Книга самурая

Вид материала

Книга

Содержание Дорога из антихрама. Тысяча лет пьянства.

Подобный материал:

• Ямамото Цунэтомо Хагакурэ, 2777.75kb.
• Бусидо. Путь самурая, 2474.03kb.
• Д. Г. Наан кинопьеса Комедия в четырёх действиях. [перевод автора] в прокат* япония, 1166.03kb.
• Реферат на тему, 149.58kb.
• Самураи Слово «самурай», 72.59kb.
• Исследовательская деятельность, 243.02kb.
• Книга Иова, Книга Экклесиаста, Книга Ионы, 38.38kb.
• Армянская Патриархия Иерусалима, Монастырь Святых Иаковых редактор: Виталий Кабаков, 2449.03kb.
• Тема Дата, 281.03kb.
• Красная книга, 61.68kb.

ДОРОГА ИЗ АНТИХРАМА.

"Возможно, что наша Земля - это всего лишь ад какой-нибудь другой плане­ты"

Д.Оруэлл.


Фильм Пазолини "Salo, или 120 дней Содома" интересен, по крайней мере, тем, что в нём нет ни одного положительного персонажа. Все до единого ан­тигерои картины олицетворяют воплощённое зло, причём некоторые из них - своей слабостью, которая провоцирует агрессию. Не случайно одна из частей картины озаглавлена "Антихрам ада". Как говорил Плотин, "даже блюститель закона будет прав, если не придёт на помощь пострадавшим, ибо они должны были понести наказание за хлипкость своих тел и характеров...Конечно, жерт­ва лучше своего обидчика, но она подверглась нападению именно в той области, в которой она сама несовершенна, а следовательно, не может счи­таться праведной."("О провидении").

Чтобы вести "праведную жизнь" нам стоит, видимо, уметь различать добро и зло, выбрать систему ценностей, направляющую наше поведение.

Добро и зло относятся к наиболее общим понятиям морального сознания, разграничивающим нравственное и безнравственное. Обычно добро связыва­ют с понятием блага, под которым Сократ понимал знание, и к которому от­носят полезное людям. А, скажем, с позиций буддизма, где жизнь традицион­но воспринимается как непрерывное страдание, в качестве блага рассматри­вается небытие. Правда, здесь уточняется, что одно лишь элементарное раз­рушение не может считаться благом, поскольку в следующих перерождениях цикл жизненных страданий всё равно будет продолжен. В той мере, в какой добро понимается как абсолют, всеединство, источник зла усматривается в самом человеке, в его первородной греховности, в естественном изначальном эгоизме (Гоббс, Зиммель).

В соответствии с другими взглядами, противоположность добра и зла опосре­дована – Богом (Л. Шестов), «высшей ценностью» - (Н. Бердяев), а онтологи­чески и аксиологически добро не является конечным понятием.

Если выводить добро из блага, то, в зависимости от исходных мировоззрен­ческих установок, добро в истории философии и культуры трактовалось как удовольствие, счастье (только вот возможно ли оно?), польза, соответствие обстоятельствам и целесообразность. Ближе всех к истине (возможность ко­торой они отрицали, заменяя субъективными мнениями) подошли, видимо, софисты, которые прямо высказывали взгляды об относительности, искусст­венности и надуманности представлений, с которыми принято ассоциировать понятия добра и зла. Подобное понимание категории добра высказывает и Ф.Ницше: «…добро добропорядочно лишь по причине жизненной слабости его носителей, зло же - энергично, целеустремленно». У Гегеля «самосозна­ние есть возможность ставить собственную особенность выше всеобщего и реализовывать ее посредством поступков" - это и даёт человеку возможность быть не только добрым, но и злым. Получается, что именно самосознанию принадлежит наиболее важная роль в формировании злой воли, равно как и доброй. Лишь разрушая что-либо, отрицательная воля чувствует себя существующей.

Для современной цивилизации характерна закономерность, когда человек помещается в нечеловеческие условия, в которых ему ничего не остается, как творить зло. Пример такой ситуации показан в фильме Пазолини Salo. При этом речь не обязательно идёт о кровавых злодеяниях - психологичес­кий садизм и мазохизм персонажей как раз и составляет основной травми­рующий сознание компонент упомянутого произведения. Что касается рус­ской классической литературы, то начало подобным экспериментам поло­жил, может быть, Ф.М. Достоевский, который в результате пришел к выво­ду, что «нельзя человека так испытывать». При этом характерно, что боль­шую часть страданий человечество приносит себе само. Поэтому челове­ческую историю и повседневную жизнь обычных людей вполне можно рассматривать как непрерывное перераспределение зла, в процессе которо­го нет победителей и побеждённых, а всякий раз доминирует только оно, это самое зло. Ведь люди, как говорится, всегда остаются злы, пока их не принуждает соблюдать видимость добра необходимость. Разум борется за то, чтобы найти объяснение случившемуся, а сердце учится ненавидеть, ведь граница между светом и тенью - мы. Всё это будет продолжаться до тех пор, пока зло окончательно не уничтожит само себя и не трансформи­руется в абсолютную пустоту. Тогда, быть может, смысл бытия заключается именно в том, чтобы ускорить процессы, устремлённые к небытию? Но по­куда абсолютное небытие остаётся всего лишь перспективой, кому люди могут адресовать свой крик торжествующего и (или) истязаемого животно­го? И если у человека присутствует иллюзия выбора, то какая позиция в процессе перераспределения зла предпочтительнее - активная или пассив­ная? Женщина - аккомпаниатор из фильма Salo на протяжении почти всего сюжета картины фактически участвовала в ужасном эксперименте над людьми, но в финале она всё-таки нашла свой выход из адского антихрама: шагнуть из окна и разбиться.

ТЫСЯЧА ЛЕТ ПЬЯНСТВА.

ЭПИТАФИИ.

Фу И

Фу И любил и тучку и холм,

А загнулся от алкоголя


Ли Бо

И Ли Бо тоже умер пьяным.

Он хотел обнять луну

На Желтой Реке.

(Эзра Паунд).


Не хлебом единым, как говорится, жив человек. Нужно что-то и выпить.

А что нужно самой философии? Философии требуются смыслы. Филосо­фия учит человека умению не абсолютизировать свой личный жизненный опыт а подняться над ним и взглянуть на себя и на мир сверху и со сторо­ны. Именно такой подход, получивший в философии название "трансцен­дирование", максимально приближает человека к пониманию жизненных смыслов. Но только приближает, а вовсе не даёт определённых гарантий понимания. Ведь понимание - это страдание, поэтому человеческое сущест­вование наполняется различными символическими способами пере­живать состояния страдания, и не из-за мазохизма или инстинкта самораз­рушения, а из осознанной необходимости понимать.

Согласно мнению одного из основателей философии прагматизма Уильяма Джеймса, "власть алкоголя над людьми объясняется, без сомнения, его спо­собностью возбуждать к деятельности мистические свойства человеческой природы, обычно подавляемые холодом и сухостью повседневной рассу­дочной жизни. Опьянение переносит нас от холодной периферии вещей к их пылающему центру и на мгновение сливает сознание с самой истиной". Это и означает переход к трансценденции, то есть выходу из своего персо­нального сознания и переживания его как сознания изменённого. Алкоголь, как форма ненасильственного саморазрушения часто представляет собой попытку выйти за пределы самого себя, с тем чтобы решить не только свои собственные, но и универсальные проблемы, стереть границы между доб­ром и тем, что мы пока ещё не осознаём как добро. В действительности проблема решается лишь тогда, когда она видна со всех сторон. Поэтому решение её следует искать за пределами самой проблемы. Алкоголь высту­пает как средство искусственного трансцендирования, в котором вместо неподлинного бытия человек обращается к единственно-возможной смыс­лообразующей ценности - к смерти. Таким образом, круг замыкается и фи­лософия обретает свой смысл.

В своей работе о смысле жизни С.Франк писал, что первое условие при­ближения к смыслу заключается в том, чтобы перестать хлопотать и на­пряжённо задуматься. Для этого требуется философское уединение, кото­рое выступает в качестве внешнего проявления всё того же трансцендиро­вания. Добровольное уединение, будучи философским аналогом экзистен­циального одиночества, максимально приближает человека к постижению жизненных смыслов. Человек обретает возможность окинуть ретроспек­тивным взглядом прошедшую мимо него жизнь, вспомнить всё до послед­него грамма, а потом путём трансцендирования возвести полученный опыт в категории высших абстракций. Так, своеобразно интерпретированные мотивы

экзистенциального одиночества стали одной из исходных точек развития философской концепции американских трансценденталистов XIX века, среди которых видное место занимал философ и писатель Генри Дэвид Торо. Он более двух лет провел в построенной им самим хижине на берегу Уолденского пруда, в штате Массачусетс, вырабатывая собственную фило­софию добровольного уединения. В её основе лежал философский при­нцип, разработанный мыслителями «Трансцендентального клуба» во главе с Ралфом Уолдом Эмерсоном, согласно которому бесконечное духовное бо­гатство человеческой личности раскрывается лишь когда человек приходит к решению замкнуться в себе, выделиться из обывательского окружения, чтобы найти мощные силы, необходимые для возрождения в своей душе подлинной духовности. Трансценденталисты первыми четко разграничили одиночество, как продукт абсолютного отчаяния городской жизни, и уеди­нение, необходимое творческой личности для концентрации ее внутренних духовных возможностей, которые только и способны создать в душе чело­века защиту от цивилизации со всеми ее последствиями: потребительски­ми иллюзиями, усреднением личности, тараканьими бегами в погоне за не­существующим успехом и т.д. В этой связи вызывает интерес очевидное двуединство уединения и опьянения, поскольку банальное пьянство на публике обычно мешает сосредоточиться на главном: "Если другие пили как бы бахвалясь, долго готовились, таинственно хлопотали, а потом с ужимками отвращения выпивали стакан-другой и быстро, ничтожно пьяне­ли, то дядя Федя всё делал не так. Он пил, словно преследуя какую-то серьёзную и страшную цель - стакан за стаканом, не морщась и не закусы­вая, а потом поднимался и молча уходил" (Анатолий Ким."Луковое поле").

Иную концепцию одиночества и уединения, характеризующуюся отсутс­твием оптимизма во взгляде на судьбу личности, выдвинул С.Кьеркегор. Согласно Кьеркегору, одиночество это замкнутый мир внутреннего самосо­знания, мир, принципиально не размыкаемый никем, кроме Бога. Непрони­цаемая сфера самосознания высвечивается трагическими всплескам отчая­ния, устойчивая позиция Я сводится к вечному молчанию. Главный тезис Кьеркегора можно представить так: верить в Бога абсурдно, вера претит разуму, но поэтому и надо верить, ибо и сам мир абсурден. То же самое вы­сказывание вполне возможно отнести и к алкоголю: для того, чтобы адек­ватно воспринимать перевёрнутый мир, нужно самому стоять на голове. "На том я стою - на голове или на ногах - не знаю", - говорил Кьеркегор. Вся жизнь Кьеркегора была, как в поэме Ерофеева, своеобразным опьяне­нием литературным творчеством, он сравнивал себя с Шахерезадой, кото­рая спасала свою жизнь сказками. Ведь опьянение не всегда убивает духов­ность, но всегда - рациональность, против которой отчаянно выступал Кьеркегор. Не случайно spiritus (спирт) - это и означает дух. В данном кон­тексте изменённое сознание можно рассматривать как иррациональное инобытие мышления.

"Пиры устраиваются для удовольствия и вино веселит жизнь"(Екклезиаст 10,19). В своё время английский писатель Оскар Уайльд высказал интерес­ную мысль: "Труд - это проклятие пьющего класса" Перефразируя это вы­сказывание, можно с достаточным основанием утверждать: трагедия чело­века заключается в том, что когда он не пьян - он трезв. А если смотреть на мир слишком трезво, то можно и спиться.