Geum.ru

План: I. Введение: становление абсолютизма объединение французских земель под властью королевского домена Кризис абсолютизма в период религиозных войн

Вид материалаКурсовая

Содержание


Анна австрийская и мазрини (1643–1661)
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Однако процесс формирования разветвленной бюрократической структуры был еще в начальной стадии. Лишь только в 1641 году королевская декларация официально запретила парламентам всякое вмешательство в дела государственной администрации. Проводниками и исполнителями решений правительства на местах все больше и больше становятся интенданты, назначаемые центральной властью из числа преданных ей и всецело от нее зависящих чиновников. Их исходная задача – обеспечить поступление налогов из провинций в казну. Они окончательно оттесняют на второй план прежние местные органы управления и суда: провинциальные штаты (в некоторых областях Франции), провинциальные парламенты, различные судебно финансовые палаты, губернаторств в их военно полицейским аппаратом, муниципалитеты, опиравшиеся на поквартальную "буржуазную стражу" в городах. Впрочем, эти местные власти обычно не отстаивали свои устаревшие привилегии, а сотрудничали с интендантами провинций и с правительством.

В самом аппарате центральной власти все больше выдвигаются государственные секретари (министры) и все уменьшается значение принцев крове, герцогов и пэров: они по прежнему входили в так называемый "большой Королевский совет", но все по настоящему важные дела государства вершились "малым Королевским советом", который и был настоящим рабочем правительством. Именно к нему стекались донесения интендантов, он отправлял на места полновластных инспекторов (maitres de requetes), он, во главе со своим председателем Ришелье, был подлинной сильной властью.

Ришелье боролся против любых попыток противостоять королевский власти. При Ришелье у парламентов было отнято право письменных ремонтрансов, и подчас правительство прибегало к насильственному выкупу должностей тех или иных неугодных ему членов парламента; некоторых из них отправляли в изгнание или в тюрьму.

Однако решительные меры, какие хотело бы принять старинное дворянство в отношении выскочек в судейских и чиновных мантиях, тут были недоступны, поскольку продажа богачам различнейших должностей (и в том числе должностей адвокатов, прокуроров, советников парламента) была одним из источников государственного дохода абсолютистской Франции. Правительство никогда не имело достаточно средств, чтобы разом покончить с парламентами, выкупив все должности. Отсюда – безрезультатность непрерывно до самой революции 1789 году длившейся борьбы абсолютистского правительства с парламентами, полная невозможность сломить их сопротивление. Ришелье видел и социально политическую сторону дела: система продажи государственных должностей в собственность видимым обладателям денежных накоплений приковывала часть буржуазии к колеснице государства, то есть к судьбам феодально абсолютистского строя. Кто вложил свои деньги в данных государственных порядок, писал Ришелье, не станет способствовать его разрушению.

Другим источником дохода казны была откупная система: получение денег от финансистов авансом, с уступкой им права с избытком компенсировать себя взиманием того или иного налога. Ришелье считал финансистов и откупщиков налогов "особым классом, вредным для государства, но тем не менее необходимым"; по его мнению, "они не могут дальше обогащаться, не разоряя государства". Поэтому он был склонен к конфискации имущества откупщиков и держателей государственной ренты, но, "даже если справедливость этого акта неоспорима, разум не позволяет прибегать к нему, потому что его осуществление лишило бы государя на будущее всех способов добыть деньги в случае государственной необходимости".

Это положение "Политического завещания" является выводом из практики борьбы абсолютизма с откупщиками – борьбы, в которой королевской власти иногда приходилось признавать себя побежденной. Свидетельством этого является королевский рескрипт, который пришлось опубликовать после очередного мероприятия по "выжиманию губок" – нажиму на финансистов. В этом рескрипте, как бы извиняясь, король заявлял: "Будучи вынужден прибегать к чрезвычайным мерам и требуя, чтобы нам авансировали крупные суммы денег, мы во всех представившихся случаях получали содействие от наших откупщиков и контрактеров; и суммы, которые они обязывались нам уплатить, приносили им столь мало дохода и прибыли, что в настоящее время они, совместно с их пайщиками, обременены долгами… Они и поныне не перестают оказывать наши делам величайшее содействие в настоящей срочной необходимости, прилагая для этого весь свой кредит, от чего мы испытываем величайшее удовлетворение".

Финансовые трудности были тесно связаны с военно политической обстановкой. Чтобы понять это, необходимо представить себе международное положение Франции. На горизонте снова как в первой половине XVI века, возникла грозовая туча – угроза поглощения всей Европы, всех национальных государств наднациональной католической державой Габсбургов. Кардинал Ришелье долго лавировал между интересами католической церкви и национальной государственности – то склонялся к союзу с габсбургской Испанией и папством (олицетворением этого курса был его советник капуцинский монах Жозеф), то, стремясь ослабить Габсбургов, поддерживал субсидиями протестантских князей Германии.

В 1630 году колебаниям пришел конец: Ришелье принял решение ссужать протестантскую Швецию крупными ежегодными суммами для войны с германским императором. Тем самым Франция косвенно, скрыто вступила в Тридцатилетнюю войну. Впрочем, Ришелье стремился не допустить окончательной победы Швеции или немецких протестантов. Однако в 1635 году крупные неудачи шведов заставили Францию вступить в войну: Франция начала военные действия против испанских и австрийских Габсбургов одновременно в их владениях в Нидерландах, Германии, Италии и Испании. Почти сразу выяснилось, что фактически Франция к этой войне не готова: в 1636 году немцы вторглись в Бургундию, а испанцы – в Пикардию и Гиень. Разъезды испанцев, вторгшихся из Фландрии, угрожали уже и Парижу; только ополчение, срочно созданное по призыву правительства, разбило испанцев при Корби (20 лье к северу от столицы) и прогнало их дальше на север. В дальнейшем война велась с огромным напряжением денежных и людских ресурсов. При этом потребность в деньгах заставляла выжимать налоги из населения, это вызвало восстания, а восстания подчас требовали отвлечения воинских частей с военных фронтов для борьбы с восставшими.

Укрепление французской монархии, достижение некоторой стабилизации противоречий между дворянством и буржуазией при Ришелье являлись оборотной стороной сеньориальной и налоговой эксплуатации населения и порождаемых ею новых вспышек крестьянско плебейских восстаний. Историки отмечают три волны крестьянского движения: в Керси (Гиень и Гасконь) в 1624 году, в Сентонже, Перигоре и других юго западных и южных областях в 1636–1637 годах, и в Нижней Нормандии в 1639 году. Восстания эти подавлялись правительством со страшной жестокостью6 восставших посылали пачками на виселицу, подвергали колесованию без суда, даже без допроса – по одному подозрению в участии в восстании. Канцлер Франции при Ришелье Сегье обосновывал эти репрессии следующими доводами: "Служение королю, его власти и общественному благу требовало примерных наказаний и заставляло пренебрегать обычными формальностями".

Восстание в Керси в 1624 году было вызвано распространением соляного налога ("габели") на область. Восставшие требовали отмены налога и, так как определение его размера по дворам и само взимание налога было поручено местным богатеям из крестьян (élus), вся ярость обрушилась на сборщиков налога. Их дома поджигались, имущество подвергалось разграблению. Вскоре движение начало перерастать в движение против богатых людей вообще. Армия крестьян выросла до 16 тысяч человек, и городская беднота была готова присоединиться к ней. Восставшие двинулись на город Кагор – центр области, но были разбиты местным дворянским ополчением.

Восстание 1636–1637 годов в Сентонже, Перигоре и других провинциях было связано с установлением налога на вино, который правительство ввело, когда Франция вступила в Тридцатилетнюю войну и нуждалась в средствах для содержания армии. Налог этот сильно ударил по виноделам указанных областей. Кроме того, содержание и бесчинства войск, расквартированных по селам и городам из опасения вторжения Испании, довели население до отчаяния.

Восстание продлилось полтора года и охватило значительную часть территории Франции (ее южные, юго западные и частично центральные области). Отряды восставших доходили в Сентонже до 40 тысяч человек, в Перигоре – до 60 тысяч. Восстанию сочувствовали не только плебейские массы, но и городская буржуазия, и весной 1637 года отрядам повстанцев удалось даже занять главный город провинции Перигор Бержерак. Но королевские войска под командованием герцога Лавалетт и при поддержке местного дворянского ополчения разбили и рассеяли восставших – и началась расправа.

Восстание в Нижней Нормандии в 1639 году, прозванное восстанием "босоногих" (в начале они называли себя "кроканами"), также вспыхнуло на почве недовольства крестьян ожидаемым распространением "габели" на их область. Восставшие призывали население не платить налогов, присоединяться к ним, вооружаться и убивать сборщиков налогов. Армия восставши, выросшая до 20 тысяч человек, называвшая себя "армией страдания", состояла не только из крестьян: в нее входила и городская беднота, ей сочувствовали и буржуа, не желавшие распространения "габели", тяжесть которой ложилась на и на все третье сословие. Но осенью 1639 года армия "босоногих" была почти полностью истреблена королевскими частями под командой маршала Гассьона на баррикадах города Авранша; лишь немногие попали в плен, но и они были повешены.

Следует отметить, что, хотя все эти восстания объективно наносили сильные удары абсолютизму, они не ставили себе сознательной цели свергнуть королевскую власть или покончить с господством феодалов; по существу, они никогда и не могли выйти за пределы одной или немногих провинций и найти поддержку всей страны. Происходило это потому, что как правило, эти восстания вызывались узколокальными поводами (распространением какого то налога на данную провинцию, бывшую прежде от него свободной; насилиями местных сборщиков налогов; бесчинствами воинских частей, расквартированных в данной местности и т. п.); даже когда к этому, как в Перигоре, присоединялся протест против сеньориальных поборов или церковной десятины, силы повстанцев оставались разрозненными, а не сливались в мощную крестьянскую армию. Сказывалось также и то, что буржуазия (особенно ее более влиятельная часть) городов в провинциях, охваченных крестьянскими восстаниями, гораздо больше боялась восставших, чем правительственных сил. Поэтому правительство всегда, хотя и с большим или меньшим напряжением, доже вынужденное порой вступать в переговоры с восставшими, в конечном счете выходило победителем, после чего старалось жесточайшими карами запугать население; при этом, однако, зачастую с уходом карателей восстание вспыхивало вновь. Так, узколокальное восстание нормандских "кроканов" в 1637 году переросло в мощное движение "босоногих" в 1639 году, получившее отклики и в других провинциях и запечатлевшееся в сознании современников, в том числе и в королевских декларациях, как событие общегосударственного значения; оно прервало надолго поступление в казну каких бы то ни было налогов с экономически высокоразвитой провинции и могло увлечь другие своим примером.

Кроме перечисленных движений сельского и смешанного сельско городского характера, имели место и многочисленные возмущения трудящейся бедноты и ремесленников то в том, то в другом городе во всех частях Франции. Не проходило года без нескольких извержений таких вулканов.

Поводами для восстаний городского плебейства опять таки чаще всего были какие-либо налоговые нововведения, затрагивавшие отдельные профессии или большинство трудового населения, нередко и более зажиточный слой. Эти фискальные новшества или вымогательства военщины служили последним толчком, переполнявшим чашу терпения. Толпы громили налоговые конторы, расправлялись со сборщиками и откупщиками, с "подозрительными", с защитниками порядка, в том числе с представителями центральной власти. Подчас они кричали "да здравствует король без налогов", а были случаи (в 1630 году), когда топтали и рвали портреты Людовика XIII, в Дижоне портрет короля был сожжен. Как правило, с восставшими после некоторых колебаний расправлялась вооруженная милиция зажиточных горожан, иногда с участием окрестных дворян, а то и лиц духовного звания, а также местные гарнизоны и воинские части. Впрочем, случалось, что дело оканчивалось прощением: по поводу антиналогового восстания "мелкого люда" в Байонне в 1641 году Ришелье давал инструкцию" "Жители весьма виновны и заслуживают наказания, но настоящее время не позволяет и думать об этом".

Важнейшей задачей абсолютизма и господствовавшего дворянского класса было всемерно содействовать восстановления и укреплению католической веры. Это было условием всеобщего послушания и терпения. Проповеди приходских священников были основным каналом общественного воспитания неграмотного населения, даже и его информирования о политических событиях и об издаваемых законах. Однако в первой половине XVII века распространителями новостей и некоторых независимых мыслей стали (сначала в Шампани, вслед и в других провинциях) разносчики по городским домам и кварталам, по бургам (селам) и деревням грошовых брошюрок, примитивно отпечатанных книжонок, которые какой нибудь грамотей вечерами читал вслух соседям и домочадцам у камина. Тут бывали сказки и предания, хозяйственные сведения и колдовские рецепты, религиозные и светские песни, исторические и любовные романы, рассказы о жизни королей, знати, знаменитых разбойников и многое другое. Народ имел свою фольклорную и эстетическую традицию, свои праздники, игры, представления.

Высоко над этой духовной жизнью простого народа возвышалась культура двора и знати, образованных кругов дворянства и буржуазии.

Ришелье уделял большое внимание науке и культуре, считая, однако, необходимым держать их под неусыпным надзором государства, следя за тем, чтоб они не пошли по нежелательному направлению и не распространились в народе: по его мнению, "подобно тому, как было бы чудовищным тело, имеющее глаза на всех своих частях, так было бы чудовищным государство, если бы все его подданные были образованными". Он полагал, что "нужные государству солдаты лучше воспитываются в грубости невежества, чем в утонченности науки". При этом, "если бы знания профанировались среди всевозможных умников, в государстве появилось бы больше людей, способных высказывать сомнения, чем людей, способных их разрешать, и многие оказались бы более склонны противостоять истинам, чем защищать их". Поэтому, пишет он, "в хорошо устроенном государстве должно быть больше мастеров механических искусств (maitres ès arts mècaniques – искусных ремесленников), чем мэтров свободных искусств (maitres ès arts liberaux)". Покровительствуя писателям и поэтам, подчиняющим свое творчество задачам его политики, Ришелье беспощадно преследовал тех, кто хотел оставаться независимым. Так, милостями был осыпан поэт Шаплен (одновременно получавший пенсию от Лонгвиля), но свободомыслящий писатель Теофиль де Вио (1596–1626)) по обвинению в атеизме был приговорен к сожжению на костре (приговор был смягчен, и Вио умер в изгнании).

Ришелье организовал Французскую академию, куда вошли нужные ему писатели во главе с Шапленом; и, когда Пьер Корнель (1606–1684) написал трагикомедию "Сид", не отвечавшую требованиям Ришелье, академики осудили пьесу, до настоящего времени признаваемую шедевром французской драматургии. Корнель извлек урок из судьбы "Сида", и следующая его трагедия "Гораций!, заслужила одобрение властей выраженной в ней апологией "государственного интереса", побеждающего личные чувства.

При Ришелье с 1631 года начала выходить первая газета Франции "Gazette de France", являвшейся пропагандистом его внутренней и международной политики, причем сам он писал для нее статьи и отбирал материалы, подлежащие публикации.

Но отнюдь не с помощью Ришелье – напротив, вопреки идейному гнету абсолютизма, – достигла своей вершины французская мысль того времени: после первых четырех лет правления Ришелье, в 1628 году, покинул родину еще молодым и переселился в Голландию великий ученый и философ Рене Декарт (1596–1649). Он не был политическим эмигрантом, но до смерти кардинала ни разу не навестил родину. Однако именно от стал олицетворением гения французского народа и его гордостью. Франция Ришелье и Франция Декарта несовместимы, тот и другой были воплощением противоположных начал.


АННА АВСТРИЙСКАЯ И МАЗРИНИ (1643–1661)


Когда умер Ришелье (4 декабря 1642), во Франции можно было ожидать внезапной решительной реакции против политики кардинала, как внешней, так и внутренней. Касательно внешней политики такое мнение было совершенно ошибочным, как это ясно доказали вестфальские мирные договоры. Но внутренняя политика совершенно изменилась. Последствием смерти кардинала было ослабление монархической власти, которая с каждым голом становилась все более бессильной, до той минуты, когда едва не была доведена междоусобными войнами до полного упадка.

Итальянец Джулио Мазарини не отличавшийся знатностью происхождения, оказался в ранней молодости на службе у папы и поступил в 1639 году на службу к французскому правительству. Через несколько лет благодаря целому ряду присущих ему качеств он достиг довольно высокого положения. Он приобрел расположение Анны Австрийской, доверие Ришелье. Причем последний предоставил ему звание кардинала и перед смертью просил назначить его своим преемником. Людовик XIII последовал этому совету и назначил Мазарини членом королевского совета в декабре 1642 года. Но Мазарини желал занимать в совете первое место. Зная, что королю жить осталось недолго, он постарался приобрести влиятельных друзей и избавиться от опасных соперников.

Чувствуя приближение смерти король 20 апреля 1643 года созвал нечто вроде семейного совета. Королевскую корону он оставлял в наследство ребенку, которому было только 4,5 года. Анна Австрийская была назначена регентшей, но король ограничил ей правление следующими условиями в завещании: она пользовалась только номинальной властью, не могла постановить никаких важных решений без одобрения совета, члены которого были назначены королем. Анна Австрийская согласилась на все условия, Мазарини заверил ее, что будет втайне отстаивать только ее интересы.

Лишь только умер Людовик XIII (14 мая 1643 года), его приказания остались без исполнения. Мазарини хотел, чтобы регентше была предоставлена власть безо всяких ограничений, ибо он был уверен, что эта власть всецело перейдет в его руки. Умело воспользовавшись тем обстоятельствам, что интересы герцога Орлеанского и принца Конце сталкивались между собой, так как каждый претендовал на власть, Мазарини уговорил обоих отказаться от прав, предоставленных завещанием короля (по которому герцогу Орлеанскому предоставлялся титул королевского наместника во время отсутствия королевы на совете, а принцу Конде – тот же титул в случае отсутствия герцога Орлеанского).

18 мая 1643 года на торжественном заседании парламента герцог Орлеанский и принц Конде обратились к парламенту с предложением предоставить регентше власть без ограничений. Парламент отменил завещание покойного короля. Совет регентства сделался простым совещательным комитетом, а Анна Австрийская сделалась правительницей государства. Первым министром был назначен Мазарини. Он подобно Ришелье дожил до такого дня, когда все противники остались в дураках.

Мазарини, этот ловкий выскочка стал пользоваться своим невероятным счастьем с большой скромностью. Он был кроток, любезен, приветлив, щедр, всех осыпал ласками и наградами, в особенности обещаниями, приказал возвратить свободу государственным преступникам, открыл доступ ко двору бывшим врагам Ришелье, среди которых было немало его собственных врагов. Королева, подчиняясь его советам, раздавала деньги без всякого счета. В первые годы регентства совершенно опустела казна.

Мазарини скоро удалил из королевского совета обоих Ле Бутиллье, начавших внушать ему беспокойство. Он назначил членом этого совета Ломени де Бриенна, который был чем то в роде приказчика; заведование финансами он только номинально возложил на двух суперинтендантов (Бельёля и д'Аво), а в сущности поручил его неразборчивому на средства аферисту Партичелли д'Эмери, на преданность которого мог полагаться.

Бофор и все Вандомы были до крайности раздражены против "негодяя", который водил их за нос. Бофор и его друзья стали распускать разные слухи о взаимной сердечной привязанности между королевой и Мазарини. Бофор даже задумал убить Мазарини га городской улице, но кардинал скоро узнал об этом замысле; Бофор был арестован и отправлен в венсенскую тюрьму. Мазарини и в самом деле внушал королеве такую сильную привязанность, что по его требованию она даже согласилась удалить от двора трех придворных дам, которые позволяли себе дурно говорить о первом министре.

Но не одна только оппозиция вельмож была опасна для Мазариени: он вовлекался в большую ошибку, не обращая достаточного внимания на общее недовольство его дурной системой управления

Французское население горячо желало мира. Оно обвиняло первого министра в старании как можно дольше вести мирные переговоры, чтобы дольше держаться на своем посту и чтоб обогащаться. Налоги, чрезмерно увеличившиеся при Ришелье, еще увеличились после его смерти. Правительство не было в состоянии покрывать свои огромные расходы. В 1643–1644 годах возникали восстания крестьян в нескольких провинциях (в Руэрге, в Арманьяе, в Нормандии, в Дофине, в Лангедоке). Даже среди дворян обнаруживались волнения в Сентонже, в Ангумуа и в Пуату. Эти местные волнения были легко подавлены и не причинили кардиналу Мазарини никакого беспокойства; но ему скоро стало казаться очень опасным сопротивление, которое он встречал в палатах и в особенности в парижском парламенте.

В 1643 году многие из членов парламента пожелали обратиться к королеве с заявлением касательно расстройства финансов. Вскоре после этого фискальные эдикты генерального контролера Партичелли д'Эмери вызвали со стороны парламента решительную оппозицию. Регентша отправила нескольких вожаков парламентской оппозиции в тюрьму или в изгнание. После того, как были введены новые налоги, оппозиция стала протестовать настойчивее прежнего. Может быть, Фронда возникла бы тремя годами раньше, если бы победа при Нордлингене (3 августа 1645) не заставила недовольных быть более осторожными.