Geum.ru

Камера абсурда

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   49   50   51   52   53   54   55   56   57

– Напишите формулу расчёта коэффициентов диссоциации индикатора метилоранжа в водном растворе.

Я сразу поняла, что он начал «гробить» строптивую студентку, разнервничалась, и у меня память «заклинило» (последствие тифа).

– Я её не помню. Разрешите вывести формулу из уравнения реакции диссоциации индикатора.

– Нет, напишите по памяти.

Я повторила просьбу и снова получила отказ. Тогда я возмутилась и сказала:

– Формулу расчёта и числовые значения коэффициентов индикаторов можно найти в любом справочнике для химиков и воспользоваться ими.

– Вот и хорошо. Пользуйтесь справочной литературой в дальнейшем. А за экзамен у вас оценка «удовлетворительно».

Мне до отвращения стали безразличны и диплом с отличием, и невзрачный, мстительный Шишкин… Другие члены экзаменационной комиссии не заступились за меня. Они знали, с каким трудом я заканчиваю учёбу, и были уверены, что я не опозорю родной университет с обычным дипломом. Кроме того, за экзамен выставлялась общая оценка – «хорошо». К экзамену по основам марксизма-ленинизма я не стала готовиться, обошлась знаниями четырёхгодичной давности и получила заслуженное «хорошо».

Хотя мне было немного обидно лишиться диплома с отличием, в дальнейшем я убедилась, что самым важным документом были «корочки», а вкладыш с оценками никто даже не смотрел. Так и пролежала невостребованной пожелтевшая, обтрепавшаяся по краям бумажка пятьдесят шесть лет в дипломе военного образца, напоминая о многом своей хозяйке.

* * *

Университет закончили с отличием Галя Черноморская, Нина Кувшинова и Нина Иванова63. Последние две повторно сдавали госэкзамен по основам марксизма-ленинизма.

Мои сокурсницы организовали фотографирование выпускников и их преподавателей. В центре поместили Челинцева и гордо, смело уселись с ним рядом: «Посмотрите, потомки, у кого мы учились!» А вот меня и Галю даже не известили об этом мероприятии.

На выпускном вечере Гали Черноморской и Нихельбаума я не заметила, толкаться среди неприятных мне девчонок не стала и вскоре ушла домой.

Глава 16.
Прощай, университет!
Здравствуй, Хвалынск!

На следующий день после выпускного приехал Саша, и мы стали собираться в Хвалынск. Хлопоты по организации переезда взял на себя Саша. 1 или 2 августа в ректорате происходило распределение химиков, окончивших университет, по местам их будущей трудовой деятельности. Вызывались трепещущие жертвы в кабинет ректора поодиночке. Там им сообщали, куда их направляют на два года. Диплом выдавался на руки только после отработки установленного законом срока.

Весь коридор в помещении ректората на улице Астраханской, 83, был наполнен охами, вздохами, радостным визгом. Мне волноваться не приходилось, так как я получала «свободный диплом» и оставалась в Саратове, по месту жительства мужа. Но сам диплом мне, как и остальным однокурсницам, выдали через два года. Представ перед членами комиссии и получив свободу выбора своей судьбы, я поинтересовалась о месте, куда меня распределяли. Назначение было хорошим: город Кряж, в 20 км от областного города Куйбышева, нефтеперегонный завод, центральная лаборатория, должность – научный сотрудник. Это была далеко не Тьмутаракань!

Усевшись в уголке коридора, подальше от сутолоки и шума, я задумалась и не заметила подошедшего ко мне профессора Оболенцева. Он поздоровался, сел рядом со мной и сразу предложил место научного сотрудника во вновь открывающемся исследовательском институте (на базе университета), директором которого его назначили. Мотивируя своё предложение, он сказал, что набирает в штат талантливых молодых сотрудников, а «о вас вся профессура очень высокого мнения».

Я поблагодарила Оболенцева и отказалась, ссылаясь на совет врача воздержаться от усиленной умственной работы в течение года, чтобы сохранить память. Помолчав немного, с сожалением покачав головой, он ушёл.

* * *

А дальше… дальше в моей жизни с небольшими перерывами потянулись дороги, дороги, уходящие вдаль, за горизонт. Первой остановкой на этом длинном пути был Хвалынск.

* * *

Из Саратова мы выехали вскоре после взрыва атомной бомбы над Хиросимой. На пароходе (ехали мы в четвёртом классе) пассажиры не переставая говорили об этом событии, читали и перечитывали статьи из газет. Кстати, сообщения были успокаивающие, истинные последствия взрыва были сглажены. Промелькнула даже ироническая заметка: взрывной волной накрыло место дислокации какого-то американского соединения, и пострадали сами виновники взрыва – американцы.

Об атомной энергии, её механической мощи и убийственном излучении я знала больше окружающих, но… очень многое являлось государственной тайной, недоступной для непосвящённых. Поэтому я верила и не верила сообщениям газет и радио о незначительных последствиях атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Только через некоторое время, посмотрев картину «Хиросима» и ознакомившись с новыми сообщениями в газетах, я поняла, что сомнения мои были вполне обоснованны. Но такого кошмара я не ожидала.

К счастью, война с Японией для нас, жителей Европейской части СССР, прошла почти незаметно, хотя унесла много человеческих жизней.

Закончилась кровавая Вторая мировая война, началась эпоха перераспределения экономических, территориальных, политических сфер влияния на Земле, эпоха «холодной войны». А на 1/6 земного шара началась борьба с разрухой, нищетой и другими последствиями страшной войны 1941–1945 годов, войны, выигранной нашим народом благодаря мужеству и стойкости, ценой невероятных потерь.

Заключение

* * *

Осенью 1946 года мы, по настоянию мужа, вопреки советам всех родных и моим личным возражениям, переехали в Саратов, поселились в доме бабушки на Революционной.

Немного разобравшись с багажом, наведя порядок в запущенной за год квартире, я поехала в университет.

На кафедре мне сказали, что Владимир Васильевич придёт часа через два. Поговорив немного с сотрудниками на кафедре, я пошла бродить по лестницам, коридорам первого корпуса, постояла у окон, где я когда-то ожидала решения комиссии о моём исключении из университета за неумышленное опоздание или где до занятий съедала суточную норму хлеба, отщипывая его маленькими кусочками от краюхи, спрятанной в портфеле. От таких воспоминаний моё настроение стало портиться, и я решила зайти к Оболенцеву.

Роман Дмитриевич принял меня немедленно, выразил удовольствие, что я не забыла дорогу в университет. Когда я напомнила ему о нашем разговоре после экзаменов, он подтвердил своё желание иметь такую сотрудницу в штате института.

– К счастью, есть вакансия как раз в лаборатории органики, которой руководит Челинцев. Но вы знаете Челинцева и прекрасно понимаете, что без его согласия даже я, директор института, не смогу принять вас. Пойдите к Владимиру Васильевичу, поговорите с ним. В случае какого-нибудь затруднения скажите, что я поддерживаю вашу просьбу.

Я так и сделала, не почувствовала подвоха. Я знала о вражде двух профессоров, но не знала о своеобразной атмосфере в исследовательском институте Оболенцева. И откуда мне было знать о нравах и порядках в этом учреждении? Меня почти год не было в Саратове, Нюся отрабатывала положенные два года в другом месте, я ни с кем не переписывалась.

С Владимиром Васильевичем наша встреча началась очень тепло и дружелюбно. Расспросив меня обо всём, Челинцев на мой вопрос об аспирантуре ответил очень откровенно:

– Открытие аспирантур в провинциальных ВУЗах в ближайшее время проблематично. Возможно, я и добьюсь положительного решения, но остаток жизни я хочу использовать для себя. Если я возьму аспиранта, то снова буду вынужден заниматься с ним. Впрочем, обучение в аспирантуре сейчас заключается не столько в подготовке учёного, сколько в занятиях общественной работой и изучении основ марксизма-ленинизма.

Прекрасно поняв, что Владимир