Geum.ru

План: I. Введение: становление абсолютизма объединение французских земель под властью королевского домена Кризис абсолютизма в период религиозных войн

Вид материалаКурсовая
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Парламент обнаружил на этот раз уступчивость. Мазарини торжествовал. Доверие к нему королевы усиливалось с каждым днем. Она поручила ему руководить воспитанием короля. Он пользовался ее милостивым расположением без всяких зазрений совести и наживал миллионы, занимаясь денежными спекуляциями с государственными процентными бумагами и с поставкой провианта для армии. Кардинал также немало заботился об устройстве и обогащении своих родственников.

Такое счастье раздражало старых врагов кардинала и создавало ему новых. Дочь Гастона Орлеанского, мадемуазель де Монпансье начала играть роль среди салонных сторонников оппозиции. Коадъютант парижского архиепископа, молодой Поль де Гонди старался приобрести популярность. Принц Конде, не находя удовлетворения для своего корыстолюбия, все более склонялся на сторону оппозиции. Герцог Ангенский сближался с герцогом Орлеанским и скоро отправился вместе с ним в поход в Нидерланды. Этот победитель в битве при Нордлингене , сделавшийся в свою очередь принцем Конде вследствие смерти своего отца (в декабре 1646), стал досаждать министру своей дерзостью. Чтобы избавиться от него, кардинал отправил его сражаться в Каталонии, откуда он возвратился побежденным и недовольным. После этого кардинал хотел отправить его в Неаполь, но встретил решительный отказ.

Ничем не стеснявшаяся, пылкая фантазия сочинителей пасквилей и песен уже изливалась в мазаринадах, в которых кардинала подвергали публичному осмеянию и даже не щадили честь королевы. "Пусть поют песни лишь бы только платили деньги!", – говорил Мазарини. Но по мере того, как недовольные чаще пере эти песни, они все меньше платили денег. Война, по видимому, еще долго не могла прекратиться. Союзники Франции, Голландцы изменили ей (в 1647 году) по вине кардинала, как тогда полагали. Испания, избавившись от этих противников, уже не обнаруживала расположения к заключения мира с Францией.

Парламент снова стал обнаруживать свое недовольств, снова увеличил подати, что привело к восстаниям в Лангедоке и в Анжу. В конце 1646 года парламент снова вступил в энергичную борьбу с правительством, что только усугубило положение. Все это привело к тому, что в начале 1648 года Париж был готов к междоусобной войне. Буржуазия запасалась оружием. На улице Сен Дени раздавались ружейные выстрелы. Столичное население было, по видимому, готово прибегнуть к государственному перевороту по примеру иностранных революционеров Мазаниэлло и Аннеза, вызвавших народное восстание в Неаполе. Сильному раздражению умов содействовал пример англичан, казнивших нескольких министров и готовившихся казнить короля.

Наконец, когда в 15 января 1648 году на торжественном заседании парламента, на котором по желанию Анны Австрийской в третий раз присутствовал король, генеральный адвокат Омер Талон обратился к королеве с такой речью, в которой каждое слово было порицанием системы управления, королева отнеслась равнодушно к его жалобам, и они придали смелость парламенту. Он обратился к регентше с самыми резкими предостережениями. Анна Австрийская была невежественна и упорна; по словам Мазарини она была похожа своей храбростью на солдата, который не замечает угрожающей ему опасности. Она объявила, что не согласится ни на какие уступки.

Это привело к тому, что парламент не только одобрил протесты казенной палаты, счетной палаты и Верховного Совета, но даже объявил о своем намерении действовать с ними сообща и утвердил 13 мая 1648 года постановление об унии, на основании которой члены четырех высших палат должны были собираться во дворце, в комнате Святого Людовика, чтобы совещаться там о своих интересах и о своих правах.

Начала возникать Фронда; это была не "детская забава", как утверждали, смеясь, королева и ее приближенные, а уже почти настоящая междоусобная война.

Собрание, заседавшее в комнате Святого Людовика, принялось за дело и в несколько дней выработало программу реформ, которые хотя и не требовали созыва народных представителей, но очевидно подготовляли замену неограниченной королевской власти конституционной монархией. На очередном парламентском заседании парламент не получил удовлетворения ни одному пункту своих требований.

Это вызвало новые протесты со стороны парламента. Тогда регентша и Мазарини попытались нанести своим противникам решительный удар. Конде одержал в то время блестящую победу над испанцами при Лансе. Королева и ее министр полагали, что впечатление, произведенное известием о победе, поможет им восстановить их авторитет. Королева приказала арестовать тех членов парламента, которые принадлежали к числу самых упорных противников министерства. Самым популярным из них был престарелый и честный Бруссель; его арест вызвал в Париже страшное волнение. Народная толпа окружила Пале Рояль. Коадъютор архиепископа парижского Поль де Гонди, очень желавший играть важную роль, предложил королеве свое посредничество. Она не хотела об этом и слышать. Тогда этот честолюбивый прелат, пользовавшийся громадным влиянием на парижское население, окончательно организовал готовившееся восстание. На другой день (27 августа) были построены на парижских улицах тысяча двести баррикад. Королева и ее министр были блокированы в Пале Рояле. Парламент, обратившийся к ней в своем полном составе с просьбой возвратить арестантам свободу и получивший в ответ сначала только бранные слова, а потом уклончивые обещания, снова явился к ней по требованию народа, не желавшего тратить время на бесплодные ожидания. Анна Австрийская была вынуждена покориться необходимости. Бруссель с триумфом возвратился в Париж (28 августа); а вскоре после этого (3 сентября) члены парламента пришли прочесть королеве свои протесты против злоупотреблений.

Мазарини советовал королеве скрывать гневное раздражение, чтобы успешнее приготовиться к отмщению. Он вызвал из Фландрии к себе на помощь полководца, одержавшего победу при Лансе. Королева переехала из Парижа в Рюэль вместе со своими детьми и с первым министром. Туда вскоре приехал и Конде. Все зависело от того, чью сторону будет держать этот принц. Он не любил ни народную массу, ни Мазарини. Его честолюбие, гордость и сознание, что королева не могла обойтись без его помощи, внушили ему желание разыграть роль посредника между двумя партиями. Он отнесся с оскорбительным высокомерием к постановлению, которым парламент приглашал регентшу привести короля обратно в Париж; он, по-видимому, отнесся равнодушно и к постановлению, которым парламент предписывал привести столицу в оборонительное положение и к угрозам подвергнуть Мазарини изгнанию, как чужестранца. Мазарини понял, что ему нужно во что бы то ни стало держаться на своем посту. Он старался не обращать на себя внимания, втайне советовал королеве публично порицать его, потом склонил ее к участию в совещаниях, на которых сам не присутствовал и на которых Конде и Гастон Орлеанский заключили соглашение, по видимому, наносившее первому министру самое унизительное поражение.

В то время, как французские уполномоченные подписывали в Мюнстре славный вестфальский мирный договор, королевские комиссары и члены парламента заставили регентшу подписать в Сен Жермене публичную декларацию, в которой излагалось содержание программы, составленной в комнате Святого Людовика. И так, королевская власть, по видимому, признавала себя решительно побежденной после такой непродолжительной борьбы. Судейская олигархия торжествовала. Народ аплодировал. Только что возникшая Фронда, по видимому, окончила свою деятельность, но в сущности только что начала ее.


ФРОНДА


Анна Австрийская и Мазарини искали в то время только способа отомстить своим врагам и отказаться от обещанных в Сен Жерменской декларации уступок. Дождавшись, пока их войска подойдут к столице и обеспечив содействия герцога Орлеанского и принца Конде, регентша в ночь с 5 на 6 января неожиданно переехала из Парижа в Сен Жермен. На другой день парламент получил приказание перенести свои заседания в Монтражи. Отправленная им в Сен Жермен, депутация не была принята регентшей. Анна Австрийская желала войны. Парламент не отказался от нее. В то время, как Конде окружал город своими войсками, чтобы привести его в покорность голодом, четыре верховные палаты вошли в соглашение с городским головой и с городскими старшинами, принимали энергичные оборонительные меры и, наконец, завладели Бастилией.

Городское начальство неосторожно поспешило вступить в союз с недовольными вельможами, союз, из которого нельзя было извлечь никакой выгоды. Но буржуазия была ослеплена блестящими именами таких людей, как Конти, Бофор, Гонди, Лонгвилль, Бульон, Ларошфуко, Эльбеф. Она была очень довольна тем, что ее армией будут командовать принцы. Отвага памфлетистов валила через край. Парижане скоро обратились к населению провинций с приглашением присоединиться к ним. Несмотря на то, что министерство обратилось к парижанам с требованием прекратить сопротивление, а Конде ваял приступом селение Шарнтонь и старался прекратить подвоз припасов в столицу, приверженцы Фронды не падали духом. Парламент отказался принять присланного королевой герольда. Парламенты эсский и руанский уже стали действовать заодно с парижским. Прованс, Пикардия и Нормандия уже были готовы к восстанию. В Гиене и в Лангедоке начались волнения. В Пуату волновал умы герцог Ла Тремуль, хваставшийся тем, что может в несколько недель побудить к восстанию все западные провинции.

Однако скоро начались переговоры между двумя партиями. Кардинал начал падать духом, а парламент – сожалеть о том, что принял содействие принцев и вельмож, которых занимали только их честолюбивые цели. Принцы не постыдились заключить тайный договор с Испанией. Патриотизм верховных палат был возмущен такой постыдной сделкой. Мате Моле, руководивший переговорами с уполномоченными регентши, подписал мирный договор в Рюэле. Тайные цели аристократии, державшей сторону Фронды, были разоблачены, вельможам не оставалось ничего другого, как помириться с регентшей и продать ей свою покорность как можно дороже. Они так и поступили. После этого парламент одобрил и внес в свои протоколы договор, восстанавливающий внутреннее спокойствие почти на одинаковых условиях с сенжерменским эдиктом.

Вне Парижа междоусобная война причиняла самые сильные волнения в Нормандии, в Провансе и в Анжу; столица этой последней провинции сдалась Ла Тремулю. Спокойствие была на время восстановлено повсюду. Мазарини получил возможность заняться иностранной войной. Губернатор испанских Нидерландов, эрцгерцог Леопольд проник в Шампань и в Пикардию. Он стал отступать, но завладел французскими крепостями Сент Венаном и Ипром; французские войска безуспешно осаждали Камбре. С другой стороны, в Италии, Францию покинул ее союзник герцог Моденский и французская армия была принуждена очистить Кремонскую область. В Каталонии Испанцы продвигались вперед. Французское правительство не могло загладить эти неудачи в особенности потому, что в то время очень нуждалось в деньгах.

Волнения возобновились в нескольких пунктах в конце 1649 года. Труднее всего порядок был восстановлен в Гиене, где горожане и члены бордосского парламента взялись за оружие для борьбы с герцогом д'Эперноном.

Но все эти тревоги были ничтожны сравнительно с теми, которые пришлось выносить кардиналу Мазарини в Париже немедленно после заключения мирного договора в Рюэле: их причиняли ему его прежние сторонники, в особенности Конде. Этот принц взял сторону Фронды только в тайной надежде занять место Мазарини. Постоянно играя главную роль и в войнах и в переговорах, он скоро привык считать себя чем то вроде первого министра. Его поощряла к борьбе с Мазарини его сестра, герцогиня де Лонгвилль. Мазарини не был еще готов мстить своим врагам; поэтому он обязался на основании тайного договора не делать никаких правительственных распоряжений иначе, как4 под контролем принца Конде или с его разрешения. Сам Конде в своей наглости дошел до того, что вздумал навязать королеве нового фаворита по своему выбору, который заменил бы Мазарини. Это был некий маркиз Жарнэ. Впрочем, из этого плана ничего не вышло, королева прогнала его, хоть Конде и настаивал, чтобы она была к нему милостива.

С тех пор регентша возненавидела Конде. Осознавая опасность своего положения, принц стал отважно готовиться к борьбе. Но Мазарини со своей стороны, стараясь довести его до погибели, поссорил его с парижским парламентом и с прежними союзниками. В конце концов Конде попался в расставленные им сети: 18 января 1650 года он был арестован в Пале Рояле вместе со своим братом Конти и со своим зятем Лонгвиллем; все трое долго держались под арестом.

Этот государственный переворот не возбудил недовольства в Париже, где Конде де был любим, но тогда возобновилась в нескольких провинциях междоусобная война. Герцогиня Лонгвилль привлекла на свою сторону население Нормандии и старалась поднять восстание, но ей это не удалось. Но ей удалось привлечь на свою сторону Тюренна, который заключил союзный договор с Испанией. Герцог Бульонский отправился в Лимузен и в Гиену с целью возбудить там народные волнения. Таваннь поднял от имени принцев восстание в Бургунди. Наконец, герцог де Ларошфуко отправился собирать войска в Пуату и повел их к Сомюру, который был осажден королевской армией.

Мазарини прежде всего пошел в Нормандию, чтобы восстановить там внутреннее спокойствие и достиг этой цели. Затем он заставил сдаться Тюрена, завладел Сомюром. Ларошфуко был вынужден отступать и присоединился со своей армией к герцогу Бульонскому. Королевский двор возвратился в Париж.

В это время эрцгерцог Леопольд выступил в поход вместе с Тюренном. Испанцы завладели двумя крепостями, но вскоре Мазарини принудил их снять осаду. Но тревожные известия, полученные в то время с юго запада, заставили Мазарини на долгое время воздерживаться от вмешательства в управление Нидерландами. Принцесса Конде, которую в Шантильи держали под надзором, спаслась бегством. Она отправилась в Лимузен к герцогу Больонскому и к Ларошфуко, которые отвезли ее в Бордо. Там она была с восторгом приняла местным населением. Принцесса учредила там настоящее правительство, которое распространило свою власть на большую часть Гиены. Это новое восстание заставило Мазарини еще раз изменить план военных действий. Ему пришлось набрать новую армию и направить ее к Бордо. Он по обыкновению взял с собой вдовствующую королеву и молодого короля, с которыми он не хотел разлучаться, потому что они служили охраной для его личной безопасности. Но он был вынужден оставить в Париже с самыми широкими полномочиями герцога Орлеанского, на преданность которого не мог вполне полагаться.

В Бордо в 1650 году произошло то же самое, что случилось в предшествовавшем году в Париже: местный парламент не хотел союза с Испанией, к заключению которого стремились принцы. Началась внутренняя смута. Королевские войска осадили Бордо и опустошили его окрестности. После шестинедельной борьбы начались переговоры. Мир был заключен в конце сентября. Принцесса Конде, Ларошфуко и герцог Бульонский выехали из Бордо, которым завладели королевские войска.

Однако Мазарини недооценивал могущества и единодушия своих врагов, воображая, что будет по прежнему удовлетворять их обманчивыми обещаниями и разжигать раздоры между ними. Он также надеялся держать их в страхе посредством блестящих успехов в войне с Испанией. Однако нависла новая опасность: неприятельская армия под руководством Тюренна. Под ее властью оказались Вервень, Ретель, Шато Прованс, Физм и пр. Даже можно было опасаться, что испанцы дойдут до Парижа. Однако Кардинал вместе с маршалом Плесси Прасленом отнял у захватчиков Ретель и нанес Тюренну такое решительное поражение, что неприятель был в течение нескольких месяцев неспособен возобновить наступательное движение.

Но это был запоздалый успех, который не мог спасти министерство от падения. Гонди и его друзья господствовали в Париже. Парламент был готов исполнить просьбу принцессы Конде и потребовать возвращения свободы арестованным принцам. Со всех сторон высказывалось желание отправить Мазарини в изгнание. Главные деятели 1649 года (Гонди, Бофор и другие) держали в своих руках герцога Орлеанского, уже настроенного против кардинала. Заключенный между ними и агентами арестованных принцев тайный договор скрепил союз между двумя Фрондами. Начался решительный мятеж против регентши и Мазарини. Дошло до того, что парламент предъявил королеве ультиматум: он требовал возвращения свободы принцам и увольнения кардинала. Анна Австрийская попыталась отсрочить решение; парламент на другой день, так сказать, низложил ее: он объявил, что впредь не будет признавать ничьей верховной власти, кроме власти королевского наместника герцога Орлеанского. Затем потребовал от королевы декларации, которая всех иностранцев и тех, которые принесли присягу на верность каким либо другим государям, кроме Французского.

Накануне Мазарини бежал из Парижа. Он надеялся, что королева уедет вслед за ним и также, как в 1649 году, увезет с собой короля. Она действительно на это решилась, но ее намерение было известно вождям оппозиции. Они так взволновали народ, что он окружил Пале Рояль и потребовал, чтобы ему показали молодого Людовика XIV. Мазарини был отправлен в изгнание (он уехал в Германию, чем вызвал радость во всей Франции (1650)), принцам была возвращена свобода и они с триумфом вернулись в Париж.

Но коалиция, низложившая первого министра, скоро распалась. Она разделилась на три или четыре партии, которые готовы были вступить между собой в борьбу. Гастон Орлеанский и принц Конде некоторое время не решались принять сторону какой нибудь из партий. Союз с последним казался необходимым кардиналу и регентше. Они старались сблизится с Коне и он дорого продал им свою поддержку (ему была обещана Гиена, его брату – Прованс, Ларошфуко – Блэ, герцогу Немурскому – Овернь). Принц стал поддерживать приверженцев Мазарини, предавал дружеские связи со своими прежними сторонниками (Гонди, госпожой де Шеврез). Он, по видимому, сделался всемогущим, но в сущности служил послушным орудием для Мазарини.

Однако регентша вопреки своим обещаниям стала действовать заодно с Гонди, который плел интриги против Конде, и окончательно привлекла на свою сторону давнишних сторонников Фронды. Конде был обвинен в государственной измене и уже не мог привлечь на свою сторону парламент. Он это сознавал, но еще ухудшил свое положение, отдавшись в руки иностранцев. В то время, как объявленный совершеннолетним, Людовик XIV звал его к себе, а Анна Австрийская притворно признавала его невинным, чтобы отнять у него всякий предлог для восстания, скоро стало известным, что он появился в Берри и старался поднять мятеж в Гинене и наконец призвал туда испанские войска.

Восстание принца Конде поставило Анну Австрийскую в крайне затруднительное положение. Находившийся за границей Мазарини не мог помогать ей своими советами. Внешняя война снова принимала неблагоприятный для Франции оборот. Конде и его сторонники, присоединившись к испанской армии, захватили множество крепостей в юго западных провинциях. Они уже угрожали вторжением в бассейн Луары.

Чтобы Анна Австрийская намеривалась призвать во Францию Мазарини, который в то время выступил во главе своей Армии ко французской границы. Этим регентша могла вызвать восстание в Париже, но она прежде всего хотела остановить опасность со стороны испанцев и принцев. Также, как и в 1650 году, она оставила Париж на герцога Орлеанского, поручив Полю Гонди следить за ним, направилась к Буржу и привела его в покорность. После этого граф Гаркур во главе королевской армии завладел Ла Рошелью и оттеснил Конде к берегам Дордони и Гаронны. Анна Австрийская выбрала своей резиденцией Пуатье, откуда удобно было наблюдать за герцогом Роганом, который открыто выступил против правительства.

Это новое восстание довело бы Анну Австрийского до очень критического положения, если бы не прибыл к ней на помощь Мазарини. Он перешел французскую границу; впереди него шло несколько тысяч немецких и польских наемников. Командовавший его армией, маршал Гокинкур проложил ему дорогу сквозь восточные и центральные французские провинции. Через месяц он вступил в Пуатье, где королева приготовила ему торжественный прием. Он немедленно снова занял свое место в королевском совете и снова сделался для Франции тем же, чем был прежде, – главой министерства. Парламент снова начал протестовать против него и даже назначил цену за его голову.

Тем временем герцог де Бофор и герцог Немурский подошли к берегам Луары во главе армии, состоявшей на половину из испанцев. Если бы два полководца вместе двинулись к Анжеру, они могли бы разбить королевскую армию или загородить ей путь к Парижу. В виду такой опасности Мазарини объяснил королеве, что не следовало идти против Конде, следовало ослабить Рогана и помешать ему завладеть берегами Луары при содействии Бофора и герцога Немурского. Посредством щедрых обещаний Мазарини привлек на свою сторону герцога Бульонского и Тюренна, еще недавно принадлежавших к числу мятежников. Тюренну было поручено руководить военными действиями на берегах Луары, чтобы остановить наступление герцогов; Гаркур должен был вести борьбу с Конде на берегах Дордони и Гаронны, а Гокинкур должен был осаждать Анжер. Подавив восстание в Анжу, Гокинкур присоединился к Тюренну. Эти два маршала повезли королевское семейство в направлении к Орлеану. Они хотели завладеть городом, но их опередила мадемуазель де Монпансье, которую вдохновили подвиги герцогини де Лонгвилль и ей удалось завладеть Орлеаном от имени принцев.

Тогда случилось неожиданное событие: принцу Конде надоела война на юге Франции и он, встревоженный возведением в сан кардинала своего врага Гонди, вернулся в Париж. Там он выказал себя еще более отважным и властолюбивым, чем когда либо. Он возбуждал в народе ненависть к Мазарини, на время подчинил себе герцога Орлеанского. Париж все более тяготился междоусобной войной; его население придерживалось нейтралитета и не впускало в столицу войска обеих партий. Все желали возвращения короля, а влияние партии кардинала заметно усиливалось.

Воспользовавшись положением, Конде некоторое время посредством страха господствовал в Париже. Несмотря на то, что Людовик XIV уже год как был объявлен совершеннолетним, Конде заставил одну из парламентских партий назначить Гастона Орлеанского королевским наместником.