И доклады разных лет

Вид материала

Содержание

Левый эктремихм в арабских странах –уроки прошлого и настоящего

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

(глава IV в книге:
Левый эктремихм в арабских странах –
уроки прошлого и настоящего. Часть I.
Москва: Издательство «Наука»,
Главная редакция восточной литературы, 1987, с. 144–171).

В 1960–1980 гг. национально-освободительное движение в Южном Йемене добилось больших успехов в завоевании и укреплении независимости. В результате бурного подъема этого движения, наступившего на рубеже 50–60-х годов, страна освободилась от британского колониального господства (30 ноября 1967 г. было провозглашено создание независимой республики), а затем начала строить свою государственность.

Как известно, в 1963 г. в Южном Йемене был создан Национальный фронт – организация патриотов, явившаяся преемницей южнойеменской секции общеарабского Движения арабских националистов. В течение четырех лет НФ вел вооруженную борьбу, добился победы и создал первое правительство независимой республики. В течение 1967–1969 гг. в НФ велось острое противоборство между «правым» крылом, стоявшим у власти, и «левым», совершившим 22 июня 1969 г. «оздоровительное движение».

С этого времени республика вступила на путь радикальных социально-экономических и политических преобразований, безжалостной ломки существовавших в стране структур. НФ, возглавлявший этот процесс революционной ломки и заявивший при этом о своей приверженности теории «научного социализма», в 1975 г. объединился с двумя другими левыми партиями – Народно-демократическим союзом (группировкой южнойеменских марксистов) и Партией народного авангарда (левые баасисты) – в Объединенную политическую организацию Национальный фронт (ОПОНФ), а на ее базе в 1978 г. была создана новая, правящая партия «авангардного типа» – Йеменская социалистическая партия (ЙСП)^⁴³.

Учитывая высокий уровень изученности опыта южнойеменской революции в советской научной литературе, мы считаем возможным не повторять уже известные факты и оценки, сконцентрировавшись целиком на освещении одного аспекта эволюции идейно-теоретических концепций и политической практики НФ – ОПОНФ – ЙСП, связанного с левоэкстремистскими тенденциями и их преодолением.

Впервые о появлении подобных тенденций в НФ можно говорить, лишь начиная с его I съезда, состоявшегося в июне 1965 г., на котором была принята Национальная хартия НФ. Ее содержание свидетельствовало о том, что в НФ уже представляла реальную силу группировки левых, «внутренних» лидеров, ориентирующихся на радикальное течение в общеарабском ДАН. Напомним, что еще на бейрутской конференции ДАН в апреле-мае 1964 г. развернулась борьба между сформировавшимися еще раньше традиционным течением во главе с Жоржем Хабашем и радикальным во главе с Мухсином Ибрагимом и Наифом Хаватмой.

В 1966 г. в НФ широко проникают левацкие, неотроцкистские идеи. Идейно-теоретическая подготовка членов НФ велась в значительной степени на основе работ Р. Дебре, Ф. Фанона, Л. Троцкого, а также Посадаса и других неотроцкистских деятелей. Следы влияния их идей можно обнаружить в ряде документов НФ того периода. Это объяснялось следующими причинами.

Во-первых, сама радикализация борьбы и растущее разочарование народа в оппортунистических деятелях южнойеменского национально-освободительного движения толкала НФ влево.

Во-вторых, данная тенденция не могла реализоваться в переходе НФ к марксизму, так как этому мешали антикоммунистизм ДАН, недоверие к арабскому коммунистическому движению, которое рассматривалось как враждебное арабскому национализму, а также политическая изолированность НФ.

В-третьих, сохранялись связи НФ с общеарабским ДАН, радикальное течение в котором находилось под сильным воздействием этих идей.

И, наконец, в-четвертых, сказывалась и активная деятельность различного рода международных левоавантюристических, неотроцкистских и маоистских групп, уделявших особое внимание вооруженной освободительной революции на юге Аравии.

В рамках левого крыла в НФ, окончательно оформившегося в борьбе с правыми после завоевания независимости в 1967 г., действовало революционное относительно умеренное ядро, склонявшееся к марксизму (во главе с Абдель Фаттахом Исмаилом), так и группы деятелей, являвшихся апологетами левого экстремизма. Одни из них (например, группа Мукбиля) навязывали левому крылу ультрарадикальные задачи, вплоть до начала «строительства социализма». Веря во всесилие вооруженных методов борьбы, они призывали левых уйти в горы и, взявшись за оружие, начать войну против правительства, возглавлявшегося лидером «правого» крыла Кахтаном аш-Шааби. Другие (например, группа Салема Рубейи Али, а также Али Антара и иных командиров бедуинских партизанских отрядов) считали необходимым избавиться от «буржуазных элементов», к каковым относили всех представителей городских слоев, в том числе выходцев из интеллигенции, мелких служащих и рабочего класса, как из правого, так и из левого крыла, заявляя, что «все проблемы создают интеллигенты», и всю полноту власти передать бойцам-партизанам. Апологетизация незрелой крестьянской и бедуинской массы, анархистское неверия в революционный авангард фронта сочеталось у этих деятелей с сохранявшимися националистическими и антикоммунистическими предрассудками.

Левоэкстремистские тенденции левого крыла отчетливо проявились на IV съезде НФ, состоявшемся в марте 1968 г., где левые представили свой проект программы. Наряду с безусловно важными требованиями, в ней содержались и такие, которые были явно утопическими и не соответствовали объективным условиям страны. В частности, к последним можно отнести такие требования, как резкое снижение окладов государственных служащих, так чтобы максимум превышал минимум не более чем в четыре раза; создание системы «народных советов из рабочих, бедных крестьян и солдат» и наделение их «всей полной власти» и т.д.

Особенно ярко левоэкстремистская линия выявилась в опыте провинции Хадрамаут, где ее проводниками были губернатор провинции Фейсал аль-Аттас и выходец из Хадрамаута, входивший в высшее руководство страны, Али Салем аль-Бид (или аль-Бейд)^⁴⁴. Особенностью ситуации в стране было то, что даже при власти правого крыла в партийно-государственном аппарате провинции преобладали элементы, которые вопреки постановлениям центральной власти пытались по-своему и провести ряд преобразований в социально-экономической и политической областях.

Опыт Хадрамаута был в то время поднят на щит левацки настроенными деятелями левого крыла НФ и близкими к ним деятелями общеарабского ДАН, в частности, Наифом Хаватмой. Хаватма, отмечая, что члены НФ в Хадрамауте были в основном, в отличие от других районов, «пролетарско-крестьянского происхождения», писал, что «ветер в Хадрамауте дул в противоположном аденскому направлении». По его словам, для политики хадрамаутской группировки якобы были характерны распространение «идей научного социализма» и ориентация на рабочих и беднейших крестьян, в соответствии с чем было сделано следующее:

поставлен вопрос о проведении коренной аграрной реформы по принципу: «Землю тому, кто ее обрабатывает», с запретом наемного труда, конфискацией собственности феодалов и кулаков и распределением наделов между безземельными арендаторами и беднейшими крестьянами; выдвинуто требование национализации всех частных предприятий с выплатой выкупа только мелким собственникам;
проведена чистка госаппарата; Армия освобождения, организация фидаев (они в прошлом вели вооруженную борьбу против колонизаторов) и народные комитеты рассматривались как зародыш нового государства – «государства рабочих и беднейших крестьян»;
выдвинуто требование передачи всей власти выборным советам рабочих, беднейших крестьян и солдат;
сформирован Высший народный совет как высший законодательный и контрольный орган, в дальнейшем планировалось создать выборные народные советы во всех городских кварталах и селениях провинции;^⁴⁵
проведена чистка в армии и полиции, ряд солдат получил офицерские должности и звания, некоторые должности были представлены фидаям;^⁴⁶
сохранялись и развивались формирования Армии освобождения и фидаев, проводилась их военная и политическая подготовка, были организованы первые батальоны вооруженной рабочей милиции: батальон им Че Гевары и батальон им. 1 Мая;
создан «земельный комитет» для аграрной проблемы, однако, вмешательство аденских эмиссаров помешало ему выполнять свои функции;
в начале февраля было национализировано несколько предприятий.^⁴⁷

Во внешнеполитической области руководители НФ в Хадрамауте требовали от правительства решительной поддержки революционных сил ЙАР и национально-освободительных движений в Омане и Персидском заливе и противодействия «саудовско-империалистическому заговору против ЙАР».^⁴⁸

В НФ развернулась борьба мнений по отношению к хадрамаутскому опыту. Те руководители, которые критически относились к мероприятиям хадрамаутского руководства, подчеркивали, что хадрамаутские молодые деятели в проведении своей политики не учитывали объективной реальности. Многими подчеркивалась отсталость социально-экономических отношений в стране, обрекавшая мероприятия, подобные проведенным, на неудачу. Также подвергались сомнению некоторые утверждения газеты «Аш-Шарара» (печатного органа НФ в Хадрамауте, или V-ой провинции) и Хаватмы. Так, по данным оргкомитета Генерального руководства НФ, «земельный комитет» не был создан, а эмиссары руководства ездили в провинцию по чисто партийному делу, чтобы разобраться в репрессиях, которым хадрамаутское руководство подвергло окружных руководителей НФ в Сейуне. Отмечалось, что Высший народный совет был представлен все тем же провинциальным руководством НФ, которое и обладало всей полнотой власти в провинции. Выдвигалось утверждение, что группировка аль-Аттаса пыталась проводить меры по национализации вопреки решениям IV съезда, при этом были национализированы кинотеатр, жилые дома и мелкое акционерное предприятие.^⁴⁹

Оценивая то, что происходило в Хадрамауте, необходимо подчеркнуть, что эти события, равно как и разгоревшаяся вокруг них идейная борьба, как нельзя лучше отразили всю противоречивость, которая была характерна для НФ того периода. Действия и позиции хадрамаутской группировки, с одной стороны, свидетельствовали о сильной тяге к коренному изменению всего отсталого уклада жизни, господствовавшего в стране, которую испытывали рядовые члены и его левое крыло. С другой стороны, эти действия, заполнившие тот вакуум, который ощущался во внутренней жизни, ясно показали бесплодность авантюристического и волюнтаристского подхода левацки настроенных деятелей к решению серьезных социально-экономических и политических проблем. Хадрамаутские власти, игнорируя чрезвычайную отсталость региона, в котором повсеместно господствовали докапиталистические отношения и, который считался образцом «законсервированного средневековья», попытались совершить скачок к «строительству социализма», оттолкнув от себя тем самым значительную часть населения (мелкую буржуазию, ремесленников, патриархальное крестьянство, интеллигенцию). Естественно, что все разговоры о рабоче-крестьянском характере власти в Хадрамауте были лишь фразой, а национализация мелких предприятий, ничего не меняя по существу, наносила режиму непоправимый вред. К этому следует добавить, что хадрамаутские деятели в идеологической области поставили перед собой задачу бороться с влиянием ислама (в «цитадели аравийского ислама», каковой являлся Хадрамаут, провозглашение такой борьбе принесло большой вред), а в области внешней политики выступали против идеи мирного сосуществования. Весь комплекс этих идей, позиций и действий с абсолютизацией методов насилия и ломки был весьма характерен для экстремистской части левого крыла. Экстремистская часть левого крыла в социальном отношении была представлена различными силами – общинным и парцеллярным крестьянством, бедуинами, пауперизованными элементами, выходцами из средних городских слоев, а также и бунтарями из религиозной аристократии – сейидов.

Очередным актом авантюризма ультралевых элементов НФ было организованное ими «движение 14 мая» 1968 г., когда они сосредоточили основные силы левого крыла в провинции Абъян и заявили о начале вооруженной борьбы против правительства аш-Шааби и армии. Однако это выступление не было подготовлено, а перевес сил был полностью на стороне правых. Движение было подавлено, левое крыло потеряло важные позиции, но его уроки не прошли даром.

Воспользовавшись тем, что левые оказали правительству решающую помощь в подавлении мятежа реакционных сил летом 1968 г., А.Ф. Исмаил и другие, более реалистически мыслящие деятели левого крыла, сумели добиться компромиссного примирения с правительством, а также осуждения левым крылом прежней авантюристической концепции «расширения революционного очага в Абъяне».^⁵⁰ Завоевав широкую поддержку в результате упорной политической работы в массах, левые подготовили победу «оздоровительного движения» 22 июня 1969 г.

Следующий «всплеск» экстремизма был связан с деятельностью председателя президентского совета НДРЙ (1969–1978 гг.) Салема Рубейи Али.

Усиление власти С.Р. Али в 1970–1971 гг. привело к укреплению левоавантюристического крыла в руководстве НФ и государства, новым проявлениям левоэкстремистской линии, главным образом, во внутренней политике.

Одно из этих проявлений было связано с деятельностью массовых общественных организаций. После V съезда НФ в марте 1972 г. в стране стали развиваться имевшиеся и создаваться новые массовые организации трудящихся, которые С.Р. Али пытался противопоставить НФ как «мелкобуржуазной силе».

Большую роль среди них стали играть комитеты рабочего контроля (КРК).^⁵¹ Как говорилось в их программе, подготовленной группой во главе с Султаном ад-Душем, тогда секретарем ЦК НФ по массовым организациям (затем вплоть до 1986 г. председатель Всеобщей конфедерации йеменских трудящихся), они были созданы «полуцентрализованно» и «вследствие слабости и недееспособности партии и профсоюзов рабочего класса» (с. 1).^⁵² Уже в этой формулировке запрограммированное недоверие авторов документа не только к профсоюзам, с которыми у правительства и НФ отношения складывались очень сложно, а иногда даже враждебно, но и к самой политической организации – НФ. Создание КРК не было утверждено Политбюро ЦК НФ, что вызывало возражения со стороны ряда руководящих деятелей, но это не возымело никакого действия, так как создание КРК санкционировал лично С.Р. Али, который в качестве заместителя генерального секретаря курировал работу массовых организаций. С.Р. Али использовал и свой пост председателя президентского совета, выделяя бюджетные ассигнования для финансирования КРК. Вначале комитеты действовали без программы и устава, но осенью 1972 г. КРК были разосланы их программа и устав, также не утвержденные Политбюро ЦК НФ, но одобренные лично председателем президентского совета. КРК, говорилось в программе, имели "стратегическое значение для программ рабочего класса и для его будущего, наряду с партией, массовыми организациями, милицией, народными комитетами и т.п." (с. 1). Программа говорила о том, что существующие формы рабочего контроля являлись временными, носили «подготовительный и переходной характер на пути к более совершенной и развитой форме, которая должна появиться в ближайшем будущем» (с. 1).

Программа называла рабочий контроль «боевыми повседневными действиями рабочих» и определяла его основные задачи в развитии производства, административного аппарата, ликвидации старых эксплуататорских отношений и замене их новыми, революционными, обеспечении участия рабочих масс в управлении при привлечении к работе органов народного контроля также и крестьян (с. 2).

В программе содержался 21 пункт, определявший конкретные задачи органов рабочего контроля (с. 2–6). Они, согласно этим пунктам, должны были участвовать в контроле за производством и за направлением на учебу, принимать «самые суровые меры» против саботажников и организаторов диверсий, следить за выполнением экономического плана, за ввозом и вывозом продукции. Требовалось разрешение органов контроля на закупку запчастей, канцелярских товаров, горючего. Органы контроля имели право задержать человека, подозреваемого в таких преступлениях, как хищения, взяточничество, совершаемое «под видом сделок о купле-продаже, подрядов». Органам контроля предписывалось доставлять таких людей в полицию. Комитеты должны были «преследовать кумовство», «вести беспощадную борьбу против бюрократизма» в государственном аппарате, разоблачать контрреволюционные элементы, работавшие в нем, «революционизировать» администрацию. Предусматривалось активное участие КРК в решении кадровых вопросов, вопросов закупки оборудования, использования автопарка.

По программе, КРК должны были иметь разветвленную пирамидальную структуру. Низовые, «первичные комитеты» были рассредоточены «на предприятиях в сфере производства, распределения и услуг» (с. 6). Однако «первичные комитеты» были созданы не во всех районах страны. Над этими комитетами стояли «высшие комитеты», созданные в ведомствах. «Первичные комитеты» определялись в программе «преимущественно исполнительные», а «высшие комитеты» как «исполнительные и планирующие». «Высшие комитеты» подчинялись «центральным комитетам», действовавшим во всех министерствах и секторах народного хозяйства. Над «центральными комитетами» стоял «установительный комитет», определяемый как «полуполитический комитет, имеющий функции планирования, утверждения и исполнения» на уровне провинций и республики. Система КРК замыкалась вверху на «комитет массовых организаций». Он определялся как «преимущественно политический комитет», который призван не только контролировать работу КРК, но и играть роль «связующего звена между различными организациями и учреждениями республики: массовыми, политическими, административными и т.п.» (с. 6).

Таким образом, создателями программных документов КРК предусматривалось, что КРК охватят все предприятия, ведомства и министерства республики. Члены «первичных комитетов» в количестве 2–5 человек назначались сверху из числа рабочих, «высшие комитеты» (3–11 человек) формировались из представителей «первичных», «центральные» – их председателей «высших», а «установительный комитет» – из председателей и секретарей «центральных комитетов» республики. Программа устанавливала, что комитет массовых организаций (высший орган, курировавший все массовые общественные организации и подчинявшийся ЦК НФ) «является организацией, контролирующей работу всех органов контроля». Этот комитет «связан с НФ». Он отвечал «за выполнение тех решений, которые не мог выполнить установительный комитет в силу противодействия других сторон в администрации, профсоюзах, аппарате госбезопасности, НФ или где-либо еще» (с. 12). Леваки, на словах желая избавиться от партийной бюрократии, на деле создавали свою, новую «революционную» бюрократию.

Члены КРК не обязательно должны были состоять в НФ или в профсоюзах. В программе устанавливалось, что лишь председатель и секретарь «установительного комитета» должны назначаться «из числа политических и руководящих деятелей НФ». Им и надлежало стать «связующим звеном между установительным комитетом, комитетом массовых организаций и НФ».

«Установительный комитет» являлся высшей властью в системе КРК после съезда рабочего контроля и расширенных пленумов руководящих комитетов. Ему предписывалось «принимать решения и издавать приказы о наказаниях на административном уровне через министров, премьер-министра, руководителей и директоров. Ни эти лица, ни одна организация не могут препятствовать этому решению. В том случае, когда возникнут какие-либо препятствия, он должен передать дело вместе со своим решением в комитет массовых организаций для рассмотрения» (с. 12). Но комитет массовых организаций мог отменить какое-либо решение или заморозить его только в том случае, если он убедил в этом «установительный комитет».

КРК были повсеместно созданы в НДРЙ, но не на всех уровнях. Однако, по имевшимся проверенным данным, активно действовавший комитет массовых организаций во главе с С. ад-Душем по заданию С.Р. Али предпринимал самые решительные меры для завершения создания системы КРК.^⁵³ Первые шаги по внедрению системы КРК привели к дезорганизации производства на многих участках, неурядицам между различными сторонами на предприятиях, где был нарушен принцип единоначалия руководителей.

Негативно сказались на обстановке в стране и меры по снижению зарплаты всем служащим, наиболее высокооплачиваемым – в несколько раз (зарплата министра в начале 70-х годов составляла 80 дин., т.е. менее 250 долл., причем по указанию С.Р. Али было инспирировано «массовое движение» с требованием снижения зарплаты и сближения ее низшего и высшего уровней, выливавшаяся в так называемую семидневную демонстрацию.

Левацкие эксцессы допускались и в практике проведения так называемых крестьянских выступлений, в ходе которых в первой половине 70-х годов в НДРЙ осуществлялась аграрная реформа.^⁵⁴

В 1974 г. автор был свидетелем одного из крупных крестьянских выступлений в г. Шибаме (Хадрамаут). Оно было тщательно подготовлено комиссией ЦК НФ во главе с А.С. Обадом (Мукбилем). Были заранее избраны жертвы – пять «феодалов», которых крестьяне схватили, посадили на джипы и возили по округе, агитируя население захватить земли крупных собственников. Во время поездки феодалов забили палками насмерть. По замечанию Мукбиля, сделанному в полемической беседе с автором, «в крестьянах удалось разбудить дремавшее классовое сознание».

С.Р. Али зачастую сознательно шел на ущемление интересов потенциальных союзников революции. Он не боялся ни сужения социальной базы революции, ни изменения расстановки сил в пользу своих противников. Он говорил автору этих строк: «Мы были авантюристами еще 22 июня 1969 г., когда, не имея поддержки ни в партии, ни в стране, не говоря уже о вооруженных силах, пошли на взятие власти, действуя вопреки “вашей теории”, но мы победили. Если бы мы ждали, пока добьемся перевеса сил, мы никогда не завоевали бы власть».

Али утверждал, что в истории не ни одного примера мирного пути революции, что революционное насилие без применения оружия – нонсенс. В этом убеждении он был не одинок: вооруженные методы борьбы тогда абсолютизировались значительным большинством партийных кадров. Многие говорили, что мирный путь борьбы годен для Европы, но не годится для стран Азии и Африки.

С.Р. Али всячески поощрял критические высказывания в адрес арабских компартий, к которым относился с недоверием, неохотно шел на сотрудничество с ними. В беседах с автором он говорил, что рабочий класс страны – «мелкобуржуазная сила, зараженная предпринимательским духом и испорченная более высоким, чем у других трудящихся, уровнем жизни», считая главной революционной силой в стране беднейшее крестьянство и бедуинские массы. Али и его сторонники презрительно относились ко всем разговорам о необходимости учитывать религиозный фактор. Они одобряли методы борьбы с религией, которые в начале 70-х годов применили руководители провинции Хадрамаут во главе с А.С. аль-Бидом: они арестовали всех служителей культа в округе Сейун, посадили их в одну большую камеру, выдав каждому по томику избранных произведений В.И. Ленина и заставив их читать эти работы. Позднее подобная практика «борьбы с религией» была осуждена.

В начале 70-х годов, особенно после V съезда НФ в марте 1972 г., опыт революции в НДРЙ привлек к себе внимание различных отрядов левых сил в арабском мире, которые стали соперничать за влияние на лидеров НФ. Экстремистские тенденции, которые ранее проявляло все левое крыло НФ, усиление С.Р. Али и левацких элементов, ряд поспешных, авантюристических мер южнойеменского руководства, неотроцкистские и прокитайские симпатии руководителей провинции Хадрамаут, связи с НФ с такими арабскими организациями, которые в то время проявляли левоэкстремистские тенденции, – все это побудило различные международные и арабские левоавантюристические, маоистские, леворевизионистские и неотроцкистские группировки предпринять попытки давления на НФ, распространения в стране своих взглядов. С помощью своих представителей и агентов, печатной пропаганды, в частности, распространения своих печатной пропаганды, в частности, распространения своих печатных изданий и направления руководству НФ различного рода посланий эти группировки пытались оказать воздействие на Фронт, подчинить его своему влиянию.

Среди них были иракские раскольнические группировки прокитайского толка, давно стремившиеся вести подрывную деятельность в Южном Йемене. В их силе раскольники, имеющие себя «Иракской коммунистической партией – Центральным руководством» (ИКП–ЦР), а также мелкие группы, образующие вместе с ИКП–ЦР так называемый «Иракский патриотический блок» (ИПБ) и европейский филиал этого блока – «Иракский революционный блок в Европе» (ИРБ) с центром в Лондоне: «Левая партия Баас», «Конфедерация социал-националистов», «Социалистическая партия единства», «Социалистическая партия» и др. группы.

Левацкие организации пытались направлять в НДРЙ своих представителей, поддерживать личные контакты с руководством НФ, распространяли в стране свои газеты и журналы. Такие контакты с НФ, в частности, поддерживал бывший руководитель ИКП–ЦР Азиз аль-Хадж, живший в Париже и работавший в ЮНЕСКО. В 1972 г. в Аден с неофициальным визитом из Сирии приезжал руководитель ИКП–ЦР Ибрагим аль-Алляви. В апреле 1972 г. член Политбюро ЦК ИКП–ЦР Музаффар участвовал в конференции солидарности с борьбой Народного фронта освобождения Омана и Персидского залива, которая проводилась в Адене. Музаффар имел беседы с руководящими деятелями НФ, в том числе с Абдель Фаттахом Исмаилом. Пропагандистскую деятельность в стране вел один из деятелей ИКП–ЦР Тарик, работавший в Адене по контракту как иностранный специалист. Автору не раз приходилось полемизировать с зарубежными леваками на приватных «макьялях» (беседах за жеванием ката) в домах высших руководителей НДРЙ. И здесь фактически велась борьба за влияние на партийно-государственное руководство страны.

При анализе посылавшихся в 1972–1973 гг. в НДРЙ печатных материалов иракских левоавантюристических групп^⁵⁵ можно выделить ряд главных моментов, лежавших в основе их политического курса.

Полное неприятие коммунистического движения и советской модели как «ревизионистской», резкая критика арабских компартий (особенно за их «соглашательство») и советско-арабских отношений.
Поддержка НДРЙ как «единственного революционного государства в арабском мире».
Поддержка борьбы Палестинского движения сопротивления и Народного фронта освобождения Омана и Персидского залива как «главных отрядов арабской освободительной революции».
Восхваление опыта КНР и Албании.
Требование автономии Курдистана.^⁵⁶
Поддержка студенческого движения в Египте.
Непримиримо враждебное отношение к иракскому режиму как к фашистскому, требование его свержения.
Враждебное отношение к египетскому режиму как к реакционному.
Лояльное отношение к Сирии (обусловленное лишь ее враждебностью Ираку).

Иракские «левые» в Европе были связаны с различными левацкими группировками, пользовались их расположением и, в свою очередь, одобрительно относились, например, к деятельности "новой левой".^⁵⁷ Им также удалось в определенной мере распространить свое влияние на Всеобщую конфедерацию йеменских рабочих в Соединенном королевстве, принявшую на съезде в 1972 г. решение о «поддержке патриотической борьбы революционных сил против правящей фашистской клики Ирака», причем именно в тот период, когда иракская компартия шла на сотрудничество с Баас в рамках фронта.

Издания иракских левоавантюристов восхваляли кампанию по угону самолетов, которую проводили тогда некоторые палестинские и другие организации. Во многих изданиях содержались заявления о поддержке революционной борьбы в НДРЙ и в Персидском заливе, сообщалось о сборах средств, организованных ими в Европе в помощь НФОО. Автору приходилось встречаться с палестинскими угонщиками, которые нередко попадали в НДРЙ.

Журнал «ан-Насыр» (№ 9, декабрь 1972 г.), под рубрикой «арабское освободительное движение», опубликовал статью под заголовком «Революционная поступь Персидского залива и Демократического Йемена сорвет новый империалистический план». Один из главных тезисов статьи: об «особой угрозе, которую представляла НДРЙ для империалистов». Это, на взгляд авторов статьи, было обусловлено пятью причинами:

потерей империализмом его позиций в Южном Йемене, ликвидацией его социальной базы;
политикой НДРЙ по отношению к революции в Персидском заливе, «угрожающей нефтяным интересам западного империализма»;
военно-стратегическим положением НДРЙ, определяющимся контролем над Баб-эль-Мандебским проливом – проходом в Красное и Средиземное моря и главным путем перевозки нефти в Европу (при этом отмечалось усиление давления на НДРЙ с целью ликвидации режима в связи с планами капитулянтского решения ближневосточного кризиса и последующего открытия Суэцкого канала);
открытием компанией АРАМКО гигантских нефтяных полей в южной части пустыни Руб-аль-Хали (Саудовская Аравия), захватывающих и территорию провинции Хадрамаут в НДРЙ (отмечалось, что Саудовская Аравия и нефтяные монополии мечтали о строительстве кратчайшего нефтепровода через Хадрамаут до порта Мукалла);
примером, каковым служит НДРЙ для Северного Йемена, население которого «перешло от пассивной обороны к вооруженной борьбе с режимом».

В статье также давался анализ динамики классовой структуры в НДРЙ, хода классовой борьбы в стране вообще и НФ в частности.

В газете «Тарик аш-Шааб» (конец февраля 1973 г.) в статье о значении арабского региона содержались три новых для того периода краеугольных политических тезиса. Во-первых, о том, что арабский регион после Вьетнама стал самой горячей точкой земного шара. Во-вторых, о «переносе центра подрывной деятельности империализма из района Палестины в район Персидского залива». В-третьих, о том, что тремя главными арабскими революционными силами являются Палестинское движение сопротивления, НДРЙ и движение в зоне Персидского залива. Именно против этих сил, а также и против Сирии, как считал автор статьи, в первую очередь, были направлены империалистические планы агрессии.

Пропаганда иракских раскольников была рассчитана на то, чтобы привлечь на свою сторону некоторые отряды арабского революционного и национально-освободительного движения, проявлявшие левоэкстремистские тенденции. Иракские раскольники превозносили значение их борьбы и объявляли им о своей поддержке, в то же время пытаясь посеять в них недоверие и вражду к Советскому Союзу, другим социалистическим странам и мировому коммунистическому движению, прежде всего к арабским компартиям. Для этого использовались и пресловутые теории «советского империализма» и «двух великих держав». В частности, внутриполитическая борьба в Ираке изображалась как борьба между сторонниками американо-британского и «советского империализма», который стремился «закабалить Ирак», чтобы выйти в Персидский залив.

Пыталась вести пропаганду в НДРЙ и группа «арабских борцов – сторонников Троцкого-Посадаса в IV интернационале». В октябре 1972 г., во время нападений наемников с территории ЙАР на НДРЙ эта группа направила в НДРЙ и распространила в ряде стран листовку в поддержку южнойеменского режима. В листовке положительно оценивались результаты V съезда НФ и последовавшие за ним мероприятия. В то же время показательно, какие именно мероприятия вызвали одобрение арабских сторонников Троцкого-Посадаса. Это национализация жилого Фонда, национализация кинотеатров, снижение зарплаты служащим, «семидневная демонстрация народа», выступления крестьян и рыбаков, создание крестьянами, рыбаками и рабочими «народных комитетов с функциями советов» (!?). Иначе говоря, здесь был сделан акцент именно на тех мероприятиях южнойеменского руководства, целесообразность, своевременность и подготовленность которых вызвала сомнение, как у других революционных сил, так и у ряда деятелей внутри самого южнойеменского режима. В решениях V съезда особо отмечался призыв к «единству социалистических государств», в чем авторы листовки видели возросшую «веру арабской революции в то, что она вступит в лагерь рабочих государств».^⁵⁸ В отличие от иракских раскольников, в документах которых нападки на Советский Союз, социалистическое содружество и мировое коммунистическое и рабочее движение занимали видное место, неотроцкисты-посадасисты демонстрировали лояльное отношение к опыту «рабочих государств» и рабочего движения.^⁵⁹ В частности, в листовке говорилось: «Подобно тому, как товарищ Посадас говорил о современной гражданской войне в Чили, что она является лучшим средством для того, чтобы парализовать опоры капитализма, империализма и их аппарата, так же и здесь, с помощью создания организаций с функциями советов, мы могли бы учить трудящихся учиться думать, управлять, руководить, обсуждать, решать, выполнять, политически осмысливать все политические проблемы, чтобы они смогли постепенно избавиться от государственного аппарата, армии и полиции и таким образом ликвидировать все основы, которые могут служить империализму. Это позволит мелкой буржуазии, части северойеменской армии и даже наемникам южнойеменского происхождения убедиться в способности йеменских масс руководить обществом лучше, чем капиталисты и чем административный аппарат». В листовке говорилось также о том, что деятельность «народных комитетов с функциями советов» приведет и к «созданию низовой деятельности в НФ для его перерастания в марксистско-ленинскую партию, опирающуюся на профсоюзы».

Таким образом, здесь виден призыв к созданию утопических «органов народовластия» по неотроцкистскому образцу, комитетов, которые со временем взяла бы в свои руки власть, заменили бы госаппарат, армию и полицию. Совершенно ясно, что подобный анархистский тезис в условиях отсталости южнойеменского общества в случае его претворения в жизнь быстро обрек бы революционный опыт НДРЙ на полный провал. Разговоры о марксистско-ленинской партии здесь не что иное, как демагогия. Нетрудно заметить, что попытки ряда деятелей НФ во главе с С.Р. Али наделить комитет рабочего контроля и некоторые другие комитеты в НДРЙ функциями органов власти находились в гармонии с программой посадасистов.

Оценка авторам листовки международного положения содержат тезис о «частичном оживлении…, превосходящем возможности капиталистического режима и бюрократии в рабочих государствах, которое вызывает острый внутренний кризис роста в компартиях и в рабочих государствах, приводя к провалу их прежней политики союза с египетской буржуазией и навязывая им новые отношения с арабскими революционными силами левее Садата – в Алжире, Ираке, а теперь в Сирии и в Йемене…».

В конце 1960-х – начале 1970-х годов НДРЙ была Меккой для многих молодых европейских интеллигентов, искренне искавших истину в левацких идеях. Автору приходилось встречать среди них лидеров анархистских и неотроцкистских студенческих и молодежных организаций, активных участников известных бунтов 1968 г. Многие из них впоследствии стали респектабельными, всемирно известными профессорами крупнейших университетов Европы (Фред Хэллидей, Оливье Руа). Стал советником президента Франции Франсуа Миттерана и один из главных идеологов революционных бунтов того времени Режи Дебре.

К середине 70-х годов позиции С.Р. Али, активно работавшего в массах и умевшего привлекать к себе людей, еще более укрепились. А.Ф. Исмаилу все чаще приходилось уступать Али. Основные надежды на изменение обстановки он возлагал на объединение НФ с НДС и ПНА, лидеры которых открыто критиковали главу государства за авантюристические перегибы. В результате непродуманных мероприятий по национализации частной торговли и мелкого предпринимательства, поголовному кооперированию, ущемления интересов служащих и интеллигенции в стране ухудшилось экономическое положение, усилилось недовольство режимом со стороны тех слоев, которые ориентировались на постепенные преобразования, выступали за проведение «национально-демократи-ческой революции». В ответ на критику Али обрушился с нападками на лидеров НДС и ПНА, но ему все же не удалось помешать созданию в 1975 г. ОПОНФ.

После 1975 г. Али, уже открыто стремившийся к установлению режима личной власти, стал чувствовать угрозу в планах по созданию на базе ОПОНФ единой «авангардной» партии^⁶⁰. Он выступил против создания такой партии, считая его преждевременным. Кроме того, Али который еще недавно выступал с идеями распространения «пожара революции» на соседние страны, начал искать в них союзников через контакты, начавшиеся после нормализации отношений НДРЙ с Саудовской Аравией и улучшением отношений с ЙАР и Кувейтом в середине 70-х годов.

В 1978 г. противоборству между группировкой С.Р. Али и другой частью ОПОНФ вокруг проблемы авангардной партии обострилось. Али начал быстро терять симпатии, так как подавляющее большинство членов организации поддерживало в этом вопросе Исмаила. За план Исмаила высказалось и большинство в ЦК. В этих условиях Али пошел на отчаянную акцию – убийство президента ЙАР А.Х. аль-Гашими.

Налицо концепция, характерная для всех «леваков» – для «преодоления» действительности, не созревшей для переворота, необходимо создать экстремальную ситуацию, которая сама втянет в схватку социальные силы, неготовые участвовать в ней, когда они будут вынуждены встать по одну или по другую сторону баррикад. Именно такую ситуацию должно быть создать организованное С.Р. Али убийство аль-Гашими. Опытный боевик Махди по кличке «Товарищ» («Тафариш») сознательно шел на выполнение этой акции, считая, что своим героическим самопожертвованием положит начало объединению Йемена. Впоследствии секретным указом ему было присвоено звание «Герой Йемена». Очевидно, Али рассчитывал вызвать вооруженное столкновение между НДРЙ и ЙАР, в ходе которого он получил бы абсолютные полномочия и, либо осуществил «экспорт революции» на Север, либо добился бы примирения.

Действия С.Р.Али подверглись резкой критике арабскими компартиями, ориентированными на поддержку курса А.Ф. Исмаила. Оценивая политическую платформу группировки С.Р. Али, член Политбюро ЦК Иорданской коммунистической партии Наим Ашхаб писал: «Характерно, что позиции этой клики, как и любого оппортунистического движения, выглядели то “ультралевыми”, то “ультраправыми”».^⁶¹ При этом С.Р. Али стремился постепенно сосредоточить всю власть в стране в своих руках. Как “ультралевые”, так и “ультраправые” позиции его группировки нанесли немалый вред развитию организации. На основе анализа материалов прессы НДРЙ и документов I съезда Йеменской социалистической партии (октябрь 1978 г.)^⁶² можно выделить следующие основные левоавантюристические моменты в политике группировки Али:

перегибы в области национализации промышленности, торговли и транспорта и план «тотальной национализации», означавший в условиях такой слаборазвитой страны, как НДРЙ гибель режима;
экстремизм в проведении аграрной реформы, в ряде случаев насильственное создание кооперативов и ошибочная экспроприация собственности мелких хозяев;
планы «экспорта революции» в соседние страны;
заимствование некоторых маоистских и неотроцкистских концепций, в частности при оценке роли СССР и коммунистического движения;
попытки противопоставить планам перерастания НФ в авангардную партию то план передачи чрезвычайных полномочий органам рабочего контроля, то план создания новой организации на базе различных «революционных комитетов».

Али пытался противопоставить партийным и государственным органам созданный им разветвленный аппарат президентства, лично руководить работой некоторых предприятий промышленности и сельского хозяйства, учреждений культуры и просвещения, а также, бойкотируя решения руководства НФ, насадить в армии и государственном аппарате верных себе людей, подобранных по принципу племенной принадлежности.

Однако ориентированной на СССР и коммунистическое движение группе в руководстве НФ во главе с А.Ф. Исмаилом удалось не допустить реализации замыслов Али. Исмаила поддержали такие руководящие деятели НФ, как Али Антар и Салех Муслех Касим, которые, хотя в прошлом были близки к Али, теперь расходились с ним в отношении к арабским консервативным режимам и противостояли ему в племенном отношении (они представляли группировку племен II-й провинции в армии и полиции, а Али – традиционно конкурирующих с ними племен южной части III-й провинции. Против Али выступили деятели северойеменского происхождения: Абдель Азиз Абдель Вали и Мухаммед Саид Абдалла (Мухсин), видевшие в нем «атнисеверного деятеля». Большую роль сыграли и симпатии большей части личного состава вооруженных сил, которые были не на стороне курса Али. Вопреки его мнению, состоялось объединение НФ с НДС и ПНА, претворялись в жизнь основные решения руководства ОПОНФ. Выступив против создания авангардной партии, Али окончательно изолировал себя, а предпринятое им убийство президента ЙАР А.Х. аль-Гашими и последовавшая за этим 26 июня 1978 г. безуспешная попытка государственного переворота привели его к полному краху. С.Р. Али и двое его ближайших сообщников были расстреляны,^⁶³ а члены его группировки исключены из организации, изгнаны из вооруженных сил и полиции.

Следы преобладающего влияния левоэкстремистских идей в Хадрамауте еще долго сказывались на обстановке в партийной организации провинции. После подавления попытки переворота, предпринятой С.Р. Али, руководство ОПОНФ распустило все партийные комитеты этой провинции за ту поддержку, которая были оказана Али и его сторонникам, и провела перевыборы комитетов всех уровней. Но влияние взглядов леваков еще долго давало о себе знать.

Уже после событий, в период подготовки к созданию партии в организации ОПОНФ в провинции Хадрамаут развернулась борьба вокруг обсуждения Аналитического документа ЦК, в котором рассматривались вопросы подготовки к созданию «авангардной партии». В докладе А.Ф. Исмаила Х пленуму ОПОНФ в августе 1978 г. говорилось, что в провинции Хадрамаут (а также в округе аш-Шааб провинции Аден и округа Модья провинции Абъян) «дискуссии по второстепенным вопросам, словесная перепалка и провокационные выпады в отношении друг друга между некоторыми товарищами преобладали над обсуждением вопросов, содержащихся в Аналитическом документе».

С созданием в стране на основе трех политических организаций (Национального фронта, Народно-демократического союза и Партии народного авангарда) единой Йеменской социалистической партии во главе с Абдель Фаттахом Исмаилом южнойеменские лидеры начали постепенно изживать левоэкстремистские эксцессы, отказываться от абсолютизации «силовых» методов решения проблем и признавать принцип поэтапности. Однако далеко не все прежние заблуждения были изжиты. Уже в процессе подготовки к созданию «авангардной партии» группа руководящих деятелей предлагала назвать ее коммунистической партией Йемена, что определенно лишило бы поддержки внутри страны и привело бы к полной изоляции в арабском мире. Многие из активных проводников левоэкстремистской линии остались в партийно-государствен-ном руководстве, сохраняя отчасти прежние взгляды.

Во внешнеполитической сфере ЙСП ограничила или свела на нет отношения с левоэкстремистскими, неотроцкистскими силами и движениями. НДРЙ отказалась принимать на своей территории угонщиков самолетов и исполнителей других террористических актов. Наметилась нормализация отношений республики с соседними государствами. Военное поражение Народного фронта освобождения Омана заставило южнойеменских руководителей пересмотреть свои взгляды на стратегию и тактику освободительного движения, критически оценить опыт прошлого и, в частности, отказаться от лозунга «винтовка рождает власть». Однако приоритетность вооруженных методов борьбы, которые будто бы способны коренным образом «переломить» объективную реальность, обеспечить победу революции даже в отсутствии революционной ситуации, все еще владела умами многих южнойеменских революционеров, мечтавших о «едином демократическом Йемене», создание которого провозглашено главной целью ЙСП.

В связи с этой темой следует заметить, что общейеменский характер всей истории революционного движения в стране, тесная переплетенность национально-патриотических и повстанческих, революционных организаций ЙАР и НДРЙ, которые совместно действовали на протяжении десятилетий, значительно усилил юнионистские устремления в ЙСП и народе НДРЙ. Этому способствовало сильно развитое «общейеменское» самосознание Йеменцев, чувство принадлежности к единому народу, который оказался разделенным, действительно, из-за действий внешних сил. Значительная часть южнойеменских руководителей имела иллюзии насчет легкости взятия власти на Севере оппозиционными силами при поддержке с Юга, другие шли на поводу у них, не могли открыто выступать против этих иллюзий, так как они находили благодатную почву в народе. ЙСП не сумела правильно оценить обстановку на Севере, настроения северян, потенции режима ЙАР.

Явно непродуманным и преждевременным с точки зрения интересов укрепления режима НДРЙ включение в ЙСП, через несколько месяцев после ее создания, северойеменского филиала – Партии народного единства (ПНЕ), образованной на основе объединения революционных и повстанческих организаций ЙАР, родственных южнойеменским, по образцу Юга. В феврале 1979 г. ПНЕ на засекреченном съезде соединилась с ЙСП, ее представители вошли в руководящие органы ЙСП – ЦУ и его Политбюро. ПНЕ стала негласной авангардной силой легальной оппозиционной организации ЙАР – Национально-демократического фронта. Почти одновременно с созданием объединенной партии (о чем, впрочем, недвусмысленно говорит само название ЙСП) была предпринята попытка совершить авантюристическую акцию по свержению правящего режима в ЙАР.

По замыслу лидеров ЙСП, бойцы НДФ должны были поднять вооруженное восстание в ЙАР, а армия НДРЙ одновременно перейти границу с Севером и двинуться на Сану. Лидеры ЙСП рассчитывали на быструю победу, обеспеченную массовой поддержкой в северойеменской армии, племенах, недовольных правительством и засильем саудовцев в стране, крестьянстве, подвергавшемся эксплуатации со стороны феодалов, и военно-полити-ческим превосходством армии НДРЙ, однако они просчитались. Население ЙАР не поддержало восстание, ее армия оказала сильное сопротивление вторгшимся на территорию ЙАР частям армии НДРЙ, танки которой застряла на горных дорогах и были вынуждены вернуться обратно. Действия НДРЙ были осуждены в арабских странах и не получили поддержки со стороны ее друзей. И хотя НДФ создал в пограничной с НДРЙ полосе «освобожденные районы», его военное поражение обернулось и поражением политическим, отбросило революционное движение на Севере далеко назад, а в руководстве ЙСП создало кризис, вылившийся в междоусобицу, приведшую к отстранению ряда деятелей, и, в конечном счете, отстранению А.Ф. Исмаила, который как глава партии и государства и северянин по происхождению нес ответственность за случившееся. При этом нужно отметить, что не Исмаил был главным инициатором авантюристической акции, и за нее выступали не только деятели северойеменского происхождения (достаточно сказать, что одним из ярых сторонников насильственного объединения с Севером был южанин Салех Муслих Касем, занимавший пост министра обороны).

С 1980 г. у руководства партией и государством встал Али Насер Мухаммед. Его внутриполитический и внешнеполитический курс был отмечен реализмом и отчасти прагматизмом. Режим постепенно изживал ультралевачество, но в ЙСП стали все чаще говорить о возможном перерождении режима. В 1982–1985 гг. в партии росло движение, выступившее с резкой критикой курса Мухаммеда, в том числе выражавшее интересы бывших леворадикалов. Назовем лишь некоторые из основных пунктов этой критики.^⁶⁴

В 80-е годы НДРЙ якобы не добилась существенных успехов в продвижении по пути «социалистической ориентации».
В экономической сфере «неоправданно широкие возможности для развития предоставлялись частному сектору», который постоянно укреплял свои позиции, «подрывая госсектор».
В сельскохозяйственной политике наметилась ориентация на преимущественное развитие мелкотоварного сектора, а кооперативам и госхозам не уделялось должного внимания.
В области внешнеполитических и внешнеторговых связей страна ориентировалась на арабские государства. Запад и международные организации, связи же с социалистическими странами развивались слабо.
В отношениях с соседними арабскими государствами НДРЙ «отходила от революционных принципов», попадая в зависимость от консервативных режимов.
Была прекращена военная помощь революционным организациям ЙАР и Омана, стремление наладить отношения с этими режимами привели к кризису НДФ ЙАР и НФОО, откату всего революционного движения в ЙАР и Омане.

Следует заметить, что, если для внутренней политики А.Н. Мухаммеда, действительно, была характерна некоторая непоследовательность, то во внешней политике не наблюдалось никаких отступлений от программных принципов ЙСП. В 80-е годы укрепились позиции НДРЙ на международной арене, нормализация отношений с соседними аравийскими государствами обеспечивали относительную стабильность мирного и безопасного существования страны. Не случайно основная внешнеполитическая линия, проводившаяся при Мухаммеде, сохранялась и после его отстранения в результате январских событий 1986 г. Однако с учетом существующего положения нельзя полностью исключать рецидивы авантюризма, в частности, в отношениях с ЙАР, поскольку сторонники такого курса в руководстве есть. В частности, такие деятели, как член Политбюро ЦК ЙСП, генеральный секретарь Партии народного единства Гаралла Омар считают достижения йеменского единства едва ли не главной задачей партии и по-прежнему склонны проявлять неразборчивость в выборе средств для достижения этой цели. Некоторые партийно-государственные деятели в конфиденциальных беседах прямо говорят о существующей опасности «повторения 1979 г.», возвращения к периоду конфронтации с ЙАР, что усугубляется также и враждебно-сдержанным отношением лидеров ЙАР к новому руководству НДРЙ и угрозой со стороны сил, находящихся в эмиграции. Тем не менее, при любых оценках и прогнозах нельзя не учитывать эволюцию, которую переживают вчерашние «ультралевые».

С течением времени южнойеменские «ультралевые» проходили эволюцию как в своих идейно-политических воззрениях, так и морально-этнических принципах. Бедуинский аскетизм большинства руководящих деятелей^⁶⁵ уступил место стремлению вести нормальный образ жизни, а у некоторых, особенно в 80-е годы, даже подражать стандарту жизни «нефтяных шейхов» (за что новое руководство, пришедшее к власти в 1986 г., критиковало «эпоху А.Н. Мухаммеда»). Одни деятели эволюционировали в сторону марксизма. В качестве примера можно привести одного из «исторических» лидеров НФ Абдаллу аль-Хамири. Другие так и не сумели отойти от анархистских и авантюристических иллюзий прошлого. Беседы автора с погибшим во время январских событий 1986 г. бывшим председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ЙСП Али Шайя Хади показали, что он, как и прежде, симпатизировал идеям неотроцкистов. Он находился под особенно сильным влиянием заместителя генерального секретаря Организации коммунистического действия Ливана Фавваза Трабулси (см. о нем далее), с которым поддерживал тесные дружеские связи. Бывший министр обороны НДРЙ, также погибший в январе 1986 г., Салех Муслех Касем продолжал мечтать о новом военном походе на Север, говоря в откровенных беседах с автором, что без решительного удара с Юга режим не падет, надо только создать необходимый повод для этого удара. Вопреки указаниям А.Н. Мухаммеда, Касем селил на территории округа Далиа, в приграничных районах с ЙАР бойцов НДФ с семьями, считая, что они «еще скажут свое слово».^⁶⁶

Еще один тип эволюции, весьма характерный для наиболее незрелой и наиболее экстремистской части деятелей, – разочарование в прежних революционных идеалах, отход от активной общественной жизни. Один из лидеров НФ Авад аль-Хамид, являвшийся в первой половине 70-х годов губернатором, затем первым секретарем комитета НФ в провинции Лахедж, в беседе с автором в ту пору с воодушевлением заявлял, что его главная цель – «перевести революционную чуму в Саудовскую Аравию». Позднее А. аль-Хамид отошел от политической деятельности, а в 80-е годы завел прибыльную частную торговлю.

Непростую эволюцию претерпели жизненные позиции Генерального секретаря ЦК ЙСП Али Салема аль-Бида. В 60-е – 70-е годы он считался деятелем маоистской ориентации, не скрывал резко критического отношения к международному коммунистическому движению, был апологетом насильственных методов решения всех проблем, а по некоторым вопросам внутренней политики выдвигал анархистские взгляды. В одной из бесед с автором в начале 70-х годов он рассказывал, например, что во время лечения в Москве познакомился с одним руководителем западноевропейской компартии, который показывал ему фото своих детей, резвящихся на лужайке возле собственного дома. «Разве таков человек способен отдать жизнь за революцию?» – с сарказмом спрашивал меня аль-Бид. Книги Мао, Франсуа Фанона и Режи Дебре были для него идейным и моральным ориениром. Принимая личное участие в оказании помощи вооруженной борьбе Народного фронта освобождения Омана, аль-Бид видел в оманской революции и деятельности НФОО в освобожденных районах образец «подлинного революционного освобождения»^⁶⁷.

Эволюция аль-Бида была медленной, но весьма активной. Его деятельность в последние годы, и особенно на посту лидера ЙСП, подтверждает это, показывает его новое политическое лицо, для которого характерно также и осознание объективных реалий, которые должно учитывать политическое руководство, постепенности в решении проблем, вредности «силовых» методов.^⁶⁸

Приход к власти в НДРЙ после январских события 1986 г. нового партийно-государственного руководства, в состав которого вошли и отдельные деятели, проявлявшие в прошлом левоавантюристические тенденции, повлек за собой попытки политических сил соответствующего толка повлиять на политический курс ЙСП. В этом плане показательно активность, которую развернули некоторые руководители Организации коммунистического действия Ливана (образовавшейся, как и Национальный фронт, на основе левого крыла Движения арабских националистов). В конце февраля в Аден прибыл зам. генсека ОКД, живущий в Париже, известный своими связями с международным неотроцкистским движением, Фавваз Трабулси. В Адене Трабулси заявил о безоговорочной поддержке нового руководства, полностью принял трактовку январских событий, представленную Аденом. В течение месяца Трабулси вел активную дипломатическую работу в стране, укрепляя свои давние личные связи с отдельными южнойеменскими руководителями, в частности, секретарем ЦК ЙСП Мухаммедом Саидом Абдаллой (Мухсином), а также с А.С. аль-Бидом, хотя генсек в контактах с ним проявлял осторожность, всячески избегая возможных поводов обвинить его в «левачестве». Трабулси также активно работал с лидерами ПНЕ.

В контактах с руководящими деятелями ЙСП Трабулси действовал в основном по двум направлениям. Во-первых, он внушал им мысль о том, что теперь, «после победы над оппортунистом А.Н. Мухаммедом», НДРЙ должна вновь стать «маяком революции в арабском мире», «арабской Кубой» и стремиться распространить огонь революции на соседние аравийские государства. Фактически он агитировал южнойеменских руководителей вновь вернуться к идее экспорта революции, используя в интересах этой агитации один из тезисов критики нового руководства в адрес А.Н. Мухаммеда: о том, что Мухаммед «предал революционное движение в Аравии», пректатив военную помощь НФОО и НДФ и пойдя на нормализацию отношений с Оманом, а также широкое развитие отношений с ЙАР. В его беседах с деятелями НДФ звучали подстрекательские призывы вернуться к вооруженной борьбе против режима.

Во-вторых, Трабулси призывал руководителей ЙСП «избавиться от иллюзий насчет арабского коммунистического движения», которое «подтвердило свою нереволюционность полной поддержкой оппортунистической линии А.Н. Мухаммеда, а после январских событий – нежеланием в полном объеме нормализовать отношения с ЙСП, признать Мухаммеда заговорщиком и полностью принять точку зрения нового руководства на имевшие место события».^⁶⁹ В завуалированной форме Трабулси выступал и против позиции Советского Союза, пытаясь убедить собеседников в том, что Советскому Союзу якобы важны лишь его государственные интересы в регионе («проникновение в консервативные государства»), а не интернациональная поддержка революционных движений, будто бы несовместимая с этими интересами. В то же время Трабулси, понимая прочность советско-южнойеменских связей, говорил о необходимости для НДРЙ опираясь на поддержку СССР, крепить отношения с Москвой. Относительно же арабских компартий Трабулси призывал руководителей ЙСП ограничивать отношения с ними, «не подпускать их слишком близко», чтобы не получилось, как перед январем, когда, как утверждал Трабулси, арабские компартии и особенно ЛКП фактически помогали Мухаммеду расправиться с «подлинно революционным крылом» в ЙСП, а руководители ЛКП Ж. Хауи и Н.А. Самад якобы знали о готовщемся «заговоре» бывшего генсека (этой же точки зрения придерживается и нынешнее руководство ЙСП). Трабулси призывал к тому, чтобы ЙСП отдала приоритет связям с «подлинно революционными силами арабского мира», к которым он относит ОКД, Палестинский фронт национального спасения и другие организации леворадикального националистического толка. Он также советовал лидерам ЙСП не идти на возобновление активной политической деятельности южнойеменских марксистов – бывших членов НДС, которые, как он говорил, захватили командные позиции в идеологическом аппарате партии, средствах массовой информации и всецело поддерживали Мухаммеда лишь в своих корыстных интересах (Этой же точки зрения придерживается и большинство нынешних руководителей, резко негативно оценивая деятельность бывших членов НДС за последние годы).

Нельзя сказать, что все призывы Трабулси не находили отклика, они в немалой мере падали в подготовленную почву. Однако многие руководители ЙСП в полной мере понимают пагубность возращения к ошибкам 70-х годов.

Новые, сложные проблемы, стоящие перед южнойеменским партийно-правительственным руководством, не преодоленные еще тяжелые последствия братоубийственного конфликта, отбросившего страну назад, безусловно, могут привести к новым спорам вокруг путей решения имеющихся проблем. Не исключено, что у ряда руководящих деятелей может вновь возникнуть иллюзии того, что возвращение к «силовым» методам преобразования действительности снимет существующие сложности, обеспечит продолжение революционного курса. Поэтому необходимо целенаправленное воздействие на руководство ЙСП с целью удержания его от левацких перегибов, опасных для судьбы южнойеменского режима.

Blog

И доклады разных лет

Содержание