В другие времена и в других странах вам бы сказали, что вы вмешиваетесь во внутренние дела». Редкое прозрение. Бейкера, собственно, удивляло практическое безразличие Шеварднадзе в отношении Литвы. Этот «советский патриот» фактически уже похоронил цельность и неприкосновенность своей страны. Его помощник Тарасенко признал, что оно так и есть²⁶⁷.

215